Текст книги "Семнадцатая осень"

Автор книги: Ксения Алексеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

7

Утро выдалось дождливым и мрачным. Поднявшись с постели в половине восьмого и взглянув в окно, Городовая увидела, что небо затянуто темными тяжелыми тучами, которые, казалось, можно потрогать рукой прямо у себя над головой. Со стороны черных гор на город угрожающе надвигалась темно-серая дымка, словно предупреждая о надвигающейся катастрофе. И без того дурное настроение Городовой, спровоцированное очередной порцией ночных кошмаров, обрывки которых то и дело вставали перед ее внутренним взором, но никак не хотели складываться в общую картину, еще больше испортилось от увиденного. После необходимых утренних процедур она снова подошла к окну, с робкой оптимистичной надеждой желая разглядеть признаки улучшения погоды. Но она не увидела их, как не увидела вообще ничего – все от горных скалистых вершин, до автомобильной стоянки под окном, было покрыто серым, очень плотным, кажущимся ощутимым на ощупь туманом. Окончательно убедившись в том, что на хорошую погоду сегодня рассчитывать не приходится, Городовая стала собираться на службу.

Наложив макияж, по привычке используя маленькое карманное зеркальце, и надев выглаженную еще с вечера форму, она подошла к большому зеркалу в коридоре, чтобы оценить свой внешний вид. В целом, образ оказался ожидаемо деловым – форма выглядела аккуратно, прическа – сдержанно, макияж – натурально, за исключением помады яркого винного оттенка на губах. Городовая обожала эту помаду, и то, что этот оттенок был, возможно, слишком броским для появления на службе, ее не волновало.

С самых первых минут пребывания в этом городе, ее то и дело преследовали непривычные чувства и мысли, которые нервировали и выбивали из колеи. Возникающие время от времени ощущения, можно было сравнить с теми, когда мучительно не можешь поймать кружащееся где-то на краю сознания смутное воспоминание, давно забытое, но важное, даже необходимое… и невозможность уловить его и вспомнить по-настоящему, медленно сводит с ума. Обычно Городовая очень быстро адаптировалась в быстро изменяющихся условиях существования, была любознательной путешественницей и страстно любила незнакомые города и местности. Однако, в этом городе она чувствовала себя удивительно неуютно, будто постоянно ощущала чье-то присутствие за своей спиной и никак не могла расслабиться, даже наедине с самой собой.

За все время с момента приезда сюда она чувствовала себя спокойно только в присутствии следователя Крашникова. Они провели вместе совсем немного времени, но именно в эти часы Городовая чувствовала себя в безопасности и не оглядывалась поминутно в необъяснимой тревоге через плечо.

Накануне вечером у следователя возникла настоятельная потребность в восстановлении собственного душевного равновесия. Горячий вечерний душ, маникюр и чтение любимого журнала перед сном немного привели ее в чувство, а шикарная помада винного оттенка с самого утра, оказалась необходимым условием сохранения более-менее стабильного душевного состояния. Благодаря этим простым вещам она ощутила себя, привычную, немного заблудившуюся в собственных ощущениях вдалеке от привычного окружения, цивилизации, знакомой деятельности и начальника-опекуна. Распрямляя воображаемые складки на безупречно сидящей служебной юбке, Городовая задумалась о том, как душевный настрой человека меняет его внешний облик и наоборот – изменения во внешности влекут за собой перемены в настроении и мироощущении.

Течение ее мыслей прервал телефонный звонок – Крашников сообщил, что ожидает Городовую внизу, возле входа в гостиницу. Женщина еще раз окинула свое отражение в зеркале, распрямила плечи и, сняв сумочку с вешалки, решительно вышла из номера.

8

На ежедневном утреннем совещании в учебном классе отдела полиции, Крашников с Городовой устроились на соседних креслах в первом ряду. Следователь скорее почувствовал, чем увидел, что Городовая сегодня как-то особенно серьезна и собрана. Внешне это практически никак не выражалось – форма, как и вчера, безупречна, волосы собраны в идеальный хвост, прямая осанка. Отличался только оттенок губной помады – сегодня он был более насыщенный, цвета красного вина и очень подходил Городовой, необыкновенно привлекательно контрастируя с глубокой синевой ее глаз – сегодня они показались Крашникову еще более выразительными. В остальном Городовая выглядела так же, однако, во всем ее облике чувствовалось напряжение… Может быть, плохо спалось на новом месте?

