Текст книги "Великая актриса. Роман о Саре Бернар"
Автор книги: Кристофер Гортнер
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)
– Нет, – сказал он.
Я уставилась на него:
– Что?
– Не делай этого. Не обращайся со мной как с братом.
– Но мы друзья. Я часто думаю о тебе как… – Голос мой затих; Поль стал убирать остатки нашей трапезы, избегая моего взгляда, и я спросила: – Ты обо мне того же мнения?
Он покачал головой:
– Я знаю, ты не такая, как Мари Коломбье. И я не сын имперского судьи.
– Но ты думаешь об этом?
Я сама не знала, почему допытывалась. Мое тело, как бы я ни отвергала его потребности, давало о себе знать; я ощущала необъяснимые желания, которые приводили к тайным исследованиям себя в постели. Но быстрые ощупывания захватили меня ненадолго. Это казалось пустой тратой времени, когда нужно было выучить столько новых строк.
Поль посмотрел мне в глаза:
– Конечно думаю. Ты самая удивительная, самая головокружительная девушка из всех, кого я знал, и самая красивая.
Он считает меня красивой? Никто никогда не применял такое прилагательное для описания моей внешности.
– А ты не думаешь об этом? – продолжил Поль. – Не со мной, с кем-нибудь другим? В Консерватории, по-моему, много красивых парней.
– Как Жак Виллет?
– Ты невозможна! – фыркнул Поль.
Не могу сказать, что толкнуло меня на это. Просто порыв, как многое в моей жизни. Я увидела Поля, старательно отводившего взгляд, с оловянной тарелкой в руках, с опущенным круглым лицом, крошками на подбородке… и откинула одеяло:
– Иди сюда.
Он замер:
– Нет, сегодня я буду спать на полу.
Я похлопала рукой по соломенному тюфяку и отодвинулась к стене, ощутив спиной ее холодную влажность.
– Не будешь. Поставь тарелку и ложись в постель. Тут зябко. Я требую. И задуй лампу, пока мы не задохнулись от дыма.
Выполняя мои распоряжения, Поль двигался рывками, будто потерял контроль над своим телом. Когда он втиснулся на кровать, напряженный, как готовая лопнуть струна, и завозился с одеялом, чтобы накрыться, я положила руку ему на грудь и почувствовала, как быстро колотится у него сердце.
– Это какие-то конные скачки, – прошептала я и провела пальцами ниже, не уверенная в том, что делаю, но, услышав, как Поль задержал дыхание, сообразила: идея правильная.
Он остановил мою руку, прежде чем я дотянулась до мошонки.
– Нет. Ты… ты будешь жалеть об этом. Я никто, сын лавочника. У моей семьи нет ни титула, ни богатств.
– У моей тоже. – Я склонилась над ним, чтобы прикоснуться губами к его губам.
На них остался вкус сыра. Это было приятно. Сыр и хлеб, и его торопливая горячность, которая, как он ни пытался сдержать ее, набирала силу. Когда он засунул мне в рот язык, я отшатнулась и шепнула:
– Не спеши. Помни, я не такая, как Мари.
Поль, задыхаясь, произнес:
– Сара, ты для меня богиня.
Я едва не рассмеялась, но сдержала себя, смех был бы неуместным. Мы ощупывали друг друга и целовались, делали все те странные вещи, которые совершают новички в любви. Одежду мы не снимали, лишь приоткрывали тела, ощущая холод на коже, подбираясь к местам, о которых Поль так много думал.
Когда он нерешительно, будто я могла рассыпаться, вошел в меня, держа вес тела на руках и закрыв глаза, его лицо омыло выражение такого блаженства, словно он вступал в настоящий рай. Я ощутила резкую боль, более сильную, чем ожидала. Сжала зубы, побуждая его продолжать, – ну, это казалось единственно верным.
Все закончилось довольно быстро. Я даже удивилась, насколько быстро. Поль выгнулся и застонал, вскрикнул и излился теплом на мое бедро. Потом скатился с меня и упал на спину вверх лицом, тяжело дыша, как будто только что взобрался на гору.
Мы лежали молча, потом я услышала его шепот:
– Сара… Я… Кажется, я люблю тебя.
Глава 2
Вот, значит, что вызвало столько суеты, ради чего рушились королевства, во имя чего императоры бросали своих жен, для воспевания чего бесчисленные поэты извели океаны чернил.
