Текст книги "Кома или Между мирами (СИ)"

Автор книги: Ксения Ильинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

 КОМА ИЛИ МЕЖДУ МИРАМИ

(Продолжение Рассказа «Порок»)

.Пролог.

«Жизнь – это умелая проститутка, которая ласкает тело, порочит душу, а потом предъявляет счет. О, как же высока, бывает эта цена...»

Рожденный ненавистью лжи,

Всю жизнь в пороке проводящий.

Он – не желающий любви,

Так ничего и не обрящий.

Нет в жизни смысла, нет огня.

Погряз он в неге одиночества.

Грехи, красотами маня,

К ним лишь стремиться ему хочется.

Но умер он, окончил жизнь.

Как вдруг в сознанье всколыхнуло,

Что свет души дарует мир,

И разум весь перевернуло.

Но света нет. Он мертв давно.

Застрял навеки меж мирами.

Ему пращенья не дано.

И не попасть к любимой маме.

ЧАСТЬ 1.

Белый свет выжигает глаза, высушивает нервы, слепит.

Белая комната. Звенящая тишина разъедает мозг. Кругом белое. Белое. Белое.

Внезапно Он осознает, что смотрит с неправильного ракурса. Сверху, будто прилеплен к потолку. Но Он не чувствует силы тяжести. Холодными склизкими пальцами в душу закрадывается страх, обволакивая оглушающей пеленой.

Что это? Как Он может чувствовать страх? Как Он может вообще чувствовать? Неужели дурь всё же подействовала и Он в своем прекрасном иллюзорном мире? Но где же тогда луг, цветы, солнце, дурманящие ароматы лета, и мама...

Боль неожиданным потоком накрывает, опутывает, сдавливает. Хочется плакать, но слёз нет. Ничего нет. Он в вакууме жизни. Пустота, которая так радовала его в реальном мире, гнетет, убивает. Он боится осознать происходящее. Он научился бояться...

Тишину нарушает попискивание аппарата искусственной жизни.

Тело взрослого мужчины, с заостренными чертами лица, распростертое на больничной койке вызывало в Нём чувство чего-то знакомого, близкого. Какая-то навязчивая мысль стремится к нему, но будто натыкаясь на невидимую преграду, не может пробиться. Это тревожит, раздражает, нервирует…

Писк аппарата нарастает, изнуряюще преследует.

Бледное тело, отливающее синеватым оттенком, опутано множеством проводов. Они напоминают мировую интернет-сеть, обволакивающую весь земной шар, убивающую всё живое, засасывающую в свои просторы, что бы уже никогда не выпустить обратно.

А тело, такое неподвижное и мертвое цепляет душу, причиняя Ему почти физическую боль.

Противный скрип двери взрывает тишину и спокойствие, предвещает что-то непредвиденное, непреодолимое...

Два врача. Тихий тягучий разговор, будто растопившимся маслом затекает в мозги.

–Что с ним?

–Передозировка. Кома.

–Каковы шансы на жизнь?

–Один из ста…

–Не понимаю я наркоманов! Что им жить надоело?, – Осуждающе поджатые губы. Отчуждение, не желание понять и принять боль другого… Как это всё свойственно нашим современным врачам, не имеющим сострадания, сочувствия, эмпатии…

Он в трансе и прострации. Ужас, страх, боль терзают немощную душу. Мысли ядовитыми стрелами прожигают мозг. Но разве у Него есть мозг? Ведь Он сейчас – пустота, нуль.

Его бедное, истерзанное тело почти покинуло мир…

А Он?

Он застрял где-то между…

Он вновь никому не нужен, но на этот раз эта мысль полоснула его раскаленным ножом, задела за живое.

Врачи ушли.

Кап… Кап… Кап… Капельница пытается вернуть к жизни, но разве кому-то по силам реализовать один шанс из сотни?

Отчаянье витает в воздухе, пропитывая собой Его невидимую оболочку.

Всё плывет перед его обезумевшим взором. Комната меняет свои очертания. Огненно красные всполохи пламени заставляют замереть от ужаса. Черная оглушающая пустота внизу вызывает ощущение одиночества, отчаянья, безысходности.

