Текст книги "Ник и Ясмина"

Автор книги: Ксения Пашкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Ясмина

Стол, как обычно, накрыт на четверых, но, несмотря на позднее время, папа все еще не вернулся с работы. Маму нервирует пустой стул, она то и дело бросает на него полный ярости взгляд. Сава, как может, пытается ее отвлечь, тарахтит без умолку, но это не помогает. Мамины холодные голубые глаза, как зачарованные, возвращаются к месту, где сейчас должен сидеть ее муж. Будь мы с ней в других отношениях, я бы ее сейчас поддержала, но ей вряд ли нужно мое сочувствие.

– Он хотел полностью прочесть инструкцию, – Сава увлеченно рассказывает очередную историю с работы в аптеке, – я достал ее из коробки, развернул, а в ней почти метр. Вы бы видели его глаза! Я так давно не смеялся.

– Какие все-таки странные люди к тебе приходят, – говорит мама, глядя на брата, на ее губах мелькает гордая улыбка. – Не перестаю восхищаться твоим терпением.

– Это его работа, – процеживаю я и залпом осушаю стакан с яблочным соком.

– Даже интересно, что ты можешь об этом знать, если ни дня в своей жизни не работала, – она награждает меня весьма красноречивым взглядом. – Что ж, раз уж ты заговорила, то поведай нам о своих успехах на курсах.

– Все отлично, – отвечаю я, глядя в тарелку с грибным супом, – сегодня изучали вечерний макияж в карандашной технике и сухое скульптурирование.

У меня поразительно легко получается врать. Мою ложь даже можно назвать искусной. Еще на первом пробном занятии я переписала себе понедельный план всего курса, а потому без труда отвечаю маме во время ее допросов.

– И что говорят преподаватели? – она не унимается, продолжая выводить меня из себя.

– По поводу?

– По поводу твоих навыков. По их мнению, есть улучшения? – ее язвительный тон уже не задевает за живое, лишь вызывает сильное раздражение.

– Они говорят, что у меня неплохо получается, – я опускаю руки под стол и сжимаю их в кулаки, больно впившись ногтями в кожу, – но могло быть и лучше.

Мама довольно улыбается, ей нравится, когда другие соглашаются с ее мнением касательно моей бездарности.

– О чем я тебе без конца и говорю, – она поднимается с места, – старайся лучше, Ясмина, работай еще усерднее. И тогда тебя, возможно, ждет успех.

Под этим подразумевается, что ничегошеньки у меня не получится.

Ужин заканчивается, и мы с Савой принимаемся убирать со стола. Мама в это время молча наблюдает за нашими методичными движениями. Когда брат тянется за так и оставшейся пустой тарелкой отца, она его останавливает.

– Не трогай.

Перед уходом к себе, я оборачиваюсь и замечаю, что ее взгляд по-прежнему прикован к стулу, где должен сидеть папа. Я ненавижу себя за жалость к этой женщине, но в эту секунду мне и правда хочется ее крепко обнять.

* * *

Следующий день начинается с пронзительной головной боли. Я на ощупь нахожу в ящике прикроватной тумбы блистер с обезболивающим. Не задумываясь, проглатываю сразу четыре таблетки и запиваю их большим количеством воды. В сознании проносится странная мысль, а что будет, если выпить слишком много? Неужели так все и происходит? Одумавшись и смутившись собственных размышлений, я инстинктивно прикрываю руками лицо, словно кто-то может подсмотреть творящийся в голове хаос.

По моим подсчетам никого, кроме меня сейчас дома нет. Облегченно вздохнув и представив, как вот-вот окажусь в объятиях горячей воды, я направляюсь в ванную, чтобы перед занятиями принять душ. Уже схватившись за ручку, я слышу шум на кухне. Не может быть, что кто-то из них решил пропустить работу. Это совсем не в их правилах.

Тихо идя по длинному коридору, я обдумываю самые худшие варианты развития событий. Удивительно, но забравшийся в дом грабитель пугает не так, как шанс столкнуться один на один с мамой. Когда отца и брата нет рядом, она без преувеличения другой человек, с которым никто из них не знаком. Наверное, открывшись мне, она хотела показать, насколько «особенной» меня считает.

