Текст книги "Талисман прошлого "Тайна императоров" (СИ)"

Автор книги: Ксения Холодова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

Ксения Холодова
Талисман прошлого "Тайна императоров"

Пролог

«Там были заложены основы мира.

Оттуда все отправились в Тильзит…»

Шарль Морис де Талейран.

25 июня 1807 года. От двух противоположных берегов со скрежетом отплыли лодки. На холмах, в тени леса, прятались солдаты и с любопытством всматривались вниз. На водной глади разместили плот с шатром. Наполеон Бонапарт прибыл минутами раньше и решительно подал, закалённую в сражениях, руку Александру Павловичу. Важность, поднесённых бумаг, перебили радостные возгласы и треск ружей о землю.

Плотные и светлые ткани шатра скрывали от посторонних зевак фигуры двух императоров. Никто не видел и не слышал долгий разговор великих монархов, но одно все знали точно. Сейчас на этом пароме решалась судьба всей Европы.

– В древности, в этот день, мои предки праздновали летнее солнцестояние. По обычаям в него проводили самые различные обряды, связанные с водой, травами и огнём. Вот и мы с Вами, любезный друг, скрепляем наш союз здесь, в центре водной стихии.

– Традиции Вашего народа по-прежнему продолжают удивлять мой ум. Можем ли мы по такому поводу считать наш союз священным? – с надеждой спросил император Франции.

Александр лукаво улыбнулся на левую сторону и с гордым видом положил перед ним маленькую коробку. Наполеон в приятном удивлении сморщил блестящий от пота лоб.

– Здесь то, чем Вы желали обладать долгие годы. Так пусть это обретение положит начало великой дружбе и долгому миру!

Часть 1

Глава 1

Чёрная лента в волосах. Угрюмые лица. Всюду атмосфера траура. От холодного света единственной люстры на полках поблёскивали кубки за победы по фехтованию. Клэр молчаливо сидела на мягкой кровати в своей небольшой комнате, рассматривая фотографию бабушки, которую она сделала несколько лет назад. Изредка пальцами рук Клэр смахивала слёзы утраты, сочившиеся из серо-голубых глаз.

Сквозь перемешанные мысли в голове девушки периодически звучали голоса взрослых, которые громко обсуждали покойную за стеной. Клэр открыла стоящую на тумбочке шкатулку с роскошными изогнутыми цветами и, задумавшись о чём-то мрачном, убрала в неё фотографию бабушки.

Ещё каких-то две недели назад они встретились после занятий Клэр на ипподроме и вместе отправились гулять по центральным паркам Петербурга. Они были друг другу лучшими друзьями, и в разговорах их душевные тревоги очень часто находили умиротворение. Элжира всегда понимала Клэр куда лучше, чем её родители и подруга. Порой Клэр казалось, что бабушка послана самой вселенной, потому как только с ней она чувствовала себя настоящей.

Просидев ещё какое-то время в подавленном состоянии, она, осушила последние влажные участки холодных щёк, встала с кровати и, накинув на оголённые плечи чёрную вязаную кофту, неуверенно переступила порог своей комнаты. Спускаясь по лестнице, она вспоминала последний разговор с любимой бабушкой, её глаза и нежные, изрезанные глубокими морщинами руки, которыми она обнимала единственную внучку.

Всё это было словно вчера и ей до сих пор казалось, что её дорогая бабуля всё ещё рядом. Клэр вдруг вспомнила, как они вдвоём беззаботно сидели в зелёной беседке, расположенной в саду Элжиры, и пили чай с печеньем. Бабушка шутила что-то о мужчинах и военной форме, поправляя свои серебряные от времени волосы…

За ярким воспоминанием Клэр даже не заметила, как преодолела все ступеньки и уже стояла у входной двери. Она направилась к машине отца, которая должна была везти её на последнюю встречу с покойной, нырнула в неё и облокотилась на дверцу, размазывая пальцами капли на стекле.

Спустя час они подъехали к Никольскому кладбищу Александро-Невской лавры. На лицах присутствующих читалась полагающаяся скорбь, а затянутое чёрными тучами Петербургское небо добавляло ещё больше печали этому дню.