Он не понимает, что происходит. Он теряет связь с реальностью. Он не верит своим глазам…

Дрожь. Треск.

Что-то лопается, взрывается. Что-то похожее на теплое пульсирующее сердце.

Рык и рёв оглушают.

Дрожит тело. Дрожит воздух. Дрожат расступающиеся стены, покрытые иссиня-черным пеплом.

В теле, на месте сердца – зияющая дыра. Крики, гул наполняют помещение, вибрируют вместе с воздухом, оседают в исковерканной памяти.

Из открывшейся на груди раны хлынул поток угольно-черных существ с рожками, копытами и хвостами… Они вырываются и падают вниз, исчезая в бездонной неизвестности, будто залитой чернилами пустоте.

Нет. Это нереально. Он всё ещё не может поверить. Неужели в Его сердце всю Его жизнь существовали тысячи чертенят?

Это мистика! Нет…это просто кажется, это просто иллюзия под действием наркотиков. Он пытается себя успокоить, взять в руки…

Земля крутится, тащит на себе все тяготы человечества. Несется равномерный бег времени, изменяя всё на своем однообразном пути. И никто из миллиардов людей, живущих на планете, даже не догадывается о том, что происходит недалеко от гигантского мегаполиса, в больнице экстренной помощи, в палате номер семнадцать…

Многие люди не верят в мистику, Бога, потусторонний мир. Они ставят какие-то несущественные цели, желания, пытаются их достигнуть… При неудачах впадают в депрессию, начинают войны, кончают самоубийствами.

Хаос и бессмысленность творит правосудие в их приземленных душах, покрытых плесенью и паутиной грехов.

Они дрожат над бренными вещами, не задумываясь о вечном, о том настоящей – длительном будущем, столь непохожим на быстротечный миг их пустой жизни. О их душе, которая задыхается от суетливости, мелочности и эгоизма.

Они не понимает, что именно правит ими в моменты злости, ненависти, презрения, в моменты, когда они преступают законы их давно истлевшей совести…

Часть 2.

А из Его тела бесы всё бегут и бегут непрерывным потоком, толкая друг друга на растерзание бездушной пропасти. Последними выбираются две огромные, черные как ночь, фигуры, мягкими, будто кошачьими движениями они обходят неподвижное тело и становятся по бокам, нежно поглядывая на умирающего.

Писк машины жизни усиливается, темп возрастает, зашкаливает, ужасающий звон наполняет до неузнаваемости измененную комнату.

Неожиданная тишина обрушивается невидимым потоком, рвет истерзанные нервы, оглушает своей безжизненностью.

Две темные фигуры, так схожие с изображением смерти, тихи и неподвижны. Улыбки, похожие на оскал бешеного зверя искажают и без того обезображенные лица, на которых написан неподдельный интерес.

Двое в черном у кровати счастливо вздыхают.

–Всё-таки жаль, что он так рано умер.– шуршащие слова наждаком проходятся по ушам.

–И главное по какой глупости!– подхватывает другой. – А ведь мы его удерживали от этого шага! И что его так потянуло...

–Я этого вообще не могу понять..., – удивленное раздражение проявляется на отталкивающе уродливой морде.

–А как хорошо всё складывалось! Дитё рожденное во грехе, да ещё в каком! Смертном! Прелюбодеяние... – Он смакует слово будто ощущая его сладостно манящий вкус.

–Да... Но этому человеку ещё больше повезло – он унаследовал все пороки его рода... то есть нас! – Истерическое хихиканье давит на Него, заставляя трепетать несуществующее сердце. Он не хочет, не может поверить в услышанное.

Люди... Неужели все люди, которые погрязли среди пороков и страстей, отдающиеся сладострастию, при этом не задумываясь над вечностью, заранее губят своих детей? Заранее открывают путь к пучине грехов?