На кухне оказывается завтракающий папа, и это не самый плохой исход.

Заметив меня на пороге комнаты, он молча кивает и возвращается к еде.

– Привет, а ты чего дома? – я еще раз осматриваюсь, опасаясь, что мама все-таки здесь.

– Вчера допоздна работал и на один день взял отгул. Лара (так он называет маму) справится с сегодняшними встречами и без меня.

– Понятно, – я киваю, понимая, что наш очередной разговор зашел в тупик. – Я пойду в душ, мне на учебу скоро.

– Скажи, Ясмина, – начинает он таким требовательным тоном, что у меня подкашиваются ноги, – правда, что у тебя ухудшилась успеваемость? Лара сказала, что тебе единственной вернули на переработку курсовую работу. Ты же понимаешь, что это недопустимо?

– Не единственной, – я умолкаю, решив не оправдываться. Именно он учил меня никогда не сравнивать себя с другими. – Мне осталось переделать совсем немного.

– Хорошо, мне не хочется переживать еще и о подобной ерунде, – он берет бумажный полотенец и медленно вытирает испачкавшиеся уголки рта. – Вы с братом уже достаточно взрослые, чтобы решать свои проблемы самостоятельно, не втягивая в это нас.

– Я и не собиралась, пап, – я закусываю нижнюю губу, но все равно произношу то, что собиралась, – мама, как всегда, все преувеличивает.

– Довольно, – он поднимает руку, – поведение твоей матери – не тема для обсуждения. Отправляйся на учебу. Я надеюсь, что разговор на подобную тему состоялся в последний раз.

– Так и есть, – мне ничего не остается кроме как кивнуть и уйти прочь.

Именно папа причиняет маме так много боли, именно он сделал ее такой, и я искренне не понимаю, почему в таком случае он всегда ее защищает? Как так выходит, что никто из родителей никогда не оказывается на моей стороне?

Ник

По дороге на учебу я делюсь планом переезда с Лунарой. Она целых полчаса пытается меня переубедить, но, осознав всю тщетность этой затеи, соглашается помочь. Сидя в автобусе, мы вместе просматриваем объявления, пытаясь найти наиболее удачный вариант. Какие-то квартиры отпадают из-за удаленности от университета, какие-то из-за цены, а какие-то из-за негативных отзывов об арендодателе.

– Может, стоит рассмотреть студии с большой площадью? – спрашивает Лу, когда мы уже выходим из транспорта и движемся в сторону универа.

– Утром мама снова говорила про соседа, – я устало вздыхаю, – сказала, что обязательно хочет с ним познакомиться.

– Знаю, что врать нехорошо, но ты можешь привести ей под видом соседа абсолютно любого парня с учебы.

– Ты всерьез советуешь мне обмануть маму? Твою, на минуточку, новую лучшую подругу! – я делаю вид, что шокирован и оскорблен ее предложением.

– Замолчи, – она яростно пинает меня в бок локтем, и я едва не падаю в сугроб. – Просто лично мне невыносима мысль жить с незнакомцем. Я бы что угодно сделала, лишь бы избежать такой участи.

У меня вырывается смешок, чего не случалось уже очень давно. Мы с Лу переглядываемся, одновременно удивившись и обрадовавшись этой маленькой победе.

– Как представлю, что кто-то лежит в моей ванне! – подруга хватается за голову. – Бррр!

– Может, получится найти кого-то из знакомых? Пустим клич по универу. Вдруг кто-то найдется.

– Хорошая идея, – она согласно кивает, – уж точно лучше обмана моей дорогой подруги.

Я снова коротко смеюсь. Может, постепенно все и правда вернется в прежнее русло. Сейчас мне тяжело и больно даже надеяться, но эта мысль яркой вспышкой проносится в сознании, и ничто не способно ее остановить.

На первых двух занятиях я снова ловлю на себе взгляды Ясмины, но теперь она обнаглела настолько, что даже не пытается это скрыть. Мое относительно умиротворенное состояние дает трещину. Яс подобным вниманием в очередной раз напоминает мне о том, что я сделал. На перерыве я не выдерживаю и срываюсь с места, следуя за ней в коридор.