Девушка вышла из машины и вместе с родителями пошла в небольшую пристройку к белой церкви. Совсем скоро навстречу им вышел священнослужитель и, выразив свои соболезнования, проводил в храм, где уже стоял гроб с покойной. Клэр медленно плелась за мамой, боясь посмотреть на белое, неподвижное лицо родного человека.

Приближаясь к гробу, она уже не могла сдерживать чувства. Неприятное ощущение сдавленности в груди плавно перешло в горло. Вся боль, что пряталась в глубинах её души, вырвалась наружу, взяв тело под контроль. Сжимая губы, она всё же набралась сил и наклониться, чтобы прикоснуться к холодному лбу бабушки.

Клэр не могла и не хотела наблюдать за процессом погребения. Пока родные и близкие прощались с Элжирой, она сидела в беседке на улице, подальше от места, где всё было мертво: и бабушка, и память, и прошлое. Она сосредоточенно вглядывалась в гонимые ветром грозовые пятна и совершенно ни о чём не думала.

Уединение не продлилось долго: вскоре к ней подошла мама и, погладив её по голове, позвала на зачитывание завещания.

Церемония прощания проводилась не традиционным для России способом, а по обычаям их семьи. Пока нотариус оглашал завещание покойной, Клэр сидела, опустив глаза, и совсем не вникала в суть происходящего, прекрасно понимая, что обо всём позаботятся её родители. В последние минуты процесса речь зашла о мелких безделушках покойной. Нотариус называл одну из таких вещей «этот предмет», в точности не говоря, что он собой представляет.

– Этот предмет Элжира де Дупак завещала своей внучке Клэр, – чётко проговорил нотариус, всматриваясь в лица сидящих перед ним людей в поисках девушки.

Она подозревала, что бабушка точно оставит ей на память что-нибудь ценное, но всё же, услышав своё имя, неожиданно почувствовала, как сильно затряслись ноги. Медленно поднявшись со своего места, Клэр твёрдым шагом подошла к нотариусу. Она протянула холодные худые руки за тёмной деревянной коробкой, которую тот держал, и на этом оглашение завещания закончилось. Поднялся гул из перешёптываний, и все стали расходиться.

Клэр положила белую розу на свежую могилу, буркнула про себя прощальные слова глядя на временный крест и направилась к машине отца. Всю дорогу до дома она молчаливо касалась холодного стекла и смотрела сквозь него куда-то вдаль, погрузившись в полное душевное одиночество и пустоту.

Путь домой был непривычно коротким. Казалось, они только сели в машину – и тут же очутились в своём большом, покрытом зеленью двухэтажном доме. Некоторое время Клэр вела себя так, словно ничего не произошло, и, проигнорировав поминальный обед, опять ушла в свою маленькую комнату.

Она взяла завещанную ей деревянную коробку с секретом и стала внимательно её рассматривать, даже не пытаясь заглянуть внутрь. Спустя каких-то пять минут Клэр тяжело вздохнула и, почувствовав наконец в себе то самое, раздражающее любопытство, поспешила открыть её.

Когда лакированная крышка была приподнята, Клэр, удивлённо изогнула брови, обнаружив предмет, лежащий на тонком донышке. Она ожидала увидеть всё что угодно, к примеру, какую-нибудь вещь, с которой бабушка практически не расставалась. Вопреки ожиданиям она обнаружила старое потёртое кольцо, которое Элжира ни разу при ней не надевала. Клэр внимательно разглядывала тёмное серебро небольшого перстня, в центре которого располагался мутный зелёный камень. Он не выглядел драгоценным, скорее напоминал кусочек какой-то горной породы. Клэр надеялась, что Элжира оставит ей что-то, что будет напоминать внучке о бабушке. Об этом же украшении она никогда прежде не слышала, а его удручённый вид говорил о том, что бабушка долгие годы даже не доставала его из коробки. Под ним лежал небольшой конвертик. Переполненная непониманием Клэр бережно развернула его и принялась читать.