Эти мысли не умещались в его голове, грозя взорвать его мозг, пройдя по нервам электрическим током. А ведь что такое нервы? Всего лишь ниточки судьбы, переплетающиеся по определенному пути, заставляя более остро чувствовать потери, переживания, боль. Радость и счастье тоже искажают они, привнося в ощущения нотки эйфории и восторга. Вот только эти положительные чувства недоступны Ему. И почему вообще чувства делят на положительные и отрицательные? Разве страдания это всегда плохо? Разве не они отрезвляют человека, заставляют задуматься над своими поступками, помогают переосмыслить жизненные ценности? И не счастье ли срывает голову своим вихрем эмоций, не давая трезво мыслить, подталкивая этим к необдуманным поступкам? Как всё сложно в этом безумном земном мире.

Его душу безмолвно тяготит низость и грязь реальности, ведь Он не вдел ничего хорошего, доброго, радостного – его жизнь была погружена в тлеющий мрак разлагающихся зловоний. И только сейчас между мирами, в прострации он может видеть то, чего он сам себя лишил.

Его несдерживаемая приземленной оболочкой душа увеличивается, выходит за пределы палаты, больницы, города. Он видит всё и сразу. Странным образом весь мир помещается в его голове, мысли синтезируются, анализируют увиденное.

Ночная мгла пепельной ряской затягивает мир, даруя спокойствие и тишину. Загадочность разлита в воздухе. Мир погружен в сон, и лишь в мегаполисах бурлит жизнь. Только это не настоящая жизнь – это мираж, иллюзорное существование мертвых душ. Города-великаны – скопище адских страстей, умноженное на алчность и беззаконие. Здесь всё чистое и светлое называется черным, унижается и оскорбляется. Здесь мир перевернут с ног на голову, в порывах за ложным совершенством. Диким танцем на раскопанной могиле добродетели, ночная жизнь ведет свою подпольную войну, вскружая головы падким на влияния моды подросткам. Подменяя ложь на истину, она переманивает в свои объятья столь легковерную молодежь. Отвратительные оргии, наполненные развратом и извращениями, выдаются за модные тусовки. Дьявол правит этим гремящим балом.

Его душа бьется в звенящей агонии от увиденного. Страшные картины доводят до полуобморочного состояния.

А ведь раньше Он жил этим...

Как он мог быть настолько слепым? Как Он мог содействовать тому, от чего сейчас хочется умереть?

Но вот уже другие картины в его всеобъемлющем разуме. Та же ласковая и нежная занавеса ночи. Природа расслабляется после усталости пыльного дня, несущего заботы и напряжение. Прохладная роса капельками собирается на сочной зелени последней травы, переливаясь перламутром. В бледном сиянии луны видны опустевшие аллеи парка, тонкие веревочки паутины, с повисшими капельками прозрачной воды, яркие пятна белых скамеек, заваленных осенней листвой. Купол Храма, виднеющегося за мшистыми деревьями, отливает серебром. Легкое пение звучит в ночной тиши, окрыляя, расслабляя, насыщая любовью. Он видит внутреннее убранство Храма: старинные иконы одетые в позолоту с материнской нежностью и немым укором смотрят на Него, благовония светлым дымом плывут в дрожащем от свечного пламени воздухе. Умиленные лица старушек, шепчущих тихие молитвы. Радостные, светлые эмоции от людей соединяющихся в едином порыве, стремящихся к Богу. Дети, в свое невинности, резвятся ловя на себе укоризненные взгляды родителей, взрослые с нежностью и любовью смотрят друг на друга, заботятся...они по настоящему любят, ведь любовь-это отдача себя другому, это желание сделать всё для другого не требуя ничего взамен... Здесь всё гармонично, взаимно, чисто, здесь всё по-настоящему. Сонмы ангелов парят в воздухе, оберегая драгоценную радость и счастье. Всё это сливается и единым потоком стремится к его душе. Его наполняет благоговейный покой, терзающие мысли и ужас покидают его члены. Сердце истерзанное и черное плавится под натиском любви и чистоты, царящей здесь. Звонкое, высокое пение согревает замерзшую в ненависти душу. Слава песнопений заставляют трепетать, помогают устремиться к Богу. Но перед ним возникает невидимая стена. Он не может преодолеть этой жестокой преграды. Его столь возликовавшая душа, ввергнута в пучину отчаянья. Он не может молиться со всеми – своей грязью он лишь пачкает чистые души окружающих.

