Текст книги "Малявка (СИ)"

Автор книги: Ксения Кулина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Малявка

   1.

   Дождевой лес обступил и уже почти полностью поглотил руины древнего храма. Кренящиеся каменные галереи, с редкими столбиками балюстрад, обломки рухнувшей гопуры и арок, фрагментарно сохранившие искусно вырезанные узоры – все это с каждым новым ростком, с каждой каплей воды утрачивало свою рукотворную природу, возвращаясь в природу естественную. Покинутое создателями святилище покорно принимало свою участь. Его усталое разбитое тело мирно дремало в прохладных сумерках. Ящерки застыли в зазорах между обвалившихся каменных блоков, а мелкие букашки ютились в сколах и щербинах плит из песчаника, в смутных очертаниях которых все еще можно было разглядеть рисунок барельефов. Обрывки их сновидений сияли звездной крошкой в темном ночном небе.

   Однако макушки самых высоких деревьев уже томились в ожидании рассвета, явственно обещанного тонкой желто-розовой полоской на востоке. Ночь покидала этот мир, бледнея с каждым мгновением. Наконец, над горизонтом вспыхнула древняя огненная звезда. Весь мир преобразился под ее сияющим ликом, окрасившись в праздничный малиново-красный цвет. Кроны деревьев зашелестели трепетным приветствием каждого листика. «Здравствуй, о, Прекрасное Солнце!» – нежно шептали они своему божеству. Воцарение пламенного светила совершилось.

   Первые настойчивые лучи дотянулись и до старого храма. Роса нехотя покатилась по гладким листьям лиан, опутавших остатки стен и коренья да стволы вечнозеленых деревьев. Собираясь на самых кончиках листьев, капли срывались вниз, где звонко разбивались о камни или приглушенно оседали во мху.

   Эти звуки и разбудили малявку. Удивленный малыш с любопытством прислушался. И чем больше чуждых, но в тоже время таких притягательных звучаний внешнего мира проникало сквозь надежные стены его убежища, тем более тесным и пустым становился до сей поры привычный мир тишины и полумрака.

   «Странно. Будто что-то такое уже было. Но...» Мысль прервало короткое и стремительное падение с последующей болью в ушибленном боку, и разлетающимися из крохотной лужицы (выбранной силами гравитации как точка приземления) каплями.

   – Ой, – пискнул новорожденный и растеряно посмотрел вверх.

   Не прошло и минуты, как почва рядом зашевелилась и из-под черных комьев показалась конической формы морда незнакомого существа. Морда недовольно покрутилась, будто ощупывая воздух вокруг, и снова исчезла под землей.

   – Эй, подождите, – закричала малявка вслед, боясь оставаться в одиночестве в неизвестном мире.

   Но незнакомец не вернулся.

   Малявка оглянулась. С двух сторон обзор загораживали высокие мшистые камни. Зато в другом направлении по поверхности полз еще один конусомордый. Тело его было очень длинным, состоящим из множества кольцевых сегментов, которые то расширялись, то сужались. Существо припало мордой к почве и, похоже, стало с удовольствием ее поедать.

   Малявка явственно ощутила, что тоже не прочь подкрепиться, и самозабвенно вгрызлась в землю. Но черная каша оказалась неожиданно невкусной. Вскоре недовольно заурчал живот и отторг только что съеденное обратно.

   – Ну вот... – разочарованно вздохнул голодный младенец.

   А незнакомец, тем временем, закончил трапезу и похоже решил отдохнуть, изогнув свое длинное тело восьмеркой.

   Других взрослых не наблюдалось. А кушать хотелось. И малявка решительно направилась к конусомордому в надежде, что тот не оставит сироту в беде.

   Почуяв приближающегося незваного гостя, червь повернул к нему морду и вытянулся во всю длину.

   – Ну, чего хотел?

   – Здрасьте, дяденька. А Вы кто? – не зная с чего начать спросил младенец.

   – Я – чееерввввь, – с достоинством протянул незнакомец.

   – Ух ты, «чееервввь», – восхитилась малявка. Как же торжественно звучало это новое слово!

   – Вообще, лучше зови меня Старый Червь. Долгожитель я, – польщенный интересом к себе важно добавил собеседник.

   Затем он заводил в воздухе мордой, а когда остановился – уточнил:

   – А сам-то ты кто?