«Дорогая Клэр, если ты получила эту коробку, значит, меня уже нет в живых. Но прошу тебя, мой ангел, не терзай душу горем и воспоминаниями обо мне. Я счастлива, так как моя просьба исполнена и ты держишь в руках это письмо. Я считаю, нет девушки более доброй и чистой, чем ты. Это кольцо изменило всю мою жизнь. Я многое узнала о себе, о любви и дружбе. Главное – помни что…»

Сосредоточенное чтение Клэр неожиданно прервало телефонное жужжание. На белом экране возникло лицо её подруги Кати с пометкой «Катти:3». Клэр неохотно ответила на звонок. Мягкий голос тут же предложил встретиться, чтобы хоть как-то отвлечь её от перенесённых потрясений. Где-то в глубине души Клэр понимала, что, сидя в одиночестве, из подавленного состояния она никогда не выйдет.

Несмотря на своё необычное имя, Клэр всё же на две трети была русской и лишь на треть – француженкой. Всю свою сознательную жизнь она провела в Санкт-Петербурге в отличие от бабушки, которая переехала из Франции в Россию лишь в возрасте двадцати семи лет. У Клэр были темно-рыжие волосы, завивавшиеся в изящные большие локоны, и пронзительные серо-голубые глаза, наивно сверкающие от малейшей радости. Нос с крохотной французской горбинкой, которой она долгое время стеснялась. Лишь недавно, после слов бабушки, она стала казаться Клэр милой. Всё это создавало девушке образ аристократки из прошлого столетия.

Клэр попыталась вернуться к чтению письма, однако прочитывая его с начала снова и снова всё меньше понимала смысл, написанных слов. Она надела на указательный палец правой руки новое кольцо и отложила недочитанное письмо в шкафчик рядом с кроватью. Последние слова бабушки, адресованные ей, требовали неспешного осмысления. Клэр хотелось всецело погрузиться в них. Пообещав самой себе, что прочтёт письмо по возвращении, Клэр вышла из комнаты.

На выходе её встретила мама и, удивившись столь поспешному побегу дочери, преградила дорогу.

– Милая, куда это ты собралась? – спросила она Клэр, скрестив руки на животе.

– Я не хочу оставаться здесь наедине со своей тоской. Меня встретит Катя у дома Зингера, – Клэр говорила в ту минуту не с мамой, а сама с собой, тихо бубня эти слова под нос.

Раньше в каких-то вопросах Клэр находила поддержку только у бабушки Элжиры и редко у мамы. Поэтому теперь ей казалось, что ни с кем больше она не сможет делиться переживаниями, кроме как, возможно, с подругой, которая пару лет назад также потеряла близкого человека.

– Прошу, будь осторожна и постарайся вернуться домой не слишком поздно. Мы с папой переживаем, ты же знаешь.

– Ок, – коротко ответила Клэр.

Увидев через окно, подъехавшее такси, она, словно уж, проскользнула между дверным проёмом и мамой. Через двадцать минут она уже стояла в назначенном месте рядом с зелёным мостом. Катя не заставила себя долго ждать и пришла практически в то же время, что и подруга. Девушка резко подбежала к Клэр и, сжав её в своих крепких объятиях, принесла соболезнования, всячески утешая словами. Вместе они пошли в кофейню «Старбакс», располагавшуюся недалеко от дома Зингера.

– Как насчёт круассана и чашечки карамельного латте? – спросила Катя у Клэр, взяв её под руку.

– То, что нужно сейчас, – ответила Клэр, через силу улыбаясь померкшими глазами.

– Ах да! Совсем забыла сказать, – интригующе начала Катя, как только они сделали заказ и сели за столик у окна. – Мне звонил сейчас Коля. Помнишь, я рассказывала, что познакомилась с ним, когда записывалась на подкурсы для поступления в универ? Так вот, сначала я хотела перенести встречу с ним, но он такой настойчивый и милый, что я рассказала ему о наших с тобой посиделках в центре.

Катя была из тех девчонок, которым как воздух необходимы были разговоры, сплетни и внимание мужского пола. Клэр познакомилась с ней в первом классе, и лучше подруги у неё с тех пор не было. Всеми этими разговорами Катя пыталась отвлечь её от печальных мыслей. Клэр прекрасно это понимала, оттого и не бросила в её адрес ни единого упрёка.