Часть 3.

Но вот Он снова в палате, а его пустое тело умирает.

Душа рвется, трепещет, словно раненая пташка, стремится на волю, только с его черным жизненным багажом – она на веки осуждена быть в своей мертвой клетке.

Ему кажется, что это дурной сон, мираж, а улыбки чертей свидетельствуют о жестокой реальности.

Неужели слова этих чудовищ – жестокая правда, недоступная простому человеку? Бедные люди, насмехающиеся над верующими! Что же ожидает их в будущем? Мучительная обида за тех людей терзает сердце. Ответ на этот вопрос рывком входит в мозг: То же, что и с ним... Хотя нет, скорее всего их ожидает более легкая участь – будут гореть в аду. Ему же даже этого не дали. Он завис, отчужденный обоими мирами.

Мысль, столь долго пытающаяся до него добраться, достигает цели. Он может чувствовать, ощущать! Если это реальность, а не бред наркомана, то он теперь может страдать, бояться, переживать, скучать, дружить, ...любить... Не может быть! Радость переполняет его, выливается через край, энергия обволакивала, грела, освещая всё сиреневым цветом. Да, теперь он может не только чувствовать эмоции – он видит и наглядное их проявление в виде цвета.

–А как он нас лелеял, как потакал! – Черт! Он совсем забыл про этих двух существ, умиленно разглядывающих обездвиженное тело, видя в нём маленького мальчика.

–С каждым днем в нём наших собратьев становилось всё больше...-счастливый вздох не в состоянии разогнать черноту ауры души.

Он всё чувствует, видит и ощущает на много лучше, чем в теле, при жизни. Запах палёного, гарь обжигает воображаемые легкие. На стенах палаты отблески пламени.

Неужели он всё же попал в ад?

Но нет! Он слышит, как холодные капли осеннего дождя срываются с неба, с тихим стуком падают на крышу, барабанят в окна, зовя и маня обратно в жизнь.

Всё тот же дождь накрывает дымчатой пеленой город, стремясь затопить, залить горе...

Только дождь сожалеет о его смерти.

Неужели он больше никогда не увидит дождь? Никогда не постоит под его очищающими струями? Как же ему хочется вернуться назад, что-то исправить, что-то достичь. Но время, неумолимо и жестоко убивает прошлое, оставляя, лишь карандашный набросок воспоминай, с каждым годом всё больше теряющий былую четкость. Люди верят, стремятся, любят, задыхаясь от счастья, или мстят, кончают самоубийствами, потеряв всякую надежду, а бессмертное время старательно и нежно счищает грязь и накипь жизни, превращая все эмоции и переживания в неясную дымку прошлого. Так что же такое «время» – волшебник, помогающий забыться, или мрачный и бездушный убийца, не имеющий жалости? За миллионы лет человечество так и не пришло к единому мнению. А время всё продолжает свою беспроигрышную расправу.

Его мысли концентрируются, и он начинает прислушиваться к продолжающемуся разговору.

–Помню, как он впервые запинал котенка! – улыбка восхищения сияет на адском лице.

–Ну и кто бы сомневался! Это же ты, моя подруга, ты умеешь «правильно» наставить человека на «путь истинный»... Ты, о моя прекрасная НЕНАВИСТЬ. – женщина, если так можно назвать это ужасающее существо, с благосклонной улыбкой приняла его горделивый взгляд.

Он напряженно пытается всколыхнуть в своей затертой памяти этот момент его никчемной жизни. Перед тускнеющими глазами проносятся годы унылости и грязи мимолетных чувств.

Наконец, мозг услужливо предоставляет старую киноленту изломанных воспоминаний.

« Маленький неуклюжий четырехлетний мальчик, но в его глазах уже застыл надменный, мертвый взгляд, наполненный злобой и безразличием. Взгляд, стремящийся мимо, не замечающий ничего... Пустота и низость уже стали его лучшими друзьями.

