Текст книги "Базил Хвостолом"

Автор книги: Кристофер Раули

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)

Глава 38

Схватка была отчаянная. Двадцать пять солдат, несколько мальчишек и одна женщина противостояли сотням багутских воинов. Единственной их защитой служила грубая стена из камней, которую они сложили утром.

Но багуты оказались без предводителей и бросились на штурм, вооруженные одними лишь кривыми саблями. Для сражений верхом такие сабли подходили отлично, но только не для пешей атаки.

С первым штурмом было довольно легко управиться. Солдаты Марнери построились в две шеренги, впереди – мечи, сзади – копья. По обеим сторонам сгруппировались талионские кавалеристы и драконопасы. Кесептон, Уилд, субадар Йортч и Дьюкс выстроились позади этого ряда, готовые броситься вперед, чтобы заткнуть любую прореху, если возникнет необходимость.

Кесептон и Уилд вытащили свои короткие клинки, Дьюкс тоже; у Йортча в руках была кавалерийская сабля, оружие не совсем надежное при тесной схватке.

За стеной, у небольшого костра, ведьма, низко опустив голову, занималась своим колдовским делом; лицо ее было напряженно-сосредоточенным. На ее коленях лежала выпотрошенная крыса, ибо магия врагов пускала корни лишь там, где была смерть. В одной руке она держала крошечный кисет, туго набитый чужеродным веществом Твари Пустоты, взятым из жуткого колодца безжизненного Дуггута. В другой она сконцентрировала дух умершей крысы. На губах ее была кровь, потому что вкус крови также был важен в этом колдовстве.

При помощи всех этих вещей она сплела заклинание, жестокое заклинание, которое могло принести гибель всем окружающим. Лессис была хорошо знакома с тайными знаниями Повелителей, возможно даже, она знала их лучше, чем любая другая верховная ведьма своего времени, но в данном случае этих знаний ей было мало. Например, она не знала, насколько сильными будут последствия колдовства.

Колдовство могло просто послужить ее целям, но с равной вероятностью оно способно было выжечь половину долины Ган шаровой молнией, которая прокатилась бы дальше по всему свету. К сожалению, ей ничего другого не оставалось, кроме как испытать колдовство на деле.

Солдаты Марнери отразили первый набег багутов, выставив перед собой щиты; кривые сабли кочевников молотили впустую, а затем были отбиты при помощи коротких аргонатских мечей.

Семь багутов рухнули в считанные мгновения, стрелы из арбалетов драконопасов пригвоздили еще двоих, и остальные, примерно пятьдесят нападавших, отступили в панике, напуганные потерями.

На расстоянии около пятидесяти шагов они перегруппировались. Драконопасы перестали стрелять, не желая тратить впустую стрелы. Багуты возобновили хриплые боевые выкрики и песнопения. Несколько человек поскакали назад, предупредить товарищей и просить подкрепления. Другие достали луки и начали стрелять по каньону.

Скрючившись за стеной, Релкин смотрел, как Лессис трудится у костра. Он всем телом чувствовал неистовство магической силы. Волосы у него на загривке поднялись дыбом; там, где сидела Лессис, находился источник некой сверхъестественной энергии, нечто безбрежное и ужасное, нечестивое и жестокое, и мощь его нарастала.

Проглотив слюну, Релкин перевел взгляд на шеренгу солдат. Они буквально рвались в бой: глаза горели огнем, мечи подрагивали в нетерпеливых руках. В первом столкновении они отделались лишь царапинами, и теперь не могли дождаться, когда враг нападет опять.

Сержант Дьюкс на шаг отступил от стены и завел боевую песню.

– Аргонат! – взревел он.

– Не дрогнет! – кричали ему в ответ.

– Аргонат!

– Не сдастся!

– Аргонат!

– Победит!

– Аргонат!

И вновь стрелы засвистели над головами и рикошетом отскочили от скал в дальнем конце маленького каньона.

Багуты сражались так же, как воины Теитола, когда у них не было предводителя. Солдаты Аргоната чувствовали себя достаточно уверенно в подобных столкновениях.

– Аргонат! – кричали они.

Грохот лошадиных копыт возвестил появление дополнительных сил противника.

С грубыми выкриками они спрыгивали на землю и бежали к преграде. На ходу они ругали солдат, отступивших после первого штурма, обзывая их трусами и рабами.