Крашников-то спал сегодня ночью отлично – с одиннадцати часов вечера до семи утра, без сновидений, и проснулся утром совершенно другим человеком, вернее таким, каким был до исчезновений подростков. Он вдруг обнаружил, что давно не менял постельное белье и не прибирался в квартире, щетина на его подбородке давно превысила уровень, считающийся сексуальной небрежностью, а форму он вообще вряд ли сможет привести в приличное состояние без химчистки. По причине обнаружения данных обстоятельств, его день начался бодро и активно – следователь принял душ, побрился, выгладил новый комплект форменного обмундирования, включил стиральную машину и пропылесосил в квартире, попутно набрав два мешка разнообразного мусора, разбросанного в самых неожиданных местах. После этого он со вкусом позавтракал, с удовольствием выпил две кружки свежесмолотого, по всем правилам сваренного кофе и целых четыре минуты праздно пялился в окно, за которым, к слову, кроме серого вязкого тумана не было видно ровным счетом ничего. Но даже это обстоятельство не смогло испортить ему настроение, и в его голове веселенькой мелодией звучала мысль о том, что жизнь не такая уж дурная штука.

Городовая внимательно вслушивалась в доклад дежурного, записывая что-то в своем блокноте. Совещание проходило своим чередом, однако шеф сегодня был как будто не в своей тарелке и явно стремился поскорее все закончить. По делам об исчезновениях мальчиков он вообще ограничился высказыванием, что, дескать, здесь ему все ясно и что он в курсе того, какая работа проводится в данном направлении. Это приятно удивило и еще больше поспособствовало эмоциональному подъему Крашникова. В его душу закралась безумная надежда на то, что, возможно, шеф наконец осознал всю бесполезность ежедневных ритуальных двухчасовых переливаний из пустого в порожнее. Такого замечательного утра не случалось уже очень давно. Оставалось надеяться, что весь остальной день будет не хуже.

9

После совещания полковник полиции Григорьев по своему обыкновению засел за телефон, закрывшись в своем кабинете – нужно было решить кое-какие личные вопросы, поздравить знакомых чиновников с их праздниками, пожелать доброго утра высокопоставленным приятелям, обсудить мелкие организационные вопросы с вышестоящим руководством в областном управлении. Он любил быть на гребне волны, первым узнавать все новости, быть в курсе событий – как происходящих, так и планирующихся, поэтому ежедневно уделял особое время для мониторинга происходящего в городе и районе. Сбор информации он считал наиважнейшей стороной служебной деятельности. Тридцать три года службы, из них семнадцать лет – на руководящих должностях, научили его не пренебрегать любой информацией, бережно собирать и хранить ее, а при необходимости правильно использовать, не только в интересах службы, но и в личных интересах. Помимо прочего, сегодня он надеялся, что привычное занятие хотя бы немного разгонит непонятную, беспричинную хандру, так некстати прицепившуюся к нему с самого утра. На самом деле, причина была известна ему, но он предпочитал винить в своем состоянии скорее погоду, чем груз осознания того, что его чрезмерная расслабленность, самонадеянность и в целом несостоятельность как руководителя местных правоохранительных органов, привела к тому, что происходит сейчас в городе.

Через пятьдесят минут утренний ритуал по сбору информации посредством телефонных переговоров, был окончен и Григорьев приступил к следующему, не менее важному для него ежедневному ритуалу – личным встречам с некоторыми из подчиненных, для выяснения продвижения в особенно интересующих его делах, а также мониторинга общих настроений в коллективе и решения насущных служебных вопросов.

Так, активно и плодотворно прошли еще два рабочих часа, после которых Григорьев почувствовал, что пришло время для выяснения последнего на сегодня, самого волнующего его вопроса. По стационарному телефону он позвонил в кабинет Крашникова, но, не дождавшись ответа, набрал номер дежурной части, где ему сообщили, что Крашников, вместе с Городовой, выехали из отдела полиции на личной машине следователя сразу после утреннего совещания. Григорьев положил телефонную трубку на аппарат и удовлетворенно откинулся в кресле. Так даже лучше – он получил ответ на свой вопрос несколько иным, чем предполагал, способом, но это ничуть не обеспокоило его. На данный момент – главное, что противоречивое сотрудничество двух молодых следователей до сих пор не вылилось в конфликт, хотя они работали вместе уже второй день подряд. Это интересно! Полковник подумал о том, что теперь чувствует себя намного лучше, чем с утра. Глянув на часы, он обнаружил, что осталось совсем немного времени до обеденного перерыва. Поразмыслив, Григорьев решил сделать еще один телефонный звонок – по мобильному телефону. Поудобнее устроившись в кресле, он набрал нужный номер:

– Здравствуй, Анатолич!