   Неожиданный вопрос застал малыша врасплох. Действительно, а кто он? Малявка внимательно посмотрела на длинного полупрозрачного червя, а потом на себя. Собственная спина казалась не такой блестящей и мускулистой как у эталона, цвет вообще был какой-то нездоровый. Но все же это тоже была довольно длинная спина!

   – Я тоже «червь», – шумно выдохнула малявка. И, испугавшись, зажмурилась. Как-то страшно было из неведомо кого вдруг стать вполне определенным кем-то. Да еще и с таким внушительным названием.

   – Какой же ты червь, – хмыкнул эталон. – Ты просто червяк. Хотя, судя по твоему писклявому голоску – совсем еще червячок.

   – Ага, червячок! – облегченно согласился Червячок. Он и сам чувствовал, что не дотягивает пока до гордого именования «червем».

   – Вот и славно, – одобрительно кивнул старик. – А раз так, давай, молодежь, жуй землицу. Смотри какая она тут жирная, ароматная. Перегной. Вкуснотища!

   И Старый Червь с удовольствием припал мордой к черным комьям.

   – Простите, – замялся Червячок. – Но я пробовал. Мне не очень понравилось. А кушать хочется.

   Старый Червь снова поднял морду в воздух. Внутри его полупрозрачного тела стала отчетливо видна тонкая черная земляная линия.

   – Ох, и не путевый же ты, малец, – тоскливо вздохнул червь. – Земля это что?

   Червячок виновато опустил глаза.

   – Смотри, сколько старых листьев вокруг. Каждый день падают. А куда деваются? Ведь если бы просто друг на дружку складывались, тут бы из них уже горы до самых макушек деревьев были. Но Щедрая Земля своим божественным велением превращает их в почву! Вот иди, балда, и подыщи себе на обед хороший лист, раз желудок у тебя такой нежный.

   – Ой, спасибо, дяденька, – оживился Червячок, и торопливо пополз в сторону ближайшей кучи листвы.

   – Да выбирай-то помягче, и чтоб цветом был потемней, почти как земля, – ворчливо напутствовал вдогонку старик.

   Лист оказался не особенно вкусным. Но живот от него не болел. И на сытый желудок жизнь показалась Червячку проще и лучше.

   2.

   Шло время. Червячок так и грыз листья, рассудив, что для понимания утонченного вкуса сырой земли он пока не дорос. Больше всего ему нравились еще не утратившие зеленой краски листочки. Правда, взрослые черви, заслышав хруст и чавканье, неодобрительно водили мордами. И пристыженному Червячку приходилось подыскивать место для трапезы подальше от старших

   Однажды, сползая с очередного вороха листьев, он соскользнул, и, пролетев кубарем по склону, упал на спину. Зажмурившись от страха, он пролежал неподвижно некоторое время. Было больно и досадно, и хотелось расплакаться. Но как только он открыл глаза, то позабыл обо всем. Там, наверху в зеленой кроне, он разглядел совершенно необычайные листья – золотые, сияющие. Будто зачарованный, Червячок долго лежал и смотрел ввысь. А когда очнулся, то захотел попробовать золотые листья на вкус (такая-то красота просто обязана быть объедением!). Он пытался отыскать их на земле, но не нашел. Тогда он решил подкараулить момент, когда такой листик сорвется со своей ветви, но оказалось, что золотинки (так он их назвал) никогда не опадают.

   И Червячок загрустил. Вместо поиска пищи, он теперь подолгу всматривался в далекую крону, любуясь недостижимыми золотинками. И вслушивался в печальный шелест опадающих листиков, расстающихся со своим божеством. «Прощай, о, Прекрасное Солнце», – шептали они, спускаясь с высоты, и навсегда умолкали, касаясь земли. Неясная тоска крепла и росла с каждым днем, а последняя молитва листьев стала совсем нестерпимо терзать малявкино сердце.

   Червячок окончательно потерял аппетит. Старый Червь, встретив сникшего и исхудавшего бедолагу, обеспокоился его самочувствием.

   – А какое оно, Прекрасное Солнце? – спросил малявка.

   – Чувствуешь тепло, когда ползаешь по поверхности? Вот, это его лучи.

   – Значит, это золотые листья, которые никогда не опадают? От них исходит свет и тепло.

   – Нет, солнце огромное, – подумав, ответил старик. – Больше любого листа. Говорят, оно даже больше чем весь этот лес.

   – Говорят? Так Вы сами его не видели?

   – Да зачем мне солнце, когда есть Щедрая Земля? – возмутился червь. – Вот она, кормилица. Тут, рядом. А до солнца и не дотянешься, и кожа от него сохнет.