Какой абсурд! Не то чтобы мне не понравилось. Можно придумать и более неприятные способы провести вечер, но это было совсем не то, что я себе представляла. Определенно, близость с мужчиной для меня не шла ни в какое сравнение с лихорадочной страстью к заучиванию ролей, которые я надеялась когда-нибудь исполнить на сцене.
Поль же был одурманен. Он предлагал жениться на мне, хотя я заверила его, что меня полностью устраивают наши отношения такими, какие они есть. Ему это не понравилось. Поль считал, раз я отдала ему свою девственность – мне пришлось замывать пятна на белье в общей уборной в коридоре, – мы должны идти в церковь и давать обеты. Поль беспокоился о моей репутации, хотя в то же время готов был и дальше спать со мной, когда я на это соглашалась, а это случалось реже, чем ему хотелось, так как я не могла отсутствовать дома каждую ночь.
Едва ли это изменило меня, но я была поражена неожиданным открытием: после всех моих возмущенных приговоров, вынесенных матери, и стойкого нежелания быть хоть в чем-то на нее похожей тот самый презираемый мной акт свелся к мимолетному слиянию плоти и ничуть не походил на насилие или унижение, каким я себе его представляла. Единственным отличием, решила я, было то, что в ее случае мужчина хорошо платил за старания. Сумма, если учесть отсутствие социального статуса состоящей в браке, была, вероятно, больше той, что получают многие замужние дамы за свои труды.
И тем не менее перемены во мне произошли, хотя я не сразу это заметила: разбуженная чувственность просочилась в мою личность, окрасила голос, жесты, так что окружающие стали воспринимать меня иначе. Однажды, после очередного чтения из «Заиры», той самой роли, которой я когда-то снискала крайнее неудовольствие Прово, он буркнул:
– Это было неплохо. Не хорошо, заметьте, и ни по каким параметрам не подходит для демонстрации на сцене, но лучше. Для вас.
Из уст Прово фраза прозвучала как высокая похвала. Я готова была обнять этого грубияна.
А потом я заметила, что другие консерваторские мальчики – для меня они оставались мальчиками, хотя для всех остальных были молодыми людьми – поглядывают на меня, когда я лечу по коридору с набитой до отказа сумкой, с вырвавшимися из-под скреплявших узел шпилек непослушными прядями волос и с перепачканными шоколадом губами: я ела дешевые конфеты, чтобы заглушить голод и сэкономить.
– На что они так таращатся? – спросила я Мари.
Я отыскала ее, как только смогла. Подошла к ней однажды вечером после занятий по этикету, которые вел женоподобный пережиток Второй империи, весь в кружевных оборках и с подкрашенными губами. Мари обрадовалась и поцеловала меня в щеку, будто мы только вчера покинули Граншан. Когда я поддразнила ее тем, что она держит дистанцию, Мари пожала плечами:
– Не хотела навязываться. Все тут, похоже, так очарованы тобой, а я… Ну, никто не считает, что я стану великой актрисой.
– Обо мне тоже никто такого не думает. Мы подруги. Ты не писала мне. Могла бы, по крайней мере, сообщить, что приехала в Париж, не говоря уже о том, что учишься здесь.
– Во Фландрии было скучно, – отозвалась она. – Мать из кожи вон лезла, стремясь доказать всем, какая она хорошая жена, и кажется, с легким сердцем согласилась, чтобы я поехала сюда и попытала счастья.
На мой взгляд, дела у Мари шли неплохо. Она была уверена в себе, и это привлекало к ней всех, даже девушек-соперниц. Благодаря дружбе с Мари и у меня появилось больше приятелей, по крайней мере до сих пор мне так казалось.
– Они пожирают меня глазами, как волки, – проворчала я. – Не пора ли начать кидаться в них камнями, чтобы отогнать?
– Брось в них вместо камней Поля Пореля, – предложила Мари и показала язык.
Мы шли мимо нескольких мальчиков, и те смело ответили ей, чмокнув губами, как при поцелуе; она вильнула задом, подчеркнуто округлым из-за турнюра.
– Они знают? – Я в ужасе замерла.
Мари весело глянула на меня:
– Сара, ты же не так наивна! Честно говоря, кто заподозрит в тебе такую неопытность, учитывая, чем занимаются наши матери или твоя мать, раз уж моя стала респектабельной матроной? Мужчины всегда знают. Они нюхом чуют.