– Куда это ты собрался? – окликает меня Лу.

– Нужно кое с чем разобраться, дай мне пять минут.

– Хорошо, но…

Она говорит что-то еще, но я уже ничего не слышу, потому что выбегаю из кабинета и принимаюсь глазами искать эту негодяйку. Ясмина, скрестив на груди руки, стоит у окна и смотрит в пол.

– Что интересного показывают? – спрашиваю я, подойдя к ней.

Она окидывает меня с головы до ног небрежным взглядом, словно говорить с ней запрещено законом.

– Ты о чем?

– Ну, ты так внимательно изучала пол, – я пожимаю плечами, – вот я и спрашиваю, что там такого интересного?

Она даже не удосуживается хоть что-то ответить и демонстративно поворачивается ко мне спиной. Вот же…!

– Я – парень не гордый, обойду, – несколько шагов, и я снова оказываюсь перед ней.

– Что тебе нужно, Ник?

– Чего, блин? – хочется рассмеяться ей в лицо. – Это же ты задалась целью проделать во мне дыру.

– Не понимаю, о чем ты, – ей удается сохранять невозмутимость. Вот это выдержка. Годами что ли практиковалась в изображении показного равнодушия.

– Ты серьезно будешь отрицать, что пялишься на меня часами напролет?

– А что, по-твоему, там есть, на что смотреть? – казалось сделать еще более скучающий вид уже нельзя, но нет. Можно.

– Ты так решила надо мной поиздеваться? – мне представлялось, что все только и будут, что жалеть меня. К подобной жестокости я оказался не готов. Не понимаю, как Лу могла дружить с таким человеком?

– Почему же поиздеваться, – она задумчиво подносит указательный палец к подбородку, – может, мне нужен твой совет. Ты же теперь разбираешься во всей этой теме, да?

– В… какой? – я слышу, как в висках громко стучит кровь.

– Пока тебя не было, Ник, – она говорит настолько отстраненно, что мне становится жутко при виде ее пустого невидящего ничего вокруг взгляда, – все говорили о том, что ты сделал. Их так волновал один единственный вопрос. Знаешь, какой?

– Догадываюсь, – будто не своим голосом отвечаю я. – Ты поэтому так на меня смотришь?

– Я сама не своя с тех пор, как узнала, что ты хотел умереть.

У меня внутри все замирает. Еще никто так открыто не говорил со мной о случившемся. Ни у кого не поворачивался язык говорить о смерти, как о чем-то обыденном.

– Почему? – у меня неожиданно пересыхает во рту. – Почему ты сама не своя?

– Я не могу перестать спрашивать себя, – она, прикусив нижнюю губу, ненадолго замолкает, а затем продолжает, – почему сама не догадалась так сделать?

– Что? – я настолько шокирован услышанным, что с трудом держусь на ногах.

– Не переживай, Ник, – успокаивает она меня и уходит. – Говорить – это все, на что я способна.

– Подожди! – я вижу, как она возвращается в кабинет, и понимаю, что должен сказать что-то еще. – А как же…

Она оборачивается и прерывает меня.

– Обещаю больше на тебя не смотреть.

Я оказываюсь не в силах идти вслед за ней, у меня нет так нужных ей слов. Пропустить чужой крик о помощи тяжелее, чем свой собственный. Но я по-прежнему бессилен и ничего не могу изменить. Ни для себя, ни для нее, ни для кого-либо на этой планете. Мы все не более чем никто, и быть нам никем до конца этой гребаной жизни.

Ясмина

Случаются дни, когда я не чувствую. Знаю, что должна сказать, в какой момент улыбнуться, а в какой расстроиться. Знаю, когда следует радоваться, а когда предаваться печали. Знаю, но не могу заставить себя почувствовать. Я – чайник без воды, который пытается закипеть. Сегодня как раз один из таких дней.

Еще вчера мне казалось, что Ник никогда не узнает о том, что творится у меня в голове, а уже сегодня я выливаю на него все без остатка. Он так сильно напуган из-за моих слов, будто прежде никто не говорил с ним о смерти. Стоит остановиться, перестать напоминать ему обо всем, через что ему пришлось пройти, но я не могу.

