Текст книги "Десятый крестовый"

Автор книги: Кристофер Хайд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Глава 7

Филип устроился в соседнем с Сарой Поган номере. Когда он снова явился к ней, содержимое одного из мусорных мешков лежало на большом куске чистой полиэтиленовой пленки.

– Да уж, подготовились вы на совесть, – сказал Филип, кивая на пленку.

Сидевшая на полу Сара подняла голову, кивнула.

– Я воспитана в старых правилах. Люблю порядок и точность. Очень помогает.

– В мусоре копаться? – опускаясь на колени, язвительно вставил Филип.

Сара, насупившись, смолчала, продолжая рыться в куче. Содержимое первого мешка оказалось, на удивление, почти лишено пищевых отходов, не считая пустой коробки из-под порошкового молока и чуть зацветшего батона в пластиковой обертке. Филип отметил это вслух.

– Нормально, – сказала Сара, перебирая бумажки. – Насколько я знаю, это баррингтонское заведение использует новейшие методы закаливания. В том числе строжайшую диету. – Она расправила какой-то смятый листочек, с минуту рассматривала, отложила.

– Что это за новейшие методы закаливания? – спросил Филип.

Сара в раздумье опустилась на пятки, произнесла после паузы:

– Методы… Немало пришлось потрудиться, но я все же выведала, что этот «Десятый крестовый» создан, видимо, по образу и подобию всяких «дважды рожденных». Копаются в житейских делах, повсюду следят за нравственностью, подслушивают, подглядывают, вынюхивают. И вдалбливают повсеместно свою ортодоксальную религиозную мораль. Даже так называемые «христианские альтернативные школы» учредили. К тому же лезут в самую гущу молодежной преступности. Отсюда все самое интересное и начинается. Пооткрывали с полсотни «молодежных центров» в восточных штатах, причем в крупных городах, где хроническая безработица. Якобы для перевоспитания; на самом деле формируют там свои отряды.

– Не понял… – Филип прикурил от зажигалки, удобно привалился к спинке кровати.

– Вы бы лучше слушали, – пренебрежительно бросила Сара. – Я посетила один их центр, он неподалеку от меня, в Балтиморе. На Пратт-стрит, ближе к Иннер-Харбор: район притонов, да и только, киношки явно не для детей, все такое…

– Такое я видал!

– Переоделась, чтоб за свою сойти. Чтоб казаться нищей горемыкой, словно ищу спасителя. Меня приняли, все показали. Дом снаружи обшарпанный, хуже некуда. Зато на внутреннее оборудование денег явно не пожалели. Тут и превосходно оснащенный спортзал, и кафетерий, даже мебель какая-то, все что хотите…

– То ли Христианский союз молодежи, то ли Армия спасения? – вставил Филип.

– Вот-вот! Изучают Конфуция, читают, плюс к тому стрелковая подготовка, имеют свой электронный тир. Трудно поверить, посреди таких трущоб заведение, где тебе и науки, и спорт, притом ни цента из государственной казны!

– И каким же образом они публику набирают?

– А это по вечерам. Я их поблагодарила за экскурсию, а сама – шмыг в ресторанчик напротив, он круглые сутки открыт, села за столик. Пью кофе чашка за чашкой, сама наблюдаю. Около семи вечера дом замирает, но через час снова зажигаются окна, подъезжает пара автофургонов, в них садятся человек по десять ребят лет восемнадцати и старше. Потом свет гасится, фургоны уезжают.

– Какие, синие «эконолайны»?

Сара с удивлением уставилась на Филипа.

– Вы откуда знаете?

– Думаете, только вы сыскной практикой балуетесь? – улыбнулся он. – Ладно-ладно, продолжайте!

– И так три вечера подряд, – сказала Сара. – На третий раз я дежурила в машине.

– В «триумфе» посреди притонов?! – воскликнул Филип. – Да такую яркую игрушку за версту видать!

– Я что, идиотка, по-вашему? – возмутилась Сара. – Подруга в тот вечер работала, одолжила у нее «датсун». И как только фургон отъехал, пустилась за ним. Они прибыли в местечко неподалеку от Элктона, прямо у самой границы с Нью-Джерси. Бывшая ферма, они ее перестроили, понаставили бараков. Оттуда, где я укрылась с машиной, видно было не слишком хорошо, но мне показалось, эти парни, выйдя из фургона, построились, и их повели к баракам.