   – А мне бы хотелось на него посмотреть, – грустно вздохнул Червячок.

   – Вот молодежь непутевая, – буркнул червь. – Ну, лезь тогда на самую верхушку самого высокого дерева и любуйся там своим солнцем. Глядишь, обдерешь корой брюхо да и успокоишься.

   Червячок посмотрел на ближайший ствол и критически оценил высоту. Голова закружилась.

   – Ой нет, туда я не заберусь. А может есть другой способ? – С надеждой спросил он.

   – Конечно есть. Отрасти себе крылья и лети смотреть. А если не можешь – поди, у птицы спроси, вдруг согласится тебя довезти, – съехидничал старик. Каждая мелкая козявка знала, что птицы – извечные враги червей и насекомых. Ими пугали малышей, от них врассыпную убегали все букашки и их проклинали горемычные сиротки.

   Но Червячок был так крепко охвачен желанием увидеть солнце, что издевки не понял. А потому только робко уточнил:

   – А она меня не склюет?

   – Вот балда, – плюнул старик и, устремив морду в почву, скрылся в подземном тоннеле, оставив Червячка одного.

   3.

   Остатки стен древнего храма густо опутали сильные корни баньяновых деревьев, упорно разрушавшие даже самые стойкие фрагменты каменной кладки. Червячок долго присматривался к созданным ими причудливым узорам. Пока не выбрал убежища в небольшой полости, сохранившейся у стены за плотным сплетением древесных лент. Похоже раньше это место занимал скол песчаниковой плиты, который со временем обвалился. Червячок нашел пару зазоров между прилегающих друг к другу корешков, через которые он мог беспрепятственно заползти в укрытие. Теперь он старался не отлучаться далеко от нового домика и терпеливо ждал наступления следующего этапа своего плана.

   Да, у него был план. Настолько глупый и отчаянный, что посвящать в него Старого Червя малявка не стал. Не зачем волновать долгожителя.

   Когда крохотные обитатели старых руин стали суетно разлетаться и расползаться кто куда, подавая тревожные сигналы опасности, Червячку не потребовалось много времени, чтобы спрятаться в свое убежище. Через несколько мгновений совсем рядом, на покрытые мхом камни, опустилась грозного вида птица. От ее приземления по почве прошла гулкая вибрация, передавшаяся по корням выше, к оплетаемым ими камням. Червячок замер. Ему очень захотелось спрятаться еще надежней и, закрыв глаза, переждать смертельную опасность. Но решимость осуществить задуманное, все же взяла верх.

   – Здравствуйте, – пискнул Червячок. Он не знал птичьего языка, но надеялся, что страшная гостья его поймет.

   Птица, до этого деловито осматривавшая окрестности в поисках пищи, резко обернулась. Ее огромные хищные глаза быстро выцепили за плетеным древесным полотном щель, через которую на нее смотрела дерзкая малявка. Дразнить Птицу! Какая непростительная наглость! Пернатая мгновенно оказалась рядом и ее внушительный клюв заколотил в стыки корней, пытаясь добраться до еды. Червячок прижался к дальней стенке убежища, с ужасом наблюдая, как под мощными ударами отлетают в стороны щепки, а в расширяющемся зазоре мелькает острый наконечник орудия все более вероятного убийства.

   К счастью, древесная порода оказалась крепкой, и, ободрав кору и поцарапав клюв, птица отступила. Потеряв интерес к недосягаемой малявке, она отпрыгнула в сторону и снова принялась осматриваться, резко крутя головой и временами поклевывая землю. Не найдя ничего съестного, она что-то раздосадовано прощебетала и уставилась на непобежденную крепость.

   Червячок не шевелился. Возможно, даже не дышал.

   – Ну, чего хотел? – на понятном языке грубо спросила Птица. Она была недовольна, что так и не смогла добраться до обнаглевшей сикарахи.

   – Ээээ... ну... понимаете... У меня к Вам деловой разговор, – сам себя не помня пролепетал Червячок.

   Птица застыла в изумлении. Нет, всякого рода букашки-таракашки и раньше вступали с ней в вербальный контакт – жалостливо молили о пощаде или, напротив, истошно верещали и поносили самой отборной бранью, особенно когда зажатые в клюве свисали над гнездом полным голодных птенцов. Вот и сейчас она подумала, что малявка решила поиздеваться над ненавистном врагом (и в тайне надеялась заболтать и как-нибудь выманить засранца наружу). Но такой поворот застал ее врасплох.