Ник не сразу возвращается в кабинет, а когда, наконец, появляется, на нем нет лица. Еще более бледный, чем обычно. Я вижу, как он замыкается в себе, как не реагирует на прикосновения Лу и не отвечает ни на один из ее вопросов. Из-за меня он тоже лишается чувств и, наверное, думает, что я сделала это специально. Больно ранить людей – это ведь так на меня похоже.

На следующем перерыве я остаюсь на месте, а Ник молча собирает вещи и уходит с занятий. Лу пытается его остановить, но безуспешно. Он, что для него не свойственно, грубо вырывается из ее рук и, ни с кем не попрощавшись, пулей вылетает из кабинета. Как только он исчезает из виду, бывшая подруга переводит взгляд на меня. Мне в новинку подобная ярость в ее глазах. Похоже, случившееся с Ником, оставило отпечаток и на ее душе.

– Что ты ему сказала?! – она никогда не говорила со мной в подобном тоне, но я понятия не имею, что чувствую по этому поводу. Она может взять нож и полоснуть мне им по руке. Сейчас я, наверное, даже не вздрогну.

– Ничего.

– Теперь, когда нет возможности донимать меня, ты решила переключиться на него? – Лу бесцеремонно кладет руку на мое плечо и легонько толкает. – Ты же знаешь, что с ним случилось, почему ты такая жестокая, Яс?

Ее темно-карие глаза блестят от выступивших слез. Она одергивает руку, будто вспоминает, что я чумная, а моя кожа ядовита. Может, так оно и есть.

– Ник явно поехавший, вот и все, – говорит один из наших недоумков-одногруппников. – Думаю, ему стоит вернуться туда, откуда его недавно выпустили.

– Что ты сказал? – Лу оборачивается, и я вижу, как подкашиваются ее ноги, но она продолжает стоять и смотреть обидчику в глаза. В этом вся она.

– Он прав, – равнодушно говорю я, – Нику нужна помощь.

– Может, нужна, и он ее получит. А кто поможет вам с вашими гнилыми сердцами? – она снова поворачивается ко мне и почти шепотом говорит, – Не смей на него смотреть, не смей напоминать ему о произошедшем, не смей с ним даже говорить, ты меня поняла?

– Могу сказать тебе то же самое, – я поднимаюсь с места, небрежно сбрасываю все вещи в сумку и направляюсь к выходу, напоследок бросив еще пару фраз для бывшей лучшей подруги, – забудь о моем существовании Лу.

Уже за дверью я слышу, как кто-то говорит, что в группе завелось сразу два психованных неадеквата. Очевидно, речь обо мне и Нике. Видимо, мои попытки все скрыть с треском провалились. Какое счастье, что мне по-прежнему плевать.

Я выбегаю из института и через пять минут уже сижу в своей мазде. Бросаю сумку на заднее сидение, включаю музыку и закрываю глаза. Как по заказу играет «Меня не будет» ANIKV feat. SALUKI.

Сколько всего ещё ты сломаешь?

Как лавина скрыла метель

Половину наших недель.

К сожалению, я ломаю не только свою жизнь, но и паразитирую на окружающих. Лу должна сказать мне «спасибо», что мы перестали общаться. Как только она избавилась от нашего с Савой общества, ей определенно стало лучше. Наша семья вся такая. Отравляющая и насквозь прогнившая.

Неожиданно дверь в машину открывается, и в салон врывается ледяной ветер, а вместе с ним на пассажирском сидении появляется Ник.

Я растерянно хлопаю глазами, не веря, что он действительно здесь.

– Что тебе нужно? – спрашиваю я, но он на меня даже не смотрит. – Эй, ты меня слышишь? Я с тобой говорю, але!

– Думаешь, это забавно? – хриплым голосом говорит он. – Тебе лишь бы поддеть, да? Вот что ты делала с Лу. Говорила слова, от которых ей становилось хреново. Ты и твой брат…

– Что? – выкрикиваю я, и мой голос перебивает музыку из динамиков. – Кто мы, по-твоему?

– Я не знаю, что с вами не так, – он находит в себе смелость посмотреть мне в глаза. – Как и не знаю, что за фигня творится со мной.