Около пятидесяти храбрецов, что участвовали в первой атаке, пристыженные этими оскорблениями, тоже бросились вперед. Шарканье ног по камням послужило сигналом солдатам Марнери, и они снова ринулись вверх по стене, где столкнулись с багутами щит в щит.

Хотя перевес теперь был на стороне противника, для багутов положение по-прежнему улучшилось ненамного. Как только они лезли вперед, их убивали, и тела мертвецов мешали багутским воинам занести для удара длинные кривые сабли.

Багутские щиты все время были зажаты, а некоторые даже вырывало из рук под давлением мертвых тел, когда они падали на живых сверху.

И во всей этой мясорубке мечи и копья солдат Марнери кололи снова и снова, отыскивая незащищенные шеи и животы, чтобы вышибить дух из их владельцев.

И все же на левом фланге численный перевес начал сказываться; талионские кавалеристы были не столь искусны в подобных битвах. Пару кавалеристов сбили в атаке, и Кесептон с Уилдом бросились влево, чтобы заткнуть брешь.

Затем очередной рывок багутов прорвал правый фланг. Лессис в тревоге подняла глаза: багуты бежали дальше, а заклинанье было готово не до конца.

Релкин оглянулся, проследил ее взгляд и вместе с другими драконопасами побежал на правый фланг. Он мельком увидел кривоногих мужчин, их обнаженные груди блестели от масла; какая-то изогнутая сабля взвилась над его головой, он принял удар на щит и чуть не свалился с ног. Рука Релкина онемела, но он с коротким мечом бросился на соперника и заставил того защищаться.

Перед ним возникло вопящее, искаженное яростью лицо. Релкин увернулся от стремительного удара и, когда враг хотел нанести второй, вовремя заслонился щитом.

Инстинктивно он рубанул мечом, в это время багута сзади кто-то толкнул вперед, и тот не смог уйти от удара Релкина; клинок попал в цель, и кочевник был пригвожден к щитам, напиравшим сзади. С болезненным стоном багут рухнул, потащив за собой меч Релкина.

Драконопас отступил, потрясенный. Он отбил удар очередного багута слева, споткнулся о тело какого-то талионца и едва не упал.

Другой кавалерист откатился с криком назад, получив глубокую рану багугским клинком; тело его опрокинулось, отлетело назад к костру и чуть было не повалило Лессис. Она даже не моргнула глазом, лишь сплюнула в огонь крысиную кровь и прошептала заключительные слова заклинания. Мешочек в ее руке прыгал и дрожал. Тварь страстно желала возродиться к ужасающей жизни.

Все было почти готово. Но последний процесс был самым сложным, потому что требовалось заполучить жизнь зарождающейся Твари Пустоты и превратить ее в более простые энергии. Лессис сосредоточилась вновь, фиксируя на мешочке столь интенсивный взгляд, что тот начал дымиться.

На этот раз солдаты Марнери были атакованы с правого фланга. Релкина отбросило в сторону от удара какого-то могучего парня; скользящая сталь прозвенела по его шлему, и он повалился на колени.

Один из солдат упал, пораженный ножом в живот. Рядом умирал багут, получив удар мечом в сердце. Кочевники напирали.

Кесептон был уже в гуще схватки, с ним еще один солдат Марнери, и скоро с диким воплем к ним присоединился субадар Йортч; их мечи обрушились на атакующих багутов. Люди падали, груда тел росла; Кесептон шел первым, сокрушая все на своем пути и оттесняя дрогнувших багутов назад.

Кесептон тяжело дышал, его привычная к сражениям рука понемногу уставала от такой тяжкой работы. Он увидел Релкина, нагнулся и, подобрав его меч, передал драконопасу.

– Они опять идут слева, сэр! – задыхаясь, проговорил Уилд.

Кесептон поднял глаза и бросился туда. Йортч наблюдал за Лессис.

– Кажется, все мы умрем в этом месте.

– А я полагаю, что нет, – отвечал Кесептон. – Не умрем!

Багуты подступили вновь и, навалившись скопом, прорвали ряды защитников.

Один из кавалеристов был опрокинут, а солдат Марнери ранен в спину, а затем обезглавлен, пока падал.

Релкина отбросил назад какой-то здоровенный багут в доспехах на груди и плечах. В следующее мгновенье взметнулась кривая сабля и столкнулась клинок к клинку с мечом Релкина. Драконопас почувствовал, как запястье его тяжелеет одновременно со звуком удара.