– И тебе не хворать, Григорич! А я все думаю – когда же ты мне позвонишь? Как дела у тебя там?

– Все хорошо, молодежь наша работает, рано правда еще говорить о результатах, но настрой у обоих серьезный.

– Насчет этого не переживай, Григорич, Оксана отличный специалист. Вот увидишь, через пару-тройку дней она либо найдет ваших мальчишек, либо найдет доказательства того, что они свалили из вашего болота. У нее невероятная интуиция, просто отменная, всегда ведет в нужном направлении. Главное, чтобы они там с твоим Крашниковым не передрались! Ты смотри – в обиду ее не давай – я за три года измотался весь, пока ее в отдел возвращал.

– Ой, не знаю за кого тут больше переживать надо – за Оксану или за Дмитрия. Но пока, на удивление – второй день без скандалов…

– Сработаются… никуда не денутся. Как сам-то?

– Да нормально все, Анатолич. Как теперь в этом возрасте – то там заболит, то там заноет… Но, на рыбалку езжу, а как же! Кстати, вот в скором времени поеду, твой подарок опробую – спасибо, уважил.

– Да не за что, кури на здоровье!

– А ты – то когда уже в мои угодья соберешься, Анатолич? Я тут неподалеку такое место нашел – карпы с поросенка!

– Эх, да ты что?! Вот махнуть бы прямо сейчас, ей Богу! Но никак нельзя, еще годик надо протянуть, а потом приеду, Григорич, ох и держись тогда ты, со своими карпами!

– Буду ждать, Анатолич! А супруга твоя как поживает?

– Нормально поживает, ворчит все… да что ей сделается?!… А у крестника моего как дела, внуков еще не принес тебе?

– Да нет, какие внуки – и снохи-то каждый день разные, молодой еще. Спасибо, что не забываешь!

– Как же забыть, крестника единственного… Ну, ясно, привет ему передавай от меня!

– А ты супруге – от меня!

– Передам, Григорич, ты давай там, не хворай, а ко мне пришли тут, отвлекают…

– Ладно, пока, Анатолич, созвонимся еще!

– Ага, пока.

Григорьев убрал телефон в карман кителя и, еще раз глянув на наручные часы, с улыбкой направился к выходу из кабинета, напрочь забыв об утренней хандре, предвкушая горячий и вкусный обед в приятной компании.

10

Едва дождавшись окончания утреннего совещания, Городовая предложила Крашникову не терять времени и сразу заняться делом, а именно – посетить Хабаровых – семью мальчика, пропавшего последним. По какой-то причине история именно этой семьи заинтересовала ее больше всего. Возможно потому, что пропавший Хабаров Олег был тезкой одноклассника Городовой, ставшего мальчиком, пригласившим ее на первый в жизни медленный танец во время первого в жизни школьного бала… А возможно, потому что в объяснениях членов этой семьи, несмотря на их внешнюю полноту и завершенность, чувствовалась какая-то напряженность, недосказанность… В любом случае – Городовая привыкла доверять своей интуиции, не подводившей ее ни разу, по крайней мере, в вопросах, касающихся профессиональной деятельности.

Крашников был, как обычно, немногословен и согласился с ее решением, не вдаваясь в детали и не задавая лишних вопросов. Но, несмотря на его обыкновенную угрюмую молчаливость, Городовая отметила, что сегодня он выглядит намного лучше, чем вчера – бодр, активен, собран, гладко выбрит, в новой, с иголочки, форме. К тому же сегодня на нем потрясающий, явно дорогой, парфюм. Пока следователи на машине Крашникова направлялись к дому Хабаровых, Городовая наслаждалась ароматом этого парфюма с нотами дерева и натуральной кожи, и смотрела по сторонам, попутно припоминая описание города и окрестностей, данных, доставившим ее из аэропорта, таксистом. Туман за окном к этому времени немного рассеялся и позволил гостье разглядеть город.