– Чуют? Боже мой, что, если…
Моя подружка засмеялась:
– Я сказала – мужчины. Не матери. Не суетись. Уверена, твоя chère maman не подозревает о рандеву с Полем. Если бы это было не так, ты бы уже знала. Ничто не приводит куртизанку в большую ярость, чем дочь, отдающая себя задаром.
Меня это не успокоило. И не обрадовало. Я послала Полю записку, отменив наш уговор о встрече вечером, и в тревоге пошла домой. Жюли вела себя как обычно. В последнее время она вообще едва замечала мое присутствие – занималась увеличением квартиры, сносила стены для расширения пространства. Розина обзавелась новым поклонником, который, очевидно, с большой щедростью распоряжался своим богатством. В одной половине квартиры все было перевернуто вверх дном, стояли леса, полы накрыли брезентом. Регина ходила по комнатам и ругалась на рабочих, а Жанна жаловалась, что у нее от обойного клея липкие подошвы. В такой обстановке несколько ночей в неделю, которые я проводила «у подружки», оставались незамеченными.
Я вошла в свою спальню и отколола шляпку, спина болела от тяжести сумки. Внезапно на пороге появилась Жюли.
– Могу я поинтересоваться, где ты была? – спросила она подчеркнуто ледяным тоном.
Я начала вынимать из сумки вещи:
– На занятиях по этикету…
– Ложь! – Она так быстро подошла ко мне, что я не успела уклониться и получила удар; в висках застучало, и я отшатнулась от нее, но тут услышала: – Я точно знаю, где ты была. После всего, через что мне пришлось пройти по твоей милости: унижение, поношение меня и Розины перед нашими поклонниками, нашими друзьями… Потом Морни помогает тебе поступить в самое престижное учебное заведение по драматическому искусству, и чем ты там занимаешься? Играешь в шлюху!
Я подняла на нее глаза:
– Он мне не платит.
– Значит, ты дура. Очень скоро, когда он заделает тебе ребенка, плата потребуется. Те, кто не платит, просто исчезают. Так всегда бывает.
Я предпочла не сообщать ей, что мы предусмотрели это потенциальное затруднение: по нашему взаимному согласию Поль не изливался в меня. Вместо этого, когда Жюли отвернулась, я сказала:
– Может быть, они бросают вас. Но не меня.
У нее застыли плечи.
– Молись лучше, чтобы твои учителя и дальше ставили тебе такие высокие оценки, будто считают тебя вторым воплощением самой Рашель. Потому что, когда ты закончишь обучение, я не дам тебе больше ни су, независимо от того, наймут тебя на работу или нет. Как только учеба закончится, ты будешь предоставлена самой себе. Тогда мы посмотрим, кто кому платит.
Жюли вышла и так сердито хлопнула дверью, что где-то в квартире опрокинулась стремянка.
Издав яростный рык, я отшвырнула сумку, из нее высыпались книги. Они упали на пол, вспорхнули перечерканные страницы, а я опустилась на кровать и закрыла лицо ладонями. Высокие оценки, да уж! Мне нужно достичь большего.
Теперь меня мог спасти только контракт с «Комеди Франсез».
Глава 3
Я сообщила Полю, что нам придется разорвать нашу связь. Он был безутешен, бормотал, что любит и готов ради меня на все. Увы, но я ничего от него не хотела.
– В прошлом году я заняла только второе место в комедии и получила почетное упоминание за трагедию. В этом мы заканчиваем учебу. Я должна быть первой в обоих жанрах, чтобы добиться контракта с «Комеди». Мне очень много нужно выучить, а времени осталось совсем мало.
– Разве Морни не обеспечит тебе контракт?! – со слезами на глазах завопил Поль. – Почему ты должна меня бросать?
Я погасила вспышку ярости:
– Поль, пожалуйста. Мы не Ромео и Джульетта. И я не хочу, чтобы Морни мне что-то обеспечивал. Я хочу получить контракт собственными силами.
Поль был крайне несчастен и избегал меня не одну неделю, тогда как другие мальчики стали проявлять настойчивость: так часто приглашали на кофе с булочками, что я могла бы жить щедротами своих ухажеров, но я всем отказывала. Если я не училась, то спала. Не опаздывала на занятия и терпеливо сносила даже этого хлыща, учившего нас держать осанку, с его кнутом, которым он хлестал меня по плечам…
– Прямо, мадемуазель. Скользите. Вы королева при дворе, а не кляча, которая тянет тележку молочника.