Сабля взвилась снова, и Релкин не смог вовремя поднять щит. Он увильнул и почувствовал, как лезвие скользнуло по его шлему.

Он зашатался; кочевник пошел на Релкина, чтобы вспороть драконопасу живот, но был сражен пикой, вонзившейся ему в глотку.

Релкин взялся руками за копье и потащил его вперед. Копьеносец уперся ногой в бедро багута, с силой вогнал копье глубже и опрокинул кочевника.

В голове звенело, но, движимый инстинктом, Релкин вовремя поднял щит, защищая копьеносца от врага слева, и принял очередной тяжелый удар, от которого содрогнулись его рука и плечо. Левая рука Релкина налилась свинцом, голова болела, и он едва мог соображать. Когда он попытался глотнуть, у него запершило в пересохшей глотке.

Внезапно внизу у реки возник шум. Пронзительно закричали багутские женщины.

Кочевники-мужчины притихли и дрогнули. Более тридцати из них уже поплатились жизнью за свою необдуманную атаку. В такого рода сражениях они мало что понимали. Но вождь копьеносцев, который был среди них, взревел, завопил и опять погнал их вперед.

– Там драконы, – закричал кто-то из копьеносцев. Но багуты наступали, а солдат Марнери становилось все меньше, и они не могли больше сдерживать вражеские атаки. Тогда Лессис прыгнула на вершину стены, неистово дуя в свой корнет. В нее чуть не угодила стрела, пролетевшая едва ли не в дюйме.

– Всем на землю! – закричал Кесептон, и все попадали вниз. Лессис подняла руку, раскрыла ладонь и прокричала последние слова заклинания.

Мир вздрогнул; земля как будто вдохнула и выдохнула.

Релкин с грохотом рухнул со стены. Воздух с хрипом вышел из его легких, но он продолжал плотно зажмуривать глаза, как было приказано.

И тьма обратилась в свет! Мир наполнился пламенем ярче солнца, ярче тысячи солнц; а затем все мигом исчезло, и землю окутал мрак.

Релкин разлепил веки; перед глазами плавали красные и зеленые пятна – так бывает, когда слишком долго смотришь на солнце.

И все же видеть он мог, чего нельзя было сказать про батутов. Кочевники вопили от ужаса и возмущения. Капитан поднялся на ноги.

– Теперь, ребята, за работу, – прокричал он.

Лессис перелезла через стену.

Багуты пребывали в смятении. Многие попадали с лошадей и ползали по земле, завывая как раненые звери.

Солдаты Марнери во главе с Лессис устремились к реке. Воздух сотрясали дикие вопли багутских женщин в топот перепуганных лошадей.

У реки они обнаружили драконов, сидящих рядом с разбитыми вдребезги фургонами с провиантом; драконы уплетали колбасу из конины и вяленую лосятину.

Неподалеку стояло около сотни мужчин и женщин, скованных цепью за ноги.

Это были рабы, обреченные на мрачное будущее в цехах Рока.

На телах их виднелись следы плетей.

– Бедняги, – произнес кто-то.

– Освободите этих людей! – приказал Кесептон.

Солдаты бросились развязывать рабам руки и сбивать цепи. Развели костер, и Каустрэп приготовил молот.

Лагдален и Розен Джейб пригнали лошадей, которых прятали в одном из каньонов, чтобы сберечь им зрение. Оставшиеся в живых талионские кавалеристы нетерпеливо ерзали в седлах. Лессис вскочила на свою белую кобылу и поскакала вдоль берега. Солдаты Марнери последовали за ней.

Ведьма оглядывала местность озабоченным взглядом. Куда подевался чародей?

Скоро удалось захватить крохотную группу чернорубашечных кавалеристов Туммуз Оргмеина, но чародея и принцессы с ними не оказалось.

Лессис въехала на высокое место, чтобы осмотреть окрестности: нет ли где беглецов. Но в наступивших сумерках ничего было не разглядеть. Они поскакали назад; Лессис в приступе раздражения погоняла кобылу грубыми пинками в бока.

Раньше она себе такого не позволяла.

– Обыщите фургоны, – скомандовала она с тревогой в голосе.

Этот человек просто обязан быть здесь – он не мог ускользнуть снова!