Маленький пушистый комок, едва стоящий на нежных, пушистых лапках, ему не более двух недель. Удивленными, недавно открывшимися глазами, он взирает на мир, восхищаясь его яркостью, красотой, величием. Это милое существо ещё не познало зла и жестокости, котенок видит лишь хорошее, доброе, сама жизнь для него – огромное счастье.

Легкие изящные шаги. Его мать осторожно трется о его маленькое тельце, мурлыча от удовольствия, наслаждаясь радостью материнства. Малыш переводит свои восторженные глазки-пуговки на кошку. Какая радость плещется в них! Врожденная способность любить набирает обороты, волны нежности изливаются из его смертной души. О, как же не похожи эти два маленьких существа – мальчик и котенок. Одному дано всё: бессмертная душа, способность мыслить и чувствовать на высшем уровне эволюции, но он не пользуется этими дарами, ему легче уподобится скотам, чем стать настоящим человеком. А у другого есть лишь способность ощущать и инстинкты, жизнь его ни в какой ипостаси не вечна, но даже этот краткий миг, он проживает лучше и чище высокоразвитого человека.

Теплый, шершавый, такой родной язычок мамы, трепетно вылизывает его шерстку, ласкает носик. Живой комочек счастья тихонько урчит, прижимаясь к пушистому маминому боку.

Эта семейная идиллия должна вызывать восторг! Даже животные способны испытывать чувства, способны любить...

Только этому мальчику незнакомо понятие любви. Он безжалостен, беспощаден, безответственен. Его глаза, полыхающие ненавистью, с непреодолимой злобой следят за этим счастьем, Он не может понять и принять хорошее и светлое. Душа мальчика чернее ночи и свет в ней вызывает лишь изнуряющую аллергию.

Котенок видит яркую, красивую бабочку, перелетающую с цветка на цветок, в поисках сладкой пыльцы. Азарт, любопытство, новизна, инстинкты, -всё это смешивается в нем, образуя энергию, движение. На неокрепших лапках, неуклюже и забавно он пытается догнать столь обольстительную искусительницу. Кошка с нежностью и материнской заботой наблюдает за ним.

Мальчик не выдерживает такого наплыва позитивных эмоций. Резко и неожиданно он подбегает к маленькому пушистому комочку и пинает его...

Малыш отлетает и ударяется о ствол, стоящего неподалеку, дерева, скатываясь на росистую траву. Котенок удивлен, он впервые в своей маленькой жизни столкнулся со злом. Но стремление жить заложено в его инстинктах и трясущиеся тоненькие лапки уже вновь подняли его избитое тело. Кошка, мать, с истошными криками уже мчится к нему, её когти впиваются в рыхлую землю, оставляя за собой след полный страдания и ужаса. Она ничего не видит от горя...

Но мальчику этого мало.

Он отталкивает разъяренную кошку.

Удар. Удар. Удар.

Тельце, ещё недавно живого маленького существа, безжизненно распростерто по грязной земле.

На душе мальчика стало лучше. Облегченно вздохнув, он пошел дальше, оставив обезумевшую от потери кошку, рядом с трупом её ребенка...»

Часть 4.

Неужели это Он? Неужели Он мог так поступить?

Тонкая материя безумия охватывает его онемевшие члены. Боль и отчаянье ядовитыми стрелами впиваются в его ослабевший рассудок. Сейчас, осознавая прошлое, он испытывает те же терзания, что испытывала бедная кошка. Его будто сжигает заживо!

Как же сейчас ему хочется умереть! Но Он, увы, прекрасно осознает, что на том свете ему будет ещё хуже...

Звенящая тишина. Умиротворенные улыбки бесов. Нудный, изматывающий писк аппаратуры, поддерживающий его нелепое существование. Всё это накладывается друг на друга, сливается, натягивает, и без того, почти лопающиеся нервы. Как жаль, что ему не заплакать, не потерять своё издерганное сознание – даже такого облегчения он не заслужил...

Он никто. Пустота. Воздух, которым даже нельзя дышать от зловоний и страха смерти. И жизнь – эта умелая проститутка, ласкающая тело и порочащая душу, наконец предъявила ему свой страшный счёт. О, как же высока, оказалась её цена...