   – Сделка с едой, – присвистнула пернатая. – И чего же ты хочешь?

   – Не могли бы Вы помочь мне увидеть Прекрасное Солнце? Дело в том, что сам я никак не смогу забраться так высоко.

   Птица прыжками приблизилась к убежищу и немигающим глазом внимательно посмотрела на малявку.

   – А ты понимаешь, что единственное выгодное предложение, которое ты мне можешь сделать – это предоставить себя в качестве обеда? – вкрадчиво уточнила она.

   – Мне бы этого, конечно, не хотелось. Но я обязательно должен увидеть Солнце, понимаете? Так что, поднимите меня наверх, а после этого можете съесть, если по другому никак, – грустно вздохнул Червячок.

   – «Должен увидеть солнце» – это я понимаю, отчего же не понять, – серьезно ответила Птица. – А вот нетерпеливость твою – нет. Впрочем, может договор не так уж и плох.

   – Почему нетерпеливость? – удивилась малявка.

   Но пернатая не ответила на этот вопрос. Она о чем-то размышляла.

   – Ладно, возьму тебя завтра в полет, – ответила Птица. – Ты увидишь Прекрасное Солнце. Но после этого станешь пищей для моих птенцов. Ну что, согласен?

   – Да.

   – Значит, с началом рассвета я буду здесь, – сказала она и взметнула ввысь.

   А измученный бурей противоречивых эмоций Червячок сдался накатившей усталости и заснул.

   4.

   Когда Червячок очнулся, было еще темно. Он решил, что до появления Птицы, лучше остаться внутри своего домика. В тишине и полумраке спасительное убежище казалось пустым и одновременно тесным, неуютным. Странно. Будто что-то такое уже было в его недолгой жизни. Но он не смог вспомнить откуда ему знакомо это чувство.

   Послышался знакомый шум. Это приземлилась Птица. В предутренних сумерках ее черный силуэт, в котором нельзя было различить даже глаз, казался особенно жутким. Будто это не живое существо, а сама Смерть предстала перед Червячком.

   – Ну, не передумал? – сразу перешла к делу Смерть.

   Червячок помешкал, но выполз наружу.

   – Нет, – прошептал он.

   Силуэт неспешно зашагал в сторону малявки, попутно материализуясь из плоской тени в знакомую Птицу. Она наклонила голову и, клювом перехватив Червячка за середину тельца, подняла его в воздух.

   – Ай, – пискнул тот от боли.

   Птица чуть ослабила хватку. А могла бы сжать клюв чуточку посильней. Еще совсем чуточку и... Но ей самой было любопытно, что получится из их затеи. В конце концов, с едой для себя и птенцов у пернатой проблем не было. Зато зрелищ не хватало. Будет потом о чем пощебетать со скучающими подругами.

   Пассажир облегченно выдохнул, и Птица, оттолкнувшись от земли, взлетела.

   Набор высоты был стремительным. Поток воздуха злобно завывал и безжалостно сгибал длинное тельце Червячка пополам. Перед глазами рябью проносились ветви и листья. Малявку начало мутить и он зажмурился.

   Резкий рывок, и воздушное сопротивление ослабло. Стало намного тише. Это Птица перешла на парящий полет.

   Червячок открыл глаза и покрутил головой. Под ним, далеко внизу лежало зеленое море родных джунглей. А вот вокруг малявки ничего не было – ни земли, ни стволов деревьев, ни опадающих листьев. Только бесконечное небо, причудливо раскрашенное розово-синим градиентом. И еще кудрявые румяные облака над темной линией горизонта.

   Птица плавно опустилась на одну их самых высоких ветвей и повернулась на восток.

   С каждым мгновением цвета вокруг становились все ярче и насыщенней. А потом Червячок наконец-то увидел Его! Медленно и величаво малиново-красная звезда поднималась по небосклону, озаряя просыпающийся мир сияющей мягкой улыбкой. Зашептали свою приветственную мантру колышущиеся под легким ветерком листья.

   Малявка замер. Необъятное счастье заполнило его крохотную душу. Он почувствовал, что сам должен каждое утро, всю жизнь подниматься в высоту и встречать после долгой ночи возвращающееся в мир божество. И короткая мысль холодным ударом поразила его в самое сердце. Червячок вдруг осознал отчего внизу, на земле так терзала его тоска, толкая на безумный договор с Птицей. Все было просто – когда-то став кем-то, он стал кем-то не тем...