Глава 39

Трембоуд был почти счастлив, несмотря на промокшую одежду, потерю войска и теперешнее неуютное одиночество а степи.

Ему действительно повезло, и главное, он остался зрячим. Более того, лошади не ослепли и могли находить дорогу в степи. Они отыскали незаметную тропу, которая вывела их от берега реки в долину Ган. Значит, фортуна не покинула его окончательно.

Бесита частично ослепла. Когда их настигла вспышка. она оказалась в воде и правый ее глаз был закрыт. Но левому глазу не повезло. Принцесса ничего им не видела и едва понимала, отчего так получилось. Событие сбило Беситу с толку, разум принцессы почти помутился, и пару раз Трембоуд пользовался хлыстом, расстроившись из-за ее глупости.

И немудрено, что Бесита не понимала случившегося. Зато Трембоуд понимал все прекрасно.

Тут явно поработала ведьма, будь она проклята! И она применила что-то чрезвычайно мощное, судя по вспышке.

Настолько мощное, что ему просто не приходило в голову, что это может быть.

Он видел вспышку, когда ушел под воду, даже с закрытыми глазами. На мгновенье в мире стало светло, как днем. Всякий, кто находился в каньоне, не защитив глаза, должно быть, ослеп, и, возможно, навсегда.

Трембоуд поймал себя на том, что восхищается ее наглостью. Ведь у ведьмы было не больше тридцати человек плюс несколько драконов.

Луна взошла высоко и светила ярко. Степь превратилась в серую бархатную равнину; на темном небосводе звезды мерцали, будто драгоценные камни. Холод пробирал до костей, одежды еще не просохли, но сушить их было некогда. Нельзя было терять ни минуты.

Трембоуд в который раз благодарил темные силы за то, что ему удалось ускользнуть из ведьминых лап. Определенную роль сыграли в спасении и драконы, та паника, которую они подняли, иначе сидеть бы ему сейчас ослепшим вместе с остальными беднягами, беспомощно ожидая соизволений ведьмы.

Опять она его не поймала, и вот он бежит на запад через Высокий Ган в пепельные каньоны, лежащие, насколько он знал, в сутках верховой езды отсюда. А уж в каньонах он наверняка оторвется от преследователей.

Затем путь его ляжет к северу, в Туммуз Оргмеин. Ведьма, несомненно, выйдет на его след, но она будет далеко позади. Ей придется выбирать: отправиться в земли каньонов, или, сократив путь, двинуться к северу и еще раз попытаться его обогнать, устроив засаду где-нибудь на территориях, покрытых лавой.

Он мрачно кивнул – именно так она и поступит. Отправится на север, поднимет армию шпионящих птиц и зверей и попробует захватить его ночью. Что ж, он как-нибудь от этого убережется.

А то, что он остался один, было даже к лучшему. Теперь можно передвигаться с хорошей скоростью, по крайней мере, пока не устанут лошади. И, главное, он не зависел от этих проклятых багутов. Он даже представить себе не мог, как бы выдержал еще одну ночь в окружении распаленных от похоти кочевников. Подобное напряжение привело бы лишь к одному – к резне.

Это было хорошо, что больше нет рядом Догбола и его головорезов, и Трембоуд теперь сам задает себе темп.

Главное, добраться невредимым до Штага и передать принцессу. И хорошо бы потом получить назначение в какую-нибудь другую часть света. Он выругался про себя – это надо ж так вымокнуть и замерзнуть!

Далеко впереди светились призрачным светом ледяные вершины гор Белых Костей. Трембоуд был сыт по горло льдом, холодом и ведьмами. Как только он выполнит задание, так сразу же отправится в теплые края.

Принцесса Бесита тоже ужасно вымокла и замерзла. Слепота пугала; Бесита переживала, а вдруг это надолго. Снова и снова мысли ее возвращались к невероятной вспышке.

Трембоуд сказал, что это была магия. Магия ведьмы ослепила ее.

Это казалось ужасно несправедливым.

Принцесса тупо уставилась на далекие заснеженные вершины. Она пыталась не думать о цели путешествия, о городе Рока, который был где-то там, на далеком севере, за горами. Всю жизнь она испытывала смутный ужас от этого существа, и теперь ее увозят к нему. Когда она смотрела на север, сердце ее трепетало и внутри она ощущала такой же холод, как и снаружи.

