Текст книги "Книжный магазин с привидениями"

Автор книги: Кристофер Морлей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Может быть, но я в этом сомневаюсь, – сказал Миффлин. – Миссис Миффлин говорит, что не продавала его сегодня вечером. Я разбудил ее, чтобы спросить. Она дремала за своим вязанием за столом. Наверное, она устала после поездки.

– Мне жаль, что я пропустил цитату из Карлайла, – сказал Бенсон. – В чем была суть?

– Кажется, я записал это в блокнот, – сказал Роджер, обшаривая полку. – Да, вот он. – Он прочел вслух:

"Труды человека, похороните их под какими угодно горами Гуано и непристойным совиным пометом, они не погибнут, не могут погибнуть. То что из Героизма, из Вечного Света было в Человеке и его Жизни, очень точно добавляется к Вечностям, и навсегда становится новой божественной частью Суммы Вещей.

– Итак, друзья мои, книготорговец – один из ключей к этой универсальной арифмометрической машине, потому что он помогает в перекрестном оплодотворении людей и книг. Его восторг от своего призвания не нужно стимулировать даже яркими черенками картины Коула Филлипса.

– Роджер, мой мальчик, – сказал Глэдфист, – твой невинный энтузиазм заставляет меня вспомнить любимую историю Тома Дейли об ирландском священнике, который упрекал свою паству за любовь к виски. “Виски, – сказал он, – это проклятие этой паствы. Виски крадет у человека мозги. Виски заставляет тебя стрелять в домовладельцев – и не попадать в них!” Тем не менее, мой дорогой Роджер, твой энтузиазм заставляет тебя стрелять в правду и никогда не приближаться к ней. Твоя тень ядовита!

– Итак, джентльмены, – сказал мистер Чепмен, – я знаю, что миссис Миффлин хочет, чтобы ее освободили от вахты. Я голосую за то, чтобы мы закрыли заседание пораньше. Ваша беседа всегда восхитительна, хотя я иногда немного сомневаюсь в выводах. Моя дочь собирается стать книготорговцем, и я с нетерпением буду ждать ее мнения о бизнесе.

Когда гости вышли из магазина, мистер Чепмен отвел Роджера в сторону.

– Все нормально насчет приезда Титании? – Спросил он.

– Абсолютно, – сказал Роджер. – Когда она хочет приехать?

– Завтра не слишком рано?

– Чем скорее, тем лучше. У нас наверху есть небольшая свободная комната, которую она может занять. У меня есть кое-какие собственные идеи о том, как обставить ее для нее. Присылайте ее завтра днем.

Прибывает Титания

Первая трубка после завтрака – ритуал, имеющий некоторое значение для опытных курильщиков, и Роджер, стоя у подножия лестницы, поднес пламя к трубке. Он выдохнул большой поток сильной синей вони, которая закружилась позади него, когда он бежал вверх по пролету, его разум нетерпеливо размышлял о подходящей задаче организовать маленькую свободную комнату для предстоящего сотрудника. Затем, поднявшись по ступенькам, он обнаружил, что его трубка уже погасла.

– Набивать трубку, выбивать ее, раскуривать снова и снова, – думал он, – у меня, кажется, не так много времени для серьезных жизненных забот. Если подумать, курение, мытье посуды, разговоры и слушание разговоров других людей в любом случае занимают большую часть жизни.

Эта теория ему понравилась, и он снова побежал вниз, чтобы рассказать ее миссис Миффлин.

– Иди и приведи в порядок эту комнату, – сказала она, – и не пытайся подсунуть мне какие-нибудь фальшивые доктрины так рано утром. У домохозяек нет времени на философию после завтрака.

Роджеру доставляло огромное удовольствие готовить гостевую комнату для нового помощника. Это была небольшая комната в задней части второго этажа, выходящая в узкий коридор, который через дверь соединялся с галереей книжного магазина. Из двух маленьких окон открывался вид на скромные крыши этого квартала Бруклина, крыши, которые скрывают так много храбрых сердец, так много детских колясок, так много чашек плохого кофе и так много коробок чернослива Чепмена.