Клэр отличалась чувственностью. Любую жизненную ситуацию она всегда пропускала через себя. Иногда чьё-то горе заботило её больше собственного, и порой она напрасно ждала того же от других людей. У неё был необычайно сильный и твёрдый характер. Некоторые моменты личных страданий Клэр переживала глубоко в себе, не показывая их никому, прикрываясь добродушной улыбкой.

– Он попросил присоединиться к нам. Если бы ты не была против, то они уже совсем скоро были бы здесь, – продолжила Катя. – И да! С Колей будет его приятель. Вернее, как приятель… – она небрежно смахнула нависшие на лоб пряди светлых волос и осмотрелась по сторонам – У него дома сейчас проживает настоящий француз, прикинь? Парень приехал в Россию, чтобы поступить на политолога. Чокнутый! Только подумай: зачем приезжать в нашу дыру из Европы?! Лишено смысла! В общем, я сама его ещё не видела, но, по описанию Николя, он твой типаж. Можно даже сказать, твой земляк.

– Эм, честно говоря, Кать, я не в состоянии сейчас думать о парнях и знакомствах. После смерти бабушки прошло всего пара дней, а после похорон – несколько часов… Я опустошена, и меня тошнит от всего происходящего со мной сейчас. Я бесконечно ценю, что ты пытаешься отвлечь меня, но мне кажется, что знакомиться с кем-то для будущих отношений сейчас очень плохая идея.

– Ну, во-первых, не факт, что ты ему понравишься! – посмеялась Катя над Клэр. – Во-вторых, я не толкаю тебя в объятия к первому встречному, уж сильно я тебя люблю. И, наконец, вспомни, что после каждой потери появляются новые люди. Одни двери закрываются, другие открываются. Кто-то уходит из нашей жизни, а кто-то приходит. Ты не можешь печалиться вечно! Я понимаю, что такое потерять близкого человека, ты же знаешь. Но жизнь продолжается, Клэри.

– Я могу сделать вид, что в твоих словах есть капля здравого смысла, но ты не переубедишь меня. Даже если мы сегодня познакомимся с твоими приятелями, я всё равно не буду воспринимать их от слова никак, – Клэр опустила лицо к карамельному пару над белой кружкой и сделала ещё один глоток сладкого кофе.

– Тебе скоро девятнадцать, а парнями всё ещё перебираешь. Этот не такой, другой не так смотрит. У тебя ведь отношения никогда не длились больше двух недель, а всё потому, что ты никому не даёшь даже малейшего ша-а-а-нсика раскрыть себя.

– Значит, так, блюститель моей нравственности! Я больше не хочу возвращаться к этому разговору. Придет – и придёт, но вешаться ему на шею я не стану.

– Как вам будет угодно, мисс Клэр, но Коле я уже написала в Телеге, и в течение часа он со своим другом будет здесь.

Спустя восемь минут, пока они ждали свою ароматную выпечку, Клэр снова одолела тоска. Солгав Кате, что ей душно, она ненадолго вышла из кафе, поглядывая в сторону Дворцовой площади. Обернувшись на подругу, Клэр достала телефон и принялась записывать для неё голосовое сообщение. «Я прогуляюсь до Дворцовой и обратно, а ты пока дождись наших круассанов». Нажав на кнопку «отправить», она стремительно зашагала по Невскому проспекту.

Осень в Петербурге… Желтеющие листья на корявых ветках, ещё хранили в своих трещинках летнее тепло. Клэр шла, не обходя лужи от прошедшего дождя, вдыхая свежий, стремящийся ей прямо в лицо, поток воздуха. Машины выстроились в очередь перед светофором. Кто-то просигналил с диким раздражением. Ответный сигнал. Клэр вздрогнула, оторвавшись от своих мыслей, но затем снова уставилась на влажный асфальт под ногами. Она подняла глаза, почувствовав, что по ту сторону Невы завиднелись бирюзовые стены Зимнего дворца. Девушка вспомнила, как давнымдавно бабушка водила её туда, устраивала экскурсии по внутренним помещениям дома Романовых, рассказывала различные итории о царской династии. «Что если это поможет отвлечься?» Нестерпимое желание оказаться там снова., заставило Клэр ускорить свой шаг.