Она взглянула на Трембоуда и почувствовала, как на сердце у нее потеплело от огня безрассудной страсти. Бесита надеялась, что вскоре они сделают остановку и она отдастся ему под звездами такая, какая есть, – мокрая и продрогшая. Она готова все от него терпеть. Никто из ее любовников не был столь неистов, как этот! С Трембоудом она жила на высочайшем уровне смертельного напряжения.

Он вытащил ее из воды. Трембоуд был хорошим пловцом; впрочем, все, что ни делал волшебник, он делал хорошо.

Трембоуд разыскал лошадей и умудрился вывести их из потока на наносной песчаный бархан. Он заставил ее подняться с песка, где она лежала, рыдая о своей слепоте. Он вывел ее, спотыкающуюся на камнях, на берег реки, и теперь он идет вместе с ней по долине Ган, под этим пронизывающим ветром.

Луна спряталась за горами; Трембоуд спешился и вытащил Беситу из седла.

В темноте придется идти пешком, осторожно ведя лошадей под уздцы, чтобы не дать им ступить в какую-нибудь кроличью нору. Это плохо, потому что без лошадей проклятая ведьма их может настигнуть.

Трембоуд продрог, но отнюдь не наружный холод мучил его больше всего.

Нечто гораздо более холодное пронзало его при мысли о том, что будет, если их схватят.

Глава 40

Солдаты отдыхали, сидя вокруг костра. Они ели провиант, захваченный у 6агутов, пили виски и от усталости едва не валились с ног. Драконы улеглись с набитыми животами, драконопасы устроились между ними, и вскоре по лагерю разнесся дружный драконий храп.

Лагдален не спалось. Перед глазами вставали события прошедшего дня; она вспоминала, как ждала с табуном лошадей в десятках миль к западу и как небо вдруг побелело от чудовищной вспышки света. Они быстро поскакали к каньону и, когда прибыли, увидели на берегу Лессис и солдат Марнери среди вопящих багутов, беспомощно мечущихся по каньону между своими ослепшими лошадьми.

У Лагдален после вспышки все еще стояли перед глазами круги. Свет был ярче любой молнии, ярче солнца; он так ее поразил, что она до сих пор пребывала в страхе. Лессис объяснила ей это чудо, пока они помогали возводить стену. Ведьма собиралась высвободить энергию из вещества Твари Небытия, того самого, за которым они ходили в мертвый город Дуггут. Чтобы это проделать, Лессис требовалось совершить богохульство и использовать технику врагов, потому что розовая магия Островов не действует на вещество Твари Небытия, абсолютно чуждую ей субстанцию.

Вспышка ослепила багутов – кого на день или два, кого на недели или даже на годы. Они больше не представляют угрозы.

Это выглядело настолько невероятным, что порой Лагдален не верилось, что все это происходит с ней, а не снится в чудесном сне. Невозможно было представить, что каких-то несколько месяцев назад ее держали взаперти в Новициате, где она драила день изо дня полы и зубрила церковный катехизис.

Казалось, то была чья-то чужая жизнь, и происходило это совсем в другом мире.

Но дни, проведенные в седле, взяли свое; мысли Лагдален перепутались, и скоро она погрузилась в дремотное забытье.

Лессис не спала вообще, и нервы ее были напряжены до предела. Она допрашивала пленных кавалеристов из Туммуз Оргмеина, но они почти ничего не знали, Чародей вернулся к реке, когда внезапно появились драконы, но затем произошла вспышка и больше они ничего не видели.

Лессис скрежетала зубами от бессилия. Везение этого человека было бесконечным. Вероятно, он поплыл вниз по течению, и вполне может быть, вспышка на него даже не подействовала. Так или иначе, но проклятый чародей снова от нее ускользнул, и принцесса по-прежнему находится с ним. Это было непереносимо.

Но хуже всего было то, что вновь они понесли потери; там, у баррикады, которую они возвели в каньоне, смерть была много ближе, чем Лессис предполагала.

Мысль о том, что ее затея была пустой тратой сил и жизней, вызывала неотвратимую горечь. Когда все это закончится, она попросит годичный отпуск.

Будет пасти овец где-нибудь на высокогорной ферме, раз ни на что другое она уже не способна. Наконец наступил рассвет, она разбудила Лагдален и отправилась вдоль берега реки к югу на поиски беглецов.