– Уходи, Ник.

– Почему?

– Лу считает, что я на тебя плохо влияю.

– Так и есть, – он небрежно проводит рукой по волосам. Я смотрю на него и вдруг осознаю, что никогда не видела его таким: с невзрачной русой шевелюрой и без ярких изумрудных линз в глазах. Ник, которого я знаю, оказывается иллюзией; человек, сидящий в нескольких сантиметрах от меня, – незнакомец.

Мы молчим. Тишину прерывает лишь тревожная музыка. Пронзительные, временами становящиеся истеричными, ноты погружают в подобие гипнотического транса. Закрыв глаза и откинув голову на спинку сиденья, я слушаю «Circles Out Of Salt» Snow Ghosts и изо всех сил стараюсь не подпевать, как вдруг еще недавно бесцветный и глухой голос Ника обретает приятные певучие бархатные мотивы.

And you hold the pieces that cut through the night

The very last moment of light

As I open my arms to the depths below.

Tear it from my heart.

Теперь он повторяет уже напетое ранее, но на русском.

И ты держишь осколки, которые прорезают ночь,

Самый последний момент света,

Когда я открываю свои объятия глубинам внизу.

Оторви это от моего сердца.

– В этой песне так часто повторяется фраза: «Tear it from my heart», – мои глаза остаются закрытыми, – и сколько бы я ее ни слушала, мне каждый раз хочется кричать на этом моменте.

– Есть что-то такое, что бы ты хотела оторвать от своего сердца? – спрашивает он так, будто вовсе не нуждается в пояснении. – Можешь не отвечать. Сегодня в коридоре я сам все видел.

– Кто-то из группы назвал нас с тобой психованными, – выпаливаю я, даже не подумав, что это может его задеть.

Но он начинает смеяться. Сначала сдержанно и приглушенно, но затем его смех становится заливистым, слишком громким и даже жутким. А что еще хуже – заразительным. Тихо смеясь, я открываю глаза и вижу его. Не того фальшивого парня с выкрашенными в пепельный цвет прядями и точно не того, кто бы стал прятать свои серые, похожие на ртуть, глаза. Сейчас, когда он так искренен и честен с самим собой, его привычный образ дает трещину. Маска, все это время искажающая изображение, рассыпается, и передо мной появляется настоящий Ник.

– Что с тобой? – оказывается, он уже не смеется. – Ты смотришь на меня так, будто я привидение.

После его слов я резко выхожу из оцепенения. Наверное, так бывает, когда тебе приоткрывается завеса в чужой внутренний мир. Вот почему Лунаре так нравится изучать других людей. Может, она права, и в каждого из нас помещена целая планета, отдельная вселенная, жизнь которой зависит от наших поступков и чувств? Конечно, нет. Все это полнейший бред. Решительно тряхнув волосами, я сбрасываю с себя эти странные мысли.

– Ты был похож на Джокера, когда смеялся, – отвечаю я, окончательно придя в себя.

– Приму за комплимент, – Ник рассеянно кивает. – Думаю, мне пора.

– Так и есть. Тебе изначально не нужно было приходить.

– Я это уже понял. Больше этого не повторится. И, Яс, – он уже держится за дверную ручку.

– Что?

– Лу права, нам лучше держаться друг от друга подальше, – его голос серьезен как никогда. Сейчас трудно поверить, что еще недавно он так искренне смеялся в моем присутствии. – Я все еще прохожу терапию, мне становится лучше, но наш сегодняшний разговор…

– Я все поняла, не продолжай.

– Хорошо. Тогда пока?

– Да, пока.

Когда Ник уже открывает дверь и одной ногой оказывается на улице, я окликаю его, и он оборачивается.

– Прости меня, – извинение неожиданно срывается с моих обветренных от мороза губ.

– За что? – видно, как сильно он недоумевает.

– За то, что постоянно называла тебя ютубером, – я опускаю глаза, потому что мне действительно стыдно, и это первая сильная эмоция за последние несколько дней. – Ты, прежде всего, – живой человек. Прости, что забыла об этом.

Ник скептически окидывает меня удивленным взглядом, но уголки его губ ползут вверх, превращаясь в одобрительную улыбку.