Недолго думая, она прошла под дворцовой аркой и, минуя уличных музыкантов, напевающих песни группы «Ленинград», оказалась у самых ворот в Эрмитаж. «Удача!» подумала Клэр, успев купить билет за несколько минут до закрытия кассы.

Это место, начиная с парадного входа, вновь заставило её улыбнуться. Как и раньше, у неё захватило дыхание от мысли, что всё, что её окружает: пол, стены, скульптуры, картины, – существовало уже несколько столетий назад, пусть и не в том виде, в каком они находились сейчас.

В детстве, бабушка частенько делала замечания своей внучке, поскольку, поднимаясь по парадной лестнице, Клэр самолюбиво задирала нос, воображая себя принцессой. Сейчас на этой лестнице не было ни души. Она свернула по ступенькам направо и обратила внимание вверх. Потрясающей красоты высокий потолок восхищал позолоченной лепниной, высокими окнами и росписью.

Долгое время, блуждая по коридорам старого Эрмитажа, она рассматривала висящие на стенах портреты известных и малоизвестных людей. Оставалось меньше часа до закрытия, поэтому, воспользовавшись отсутствием иностранных туристов, Клэр вальяжно разгуливала по императорским залам, минуя их один за одним. Оказавшись в очередном коридоре с картинами на втором этаже, Клэр ускорила шаг, понимая, что ничего интересного она здесь больше не увидит. Быстро пробегая мимо массивных резных рам, украшающих старые полотна, девушка резко остановилась. Боковым зрением она заметила весьма необычную картину, которой прежде никогда не видела. Медленным шагом она начала возвращаться, пока не встала напротив полотна. Его заметил скорее её мозг, чем глаза, произведя какие-то ассоциации или усмотрев в нём что-то знакомое. Приблизившись к нему максимально близко, Клэр оцепенела. Очень долго она стояла, выпучив от удивления глаза, и ничто не могло оторвать её взор. На этой картине она вдруг узнала себя. Портрет был написан неизвестным французским художником в 1812 году в Париже. На нём была изображена девушка с тёмными золотыми волосами, которая прикрывала своё тело белой льющейся тканью. Вокруг неё стояли вазы с цветами, позади виднелись мраморные колонны, украшающие стены какого-то дворца.

Её лицо было очень похоже на лицо Клэр, и именно эта схожесть привела её в состояние оцепенения. Имя позирующей девушки осталось неизвестным. Простояв у картины словно в трансе, пытаясь разглядеть скорее отличия с собой, нежели сходство, Клэр не заметила, как прошло более двадцати минут. Её пробудил неожиданно завибрировавший в кармане телефон. Это был звонок от Кати. Клэр взглянула на часы и, придя, наконец, в чувство, встряхнув головой, поспешила к выходу. Телефон не замолкал ни на секунду.

От резкого бега и бешеных эмоций у Клэр заболела голова. Она не могла понять, почему эта ноющая боль возникла так внезапно. Её охватил панический приступ, от которого дыхание стало ещё более частым. Приложив немало усилий, пару раз задев случайных прохожих, она всё же смогла самостоятельно выйти из дворца, оставив позади парадные ворота.

Было около шести вечера, когда на город опустилась темнота. Кругом зажглись фонари в форме жёлтых шаров. Клэр остановилась, чтобы отдышаться и хоть как-то успокоиться, но её ноги начали резко слабеть. Всё это напоминало предобморочное состояние, в котором может спасти лишь нашатырь. Её ноги стали мягкими словно вата, руки еле нашли силы взять телефон и наконец ответить на звонок подруги.

– Клэр! Слава богу! Где тебя носит уже час? – прерывистыми фразами говорила Катя с явным беспокойством.

– Я… я пошла в Эрмитаж… Кать, мне что-то нехорошо. Я плохо себя чувствую. Вот-вот в обморок свалюсь.