По словам таксиста, город территориально разделен на три части, что обусловлено природными особенностями долины, располагающейся уступами, под уклоном. На возвышенности находится Верхний город, который плавно переходит в более низкую Центральную часть, а после – в низину – Нижний город. Примерно в пятнадцати минутах ходьбы от Нижнего города начинается лес, встречающий посетителей огромной поляной с живописным озером не ней, тем самым, что виднеется с горы, на въезде в долину. Верхний и Нижний город занимают преимущественно частные дома, коттеджи и дачные участки горожан. Центр, где проживает основная часть населения, состоит из нескольких довольно протяженных улиц и двух небольших проспектов, застроенных девяти– и пятиэтажными домами, различными учреждениями и конторами. Здесь же находятся три общеобразовательных школы и три детских сада, расположенные в разных частях Центра, здание местной Администрации с Дворцом культуры в одном здании и большим зеленым парком вокруг него, а так же трехэтажный развлекательный центр с кинотеатром, кафешками и всем прочим, обычно имеющимся в подобных центрах, на центральной площади города. К достопримечательностям города относятся: фонтан, работающий с мая по октябрь, а так же современный парк для скейтбордистов и роллеров с различными тренировочными горками, и множество уютных круглосуточных кафешек, разбросанных по всему городу.

На окраине Верхнего города, у подножия самой высокой, из окружавших долину, горы Альбатрос, расположен, так называемый, больничный городок, состоящий из нескольких зданий – стационара, поликлиники, детской поликлиники и родильного дома. Въезд на территорию больничного городка осуществляется через небольшую аллею из старых деревьев, которая, по словам таксиста, является предметом особой гордости горожан. В чем особенность этой аллеи он рассказать не успел.

Однако, ни старой аллеи, ни других, вдохновенно описанных таксистом достопримечательностей города, Городовой к сожалению, увидеть не довелось, так как Крашников отправился к Хабаровым, проживающим на окраине Нижнего города, по самой короткой дороге, совершенно не заботясь о том, чтобы показать гостье город. Но, его вины в таком положении вещей не было, ведь она сама заявила ему сразу после совещания, что отвлечений достаточно и пора приниматься за работу.

Спустя десять минут Крашников остановил свой автомобиль возле двухэтажного кирпичного коттеджа, окруженного высокой кованой оградой, с многочисленными клумбами вокруг дома и выложенной речным камнем дорожкой, ведущей от калитки к парадному крыльцу. Рядом с домом красовался просторный гараж на две машины, а позади дома виднелась большая бревенчатая постройка без окон, судя по всему – баня. Ничего примечательного или выдающего в облике дома не было – вокруг располагались такие же добротные, дорогие, большие и красивые дома с ухоженными участками – типичный богатый пригород, характерный для мегаполисов и очень неожиданный для такого захолустья, которым, по сути, являлся этот город.

Следователи молча вышли из машины и через калитку прошли по каменной дорожке к крыльцу, где их уже встречал высокий мускулистый молодой человек лет двадцати пяти в спортивном костюме и тапочках.

– Здравствуйте, меня зовут Андрей, я брат Елены Хабаровой, приехал вчера… с Камчатки, я там служу… вот, поддержать… А вы по делу… с какими-то новостями?

Городовая взглянула на Крашникова и, поняв, что тот не собирается отвечать на вопрос, взяла инициативу в свои руки.

– Здравствуйте, я – следователь, Городовая Оксана Евгеньевна, а это,– она указала на своего молчаливого напарника, – следователь Крашников Дмитрий Сергеевич. Мы ведем дело об исчезновении вашего племянника и хотели бы побеседовать с его родителями и младшей сестрой, если это возможно.

– Ну, это… вы проходите, конечно, только Лена с вами вряд ли сможет поговорить, ей совсем худо… Она напилась снотворного и заснула, ее сейчас ничем не поднимешь… может Геннадий поговорит… я сейчас его позову, – Андрей пропустил следователей в прихожую и указал дальнейшее направление рукой, уже поднимаясь по лестнице, ведущей на второй этаж, – вы проходите прямо в гостиную, обувь можно не снимать, сейчас я…

Следователи прошли в большую квадратную гостиную, отделанную деревянными панелями светлого оттенка, с двумя высокими окнами, массивной мягкой мебелью, обитой натуральной кожей того же оттенка, что и панели на стенах, книжными стеллажами, полностью занимавшими одну из стен, и каменным камином с различными картинами и семейными фотографиями в одинаковых рамах над ним, занимавшими стену напротив.