На протяжении оставшегося до последнего экзамена месяца я готовилась без передышки. Прово дал мне разучивать две сложные сцены – в них я могла показать себя с разных сторон, – но сам вдруг тяжело заболел. Его место занял Сансон. Он заявил, что монологи из «Заиры» и «Ученых женщин» Мольера не мое амплуа, и заменил их на сцены из пьес Делавиня «Дочь Сида» и «Школа стариков». Длинные витиеватые строки этих пьес подходили мне еще меньше, но мой новый наставник стоял на своем. К тому же он был одним из тех, кого назначили принимать экзамен. Я не могла его ослушаться.
Потом Розина заявила, что мне нужно сделать новую прическу для «Призового дня» – эвфемизм, которым она описала неделю экзаменационной порки, – и произошло это утром в день выступления. Парикмахер долго возился с моими неуправляемыми волосами, приговаривая: «Она выглядит как гаремная рабыня», – и использовал целый арсенал горячих утюжков и расчесок, чтобы согнуть мои космы в толстые спиральные локоны. Жирная помада для укладки взвивавшихся пеной волос испачкала мое новое платье. Когда я прибыла в экзаменационный зал, потная и растрепанная, то выглядела той самой гаремной рабыней, только едва не утонувшей при потопе.
Стоя перед жюри – Сансоном, Бовалле, размахивавшей лорнетом мадам Натали и еще двумя актерами из «Комеди», – я прочла сцену из «Дочери Сида», в горле комом стояли слезы. Я не нагнетала драматизм. Комедийная сцена вышла подлинной комедией, но не из-за моего выступления. Помада высохла и потрескалась, волосы вырвались на волю из заточения и встали дыбом, как будто меня наэлектризовали. Только гордость не позволяла мне сдаться. Мадам Натали поджала губы, Бовалле имел возмущенный вид, Сансон сиял зловещим оскалом.
Как назло, Жюли решила сопровождать меня на экзамен, и ее многозначительная улыбка портила мне настроение всю дорогу домой в экипаже.
– Все пошло не по плану. Скажу Розине, что мы больше никогда не будем нанимать этого парикмахера.
Мадам Г. поджидала меня со своим неизменным ковшиком горячего шоколада. Но на этот раз ее сочувствие было невыносимо. Я закрылась в своей комнате, упала на кровать и сунула голову под подушку. Если бы у меня был фиал с ядом, я бы отравилась.
Через несколько часов, когда сестры легли спать, а Жюли и Розина ушли на вечерние встречи, стук в дверь и послышавшийся следом за ним голос возвестили о появлении мадам Г.:
– Сара, ты не спишь?
Я застонала:
– Хотелось бы мне уснуть. А еще лучше не просыпаться.
Она вошла:
– Ну-ну, все не так плохо.
– Хуже. – Я села; уголки рта мадам Герар опустились – она увидела грязное месиво моих волос. – Никто никогда не наймет меня на работу. Я была ужасна. Я… – Пришлось отразить очередной натиск слез. – У меня нет выбора, придется выходить замуж за этого кошмарного торговца из Лиона. Жюли живо все устроит.
– Тогда она будет крайне разочарована, узнав, что ты получила вот это. – Мадам Г. вынула из кармана юбки конверт. – Письмо доставили сегодня после обеда. Я забрала его у курьера, пока твоя мать не увидела. Учитывая ее отношение, она могла просто сжечь письмо и заявить, что оно вообще не приходило. – Мадам Герар с улыбкой смотрела на меня, а я сидела без движения и боялась взять у нее конверт.
– Что… что там сказано? – прошептала я.
Она вложила письмо мне в руку:
– Прочти сама. Это из «Комеди».
Дрожа, я открыла конверт.
Нам необходимо присутствие мадемуазель Сары Бернар, выпускницы Консерватории и обладательницы главной награды конкурса в жанре комедии среди студентов второго курса, для подписания шестимесячного пенсионерского контракта с ней в «Комеди Франсез» завтра в десять утра.
– Подписано Эдуаром Тьерри, главным администратором «Комеди Франсез». – Я подняла глаза не в силах поверить. – Они предлагают мне контракт. Я сегодня первый приз в комедии.
Какая ирония! Учитывая мое выступление, именно этого я и заслуживала.
Мадам Г. кивнула:
– Видишь? Все не так ужасно.
Я соскочила с кровати и обняла ее, смеясь и плача одновременно. Как такое могло случиться? Как мне удалось пережить, вероятно, самый катастрофический экзамен за всю историю Консерватории? Но как-то удалось.
У меня появилась призрачная, весьма призрачная надежда на будущее.