– Кстати, – крикнул он вниз, – лучше съешь немного чернослива на ужин сегодня вечером, просто в качестве комплимента мисс Чепмен.

Миссис Миффлин хранила шутливое молчание.

Поверх этих уклончивых вершин ясный глаз книготорговца, поправлявшего только что отглаженные муслиновые занавески, выделенные миссис Миффлин, мог различить проблеск залива и паромы "Левиафан", которые связывают Стейтен-Айленд с цивилизацией.

– Просто немного романтики в перспективе, – подумал он про себя. – Этого будет достаточно, чтобы держать пресыщенную молодую девушку в курсе волнений существования.

Комната, как и следовало ожидать в доме, возглавляемом Хелен Миффлин, была в идеальном состоянии, чтобы принять любого жильца, но Роджер вызвался психологизировать ее таким образом, чтобы (как он думал) оказать благоприятное влияние на заблудшую молодую душу, которая должна была стать ее жильцом. Неизлечимый идеалист, он очень серьезно относился к своим обязанностям домовладельца и нанимателя дочери мистера Чепмена. Ни у одного обитаемого наутилуса не было лучшей возможности расширить нежные обители своей души.

Рядом с кроватью стояла книжная полка с настольной лампой. Проблема, которую обсуждал Роджер, заключалась в том, какие книги и картины могли бы быть лучшими проповедниками для этой конгрегации одной души. К тайному удовольствию миссис Миффлин, он снял картину сэра Галахада, которую когда-то повесил там, потому что (как он сказал), если бы сэр Галахад был жив сегодня, он был бы книготорговцем.

– Мы не хотим, чтобы она пировала своим воображением на молодых Галахадах, – заметил он за завтраком. – Это путь к преждевременному браку. Что я хочу сделать, так это повесить в ее комнате одну или две хорошие гравюры, изображающие настоящих мужчин, которые были так восхитительны в свое время, что все молодые люди, которых она, вероятно, увидит сейчас, покажутся холодными и цепкими. Таким образом, у нее возникнет отвращение к нынешнему поколению молодежи, и появится некоторый шанс, что она действительно сосредоточится на книжном бизнесе.

Соответственно, он провел некоторое время, роясь в мусорном ведре, где хранил фотографии и рисунки авторов, которыми издатели "рекламщики" всегда осыпали его. Немного подумав, он отказался от многообещающих гравюр Гарольда Белла Райта и Стивена Ликока и выбрал фотографии Шелли, Энтони Троллопа, Роберта Луиса Стивенсона и Роберта Бернса. Затем, после дальнейших размышлений, он решил, что ни Шелли, ни Бернс не подойдут для комнаты молодой девушки, и отложил их в сторону в пользу портрета Сэмюэля Батлера. К ним он добавил текст в рамке, который очень любил и повесил над своим столом. Однажды он вырезал его из "Жизни" и нашел в нем большое удовольствие. Он звучал таким образом:

Возвращение книги, одолженной другу

“Я выражаю смиренную и сердечную благодарность за благополучное возвращение этой книги, которая, пережив опасности книжного шкафа моего друга и книжных шкафов друзей моего друга, теперь возвращается ко мне в довольно хорошем состоянии.

Я выражаю смиренную и сердечную благодарность за то, что мой друг не счел нужным подарить эту книгу своему ребенку в качестве игрушки, не использовал ее ни в качестве пепельницы для своей горящей сигары, ни в качестве кольца для прорезывания зубов для своего мастиффа.

Когда я одолжил эту книгу другу, я считал ее потерянной. Я смирился с горечью долгого расставания. Я никогда не думал снова заглянуть на ее страницы.