   Ах, как же захотелось ему все исправить. Ему, такому маленькому и бессильному, взять и переменить свою неказистую судьбу, одолеть крепкую хватку смерти. Но разве мог он?

   В отчаянье последней надежды Червячок взмолился как умел:

   – О, Прекрасное Солнце! Прошу Тебя, сжалься над глупым червяком. Спаси меня. Подари мне крылья. Позволь летать в вышине, любуясь твоим божественным ликом.

   Услышав малявкину мольбу, Птица мелко задрожала, затряслась всем своим пернатым телом, пытаясь совладать с чувствами. Но не удержалась – залилась веселым щебетом-смехом, потеряла равновесие и сорвалась с ветки. Червячок, выпав из разжавшегося клюва, полетел вниз. К счастью, в падении он успел прикусить кромку подвернувшегося листа. С трудом он забрался на спасительный оазис. А отдышавшись, изумился тому каким необычайно вкусным оказался сок пойманного листика. Ошеломленный и сбитый с толку, малявка невольно принялся заедать стресс аппетитным лакомством.

   В общем, как сказал бы Старый Червь, произошли форс-мажорные обстоятельства, приведшие к невозможности дальнейшего выполнения договора.

   Птица, ломая ритм полета и чуть не врезаясь в стволы высоких деревьев, продолжала безудержно смеяться, и звонкая трель ее бойко разлеталась над лесом. Вскоре отовсюду стали доноситься веселые голоса и других птиц. Озорных щебетаний и насвистываний становилось все больше и больше, пока все они не слились в один неразличимый хохочущий гомон.

   Птичьего Червячок не знал, но громкий шум, захвативший джунгли, привел его в такое смущение, что грызть лист он прекратил. Вокруг него темным роем закружилась мошкара. А вот их-то, насекомый язык малявка понимал хорошо.

   – Ха-ха! Гляньте, червяк. Это ж надо, – недоумевающе жужжали толстые мухи.

   – Ха-ха, недотепа! Недотепа! – дразнились суетливые стрекозы.

   «Они все смеются надо мной. И птицы, и муравьи, и комары. Все смеются над тем, что какому-то червяку захотелось научиться летать», – с ужасом понял Червячок. Он посмотрел в небо и увидел, что даже Прекрасное Солнце растеряло свой румянец и глядит теперь на глупое создание безучастным бледно-желтым кругом. «Какой я дурак. Дурак!», – закорил себя маленький Червячок. Ему захотелось поскорее убежать от этого галдящего кошмара. И он пополз прочь с погрызенного листа.

   Он спешил как мог, напрягая неуклюжее длинное тельце, но птичий гомон не становился тише. Он менял лист за листом, но злая мошкара ни на шаг не отставала и продолжала насмехаться над бедолагой. Наконец, малявка выбился из сил. Если он не может сбежать, то может получится спрятаться?

   Он потянулся за краем листа, на котором сидел. Усталое тельце не хотело слушаться, но, поворочавшись, Червячку все уже удалось скрутить листик вокруг себя. Зеленые стены нового домика приглушили свет и звуки. Зеваки, потеряв из виду объект развлечения, потихоньку расползались и разлетались кто куда. Делалось все тише и тише. Пока не остался лишь нежный шелест листвы, возносящей оду Прекрасному Солнцу.

   В этой тишине бедный Червячок горестно заплакал над своей судьбой. Слезы его тонкими струйками сбегали по складкам дрожащего тельца и застывали будто смола, сковывая движения. А от запаха свежего листа (а не той гнили, которую он до сих пор ел) накатила такая жалость к себе, что слабый плачь перерос в безудержное и исступленное рыдание. Тонкая малявкина кожица, не выдержав очередного всхлипа, лопнула от напряжения и опала. Но Червячок ничего не замечал. Его восхитительная мечта рухнула, разбилась вдребезги под насмешки окружающих. И все, чего сейчас хотелось маленькому страдальцу – уснуть крепким сном. Забыться навсегда.

   И желание его исполнилось.

   5.

   Привычный мир тишины и полумрака казался сейчас пустым и одновременно тесным, неуютным. «Странно. Будто что-то такое уже было. Хотя как это возможно? Неважно. Как бы отсюда выбраться...».

   Кокон легонько пошатнулся, глухо щелкнул и раскрылся. На свет появился новорожденный Мотылек. Он сделал несколько неуверенных шагов и остановился на освещенном солнцем участке ветки, растеряно озираясь по сторонам.

