Текст книги "Предсказание"

Автор книги: Кристина Стайл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Кристина Стайл
Предсказание

Глава первая

Весна в этом году выдалась ранняя. Солнце быстро согрело землю, растопило снег, пробудило к жизни первую ярко-зеленую траву. Казалось, милость Богов снизошла на Киммерию, обычно унылую и строгую, как неутешная вдова. Теперь же она больше походила на влюбленную девушку, веселую, радостную. Словно животворящие пальцы светозарного Митры, тонкие солнечные лучики пробегали по высоким стройным деревьям, журчащее в ручьях и реках воде, робко выглядывающим на свет божий цветам, касались низких крыш деревенских домов, заглядывали в окна.

Возле самого окна приземистого старого дома за деревянным столом, гладким и белым от частого мытья, сидела молодая миловидная женщина с пышными волосами цвета старой меди. Ее светлые с едва уловимым оттенком зелени глаза задумчиво глядели вдаль, а руки с длинными тонкими пальцами быстро перебирали нити, словно жили своей отдельной жизнью.

Над столом из стены торчал аккуратный деревянный крюк, на который были наброшены пучки черных и белых шерстяных ниток, пропущенных через квадратные дощечки с отверстиями в углах. Противоположные концы пучков, связанные шнуром, обвивали талию женщины. Дощечки лежали в один ряд на столе. Несколько ловких движений пальцами –　и дощечки поворачивались боком. Еще миг –　в образовавшийся зев ложилась нитка утка. Стоило женщине резко выпрямиться, и основа натягивалась так туго, что уток исчезал между нитями. Еще движение –　и щечки поворачивались снова. Тонкий деревянный нож подправив уток, ложился возле правой руки, как будто двигался сам по себе, а дощечки поворачивались еще раз следующей стороной. Чем быстрее и увереннее бегали по ниткам пальцы, тем красивее и ровнее выглядел полосатый пояс, извивавшийся на столе.

Ткать пояса умели многие женщины этого селения, но таких гладких и широких поясов не получалось ни у кого. Ткать на двух, на шести и даже на восьми дощечках учили своих дочерей многие матери, а справляться сразу с шестнадцатью и при этом не запутать нити, а расположить их полосками разной ширины или даже составить из них замысловатый узор –　это по силам только настоящей мастерице.

–　Маев! – 　донеслось с улицы, и ткачиха вздрогнула от неожиданности. – 　Маев! Где ты, подруга? Встречай гостей!

Женщина вскочила, ловким движением скинула с себя нити и выбежала на крыльцо. Так и есть! Слух не обманул ее. Возле дома стояла молодая хорошенькая женщина. Она приветливо улыбалась, и на ее розовых щеках играли веселые ямочки. Нарядная лента стягивала чудесные длинные волосы. Широкое платье не скрывало заметно округлившегося живота. Чуть поодаль, тоже радостно улыбаясь, стоял высокий статный мужчина. На руках он держал прелестную двухлетнюю девочку с такими же глубокими ямочками на пухлых щечках, как и у матери.

–　Сайта! – 　воскликнула хозяйка дома. – 　Да благословят Боги твое плодовитое чрево. Ты, смотрю, еще одного малыша ждешь. Мальчика хотите?

–　Кого пошлют Боги, – 　отозвался мужчина, опуская ребенка на землю. – 　Мы все равно на этом не остановимся. Ну, здравствуй, Маев. Вы тут пока поболтайте, а я пойду с Ниуном побеседую. Он в кузнице?

–　А где ему еще быть, Релан? – 　ответила Маев, подхватывая девочку на руки и прижимая к себе. – 　Он там разве что не ночует. Отец-то потихоньку отходит от дел. А работы –　невпроворот.

Релан быстро зашагал к невысокому строению откуда доносился звонкий перестук молотов. Женщины вошли в дом, и Маев захлопотала, убирая работу со стола. – 　Как у тебя дела, подруга? – 　поинтересовалась Санта, тяжело опускаясь на скамью.

Маев остановилась, и на ее лицо набежала тень печали, – 　Как тебе сказать? – 　вздохнула она. – 　Вроде бы все хорошо. Ниун ласков со мной по-прежнему. Отец в нем души не чает. Дом –　полная чаша. Но чем-то прогневили Крома. Вот уж три года минуло, как повстречались мы в том страшном лесу, как спасли нас наши мужчины от поганых –　ваниров. Три долгих года… – 　Она снова вздохнула и ласково посмотрела на прижавшуюся к Санте девочку. – 　Ты скоро второго ребенка приложишь к груди, я… Не получается у нас ничего.