– Из чего вы сделали вывод о наличии центров вербовки и этих, как вы сказали, «новейших методах закаливания»? – фыркнул Филип. – Бросьте, Сара, ваша игра в стечение обстоятельств, попросту говоря, нелепа…

– Что у вас за манера все время перебивать? – взорвалась Сара. – Да! Веских доказательств у меня нет. Но разве все, что я рассказываю, не внушает подозрения? Недели две я ломала голову, как это понимать. И кое-что стало вырисовываться…

– Извольте просветить меня! А то ведь, сами сказали, нам еще всю ночь с этим мусором возиться.

– Просвещу! – буркнула Сара. – В этом самом Элктоне они отсортировывают тех, кто им не подходит. Через пару дней мне удалось проследить как следует. Каждый вечер человек десять-двенадцать, назавтра отбраковывается семь-восемь. Потом заявляется фургон с севера, с нью-йоркским номером, вывозит из Мэриленда тех, кто прошел проверку.

– Вы и за ним увязались? – спросил Филип.

– Естественно! И так очутилась здесь.

– И что теперь?

– Да ничего… Два дня уже тут. Купила в Баррингтоне бинокль, машину спрятала подальше за холмом. Пошла через лес, отыскала место, откуда хорошо просматривается монастырь. В нем днем и ночью окна зашторены. Не поймешь, горит внутри свет или нет.

– И вы решили подойти поближе… – не удержался Филип, которого начало занимать ее повествование, прямо-таки в духе Джеймса Бонда.

– Разумеется, нет! Вдоль карниза установлены телекамеры. Я разглядела шесть. Четыре неподвижны, две ходят вправо-влево.

– Прямо скажем, изощренно для богоугодного заведения! – сказал Филип.

– И я про то же! – кивнула Сара. – Поняв, что ближе не подойти, я и решила выкрасть у них мусор. Его выносят как раз перед тем, как они разъезжаются на несколько дней.

– Все-таки при чем здесь «новейшие методы закаливания»? Нет, я не цепляюсь, просто хочу понять ход ваших мыслей.

Сара пожала плечами, вытянула из груды желтый смятый листок, положила поверх отобранной кучки рядом с собой.

– Ни при чем. Но, втянувшись в это дело, я стала читать все, что можно, про религиозные секты, про всякие религиозные культы. И многое сходится, вплоть до ограничений в еде.

– Поясните, пожалуйста!

– Возьмем «мунистов». Тот же принцип. Ищут неприкаянных, отсекают их от родных и друзей, как правило, увозя подальше от дома, случается, что даже очень далеко. У «мунистов», кроме Нью-Йорка, два центра: уединенное поместье во Флориде и огромное ранчо в Калифорнии. Как только появляются новички, начинается система их полной обработки. Последователи Муна проповедуют его толкование Библии, его божественный принцип, вознося таким образом Муна в глазах его паствы. Так неустанно, день за днем, новичкам вдалбливается вероучение Муна, параллельно с этим ежедневное содержание белка в их скудной пище с каждым разом уменьшается, а содержание углеводов повышается. Неделя такой обработки, и конечный продукт – либо хиппи, либо фанатик новой веры. По завершении курса обработки Мун сколачивает из новообращенных группы, которые отправляются собирать отовсюду средства и вербуют новых сторонников, вырывая людей из родной среды. Сначала чем-нибудь приманивают, потом производят промывание мозгов, затем заставляют работать на себя. Так было и в секте «Харе Кришна», и у «Чад господних», пока их не изгнали из нашей страны.

– Да, подготовочка у вас солидная! – заметил Филип.

– Такая у меня профессия.

– И вы полагаете, что по этому же образцу действует и «Десятый крестовый»?

– С той только разницей, что их новобранцы все куда-то исчезают. Не видно, чтоб болтались толпами и собирали средства. А это настораживает не на шутку. Что происходит с этими людьми? Имеет ли связи эта организация с Билли Карстерсом, с другими подобными?

– Ну и какие соображения?

– Пока все расплывчато. Единственное явное свидетельство связи Карстерса с подобными группами – это то, что название – его идея. Сам он наживает капитал на сбыте своих книжонок, его Фонд «Пробудись, Америка» выжимает средства, используя компьютерную печать Тодда.