Она забрала его тело, оставив душевную оболочку на растерзания проснувшийся совести, не давая возможности, что-либо исправить... Хотя...того что Он натворил уже и так не изменишь. Разве можно вернуть умерших или восстановить утраченную девственность? Разве можно избавиться от многолетних зависимостей, восстановить разбитые до основания семьи?

Такое не прощаемо.

Таким как Он, место лишь в гиене огненной. Он должен хотя бы своими жалкими мучениями скупить вину.

Вину перед всем миром.

Сладострастный разговор двух существ вновь врывается в его разум.

– А как ты умело управлял им!

–Да что им, ещё его родители таяли в моих пламенных руках. – дьявольский хохот болью отдается в Его ушах. – До сих пор перед глазами их тела, сплетённые в экстазе. Я был первым, кто внес лепту в душевное устроение этого человека. Грех вошёл в него с первыми секундами зарождения жизни.

–О, мой РАЗВРАТ! – мерзкое хихиканье его собеседницы огласило усталый, спертый воздух палаты.

Его измученное сознание все ещё цеплялось, пыталось уловить скупую информацию из сбивчивых насмешливых слов.

У Него никогда не было отца, но это ничуть не волновало, не тревожило. Лишь мать, при малейшем упоминании об этом человеке вздрагивала, смахивала непрошенную одинокую слезу и тонкая напряженная морщинка надолго поселялась между её красивыми бровями. Возможно какие-то тягостные воспоминания были связаны с ним… Вот только раньше Его это никогда не затрагивало, не заставляло задуматься. Неужели это из-за отца Он так погряз. Прожил такую низкую и короткую жизнь?

Вот так вот и получается, что родители ответственны за будущее своих детей. От их действий зависит жизнь их «продолжения», а они, чаще всего, не задумываясь об этом, живут в свое удовольствие … За их удовольствия расплачиваются дети, своей изломанной судьбой…

Но разве правильно искать причину своим падениям, наверное, лучше просто исправится, измениться, при этом, не обвиняя ни кого, не переваливая ответственности на чужие плечи. А Ему и этого не дано…

Разговор дождя стих. Мягкий, тягучий предрассветный туман укутывал землю своим нежным покрывалом.

Больше некому пожалеть о Его смерти, даже вода с небес перестала проливать о нём свои холодные слёзы.

Туман обволакивает, скрадывает окружающий мир, укрывает каждого раннего прохожего в промозглом ослепляющем коконе.

Только вот Он этого не видит. Он заперт в своеобразной клетке, не ощущая ни выхода, ни надежды.

А диалог существ из загробного мира всё продолжался.

–Я до сих пор с трепетом и восторгом вспоминаю как ты, мой друг, соблазнил его руками девочку, как пала её чистая невинность, политая разлагающимися нечистотами греха... Это было великолепно! – самодовольный взгляд Разврата был ей ответом.

Когда? Когда такое было?

Память топила, затягивала в свое смрадное, гниющее болото.

Вспышка. Неясная картинка прошлого структурируется.

«Милая девочка-подросток с зелеными русалочьими глазами и курносым, усыпанным веснушками, носиком. Самая задорная и яркая одноклассница, излучающая радость и позитив. К ней всегда тянулись люди, а она, как маленькое солнышко, лишь отдавала свое тепло, ничего не требуя взамен. Даже к нему, грубому и жестокому мальчику, которого все сторонились, она относилась с симпатией и лаской, задевая своей нежностью до глубины его исковерканной души, поднимая в ней что-то странное, похожее на светлое чувство. Но и эта искорка света не остановила его, утонув в вязкой грязи ненависти и разврата.

Тот день навсегда изменил эту девочку, задул чистейшую свечу её начинающейся жизни, оставив только едкий дым разочарования и боли.

Последний урок кончился, и галдящая пестрая толпа детей вывалила на солнечную весеннюю улицу. Школа опустела.

Он и она: столь разные и непохожие, но что-то притягивает, манит друг к другу.