– Неплохо, – сказала Городовая оглядевшись. Она и в самом деле была впечатлена обстановкой – все прямо таки кричало о больших деньгах и, возможно, немного излишней демонстративности хозяев этого дома.

Крашников задумчиво кивнул в ответ и, подойдя к одному из окон, выходящих на окраину Нижнего города, уставился в сторону опушки старого леса. Городовая присела на край кожаного кресла, достав из кармана форменной куртки маленький рабочий блокнот и десятисантиметровый карандашик, предназначенные именно для таких случаев как этот, когда сумка с большим блокнотом и удобной ручкой остаются в машине.

В гостиную вошел седовласый мужчина невысокого роста и плотного телосложения. На первый взгляд ему было не больше сорока лет, но белоснежная седина сбивала с толку, не позволяя определить возраст точнее.

– Здравствуйте, меня зовут Геннадий Артемович, Андрей сказал, что вы пришли побеседовать. Но, Лена с вами беседовать не будет, она себя плохо чувствует сегодня. – Голос мужчины звучал глухо и монотонно, взгляд рассеивался, а весь внешний вид говорил о том, что он не спал несколько ночей подряд, да и вообще не в себе. У Городовой сжалось сердце при виде этого крепкого, взрослого мужчины, сломленного горем, которому вряд ли уже удастся вернуться к себе прежнему.

На нее несвоевременно нахлынули воспоминания обо всех таких вот визитах к родственникам жертв различных преступлений, которые ей довелось расследовать за годы службы в Особом отделе. Все неясные ощущения и неприятные чувства, преследующие ее с самых первых минут пребывания в этом городе, и зудящее на задворках сознания беспокойство, которое она объясняла перелетом, необычностью и мрачным величием местной природы, оформились вдруг в чувство необъятного страха перед результатом этого конкретного расследования. Она только что четко осознала, что снова вернулась к тому, отчего бежала, к этой работе, которую однажды возненавидела, именно за то, что всегда получала в ее результате – очередное доказательство того, что в мире слишком много зла. По окончании каждого расследования, на протяжении многих лет, она доказывала это себе и окружающим снова и снова, пока однажды не отказалась делать это. Целая лавина мыслей и воспоминаний навалилась на нее в одночасье, ей никак не удавалось взять себя в руки и начать беседу, ради которой она сюда пришла.

Крашников, развернувшийся навстречу вошедшему Геннадию Артемовичу, заметил, что с Городовой что-то не так. Поздоровавшись с хозяином дома, следователь взял инициативу в свои руки и продолжил беседу за коллегу. Но Городовая их не слышала, она так и сидела в кресле, уткнувшись в свой блокнотик, все глубже погружаясь в воспоминания, предоставив Крашникову полную свободу действий.

Многие считали ее высокую эффективность в работе талантом, даром, а она со временем стала считать проклятьем. Однажды она решила, что если уйти, постараться заглушить свою обостренную интуицию, держаться подальше от преступников и преступлений, то ей будет проще жить. Она думала, что со временем перестанет понимать преступников и их извращенную логику, ее сверхъестественное чутье притупится, и она забудет как находить следы там, где их нет больше ни для кого другого; если игнорировать невероятно обостренную с детства наблюдательность, то она разучится, одной из первых находить места, куда преступники прячут результаты и доказательства своих нечеловеческих деяний; если отвернуться от этой стороны человеческой жизни, ей наконец, снова будут сниться нормальные сны. И она ушла. Почти три года работала врачом скорой помощи, регулярно спала в своей постели, все чаще улыбаясь во сне, выезжала по праздникам с друзьями на шашлыки в Подмосковье и даже начала подумывать о замужестве… Она действительно думала, что смогла преодолеть себя и почти поверила в то, что может жить нормальной жизнью… Но… Несколько месяцев спустя после увольнения из Особого отдела, Городовая начала физически ощущать потребность в сложных интеллектуальных загадках, требующих предельной концентрации и отдачи. Работа в скорой помощи давала ей массу острых ощущений, когда за секунды необходимо было принимать решения, от которых зависели жизни людей. Однако, эти ощущения были жалкими суррогатами тех, что она испытывала во время работы над каким-либо преступлением, и уже совершенно несравнимыми с ощущениями в момент получения результата – окончательного раскрытия дела. Тогда она поняла, что бывший начальник, Владимир Анатольевич, оказался прав – она никогда не сможет убежать от себя.