– Спасибо, конечно, но это ничего не меняет. До встречи, Яс, – он уходит, осторожно закрыв за собой дверь.

По дороге домой я вдруг понимаю, почему все так вышло. Причина в том, что мы с ним слишком похожи. Мы – одинаково заряженные частицы, а всем известно, что они неизбежно взаимно отталкиваются друг от друга.

Ник

Прежде мне не доводилось намеренно избегать чьего-то общества. Но появилась Ясмина, присутствие которой буквально сводит меня с ума. Несмотря на желание держаться от нее подальше, я не могу перестать прокручивать в голове наш последний разговор.

Вечером на моем пороге неожиданно появляется Лу. Она делает вид, что все в порядке и пришла помочь кое с какими заданиями по экологии, за что я ей бесконечно благодарен. Мама точно запрет меня дома, если узнает, что ее мега самостоятельный сынок, который вот-вот начнет жить отдельно, сбежал с занятий, как какой-то глупый школьник.

– Спасибо, что ничего ей не сказала, – шепотом благодарю я подругу, когда мы оказываемся в моей комнате.

– Может, и расскажу, если ты не объяснишь, что на тебя нашло, – Лу скрещивает на груди руки и ждет объяснений.

– Мне стало нехорошо.

– Из-за Ясмины, да? Она тебе что-то сказала? – Лу раздраженно хлопает по моему рабочему столу. – Я так и знала!

– Не буянь, иди сюда, – я киваю на кровать, приглашая ее присесть. И только когда она оказывается рядом, продолжаю говорить. – Не забывай, что я вел канал на YouTube, где прошел боевое крещение. Никакие слова Ясмины не способны меня задеть или обидеть, поняла?

– Ты врешь, – Лу тянет вниз до самых ладоней рукава свитера. – Я видела, как ты на нее реагируешь. И эти твои слова о том, что мне стоит перестать вести себя как стерва. К чему все это было, что на тебя нашло?

– Ничего, – отвечаю я, нервно потирая затылок. Мне не нравится, к чему идет этот разговор. – Просто с ней все не так очевидно, как кажется на первый взгляд.

– Да ну? О чем ты вообще говоришь? – Лу хватается за голову. – Я сейчас реально взорвусь. Ты можешь мне объяснить, что происходит?

– Да не знаю я! – впервые наш разговор переходит на повышенные тона.

– Значит, теперь мы будем кричать? – она набирает в грудь воздуха, и начинает орать так, что у меня закладывает уши. – Хватит вести себя как придурок! Еще недавно ты говорил, что Ясмина – мерзавка, и что мне стоит забыть о нашей дружбе, как о ночном кошмаре. А теперь ты намекаешь мне на то, что я слишком жестока и недостаточно уделяю внимания ее персоне! Ты вообще в своем уме? Нет, серьезно, Ник, в своем?!

– Все знают, что нет. В группе меня уже окрестили психом, чего еще ты ждешь? Адекватности? Ее не будет, – мне становится тяжело дышать, и я ложусь на спину, чтобы почувствовать себя заземленным. Именно так в больнице меня учили справляться с паническими атаками.

– Эй, ты как? – Лу ложится рядом: одной рукой она проводит по моей похолодевшей от страха небритой щеке, а другой обнимает, крепко прижимая к себе. – Я тут. Прости меня, Ник, прости-прости-прости.

– Перестань, – мой голос снова становится хриплым, похожим на звучание из сломанной радиорубки. – Мне просто показалось, что она испытывает нечто похожее.

– У вас с Ясминой нет ничего общего, – уверяет она, – ты столько раз по кусочкам собирал мою жизнь, ты наполняешь жизни других добром и любовью, а она… Она умеет только разрушать и делать больно.

– Ты уверена, что так хорошо ее знаешь? – сомнение настойчиво зудит под кожей и не дает мне покоя.

– Уж точно лучше, чем ты, – Лу кладет голову мне на грудь. Туда, где бьется сердце. А я в это время запускаю пальцы в ее угольного цвета густые шелковистые волосы. Если мысли о Ясмине вызывают сильную тревогу, то присутствие Луны, наоборот, успокаивает.