Темная, пыльная подсобка под лестницей дарит непривычные запахи затхлости и плесени. Но первое чувство не видит, не ощущает, не замечает погрешностей. Оно смотрит на мир через розовые очки, насыщая душу иллюзорным восхищением. Оно выдает неопытность и любопытство за глубокое чувство любви, за настоящее обличие страстности. Всё это проходящее, только вот часто, когда оно исчезает, человек обнаруживает лишь осколки своего сердца, своей мечты, своей жизни.

Его настойчивые и страстные поцелуи. Её наивность, попытки не допустить падения – всё это смято его необузданностью, привлекательностью, волнующей девичье сердце, его напором. Неумелые детские ласки, не приносят наслаждения. Не дозревшее тело. Её боль. Её слёзы. Его усмешка...»

Всё это электрическим разрядом прошло сквозь него, опустошая, медленно убивая. Оглушенный, обездвиженный с ужасом и омерзением Он осознает свои деяния... Но их не исправить, не изменить, не очистить.

А из той яркой и открытой девочки, выросла замкнутая, отталкивающая своим одиночеством, девушка, не доверяющая мужчинам...

Сколько ещё бед Он принес? сколько мучений разрывало невинные души...

Раскаленный воздух геены густой тягучей патокой обволакивает Его мысли, мешая осознавать происходящее.

Черная ночь Его заходящего сознания мягким бархатом обрушивается на него, сметая всё на своем пути. Темным шелком пробегает по нервам, даря прохладу разгоряченному уму. Он слегка успокаивается, начинает снова ощущать свою опустошенную жизнь. Жизнь идущую в никуда.

Часть 5.

–Да что и говорить, он по всем статьям наш! – мерзкие улыбки серной кислотой проедают его разум.

– В нём нет ни капли чистого, светлого. Ни единого поступка, ни единой мысли.

Эти слова подтачивают его, похожие на переливающиеся, набухшие капельки холодной воды. Они всё падают и падают на его душу, образуя дыру, которая разрастается, убивая его существование.

Он понимает, что ему осталось уже немного. Его тело уже давно погибло и сейчас, слегка пульсирующее сердце лишь напоминает о борьбе, происходящей в его душе. Но за что он борется? Ведь ничего уже не изменить. Эта фраза давит на него, усиливает и без того невозможное напряжение. Обреченность притупляет боль потери жизни. У него больше нет сил. Как бы ярко и сильно не святило солнце днём, вечерний закат всё равно наступит. С этим уже ничего не поделаешь. Надо просто смириться. Смириться и отпустить свою низкую, развратную, никчемную жизнь, прожитую в ненависти и пороке.

Внезапный теплый, тихий свет ослепляет всех. Стихает бушующее пламя, вырвавшегося на поверхность ада, рассеивается, сковывающая страхом тьма.

Неописуемо красивый, в белоснежных одеждах, отливающих лунным светом, ангел является посреди затихшей палаты. Его нежные крылья подобны пуху новорожденных лебедей – столь же трепетны и белоснежны. Золотистый свет озаряет его, словно выточенную из мрамора голову. Губы тронула чистая, ясная улыбка, заставляя петь бессмертную душу.

Легкой неслышной походкой он приближается к Его полумертвому телу. Белоснежной, теплой рукой гладит Его голову. Благоухания, исходящие от ангела витают в воздухе, притягивают к себе.

–Н..но что Ты здесь делаешь?– заикающийся, срывающийся голос ?4?азврата. Перекошенные черные, злобные морды. Обескровленные костлявые руки, похожие на лапы смерти, впиваются в прекрасного ангела, силятся оттащить от Его тела.

–Я пришел за Ним. –журчащий голос восторгом переливается по венам, импульсами счастья кружит голову.

Дикий смех, которого ещё свет не видывал, взрывает пространство. Стены сотрясаются, будто желая разрушиться, лишь бы не слышать этого изводящего, мертвого звука приближающегося конца.

–И это нам говорит ЛЮБОВЬ? Когда в жизни этот человек, нет – этот раздавленный червяк, хоть секунду кого-то любил?– возбужденный голос, пренебрежительная ухмылка – всё показывает уверенность демона в своих словах.