Опытный оперативник, всю жизнь проработавший в московском уголовном розыске, Годунов Владимир Анатольевич, возглавил небольшой Особый отдел при Министерстве внутренних дел после того, как в результате многочисленных ножевых и огнестрельных ранений, полученных на службе, серьезно подорвавших его здоровье, не мог уже эффективно работать на улицах. Особый отдел был создан с его подачи и поначалу представлял собой небольшую группу высокоэффективных, опытных, талантливых следователей, занимающихся расследованием преступлений в любой точке России, в особо неочевидных и сложных случаях, когда обычные методы расследования преступлений, практикуемые полицией, не давали абсолютно никаких результатов. Однако, в процессе формирования Отдел претерпел значительные количественные и качественные изменения и в настоящее время в нем насчитывалось уже пятьдесят восемь специалистов в совершенно различных областях – физики, химики, программисты, математики, историки, ботаники, юристы, археологи, зоологи, литературоведы и даже теологи. Следователей – всего десять, а остальная команда специалистов работала в нужном тому или иному следователю направлении. Этот эксперимент Министерства внутренних дел, задумывавшийся только на один год, оказался чрезвычайно эффективным, мощным, а зачастую единственным оружием в расследовании загадочных происшествий и преступлений, и потому по сей день успешно существовал и процветал. Во многом это было личной заслугой бессменного руководителя Отдела, выдающегося, неординарного, гениального следователя Владимира Анатольевича, который лично находил и отбирал каждого специалиста для своего Отдела.

Они с Городовой познакомились, когда она была еще совсем молодой студенткой медицинского института, а Владимир Анатольевич подыскивал сотрудников в свой Особый отдел, требовавший вливания «свежих мозгов». В то время он частенько наведывался на различные занятия в медицинский институт, потому что среди уже набранных им специалистов не было ни одного медика. Молодые смешливые студентки считали, что сорокалетний опер запал на кого-то из их группы, потому что чаще всего он присутствовал именно на их занятиях. А когда Владимир Анатольевич начал оказывать повышенное внимание только одной из них – Городовой – все решили, что так и есть – подорвавший на службе здоровье полицейский, ищет молоденькую любовницу с медицинским образованием, чтобы совместить, так сказать, полезное с приятным. Городовой, что и говорить, льстило внимание, хоть и немного для нее староватого, но очень интересного, умного и внешне довольно привлекательного мужчины. Да и зависть девчонок, большинство из которых удостаивались внимания только прыщавых студентов-медиков, да мнящих себя повидавших жизнь профессионалами, интернов, тешила ее самолюбие. О том, что у него к ней только профессиональный интерес, Владимир Анатольевич объяснил лишь, когда она согласилась встретиться вне института. Он пригласил Городовую в легендарный, считавшийся не только среди студентов шикарным, ресторан. Она тогда решила, что пойдет на эту встречу уже только ради того, чтобы еще больше побесить смертельно завидовавших подружек, на каждом углу трезвонивших, что старый опер собирается сделать ей предложение.

Так и вышло – он действительно сделал предложение, которое изменило всю ее дальнейшую жизнь – и личную и профессиональную. Во время той встречи Владимир Анатольевич раскрыл все карты: рассказал о себе и об Отделе, который возглавлял, и предложил Городовой попробовать себя в следовательской работе. Ему нужен был толковый судмедэксперт, а она только заканчивала четвертый курс института, и поэтому сразу же отказалась, естественно считая себя не готовой принять такую большую ответственность. Но, Владимир Анатольевич убедил рискнуть и заверил, что если у нее не получится или не понравится работа, она сможет уйти в любой момент. Позже он говорил, что уже тогда увидел в Городовой огромный следовательский потенциал. А на той встрече, в ресторане, она согласилась скорее от неожиданности, не осознав важности и судьбоносности принятого решения. Подружки, сгоравшие весь вечер от нетерпения, и обрывавшие телефон Городовой, до тех пор, пока она все им не рассказала, порядком скисли, узнав, что за предложение сделал ей старый следователь. То ли из-за неоправданных ожиданий романтических историй, то ли просто из зависти, так называемые подруги какое-то время почти не общались с Городовой, а когда все же сменили гнев на милость – ей уже было совсем не до них.