– Как скажешь, – мне больше не хочется спорить с ней, еще не хватало, чтобы она снова начала кричать.

– Слушай, Ник, – она приподнимает голову и заглядывает мне в глаза, – я, правда, пыталась, но каждый раз, когда мне казалось, что она вот-вот впустит меня в свою жизнь, Ясмина закрывала передо мной эту дверь. Если у нее есть какие-то проблемы, то она просто не дала мне шанса помочь.

– Может, она привыкла справляться со всем в одиночку, – горько хмыкаю я.

– Прямо как ты, – Лу кладет голову обратно и продолжает рассуждать. – Все дело в этом, да? Ты видишь в ней себя и хочешь уберечь ее от той же ошибки.

Я собираюсь ответить, но она меня прерывает.

– Возможно, мне стоит поговорить с ней. Или с Савой.

– Правда?

– Конечно. Ведь если ты прав, ей стоит обратиться к специалисту, пока не стало поздно.

– Да, – я делаю вид, что благодарен ей за это. За то, что она избавит меня от этой тягостной ноши. За то, что мне больше не придется думать о сказанных Ясминой словах. Но на самом деле я чувствую себя опустошенным. Словно у меня появилась возможность ухватиться за что-то очень важное, за то, что могло удержать меня на плаву, но я сдался и предпочел отпустить спасательный трос.

Лу поговорит с Ясминой, и мне больше не придется иметь с ней дело. С ее тяжелой удушающей аурой и с ее холодными, как ледовитый океан, голубыми глазами. Тогда почему я не испытываю облегчения, какого хрена мне вдруг становится так грустно?

* * *

Поздно вечером на телефон приходит оповещение о новом сообщении ВК: пишет некая Натали, и ее имя кажется мне смутно знакомым.

Натали: Привет! Я – подруга Лу из книжного клуба.

Ник: Ну, привет, Натали из книжного клуба. Чем могу помочь?

Натали: Вообще-то, Ник, я здесь для того, чтобы помочь тебе.

Ник: Да ну? И чем же?

Натали: Лу сказала, что ты срочно ищешь жилье.

Ник: А ты что же, агент по недвижимости?

Натали: Мне придется уехать на полтора месяца из-за учебной практики в другом городе. Я предложила Лу пожить это время у меня в квартире, но она отказалась и предложила твою кандидатуру. Что скажешь?

Ник: Ты впустишь меня в свою квартиру? Мы ведь даже не знакомы.

Натали: Я закрою свою комнату на ключ, а две оставшиеся в твоем распоряжении.

Ник: Ты живешь одна?

Натали: С тех пор как мои родители съехали, да. В двух других комнатах не так много мебели, но в твоей будет удобный диван, стол и шкаф. Если этого недостаточно, можешь привезти что-то с собой, я не против.

Ник: Это крутое предложение, но есть один нюанс.

Натали: Думаю, я знаю, о чем ты. Лу сказала, что тебе нужен сосед. Если вы с ней найдете кого-то надежного и поручитесь за него, то нет никаких проблем.

Ник: Ага, все это звучит просто прекрасно. Только не могу понять, в чем смысл? Зачем тебе заниматься этой благотворительностью?

Натали: Ах да. Тут вступает в дело мое «но».

Ник: Так и знал, что будет подвох. Не может все быть так красочно.

Натали: У меня дома живут собака и кот. Тебе и твоему соседу придется за ними присмотреть.

Ник: Ты доверишь мне животных, даже не зная, какой я человек? Может, я садист и буду их бить.

Натали: Я доверяю выбору Лунары.

Ник: Почему бы тебе не отдать их родителям?

Натали: Давай ты не будешь говорить, что мне делать с собственными животными. Так что, присмотришь за ними или как?

Ник: Присмотрю, я люблю зверей.

Натали: Славно. Я уезжаю через два дня, можешь начинать собирать чемодан.

Ник: Но это только на полтора месяца, так?

Натали: Думаю, за это время ты найдешь себе достойное жилье.

Ник: Хорошо. Тогда, спасибо что ли. Ты очень выручаешь меня, правда.

Натали: Без проблем, Ник. До связи.

Ник: До связи, Натали из книжного клуба.