– Да-а, – протянул Филип, глядя на груду мятых бумажек на полу. – Для случая с Хезер ваша картинка вербовки как нельзя подходит. В качестве объекта для них она годится в самый раз. Разброд в мыслях, причастность к религии, отрешенность от мира. Друзей почти никаких. Но как могло случиться, что у «Десятого крестового» есть отделение в Торонто? По всему, это чисто американская затея…

– Да бросьте в самом деле! – фыркнула Сара. – А ку-клукс-клан? Он тоже у нас возник, а клаверны их по всей Канаде. А нацисты? А «Общество Джона Бэрча»? Из проповедников, что имеют выход на телевидение, трое как минимум связаны с делишками Билли Карстерса!

– Вы подкованы дай бог!

– Говорю вам, – улыбнулась Сара, – тщательность прежде всего! Ну а сотруднику Библиотеки Конгресса это нетрудно: могу в течение двадцати минут получить любую справку о любом издании. Даже о том, что выходит в Канаде. В канадской Национальной библиотеке компьютерная система аналогична нашей: перекрестные каталоги.

– Гляжу я на вас, когда вы только отдыхать успеваете! Скажите, вы успеваете развлекаться?

Улыбка исчезла; брови сдвинулись. Сара бросила на Филипа косой взгляд.

– От развлечений на время придется отказаться. Есть кое-что поважнее.

– А как же ваша служба? – попытался Филип переменить эту скользкую тему. – Как начальство смотрит на ваши погони?

– Мне пошли навстречу, дали отпуск, – ответила Сара. Его не хватило, и я взяла годовой за свой счет. Вернуться обратно всегда смогу. Деньги для меня не проблема. Отец имел приличное состояние, у меня свой счет в банке.

Она вздохнула, снова посмотрела на кучу бумажек перед собой.

– Давайте-ка лучше делом займемся. А то за разговорами мы еще и первой порции не освоили.

– Вы ищете что-то конкретное?

– Я ищу информацию! – бросила Сара, не поднимая головы.

Роясь вместе с Сарой в бумажках, Филип впивался жадным взглядом в смятые листки в надежде уловить хоть какое-нибудь упоминание о Хезер. Занятие казалось безнадежным, но Баррингтон пока единственная зацепка; если и здесь ничего, дальше – тупик. Задача Сары, понятно, много проще: ей главное – отомстить, достаточно просто найти хоть какие-нибудь факты против «Десятого крестового». С другой стороны, чем больше Филип узнавал про этот «Поход», тем очевиднее вписывалось в контекст все, что произошло с Хезер. Если она снова попала к ним в лапы, скорее всего ее прячут в одном из своих мест. Но в каком, где?

Возились до полуночи и, перебрав все четыре мешка, выудили лишь небольшую кучку вызвавших хоть какой-то интерес бумажек. В основном перечни закупок, какие-то списки. В перечнях-заказах в адрес какой-то мелкой фирмы в Виргинии издания Библии и всякие религиозные брошюрки. Среди богословских названий попадались непонятные обозначения.

– «ТМ-31-210, ТМ-3100-1, М-5-31», похоже на библиотечный шифр, только такого я никогда не видала, – сказала Сара, рассматривая загадочные знаки. – Надо полагать, это тоже книги, потому что стоят в списке литературы.

– Может, это просто код фирмы? – предположил Филип. Сара покачала головой, в раздумье покусывая губу.

– Не знаю… Как будто что-то знакомое, никак не могу вспомнить…

– Ладно, бог с ним! Тут и еще кое-что есть. В списках оказались данные посерьезней. Это были распорядки мероприятий на четыре дня недели. Так как листки были отпечатаны ротаторным способом, легко предположить, что такой план един и что подобные вручались деятелями «Десятого крестового» каждому новичку. День начинался в пять утра с побудки и утренней молитвы в месте, именуемом «Алтарь свободы», потом следовал «паек», за ним – первое из семи «учебных занятий», которые заполняли весь день. По вторникам основной темой утренних занятий было «духовное наставление», дневных – «Христос и Америка» В среду религиозный инструктаж уступал место политическому. В этот день шли индивидуальные занятия по следующему плану: 1. Должны ли христиане подчиняться государственным законам. 2. Свобода и смерть. 3. Угроза свободе. 4. Закон божий. 5. Принципы господней власти. 6. Сатана и коммунизм. 7. Священная борьба. По пятницам и субботам распорядок, аналогичный среде: политические занятия плюс беседы: «Как спасти мир от развратителей малолетних, от порнографии, от распоясавшихся гомосексуалистов». Филип читал, и ему становилось не по себе.