– Твою мать, Клэр… где ты находишься?

– Я возле Александровской колонны.

– Стой там! Рядом с Дворцовой сейчас Коля c другом. Я позвоню ему, и он тебе поможет, слышишь? Только оставайся на месте! Клэр?

Недослушав последних слов подруги, Клэр почувствовала, как чудовищно затрещало в ушах. Все законы физиков, астрологов и других учёных потеряли смысл, когда всё, что было перед её глазами, стало ускоряться и изменять свой привычный вид. Казалось, время начало перематываться назад. Клэр выронила из рук сумку с телефоном и, не понимая, что происходит, медленно опустилась на землю.

Всё плыло и металось перед глазами, когда она часто моргала и хваталась за голову в надежде, что странное явление скоро пройдёт. Спустя какую-то пару секунд Клэр оказалась в полной темноте. Она не чувствовала под собой никакой материи, не ощущала времени и не знала, сколько часов пробыла в таком состоянии. Ни один звук не мог её потревожить, но вместе с тем она оставалась собой.

Не известно, сколько прошло минут, пока Клэр была лишена чувств. Во тьме постепенно стал проявляться белый просвет. Когда она попыталась открыть свои полные вопросов глаза, её взору предстала сидящая милая девушка на вид младше её года на три. На ней было очень странное платье из тёмно-зелёного льна, белый фартук с карманами и причудливый чепчик, который скрывал тёмные кудри.

Клэр уставилась глазами вверх, что-то бормоча про себя. Руки и ноги были уже не такими онемевшими, постепенно стала возвращаться память. Встряхнув головой, она приняла сидячее положение и была готова расспросить незнакомку о месте её нахождения.

– Жуть, угораздило же. Прости, не подскажешь как я сюда попала? И кто ты? – подозрительным, тихим голосом спросила Клэр, держась рукой за голову.

– Вот ведь, проснулись! Дюже напугали там, на площади. Меня, барышня, Майей кличут. А вы чьих будете? – сжимая в руках белый кувшинчик с водой, смущаясь, ответила девушка.

– Барышня? – невозмутимо переспросила Клэр. – Ах-ха-ха, а ты прикольная. Меня зовут Клэр. Подскажи, что я здесь делаю, да и где я вообще? – спросила она растерянно.

– Вы потеряли сознание на Дворцовой площади, аккурат возле императорской резиденции. Рядом оказался мужчина с бричкой, который помог мне привезти вас сюда. Слава богу, ехать недалеко. Простите моё своеволие, но рядом не было людей, которые бы вас знали, а выглядели вы весьма и весьма странно. Я решила, что вы, барышня, – иностранка. Взглянув на вашу одежду, вас по ошибке могли свезти в какое-нибудь непристойное место или, того хуже, признать шпионом! – на последнем слове у говорящей с Клэр девушки будто появилось сомнение на этот счёт.

– Свезти куда-нибудь? А что не так с моей одеждой? Я не понимаю тебя… И почему ты сама так странно одета? Сейчас в городе косплей, что ли? – дополнила Клэр секундой позже.

– Что-то я вас ни в коем разе не понимаю, барышня? Это моя завсегдатая одежда, сейчас, насколько мне известно, все крестьяне, даже вольноотпущенные, так одеваются… – с ещё большей неуверенностью отвечала Майя.

– Что, крестьяне? Какие крестьяне? Ты прикалываешься надо мной? Крепостное право отменили ещё в 1861 году, так что придумай шутку поактуальнее!

– Должно быть, вы сильно ударились головой. Я так этого боялась! Необходимо вызвать вам лекаря! А лучше я расскажу о вас своей барышне, графине Милановой. И если вы запамятовали, какой сейчас год, то 1811 от Рождества Христова, – на этих словах Майя поднесла Клэр стакан воды и с сожалением стала рассматривать её слегка дёргающееся от истеричного смеха лицо.

– Очень интересно! – Клэр резко поднялась с кровати, проигнорировав жест Майи с протянутым стаканом воды. Расхаживая по не знакомому ей дому, она истерично посмеивалась через каждое слово. – Так, ладно, ребята, выходите и выносите свои камеры, потому что это действительно забавно.