Но теперь, когда моя книга вернулась ко мне, я радуюсь! Принесите сюда хорошую сафьяновую шкуру, и давайте перевяжем том и поставим его на почетную полку: для этого моя книга была одолжена и снова возвращена.

Поэтому в настоящее время я могу вернуть некоторые из книг, которые я сам позаимствовал”.

– Вот! – подумал он. – Это передаст ей первый элемент книжной морали.

Эти украшения были развешаны по стенам, и он подумал о книгах, которые должны стоять на полке у кровати.

Это вопрос, который допускает предельную тонкость обсуждения. Некоторые авторитеты считают, что книги, подходящие для комнаты для гостей, обладают снотворным свойством, которое вызовет быстрый и безболезненный покой. Эта школа предлагает Богатство народов, Рим при Цезарях, Ежегодник государственного деятеля, некоторые романы Генри Джеймса и Письма королевы Виктории (в трех томах). Вполне правдоподобно считается, что книги такого рода нельзя читать (поздно ночью) более нескольких минут за раз и что они дают полезные обрывки информации.

Другая ветвь мнений рекомендует перед сном читать короткие рассказы, тома содержательных анекдотов, быстрые и сверкающие вещи, которые могут не дать вам уснуть на некоторое время, но, в конце концов, принесут пользу более сладким сном. Даже истории о привидениях и душераздирающие вещи поддерживаются этими учеными мужами. Этот класс чтения включает О. Генри, Брета Харта, Леонарда Меррика, Амброза Бирса, У. У. Джейкобса, Доде, де Мопассана и, возможно, даже книгу “В Медленном поезде через Арканзас”, этого печального классика железнодорожных книжных магазинов, мистера Томаса У. Джексона, который сказал: "Это будет продаваться вечно и через тысячу лет". К этому можно было бы добавить еще одну атаку мистера Джексона на человеческий интеллект – “Я из Техаса, вы не можете управлять Мной”. Есть и другие книги мистера Джексона, названия которых ускользают из памяти, о которых он сказал: "Они – динамит для скорби". Ничто так не раздражало Миффлина, как то, что кто-то приходил и просил копии этих работ. Его шурин, писатель Эндрю Макгилл, однажды подарил ему на Рождество (просто чтобы позлить его) экземпляр "На медленном поезде через Арканзас", роскошно переплетенный и позолоченный в том, что известно в торговле как "Голубиная тина". В ответ Роджер прислал Эндрю (на его следующий день рождения) два тома "Бранна – иконоборца", переплетенные в то, что Роберт Кортес Холлидей называет "тисненой жабьей кожей"." Но это не относится к истории.

Размышлениям о том, что поставить на книжную полку мисс Титании, Роджер посвятил радостные утренние часы. Несколько раз Хелен звала его спуститься и заняться магазином, но он сидел на полу, не обращая внимания на онемевшие голени, и корпел над томами, которые принес наверх для окончательного отбора.

– Это большая честь, – сказал он себе, – иметь молодой ум для экспериментов. Так вот, моя жена, хотя и восхитительное создание, была … ну, определенно зрелой, когда мне посчастливилось встретиться с ней; я никогда не был в состоянии должным образом контролировать ее умственные процессы. Но эта девушка Чепмен придет к нам совершенно неграмотной. Ее отец сказал, что она училась в модной школе: это, несомненно, является гарантией того, что тонкие усики ее ума никогда не начинали прорастать. Я проверю ее (без ее ведома) по книгам, которые я положил здесь для нее. Отметив, на какие из них она отвечает, я буду знать, как действовать дальше. Возможно, стоило бы раз в неделю закрывать магазин, чтобы провести с ней несколько кратких бесед о литературе. Восхитительно! Позвольте мне провести небольшую серию бесед о развитии английского романа, начиная с Тома Джонса – хм, это вряд ли подойдет! Что ж, я всегда мечтал стать учителем, похоже, это шанс начать. Мы могли бы предложить кому-нибудь из соседей присылать своих детей раз в неделю и основать небольшую школу. На самом деле, Causeries du lundi! Кто знает, может быть, я все еще Сент-Бев из Бруклина.