– Господи! – вырвалось у него. – Не может быть, чтоб это всерьез…

– Какие уж тут шутки! – отозвалась Сара. – Страшнее то, что после недельного пребывания в эдаком баррингтонском местечке новички начинают как попугаи, слово в слово, повторять весь этот бред. Газеты писали об одном двадцатитрехлетнем студенте Йельского университета, стипендиате Родса. Всего пару недель обработки в Территаунском центре, и он отправился на улицу торговать цветами, денежки секте собирать. Сун Мюнь Муну!

– Их же ненависти учат! – воскликнул Филип. Осталось штук двадцать использованных кредитных талонов на бензин, на каждом штамп «XXI век». Кроме того, штук пятнадцать желтых продолговатых листочков – отпечатанные на телепринтере копии. Они-то и привлекли внимание Филипа.

На шести штамп – НСС РИНОНЕВ, на девяти – КРУУЭСТ/ЭСПКОЛ. Каждый раз перед текстом – две буквы, однозначный номер, а за ними и вовсе странный набор букв.

– «Рино, Невада», – отгадал Филип первое сокращение. – Вы, кажется, говорили, кто-то из людей Карстерса орудует в Неваде?

– Сэм Келлер. Его научно-консультативный центр «Орел-один» как раз находится в Рино.

– Интересно, что же такое НСС? – размышлял Филип. – На «Орел-один» вроде не похоже…

– Ну а КРУУЭСТ/ЭСПКОЛ что значит?

– Я думаю, это «Крусейд-Уэст, Эспен, Колорадо», – предположил Филип. – Думается, это та остановка, на которой мне сходить.

– В каком смысле?

Филип закурил очередную, бог весть уже какую сигарету.

– Я ищу Хезер. Мне незачем углубляться в изучение деятельности «Десятого крестового». Сначала дорога привела меня в Баррингтон, но ясно, что Хезер давно оттуда увезли. Видно, на время ей удалось улизнуть из Баррингтонского монастыря, она успела позвонить в Торонто, съездить в Вашингтон к отцу и навестить меня в Нью-Йорке. – Он вытянул один из кредитных талонов на бензин. – Может, выдрала такой талончик, воспользовалась, – задумчиво произнес он. – Как бы там ни было, а в Баррингтоне пусто, значит, ее отправили в другое место. Если то, что вы рассказываете, верно, ее должны упрятать как можно дальше от родных мест. Большинство телексов из Эспена, туда я и отправлюсь. Если решите, что тут вам нечего делать, может, махнем вместе? – по-дружески предложил он. Сара потерла лоб, зевнула.

– Посмотрим. Отложим до завтра.

– Намек понял! – с улыбкой сказал Филип. Он встал, с хрустом расправив суставы, пошел к двери. Подойдя, оглянулся.

– Спокойной ночи! Сара улыбнулась.

– Спокойной ночи, мистер Керкленд! Спасибо за такой увлекательный вечер.

– Лучше просто Филип… Это вам спасибо.

– Спокойной ночи, мистер Керкленд! – повторила Сара.

Филип скривился и вышел, захлопнув за собой дверь. Вздохнул, отправился к себе в номер по соседству. Разделся, рухнул на постель. Но сон почему-то не шел.

Постель казалась слишком мягкой, он лежал, уставившись в ребристый пластиковый потолок. В голове роились события дня. Филип все пытался отобрать из шелухи стоящие детали и вскоре уперся в вопрос: с какой стати, собственно, он за все это взялся? Четвертый десяток, давно пора образумиться. Еще лет пятнадцать назад – в самый бы раз строить баррикады с разными хиппи и йиппи или фотоизощряться по колено в воде средь рисовых полей Вьетнама. Теперь уж годы не те! Вновь и вновь Филип спрашивал себя: что ему Хезер? Отчего до сих пор не стала безразлична, почему все кажется, что она так много для него значит? Ничего путного ответить себе он не смог и, уже погружаясь наконец в свой одинокий сон, почему-то подумал – не пытается ли он, устремляясь на поиски Хезер, поймать что-то утраченное в самом себе?