Громко говорила она в пустоту, доказывая Майе, что не верит ни единому её слову. Пранк постепенно выходил из-под контроля, при этом никто не появлялся и ниоткуда не выходил, а Майя продолжала стоять в центре комнаты с выражением лица, полным недоумения. В какой-то момент Клэр перестала говорить, посмотрела на стоящую перед собой девушку в причудливой одежде, оглянулась и поняла, что та не шутит. Сначала она просто стояла и молчала, поглядывая то на Майю, то на поцарапанный паркет под своими ногами. В конце концов, у неё началась паника. Она схватилась за голову и, зажмурив глаза, принялась ругаться.

Клэр металась из комнаты в комнату, раскидывая повсюду вещи в поисках припрятанных камер, продолжая из последних сил отрицать это невозможное стечение обстоятельств. Наконец, она решила покончить с беспричинными издевательствами над своей впечатлительной натурой. Заметив, что единственное окно в квартире завешано полупрозрачной тканью, Клэр кривой дугой улыбнулась Майе и направилась к нему.

– А как в таком случае ты объяснишь это? – с полной уверенностью девушка сдвинула колышущийся от её резких движений тюль, но вместо ликования на её лице застыл ужас. – Что…? – вырвалось у неё от отчаянья.

Ноги Клэр вмиг затряслись, и она ощутила их дрожь до самых кончиков пальцев.

– Ведь это бред! Такого не может быть. Это все сказки… так не бывает! Не-а…что я сделала не так? Что! Так, что я помню? – говорила Клэр сама с собой, боясь поверить в происходящее. – Я была во дворце, увидела на картине девушку, как две капли воды похожую на меня, и мне стало плохо. Потом я вышла на улицу и… наверное, я упала. Ха! Вот и ответ! Наверное, я сплю.

Придя к этому умозаключению, Клэр слегка успокоилась и предложила стоящей перед ней девушке её ущипнуть. К сожалению, ей не очень понравился результат этого эксперимента, поскольку после долгих упрашиваний Майя всё-таки сделала лёгкий щипок. Жгучее покалывание тут же оставило след на нежной коже.

Она смотрела десятки фильмов о перемещении во времени и прочей ерунде, но в данный момент не могла поверить, что это не кино, а реальная жизнь, что это действительно произошло с ней. Следующим, о чём подумала Клэр, было то, что её в любую минуту могут убить, казнить, расстрелять, и тут нет родителей, которые вечно решают что-либо за неё. Она долго не мирилась с тем, что происходит, совершенно не понимая, как вернуться в двадцать первый век.

Когда-то, очень давно, она слышала о научном перемещении во времени, но оно так и осталось недоказанным. Это как клонирование овечки Долли. Несмотря на то что есть прямые доказательства этого факта, он не поддаётся здравому смыслу. По крайней мере, Клэр не хотела верить во всё это. К ней осторожно подошла Майя и, успокоив, пообещала помочь. Клэр смотрела в лицо стоящей перед ней девушки и видела такую же растерянность, какую выдавали её напуганные глаза.

Осознав, что Майя боится не меньше неё самой, Клэр стала вести себя более сдержаннее. Скорее всего, девушка лишь сделала вид, что поверила в её переживания и невероятную историю, которую Клэр рассказала. Но несмотря на это Майя совершенно искренне старалась ей помочь, что также не могло не настораживать. Её немного убедили одежда, которая была на ней, и манеры, с которыми Клэр разговаривала. Она стала искать способы помочь ей, даже не зная, с чего начать в первую очередь.

– Пожалуй, сперва необходимо избавиться от вашей одежды, – Майя перекрестилась, поставила руки на талию и заходила по комнате. – Ведь такую у нас не носят, ну, или пока не носят. Да и что это за одежда такая?! – Майя с долей неодобрения взглянула на потёртые джинсы и покрытую кружевной сеткой чёрную блузку, которые были на Клэр. Взамен она достала из запылённого шкафа одежду своего старшего брата: солдатские сапоги, рубаху, зелёный мундир корнета и серую шинель. Она помогла Клэр одеться и заколоть волосы так, чтобы та больше была похожа на юношу, чем на девушку, ведь у мужчины больше шансов не привлекать к себе постороннего внимания.