Перед его мысленным взором промелькнуло видение газетных вырезок: "Этот замечательный литературовед, который скрывает свои блестящие способности под скромным существованием букиниста, теперь признан…"

– Роджер! – крикнула снизу миссис Миффлин. – Подойди! Кто-то хочет знать, есть ли у нас мыльные истории.

После того, как он вышвырнул незваного гостя, Роджер вернулся к своей медитации.

– Этот выбор, – размышлял он, – конечно, только предварительный. Это должно послужить предварительным тестом, чтобы увидеть, что ее интересует. Прежде всего, ее имя, естественно, наводит на мысль о Шекспире и Елизаветинцах. Это замечательное имя, Титания Чепмен: в черносливе должна быть великая добродетель! Давайте начнем с тома Кристофера Марло. Потом Китс, я думаю: каждый молодой человек должен дрожать над “Кануном Святой Агнессы” ярким холодным зимним вечером. Над "Бемертоном", конечно, потому что это история из книжного магазина. "Трибюн" Юджина Филда испытает ее чувство юмора. И Арчи, безусловно, тоже. Я спущусь вниз и принесу альбом с вырезками об Арчи.

Следует пояснить, что Роджер был горячим поклонником Дона Маркиза, юмориста газеты "Нью-Йорк Ивнинг Сан". Мистер Маркиз когда-то жил в Бруклине, и книготорговец никогда не уставал повторять, что он был самым выдающимся писателем, который украшал этот район со времен Уолта Уитмена. Арчи, воображаемый таракан, которого мистер Маркиз использует в качестве средства для столь отличного развлечения, был постоянным удовольствием для Роджера, и у него был альбом вырезок из всех произведений об Арчи. Этот объемистый том он теперь вынес из грота у своего стола, где хранились его особые сокровища. Он пробежал его глазами, и миссис Миффлин услышала, как он пронзительно расхохотался.

– Что такое? – спросила она.

– Только Арчи, – сказал он и начал читать вслух:

…внизу, в винном погребе под городом

сидели два старика, они выпивали.

Их одежда была разорвана волосы и бороды были грязными

У одного было пальто, но почти не было обуви.

Над головой, по улицам ездили машины,

наполненные счастливыми людьми, которые возвращались домой на Рождество

в адирондакские горы, все охотники охотились

большие корабли плыли вниз по перешейку.

Вошла маленькая малышка, чтобы поцеловать своего дедушку,

такая маленькая малышка, что она едва могла пошевелиться,

говоря: "поцелуй меня, дедушка, поцелуй свою маленькую крошку".

Но старик ударил ее бутылкой виски.

Снаружи начали трепетать снежинки,

далеко в море плыли корабли с моряками,

и больше ангел крошка не произнесла ни слова.

Ее дед усмехнулся и поклялся, что демон виски

заговорил со вторым мужчиной, который был измучен и устал.

Слезы омыли его лицо, которое в остальном было бледным,

она любила своих родителей, которые ездили на эри.

Брат я боюсь, что ты немного поторопился,

она пришла повидаться с тобой во всех своих красивых

вещах, принесла рождественские букеты из сада своей матери,

она каталась в туннеле под Гудзоном.

Брат, это ром заставил твое сердце ожесточиться…

– Что в этом смешного? – спросила миссис Миффлин. – Бедный ягненочек, я думаю, это было ужасно.

– Это еще не все, – воскликнул Роджер и открыл рот, чтобы продолжить.

– Больше не надо, спасибо, – сказала Хелен. – За такое использование счетчика Любви в Долине полагается штраф. Я иду на рынок, так что, если прозвенит звонок, тебе придется ответить.