Ему снилось прошлое и тысячу раз являлся разноликий образ Хезер: фрагменты жизни в Париже, шум толпы в парижском метро, отсыревшие стены домов в зимний день, магазинчики на улице Риволи и их безумная с Хезер любовь. Картины мелькали, чередовались. Филип ворочался, метался по постели, ему снилась Хезер, возникшая несколько дней назад: нервозно подрагивали руки, когда она раздевалась; вот всплыло лицо Сары Логан; потом появился какой-то рыцарь в стальных доспехах: потрясая окровавленным копьем, он размашисто шагал по зыбкой пустыне из пожелтевших фотографий, каждая как наяву: «Хезер. Орли, 1971». Только вместо головы у Хезер окровавленный обрубок, а рядом стоит, скалясь, Нгуен Лоан, шеф полиции из Сайгона.

Глава 8

Оба, и Филип, и Сара, проспали до полудня; завтракали поздно в маленьком буфете при мотеле. Они оказались одни в этом помещении, не считая усталой официантки, клевавшей носом за столиком в глубине зала.

– Я обдумала ваше предложение, – сказала Сара, пытаясь разрезать вилкой жесткую яичницу. – И пришла к выводу, что наш союз не лишен смысла.

Волосы у нее были снова закручены в пучок на затылке. Филипу все хотелось протянуть руку, вынуть злополучные шпильки. Одета иначе, чем вчера, но так же безобразно. Вместо свитера широкая плотная клетчатая рубаха, заправлена в джинсы, мешковато топорщившиеся на щуплой фигурке. Как фотограф-профессионал, Филип испытывал досаду: одежда явно портила прекрасные природные данные. Зачем ей так портить себя, недоумевал он. Однако решил не углубляться. Девушка ему явно нравилась, но в сложившейся ситуации чувства придется отринуть.

Филип откусил кусок тоста, жуя, запил глотком горьковатого кофе с сахаром. Положил на тарелочку надкусанный тост, взялся за сигарету.

– Значит, вместе едем в Колорадо?

Сара подняла на него глаза, снова принялась за яичницу. Осторожно, чтоб не попало на нее, Филип выпустил сигаретный дым.

– Едем, – не поднимая глаз, Сара отправила в рот кусок яичницы, прожевала. – Но с одним условием.

– С каким? – встрепенулся Филип. Сара откашлялась.

– Вы поможете мне проникнуть в Баррингтонский монастырь, – еле слышно произнесла она.

– Вы что, спятили? – сердито фыркнул Филип. – На черта это вам?

– Побольше разузнать.

– Пустое дело! – покачал головой Филип. – Воровать мусор это одно, но вламываться к ним не советую. Тоже мне, шуточки! А если там сторожевые псы? Вооруженная охрана? И вообще, это попахивает преступлением, за такое можно и в тюрьму угодить. Нет уж! Благодарю покорно, в Эспен я еду один.

– Сдрейфили!

– Проявляю благоразумие! Ночью я все обдумал до мелочей. Я, красавица моя, уже столько всего навидался! Теперь меня никто не заставит лезть с фотоаппаратом под пули, тем более вламываться в чужие владения на том основании, что какой-то пигалице из Библиотеки Конгресса втемяшилось, будто ее папашу принудили застрелиться! Я ищу Хезер, а вы меня в тюрьму толкаете!

– Я вам не пигалица! – вспылила Сара, со злостью швырнув вилку. – Мне двадцать семь лет! Я утверждаю, что моего отца шантажировали. А это вам почище, чем вламываться в чужие владения!

– Пусть я старый маразматик, но вы слишком много на себя берете!

– Вы совершенно правы! – припечатала Сара. – Да, я много на себя беру, потому что никто за меня ничего не сделает. За вас, между прочим, тоже! Сами ринулись в Торонто, потом сюда, выяснять, что стряслось с вашей пассией, – тоже ведь действуете в одиночку, потому что никто не желает вас слушать! Вот и не остается ничего, как брать на себя.

– Пассия? – взорвался Филип. – Да как вы смеете ее так называть? Это близкий мне человек, попавший в беду. Вы правы, я действую один. Но это вовсе не значит, что я должен вламываться в чей-то дом, тем более если ее там нет!