Клэр не стала спорить и с радостью приняла её совет, так как другого варианта развития событий она по-прежнему не находила. Форма на удивление подошла ей по размеру, за исключением сапог, которые оказались немного малы. Клэр стояла у грязного зеркала и, рассматривая себя, ощущала дрожь от волнения.

– Прости, а твоему брату эта форма больше не пригодится? – спросила она невзначай.

– К сожалению, нет. Он был убит в декабре 1805-го… Это его старая форма, ещё когда он служил корнетом, поэтому она бы не пригодилась ему, даже будь он жив. Так что берите без стеснений. Кстати, эту квартиру ему подарил один офицер, которому он некогда спас жизнь. Ну а теперь она пустует, и я лишь изредка прихожу сюда. Говорила мне моя барышня: «Продай ты эту рухлядь», а я всё с силами не соберусь, уж так о покойном брате мне напоминает.

Клэр поразило, что Майя говорила о смерти своего брата совершенно без грусти. Зная, каково терять близкого человека, она не могла не спросить о случившемся.

– Ты так говоришь, словно тебе не жаль его, – взглянув на выражение её лица, сказала Клэр.

– Отчего же? – ответила Майя, убирая ненужные вещи в шкаф.

– Не знаю… Ты не выглядишь грустной.

– Грусть надобно показывать? Она находится внутри меня, зачем же видеть её остальным? К тому же прошло достаточно много времени. Я стала забывать эту боль, на всё воля Творца нашего, – тут же добавила она. – Живу сегодняшним днём и хочу жить счастливо. Уверена, и мой брат желал бы того же.

Майя словно проглотила скопившийся у неё в горле ком, но никак не выдала свою печаль. Позже Клэр поняла, что вопрос был некорректный, и ей стало очень стыдно.

– Да уж, видела бы меня бабушка: – шёпотом произнесла она, пытаясь разрядить обстановку.

– Хочу вас предупредить, – осторожно начала Майя. – Я не знаю, насколько точно вы сейчас осознаёте, где находитесь. Всё это так странно, прости Господи! Поэтому хочу кое-что рассказать. Я свободна и не отношусь к крепостным. Нам с братом даровали вольную ещё при рождении. Семейство, которому я ранее прислуживала и помогала по хозяйству, из очень обедневшего дворянского рода, проживавшего когда-то в Австрии. Мы с братом тоже австрийцы, но большую часть своей жизни прожили здесь, в России. Сейчас я работаю в поместье семьи Милановых. Это очень добрая и отзывчивая семья. Пусть они не очень богаты, но в определённых кругах имеют особое влияние. В каких именно точно не ведаю. Мои родители по воле случая имели возможность ходатайствовать перед прежним барином, чтобы тот передал нас под покровительство его близких друзей Милановых. В моей стране работа в качестве прислуги не является чем-то оскорбительным, поэтому я попросила графиню Миланову помогать ей по дому, несмотря на то что она не раз пыталась нарядить меня и вывести в свет. Так вот, я думаю, было бы хорошо привести вас в их дом, хоть на первое время. Я вижу по вашим рукам, что вы в жизни не работали. Думаю, они поверят в историю о барышне, которая потеряла память и нуждается в помощи. – Майя присела на кровать и покорными глазами принялась смотреть на Клэр снизу-вверх, изучая её, словно заморскую диковинку. На Клэр в тот момент все так же были любимые потёртые джинсы с завышенной талией и чёрная кружевная блузка.

– Конечно, я бы не хотела обманывать Марию Павловну, но боюсь, что другого выхода у нас нет, – опечаленно сказала Майя, поджав верхнюю губу.

– Ты хочешь сказать, что, кроме тебя, мне здесь никто не поверит? – с истеричным хихиканьем спросила Клэр. – М-да-а, я бы и сама не поверила, – добавила она.