Роджер положил альбом с вырезками Арчи на полку мисс Титании и продолжил просматривать собранные им тома.

– "Негритянка из "Нарцисса", – сказал он себе, – потому что даже если она не прочтет рассказ, возможно, она прочтет предисловие, которое не переживут ни мрамор, ни памятники принцев. Рождественские рассказы Диккенса, чтобы познакомить ее с миссис Лиррипер, королевой домовладелиц. Издатели говорят мне, что Норфолк-стрит, Стрэнд, больше всего известна благодаря знаменитому литературному агенту, который имеет там свой офис, но интересно, многие ли из них знают, что именно там миссис Лиррипер снимала свое бессмертное жилье? Записные книжки Сэмюэла Батлера, просто чтобы дать ей немного интеллектуального джаза, потому что это лучший фарс на языке. “Путешествует с ослом”, чтобы показать ей, что такое хорошее письмо. “Четыре всадника Апокалипсиса”, чтобы привить ей чувство жалости к человеческим горестям, хотя, подождите минутку, это довольно большая книга для юных леди. Я думаю, мы отложим это в сторону и посмотрим, что еще есть. Некоторые каталоги мистера Мошера – отлично! Они покажут ей истинный дух того, что один любитель книг называет библио-блаженством. “Бумаги с тростью” – да, все еще есть хорошие эссеисты. Переплетенная папка Еженедельника Издателей, чтобы дать ей представление о торговых вопросах. “Мальчики Джо” на случай, если ей понадобится немного расслабиться. “Песни Древнего Рима” и Остин Добсон, чтобы показать ей хорошие стихи. Интересно, дают ли им в наши дни книги для чтения в школе? У меня ужасный страх, что они воспитаны на битве при Саламине и жестоких красных мундирах 76-го года. А теперь мы будем действовать исключительно тонко: мы остановимся на Роберте Чемберсе, чтобы посмотреть, купится ли она на это.

Он с гордостью рассматривал полку.

– Неплохо, – сказал он себе. – Я просто добавлю этого Леонарда Меррика, “Шепчущегося о женщинах”, чтобы позабавить ее. Держу пари, что этот титул заставит ее гадать. Хелен скажет, что мне следовало бы включить Библию, но я нарочно опущу ее, просто чтобы посмотреть, не пропустит ли ее девушка.

С типичным мужским любопытством он выдвинул ящики комода, чтобы посмотреть, как распорядилась ими его жена, и с удовольствием обнаружил в каждом муслиновый мешочек с лавандой, распространявшей тихий аромат.

– Очень мило, – заметил он. – Действительно, очень мило! Единственное, чего не хватает, – это пепельницы. Если мисс Титания такая же современная, как некоторые из них, это будет первое, что она попросит. И, может быть, копия стихов Эзры Паунда. Я очень надеюсь, что она не из тех, кого Хелен называет большевиками.

В сверкающем лимузине, остановившемся на углу Гиссинг-стрит и Суинберн-стрит в начале дня, не было ничего большевистского. Шофер в зеленой ливрее открыл дверцу, достал чемодан из красивой коричневой кожи и почтительно протянул руку видению, возникшему из глубины сиреневой обивки.

– Куда мне отнести сумку, мисс?

– Это горькое расставание, – ответила мисс Титания. – Я не хочу, чтобы вы знали мой адрес, Эдвардс. Некоторые из моих сумасшедших друзей могут вытянуть это из вас, и я не хочу, чтобы они спускались и беспокоили меня. Я буду очень занята литературой. Остаток пути я пройду пешком.

Эдвардс с усмешкой отсалютовал, он боготворил молодую наследницу, и вернулся к своей машине.

– Я хочу, чтобы вы сделали для меня одну вещь, – сказала Титания. – Позвоните моему отцу и скажите, что я на работе.

– Да, мисс, – сказал Эдвардс, который, если бы она приказала, загнал бы лимузин в правительственный грузовик.