Больше всего она опасалась, что обнаружит принцессу мертвой – утонувшей и выброшенной на берег. Утро было в самом разгаре, когда они достигли потаенного перевала в долину Ган, так и не увидев ни одного мертвого тела. Даже трупов лошадей им не попалось ни разу. У Лессис появилась надежда, что Бесита жива.

Ведьма спешилась и стала внимательно осматривать грунт под ногами. Трудно было отыскать нужный след, когда днем раньше здесь провели пятьдесят лошадей.

Но, в конце концов, она убедилась, что чародей и принцесса здесь побывали и отправились дальше, ведя под уздцы двух лошадей. Их следы были более отчетливыми, почти нетронутыми по сравнению с другими.

На вершине перевала проследить путь беглецов оказалось еще труднее; грунт здесь был тверже, и следов было оставлено великое множество.

Когда Кесептон со своими солдатами догнал Лессис, она отправила их искать след по краю вытоптанного участка. Потребовалось некоторое время, но в конце концов след нашли. Две лошади прошли по каменистому руслу реки, затем выбрались оттуда и направились к западу, в степь с невысокой травой.

Лессис почувствовала, как сердце ее упало. Чародей подался к каньонам. К вечеру он достигнет пепельной долины и к утру будет в каньонах. Шанс его там разыскать был невелик.

Вышло именно то, чего она и боялась. Полная катастрофа!

Солдаты ждали ее с лошадьми на краю утесов; они нервничали. Чтобы заварить чай и подогреть овсянку, развели костер. Драконы сидели возле утеса вместе с драконопасами.

Сердце Лессис было разбито. Они сражались так стойко, продвинулись так далеко, и все напрасно.

Подошел капитан Холлейн Кесептон, ведя под уздцы коня. Такой печали на лице леди он еще никогда не видел. Лагдален стояла в пятидесяти шагах от нее, придерживая лошадей и отвернувшись, – явный признак того, что Лессис усиленно размышляет. Но он должен был что-то сказать солдатам, солдаты ждали и нервничали.

– Леди, каковы ваши планы? – спросил он. Она казалась спокойной, почти беспечной:

– Чудесный будет денек, еще один чудесный денек. И на самом деле, в небе не было ни единого облачка. Кесептон ждал, пристально глядя на нее. «Все они ждут от меня приказаний», – подумала Лессис. Что ж, раз она взяла над ними командование, то действительно оставалась в этом смысле перед ними в долгу.

– На запад, – произнесла она наконец. – Он ушел на запад. Вы хорошо знакомы с пепельными землями, капитан?

– Нет, леди. Я служил на юге. До этого я никогда не пересекал Оон. На юге Оон граничит с Теитолом.

– И следовательно, границу надлежит уважать. Что ж, к западу лежит плоскогорье, засыпанное вулканическим пеплом; оно тянется далеко, до самой горы Кулак. Плоскогорье сильно изрезано каньонами, там целые лабиринты, где можно прекрасно спрятаться и тебя никогда не найдут.

– Вы хотите сказать, что нам его уже не найти? Она вздохнула. Ей очень не хотелось в этом признаваться.

– Я вышлю птиц, но к тому времени, когда они его обнаружат, он уже будет в безопасности.

Кесептон был удручен.

– Значит, мы все-таки проиграли, – тихо произнес он.

Она подавила тяжелый вздох. Шанс еще оставался, они могли еще вырвать победу из тисков поражения.

– Пока мы потерпели неудачу. Но сдаваться нельзя. Мы пойдем на север. Мы можем его поймать, когда он выйдет на лаву, ближе к Кулаку.

– На лаву?

– Это черная земля, где вода кипит в скалах и из расщелин вырывается пар.

Ее по-прежнему трясет, как в агонии. Там потребуется вся наша осторожность – мы будем рядом с крепостными валами на Кулаке; за территорией этой всегда следят, поэтому там полно патрулей.

– И там мы их попытаемся поймать?

– Не просто попытаемся. Мы их поймаем. Кесептон почувствовал чудовищную усталость. Погублены не только карьера, не только его отряд. Теперь он направляется прямиком к смерти, к границам Туммуз Оргмеина, к самому сердцу вражеской мощи. Но он не позволил выдать своих чувств голосом.

– Тогда я передам ваш приказ. Мы идем дальше, в черные земли.