   – Ай, худенький-то какой, – прожужжала пролетающая мимо сердобольная муха.

   Теплый луч заботливо согрел и подбодрил младенца. Мотылек хотел еще понежится в солнечной ванне, но у него нестерпимо зазудела спина. Он огорчено поежился. В ответ за его спиной что-то шевельнулось. Это примятые коконом крылышки стали медленно расправляться, готовясь к первому полету.

   Мотылек замер в ожидании.

   Вдруг по листьям пронеслась опасная тень. На ветку повыше приземлилась птица. Древний ужас перед пернатыми охватил Мотылька. Он попятился, отчаянно пытаясь взлететь. Но его крылья еще не успели восстановиться, а потому ничего кроме нервного подергивания не получалось.

   – Стой! – на насекомьем велел страшный враг. – Не трону.

   Деваться было некуда, Мотылек остановился. Птица шустро спрыгнула, лишь слегка качнув ветку, на которой сидел перепуганный младенец. Она сделала несколько шагов ближе и пристально посмотрела на мальца.

   – Да, это точно ты. Узнаю эти большие и глупые глазенки, – посмеиваясь, прощебетала Птица.

   Смущенный Мотылек отвел взгляд в сторону. Ему и самому показалось, что они знакомы. Хотя этого не могло быть, ведь он только что родился. И вообще, это же птица! Но возразить опасной собеседнице он не посмел.

   – Значит, твое желание осуществилось, – слегка наклонив голову набок, неторопливо проговорила Птица.

   – Какое желание? – пискнул ничего не понимающий Мотылек.

   Собеседница не ответила.

   С тех пор как последний ее желторотый молодняк оперился и покинул родное гнездо, смутное ощущение чего-то грядущего, чего-то важного не покидало пернатую. Пока жизнь ее сплеталась из бесконечных хлопот (то поиск партнера, то создание гнезда, то забота о потомстве) будто тугая веревка из тонких нитей, Птица не успевала ни оглянуться назад, ни посмотреть вперед. А теперь, проводив взглядом улетавшую молодежь, она подумала, что тоже когда-то была птенцом. Вот только забыла об этом. А что же дальше? Есть ли само это «дальше»? Некому было ответить на ее вопросы.

   – Кем-то ты станешь после... – прошептала старая Птица, до сих пор не понимая, отчего в своих раздумьях ей так остро хотелось разыскать непутевую гусеницу. Как могла ей помочь сама себя не знающая тогда и не помнящая теперь малявка? Холодным туманом наполняло птичью душу разочарование. Съесть, склевать глупую бабочку прямо сейчас, как раньше, как всегда. Да только нет больше этого «раньше», и сил тоже нет. Вот только...

   С молящей надеждой пернатая посмотрела на Мотылька. Тот не стал отводить взгляд. И в последней догадке Птица увидела себя в причудливых фасеточных глазенках малявки, отраженную множеством жизней. Туман растаял, оставив лишь мокрую росу на пернатом лице.

   – А может будешь вечно встречать Прекрасное Солнце?! – надрывно-весело чирикнула Птица и улетела, роняя тусклые перья.

   Озадаченный Мотылек смотрел странной Птице вслед, сводя и разводя готовые к полету крылья. Подул легкий ветерок и принес с собой сладкий запах цветочного нектара. Почуяв дивный аромат, Мотылек позабыл все на свете. Торопливо вспорхнув, он счастливо закружил в солнечных лучах и беспечно устремился в объятья утреннего мира.

   ***

   В тот же вечер усталая Птица на непослушных крыльях сделала свой последний круг над древними руинами. Сердце ее остановилось и слабый щебет слился с печальным шепотом опадающей листвы: «Прощай, о, Прекрасное Солнце».

   Недалеко от места, где на мшистых камнях храма лежало бездыханное теперь тело, из-под земли ненадолго показался долгожитель Старый Червь. Он недовольно водил слепой мордой, силясь понять, из-за чего обрушилась часть его тоннелей. А пролетающая мимо сердобольная муха учуяла тонкий запах подходящих для потомства яслей и принялась активно зазывать сородичей к чудесной находке.

   Каждое утро Прекрасное Солнце лучезарно улыбалось Щедрой Земле. Вместе они любовно наблюдали за Неутомимой Жизнью, которая примеряла Рождение и Смерть, будто послушная дочь подаренные родителями наряды.