У нее все получилось и работа зацепила. Зацепила так, что вся прошлая жизнь показалась всего лишь подготовкой к этой работе, к этой жизни – с постоянным недосыпом, командировками, сложными обстоятельствами и страшными загадками. Одновременно с учебой на пятом курсе мединститута, Городовая старалась совместить выезды с командой специалистов Отдела на происшествия в разные города. Сначала в качестве судмедэксперта, а чуть позже уже и в качестве следователя. К ее мнению вскоре стали прислушиваться коллеги, хотя официально коллегами они тогда еще не были. А спустя полтора года Городовая уже работала совершенно самостоятельно, практически не прибегая к помощи других следователей.

Каждое дело было для нее вызовом – интригующим, будоражащим и она как собака-ищейка вставала на след и не останавливалась, пока не находила искомое. Она чувствовала себя на своем месте настолько, словно всю жизнь она ждала именно этого, родилась для того, чтобы стать следователем Особого отдела. Владимир Анатольевич ликовал – он получил доказательство того, что не ошибся в этой молодой женщине. А та, окрыленная успехами и верой в то, что способна сделать этот мир чуточку лучше, приняла решение по окончании медицинского института поступать в ординатуру на кафедру судебно-медицинской экспертизы. Поступление в ординатуру совпало по времени с официальным оформлением Городовой на должность следователя в Особом отделе, возглавляемом Владимиром Анатольевичем.

Два года пролетели мгновенно, но, в то же время, так насыщенно, словно была прожита целая отельная жизнь. Городовая успешно совмещала ординатуру и работу следователя, постепенно становясь отличным специалистом под наставничеством и покровительством своего начальника. Медицинское образование и опыт работы в качестве судмедэксперта очень помогали ей в этом. Полная, зачастую круглосуточная занятость нравилась молодой и амбициозной женщине, она чувствовала свою нужность, даже необходимость, гордилась собой. В бешеном ритме пролетели и следующие годы – третий, а за ним четвертый. Примерно в этот период Городовая стала замечать, что стала взрослее, мудрее, крепче за эти годы… но не счастливее… Какой момент стал точкой отсчета – неизвестно, но она все чаще стала обращать внимание на то, что преступлений не становится меньше, как бы эффективно и с какой бы самоотдачей она и ее команда специалистов ни работала, злодеяния не становятся менее ужасными и извращенными, как бы глубоко они не изучали и как бы верно не понимали психологию преступников. Насколько быстро специалисты находили преступников и отдавали их в руки правосудия, настолько же быстро их место непременно занимали другие, еще более жестокие и изощренные. Все чаще Городовая обнаруживала, что в ее работе до отчаяния мало смысла, и все чаще приходила к выводу, что способность менять мир к лучшему, всего лишь иллюзия. Постепенно, любимая ранее работа, превратилась в обременительную обязанность, выматывающую, высасывающую все жизненные силы. Последним аргументом в пользу увольнения стало то, что ее совершенно измотали сны, снившиеся в течении последних полутора лет с завидной регулярностью во время работы над каждым из дел.

Когда-то Городовая была даже рада этим снам – они были необычными, странными, страшными, но всегда помогали в работе. Словно кто-то свыше давал подсказки во снах… Это и веселило и немного пугало, будоражило, но не тревожило ее. Как специалист в медицине она знала, что ее сны являются не совсем обычным, но вполне закономерным следствием развитой интуиции, мощного интеллекта и следовательского опыта. Иногда сны были словно предвестниками того, какого рода предстоит работа – символично и не всегда понятно, но достоверно показывая то, с чем будет связано очередное дело. Городовая научилась достаточно точно их интерпретировать и почти всегда заранее знала, с чем ей предстоит столкнуться в том или ином деле. Иногда они помогали в развязке расследования, какими-либо подсказками. Какое-то время ей даже казалось, что она контролирует эти сны, и они приходят только в нужный ей момент. Но, со временем они все больше стали походить на кошмары и сниться не только в процессе работы над делами, или непосредственно перед тем, как она получала задания, но и в редкие периоды необходимого отдыха. Кошмары выматывали, становясь все более детальными и пугающими… Несмотря на всю их полезность во время работы над делами, ей хотелось во что бы то ни стало избавиться от них. Городовая поняла, что никак их не контролирует, стала бояться этой своей особенности, опасаться того, что с ее психикой возможно что-то не так.