Маленькая рука мисс Чепмен в перчатке опустилась в интересную сумочку, пристегнутую к ее запястью яркой цепочкой. Она вытащила пятицентовик, для нее было характерно, это был очень яркий и привлекательный на вид пятицентовик, и с серьезным видом протянула его своему вознице. Столь же серьезно он отдал честь, и машина, проехав несколько достойных дуг, быстро поплыла по бульвару Теккерея.

Титания, убедившись, что Эдвардс скрылся из виду, повернула на Гиссинг-стрит быстрым шагом. У нее был очень наблюдательный взгляд. Маленький мальчик крикнул, – вам понести сумку, леди?

И она уже собиралась согласиться, но потом вспомнила, что теперь она работает за десять долларов в неделю, и отмахнулась от него. Наши читатели почувствовали бы справедливую обиду, если бы мы не попытались описать юную леди, и мы воспользуемся для этой цели несколькими кварталами ее маршрута по Гиссинг-стрит.

Идя за ней, наблюдатель, к тому времени, как она добралась до Клеменс-плейс, увидел бы, что ее одежда была безупречно сшита из добротного твида; что ее маленькие коричневые сапожки были прикрыты гетрами того бледно-коричневого цвета, который демонстрируют носильщики Пуллмана на Пенсильванской железной дороге; что ее фигура была стройной и энергичной; что на ее плечах был роскошный мех цвета, описываемого торговлей как нутрия или, возможно, опаловый дым. Слово шиншилла несомненно пришло бы в голову этому наблюдателю сзади; кроме того, если бы он был отцом семейства, у него могло бы возникнуть мимолетное видение множества корешков с автографами в чековой книжке. Общее впечатление, которое он сохранил бы, если бы свернул в сторону на Клеменс-плейс, было бы "дорого, но оно того стоит".

Однако более вероятно, что исследователь феноменов продолжил бы свой путь по Гиссинг-стрит до следующего угла, являющегося улицей Хэзлитта. Пользуясь случаем, он догнал бы даму на тротуаре, украдкой, искоса поглядывая на нее. Если бы он был мудр, то прошел бы мимо нее с правой стороны, где ее наклоненная шляпка позволяла видеть ее под более широким углом. Он мельком увидел бы щеки и подбородок, принадлежащие к категории, известной (и по праву) как очаровательные; волосы, которые удерживали солнечный свет в самый тусклый день; даже маленькие платиновые наручные часы, которые можно было бы простительно извинить за то, что в своей волнующей карьере они бьются немного быстро. Среди сероватых мехов он заметил бы букет таких фиалок, которые никогда не цветут сырой весной, но их приберегают себя для ноября и зеркальных окон Пятой авеню.

Вполне вероятно, что, каково бы ни было поручение этого зрителя, он прошел бы по Гиссинг-стрит еще несколько шагов. Затем, с расчетливой невинностью, он остановился бы на полпути к Вордсворт-авеню "Л" и оглянулся бы назад с тщательно наигранной нерешительностью, как будто обдумывая какое-то забытое дело. Казалось бы, невидящими глазами он осмотрел бы яркую пешеходную дорожку и уловил бы полное воздействие ее насыщенного голубого взгляда. Он увидел бы маленькое решительное лицо, довольно живое на вид, но со странным пафосом молодости и рвения. Он бы заметил, как щеки загорелись от возбуждения и быстрого движения в бодрящем воздухе. Он, конечно, отметил бы нежный контраст меха дикой нутрии с мягким V-образным вырезом ее обнаженной шеи. Затем, к своему удивлению, он увидел бы, как эта привлекательная особа остановилась, осмотрела окрестности и сбежала по ступенькам в довольно грязный на вид букинистический магазин. Он занялся бы своими делами с новой и удивительной уверенностью в том, что Всемогущий держит Бруклин под Своей особой опекой.