– Да прекратите вы! – вырвалось у Сары так громко, что официантка за дальним столиком вздрогнула, проснулась. – Так что же изволите предпринять? Может, постучитесь к ним, спросите, не у них ли, не будут ли любезны передать, чтоб вышла к вам на пару слов? Сами говорите, вас шарахнули по голове, а с ней и вовсе неизвестно что сделали. Вы думаете, я экзальтированная идиотка. Полианна[16]16
  Героиня одноименной повести К.Э. Портер, синоним человека, все видящего в розовом свете.


[Закрыть] какая-нибудь, ради скуки все это затеяла, да? Ну вас к дьяволу, ни под кого я не ряжусь, какая есть, пусть примитивная серость из Библиотеки Конгресса, но уж, как хотите, подозреваю, что кто-то довел моего отца до самоубийства! Сама до смерти боюсь, только ничто меня не остановит, я обязательно дознаюсь, что за этим кроется!

– Что-нибудь принести? – спросила, вырастая перед их столиком, официантка.

– Спасибо, нет! – бросила Сара. – Сыты! – Она метнула взгляд на Филипа.

Официантка снова поплелась к своему посту в дальнем углу буфета. Филип с Сарой молчали, в тишине буфета слышались лишь приглушенные звуки кантри-музыки и вестерна, долетавшие из радиоприемника на кухне.

– Да никакая вы не примитивная серость, – нарушил молчание Филип. Сара продолжала дуться. – Ладно, согласен! Что бы там ни было, мы оба влипли в эту дикую историю. Может, вы и правы…

– Так я могу на вас рассчитывать? – спросила Сара.

– Стало быть, можете! – Филип улыбнулся. – А как быть с телекамерами у входа?

– Я все предусмотрела, – воодушевленно сказала Сара. Щелкнув, извлекла ручку из нагрудного кармашка, потянулась, взяла салфетку Филипа. – Вот! – Она быстро принялась рисовать что-то. – Смотрите!

После завтрака, вслед за «триумфом» Сары, Филип выводил свой «форд» на окраинную улочку Дэнсвилла. Сара предложила вернуться в Баррингтон кружным путем, чтоб не проезжать мимо монастыря. Они выехали по шоссе круто в гору Норрис, затем повернули назад, по межштатной магистрали-20 прямо к Баррингтону. По случаю понедельника центр городка оказался забит машинами и автобусами туристов, обитателей палаток и жителей коттеджей, которые приехали за провиантом на неделю. Будучи без фотоаппарата как без рук, Филип имел при себе легонький «Канон F-1» без автоматической перемотки. Прикупил к нему несколько штук высокочувствительной пленки «Эктахром-160», прикинув, что придется выдержку устанавливать заранее, чтоб не пользоваться в темноте яркой вспышкой.

– Я-то хороша! – пробормотала Сара, восхищенно глядя на фотоаппарат. – И в голову не пришло фотографировать улики.

– Доказательство – лучше не бывает! – заверил Филип. – Поделюсь с вами уловом.

Он купил себе темный пуловер и плотные штаны; из одежды у него ничего с собой не было, тем более из экипировки вора-домушника. Весь день Филип потешался над отчаянностью их затеи, но ближе к вечеру собственные шутки стали мало-помалу приобретать зловещий оттенок. В половине восьмого зашли в «Бар Тоби», поужинали; когда совсем стемнело, выехали на «триумфе» из города, взяв курс на Ливонию.

К счастью, заправочная станция неподалеку от монастыря снова оказалась закрыта. «Триумф» припарковался за нею. Филип с Сарой кинулись бегом назад, через шоссе И вверх по холму; укрылись, присев под деревьями справа от въезда.

– И что теперь? – спросил Филип, не видя Сары в кромешной тьме. Тишина, слышны только ночные звуки: слабое потрескивание ветвей, дуновение ветерка и еще собственное прерывистое дыхание. Мягкая, мшистая земля под ладонью отдавала сыростью, Филип ощутил, как холод пробирается под свитер, под рубашку.

– Пошли вверх, обойдем монастырь с тыла, – еле слышно распорядилась Сара. – Я уже обходила, только подъезжала с другой стороны. Почти все окна со стороны фасада, меньше риска, что кто-то наблюдает.