О, как прав этот бес, Он действительно никого не любил. Даже самую родную женщину на свете – свою мать... При воспоминании о ней Его душа заплакала кровавыми слезами, раздираемой совести.

–Вы не правы,– тихий, наполненный любовью голос ласкает слух. –К нашей радости вы не всегда могли проследить за движеньями его души, и как следствие – не всегда могли вынудить склониться на свою сторону...

–Нет! Такого не может быть! – яростные, обезображенные они брызжут слюной в бесплодных попытках доказать свою правоту. – Его душа была заполнена нами. Все её части, в том числе и потайные уголки, взяты под наш неусыпный контроль!

–Вы не успели! – другой голос верещит, мучает сознание. –Вы не смогли предотвратить падение этого ничтожного человечишка, благодаря своим сумасшедшим порывам к свободе. «Человек свободен в своем выборе»,-произнес он кривляясь,– а теперь жалеете, придумываете выход как бы его забрать к себе. Боитесь, что нас становится всё больше, что в итоге вы не сможете удержать свет, власть в своих руках. И вы правы, что боитесь! У вас ничего не выйдет! Мы завоюем мир, так же как завоевали этого человека, так же как завоевали многих... И вам не удастся нам помешать! Он наш!

–Да, вы правы, что мы не успели противостоять вам, так как вы потоком начали заполнять его через греховное зачатие, через общий грех его родителей – «прелюбодеяние». Но мы его не оставили! Да, мы даем свободу выбора каждому, она была и у него, вот только вы, конечно, сильно мешали его так называемой, свободе. Всю Его жизнь мы пытались достучаться до его души, до его сердца, и нам это удалось! Только вот вы этого не заметили – вы судили по его поступкам, мыслям и чувствам, а мы видели более глубокое там, где ваша воля уже заканчивалась – в его подсознании. Лишь во снах он по настоящему жил, чувствовал, ...любил... Во снах и в дурмане. Вы радовались его пристрастию к наркотикам и алкоголю, видя в этом грех. Да, это грех и очень тяжелый... Но вот только желания и стремления у него не были греховны – он стремился не к наслаждению и забвению, как обычные наркоманы, а к свободе, к собственной, настоящей жизни без вашей манипуляции, без вашего вмешательства. Только в своем подсознании он мог действительно любить...

Он очень любит свою маму...

Его слова разразились эхом, будто гром среди ясного неба. Две фигуры застыли в немом изумления, не в состоянии вымолвить ни слова.

Молчание мертвой тишиной повисло в воздухе, обволакивая, покалывая в пальчиках, пробегая мурашками по позвоночнику.

–Как? – оба голоса синхронно прохрипели это слово. Сейчас они были похожи на слабоумных, безвольно хватающих обгоревший воздух уродливыми губами.

–Это невозможно! Он не мог простить и безнаказанно отпустить человека с таким багажом проступками, а особенно со смертными грехами!

Слова разврата тонули в собственном визге.

–А косвенное убийство матери, насилие ко всему живому, разве это прощаемо?– истерические нотки в голосе Ненависти пробирали дрожью по телу.

Прекрасный лик ангела погрустнел и сразу, будто солнце зашло – стало холодно и тоскливо.

–Увы, не всё так просто. И всё, что вы перечислили, ему не простили.

Возгласы восхищения наполнили комнату, заставляли душу замереть в ужасающем предчувствии...

А его сердце перестало биться. Он замер, тая в воздухе, растворяясь падая в бездну, из которой уже нет выхода.

Засасывающая, черная зияющая пустота затягивает его, умертвляет.

Он уже не ощущает голосов, последние силы он утрачивает сопротивляясь неизбежному.

Он не хочет умирать! Он хочет жить! Он хочет всё исправить! Но таким людям, как Он, не дано второго шанса...

Постепенно ощущения, чувства, эмоции пропадают. Он теряется в пространстве, исчезая в чернеющей бездне.

Только краем умирающего сознания, он услышал последнюю фразу Ангела.

–Но, так как все эти деяния были навязаны вами,– Бог дал ему второй шанс...

Последней его мыслью было, что уже поздно, слишком поздно...

Вечная ночь накрыла его.