Акт III. 1862–1864 годы. Пощечина
Я обнимаю своего соперника, но только чтобы задушить его.
Жан Расин
Глава 1
Платье было из коричневатого, как тушеная капуста, атласа. Розина переделала для меня один из своих старых нарядов: поклонник, давший денег на ремонт нашей квартиры, в изобилии снабдил ее новыми. Чтобы добавить шика облику, она одолжила мне подходящие шляпку и зонтик от солнца, а также свое восьмирессорное ландо с кучером.
Жюли ничего не сказала по поводу моей удачи, но, когда я приготовилась к выходу, сделала нечто совершенно неожиданное. Сняв с пальца кольцо с бирюзой, она протянула его мне с загадочными словами: «Чудеса случаются». Переполненная радостью, я не хотела портить момент, взяла его и поехала в тетушкином ландо в «Комеди Франсез», как императрица.
По прибытии я поскакала вверх по ступенькам, крутя в руках зонтик, и едва не столкнулась с выходившим из здания мужчиной.
Сансон кисло улыбнулся мне:
– Мадемуазель Бернар… Вот так неожиданный сюрприз. – Он поднял взгляд на ландо. – И какой роскошный экипаж. Рад видеть, что вы не слишком страдаете после неудачного экзамена. Вы и правда замечательно быстро оправились. Чему обязаны удовольствием лицезреть вас?
– Я приехала подписать контракт.
Высокомерия у него поубавилось.
– Вы… будете выступать здесь?
Я помахала письмом:
– По приглашению месье Тьерри.
Голос Сансона стал мрачным.
– Ох-ох! У его светлости месье Морни, очевидно, длинные руки. Нам следует ожидать, что одна из ваших сестер в следующем году придет учиться в Консерваторию? – Не успела я ответить, как он добавил: – Желаю удачи. Она вам пригодится. – И пошел вниз.
Моя лучезарная радость обратилась в пепел.
Морни. Это его рук дело. Опять. Значит, он организовал для меня контракт, и теперь я не смогу гордиться тем, что для получения места в театре мне пришлось участвовать в настоящем прослушивании. Тем более что выступление на экзамене было катастрофой, я это понимала. И не важно, досталась мне главная награда или нет, – все равно я сыграла очень плохо.
Я вошла в театр, покручивая на пальце великоватое мне бирюзовое кольцо Жюли, снедаемая беспокойной мыслью, что помощь с получением контракта не могла быть спонтанным проявлением щедрости со стороны Морни. Каким бы невозможным это ни казалось, но Жюли наверняка сообщила ему о моем провале на экзамене и попросила замолвить за меня словечко. Если так, в ее редко проявляемой доброте содержался едкий укол. А это кольцо? Вероятно, намек: мол, чего бы я ни достигла, все равно остаюсь в долгу перед ней?
Особо раздумывать было некогда. Теперь я инженю в «Комеди Франсез», самой престижной театральной компании, и должна доказать, что сто́ю этого. Входя в Зеленую комнату главного театра «Комеди», его foyer des acteurs[22]22
Актерское фойе (фр.).
[Закрыть], с пухлыми, обтянутыми бархатом диванами и мягкими кресла под огромной хрустальной люстрой – подарком самого Луи-Филиппа, – я задержалась перед портретами знаменитых актеров, которые блистали на сцене «Комеди». Рашель, полная достоинства, стройная темноглазая красавица, представала здесь в обессмертившем ее образе величавой мадемуазель де Бель-Иль – эту роль написал для нее мой покровитель Дюма.
– Буду такой же, как вы, – прошептала я. – Дюма сказал, я могу стать сенсацией вроде вас.
Наскоро перекрестившись, я произнесла молитву, ведь Рашель умерла от чахотки три года назад. Эта трагическая утрата потрясла Париж.
– Мадемуазель Бернар, могу я спросить, почему вы болтаетесь здесь без дела?
Резко развернувшись, я увидела ковылявшего ко мне Прово – он опирался на палку. Так раньше, в классе, наставник налегал на свой посох. Вид у него был изнуренный.
– На вас затратили столько усилий. Негоже заставлять ждать нашего администратора.
– О месье… – Я не могла скрыть облегчения. – Я так рада вас видеть. Я боялась…
– Жив пока, – сухо оборвал меня Прово – Пойдемте. Рашель хотя и прекрасна, слов нет, но контракт за вас не подпишет. – Он окинул взглядом пустую комнату. – Вы одна?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