– Точно знаете, что в монастыре никого? – спросил Филип, чувствуя, как его охватывает дрожь.

– Вроде никого, – сказала Сара где-то рядом. – Я считаю, что автофургон с новичками только завтра прибудет. Понедельник у них как бы выпадает из графика. Занятия со вторника по воскресенье.

– А зачем тогда телекамеры? – нервно спросил Филип. – Может, и охрана есть?

– Нет! – заверила Сара. – Я бы заметила. Здесь не остается ни единой машины. Наверно, просто видеозапись включают. В общем, сегодняшний вечер единственный, когда тут никого.

– Дай-то бог! – пробормотал Филип.

– Пошли! – оборвала его Сара. – Время теряем.

– Ведите, – сказал Филип. – Вы тут все знаете. Легкой тенью в ночной темноте Сара скользнула вверх по склону. Филип старался не отставать. Взбираться было нетрудно, через несколько минут они уже достигли вершины и двинулись по извилистой бровке назад, к тылу монастыря. Деревья стали редеть, и внезапно среди листвы возникло здание, контур которого высвечивался зависшим над крышей тусклым полумесяцем. При выходе из чащи Сара остановилась. Монастырь был прямо под холмом, на котором они стояли. Пригибаясь к земле, Сара перебежала туда, откуда левый угол стены находился всего метрах в ста. Впервые Филип мог разглядеть владение, в которое предстояло проникнуть. Прямоугольное четырехэтажное здание с тусклым старинным куполом, эдакий рафинированный оплот просвещения.

– Вон они! – шепнула Сара, указывая пальцем. – Как я и говорила, шесть камер, но опасаться следует только угловых. Та, что на переднем углу, кажется, неисправна; не движется. А та, что с ближнего к нам угла, каждые полминуты поворачивается на сто восемьдесят градусов. Значит, если одна не работает, у нас есть примерно пятьдесят секунд, чтобы добежать до угла. Там окажемся в слепом пятне.

– Если только это не широкоуголки… – пробормотал Филип.

– Этого я не учла! – с досадой сказала Сара. – А, ладно! Все равно темно.

– А инфракрасные лучи? Вряд ли ночью их камеры работают в обычном режиме: человеческое тело излучает…

– Да прекратите вы! – цыкнула на него Сара. – Чего вы меня пугаете?

Филип пожал плечами.

– Сами сказали, там никого не должно быть, чего ж переполошились? – Посмотрел вперед, где в конце огромной подстриженной лужайки возвышался монастырь. – Сотку за пятнадцать секунд, – пробурчал он себе под нос. – Было время, бегал за десять, только лет пятнадцать назад. – Обернулся к Cape:

– Я готов, когда побежим?

Не отрывая глаз от бинокля, она кивнула. Через мгновение шепотом произнесла:

– Ухватила! Когда камера полностью отворачивается, в ней что-то мерцает, отражается, должно быть. Когда отъедет в следующий раз – побежим. Я скажу «Пошел!»

– Ладно!

Филип ощутил легкий приступ тошноты и то знакомое чувство, с каким каждый раз отправлялся в вертолетные рейды во Вьетнаме. Пьянящая до жути, неукротимая страсть вперед. «Зуд: давай-давай!» – говаривал у них один рядовой первого класса[17]17
  Солдатское звание в армии США: выше рядового, ниже капрала.


[Закрыть], в прошлом студент-филолог, цитируя при этом Шекспира: «О будь конец всему концом, все кончить могли б мы разом!»[18]18
  В. Шекспир, «Макбет», акт. 1, сцена VII, пер. Ю. Корнеева.


[Закрыть] Парня разорвало на месте, едва он взялся за крышку кастрюли на оставленном вьетконговцами продовольственном складе.

– Вот! – полоснул по ушам громкий шепот Сары. Швырнув наземь бинокль, она кинулась вперед по траве, прямо к углу монастыря. Застигнутый врасплох, Филип что есть силы рванул следом, так что сердце выскакивало из груди, стремясь успеть, пока око камеры не развернулось на него. Он бежал, считая про себя: при счете «тысяча тринадцать» рывком прыгнул к углу, наскочив на Сару, которая уже притаилась на корточках у гранитного цоколя.

– Вы же сказали «Вот!», а не «Пошел!», – зашептал Филип.

– Ш-ш-ш! – прошипела Сара.

– Теперь куда? – Сердце у Филипа уже не билось так отчаянно, только жгучий пот тек от подмышек по бокам.

– Не слыхали, что ли? – понизив голос, раздраженно сказала Сара. – Я же сказала, лезем через окна!

– Ага…

Сара выпрямилась, вжимаясь спиной в стену, прокралась, обогнув угол, к торцевой стене. Припадая затылком к стене, Филип последовал за ней. Над ними вдоль торца здания к углу, за которым открывался фасад, шло пять окон. Сара остановилась посредине. Это место было темнее других.

– Подсадите!

Сцепив пальцы замком, Филип подставил Саре руки. Она стала ногой в кроссовке, Филип поднялся и, выпрямившись, приподнял Сару, развернув так, чтобы она оказалась лицом к окну. Сара потянулась к подоконнику, Филип принял ее на плечи, поднял руки, поддерживая и ощущая мягкую упругость ее бедер. Под мешковатыми джинсами жило сильное, стройное тело. Во тьме послышался легкий щелчок, через мгновение плечи Филипа утратили тяжесть. Он повернулся к стене, вытянул шею, вглядываясь вверх: ноги Сары мелькнули в окне, скрылись. Возникло лицо – бледный овал в кромешной тьме окна.

– Между цоколем и кладкой уступ, – сообщила она. – Станьте носком, я подтащу.

И протянула руки. Проведя по стене пальцами, Филип обнаружил небольшой уступ между гранитом и кладкой. Отошел, разбежался, подпрыгнул, целясь носком в уступ и выбросив вверх руки. Почувствовал, как Сара подхватила руки, и вот уже уперся ладонями в подоконник. Сопя, подтянулся, перемахнул внутрь. Огляделся. Они находились в помещении, похожем на класс. Напротив черной, во всю стену, доски, ряды допотопных парт. Темно, слабый свет едва проникал снаружи из раскрытого Сарой окна. Порывшись в карманах джинсов, она извлекла фонарик, который купила в Баррингтоне, пока Филип обзаводился пленкой. Щелкнула кнопкой, на пол упала тонкая нить света.

– Пошли! – шепнула Сара. – Ничего интересного. Ведомый лучом, Филип двинулся за Сарой к двери, чутко вслушиваясь: не выдаст ли чем себя возможная охрана. Тихо. Только старые доски поскрипывали под ногами.

Выйдя из комнаты, Филип с Сарой оказались в огромном, до половины стен обшитом панелями коридоре. Он был узок и, похоже, тянулся через все здание. Вдоль него равномерно шли двери. Пройдя несколько шагов, Филип остановился.

– Только на этом этаже штук пятнадцать дверей! В какую войдем? Не рыскать же тут всю ночь.

– Это второй этаж! – шепотом сказала Сара. – Спустимся вниз. Там могут быть канцелярские помещения.

С полчаса проплутали во мраке, пока не набрели на то, что искали. На первом этаже, почти у вестибюля, сбоку от центральной лестницы обнаружили закрытую дверь какого-то кабинета. На двери написанная от руки табличка: «СОАО/Н-Й».

– Что бы это могло значить? – пробормотала Сара.

– Подобное буквенное сочетание попадалось в тех закодированных бумажках, – заметил Филип. – Может, должность, звание. Как в военной номенклатуре – ГТВС.

– Чего-чего?

– Главнокомандующий Тихоокеанскими вооруженными силами, – пояснил Филип. – Не исключено, что «СОАО» из той же оперы.

– Неважно! – сказала Сара. – Как проникнуть туда, вот в чем вопрос.

– Дайте-ка фонарь! – попросил Филип.

Сара протянула ему фонарик. Филип нагнулся, разглядывая замок. Ничего особенного, старый, цельнометаллический. С такими ему тысячу раз приходилось иметь дело, почти везде встречаются. Чудно. С одной стороны, дорогие телекамеры, с другой – дешевые замки…

– Заколочку одну…

– Это что, юмор?

Филип покачал головой, протянул руку.

– Дайте заколку!

Сара потянулась, вынула заколку из волос. Филип вставил ее в щель. Поковырял, и замок щелкнул. Филип, довольный как мальчишка, выпрямился.