–　Не печалься, – 　отозвалась Санта. – 　Я знаю, мне говорили, так тоже бывает. Все у тебя будет хорошо.

–　Ладно, – 　махнула рукой Маев. – 　Не надо больше об этом. Расскажи, как вы живете.

И Санта принялась рассказывать. За то время, что подруги не виделись, случилось многое. Релан стал хорошим мастером-лодочником. Старый мастер, Вокнан, любил, как родного сына, и с удовольствием открывал все секреты. Но этой зимой старик захворал, начал поговаривать о том, что на Серых Равнинах скучают по нему родные, и, не дождавшись весны, отправился к ним, Теперь, кроме Релана, лодочников в округе не осталось. Вот сейчас он закончил очередной заказ, который начинал еще с Вокнаном, и они с Сантой решили навестить друзей, а то вскоре появится малыш, и никуда уж будет не выбраться.

–　Так вы погостите у нас несколько дней? – 　встрепенулась Маев.

–　Конечно.

–　Что же я, глупая, стою? Путь вы проделали неблизкий. Устали, наверное? Я сейчас накрою на стол. Такой пир закатим! Я-то, как чувствовала, тесто приготовила. Да и пива наварила. Ты отдыхай, я одна управлюсь.

За хлопотами время побежало быстро, и не успела Маев оглянуться, как солнце уже прошло по небу больше поло вины пути. Но уж и дел она переделала немало, а угощение получилось таким, что и у сытого человека потекли бы слюнки от этих одуряющих ароматов. Многое умели руки хорошей хозяйки и справлялись со всем ловко и проворно. На большом выскобленном да отмытом столе как по волшебству возникала посуда, наполненная едой и питьем.

На круглых открытых пирогах истекала соком свеже-запеченная рыба, дымилась каша, щедро политая маслом, сквозь потрескавшуюся корочку проглядывали розовые полоски жареного мяса, густой травяной запах исходил от мясной же похлебки, словно маленькие солнышки, светились медовые лепешки, сладкий хмельной дух шел от сосудов с медом и чуть горьковатый –　от свежесваренного ячменного пива. Варить пиво –　это особое умение, и не всякому оно давалось. Маев искренне радовалась, глядя на темную густую жидкость: пиво получилось прекрасным, а это хороший знак, быть удаче.

–　Кром всемогущий! – 　донеслось от порога. – 　Я сейчас язык проглочу!

В дверном проеме, почти полностью закрыв его своим могучим телом, появился Ниун. За ним, причмокивая от предвкушаемого удовольствия, вошел Релан.

–　А где отец? – 　поинтересовалась Маев. – 　У меня все готово. Пора к столу.

–　Он сейчас придет, – 　отозвался ее муж. – 　Ты же знаешь, пока не смоет с себя пот и копоть, никогда есть не сядет.

–　Какое там смоет –　послышался голос на улице, и на пороге тут же возник высокий седой мужчина с густой сетью морщинок возле светло-голубых глаз. – 　Такие запахи!.. Сейчас все соседи, забыв о делах, сбегутся.

–　Пусть приходят, – 　весело откликнулась Маев. – 　Слава Светлым Богам, у нас есть чем накормить гостей.

Все быстро уселись за стол. Маленькая дочка Санты проворно забралась на колени к старику и доверчиво прижалась щекой к его широкой груди. Он осторожно провел большой мозолистой ладонью по детской головке, и его цветшие от времени глаза подозрительно заблестели. «О боги! – 　подумалось ему. – 　Доживу ли я до светлых дней, когда смогу покачать на коленях внука? За что вы прогневились на мою дочь? Благословите ее чрево! Услышьте мольбы старика!»

Маев бросила быстрый взгляд на отца, затем на мужа и опустила голову. Все трое сейчас думали об одном. Трижды с тех пор, как сыграла в этом доме веселую свадьбу, ложился на землю снег, и каждый день начинала и заканчивала Маев обращением к Богам. У нее была лишь одна просьба –　даровать ей дитя. Но Боги отвернулись от нее и оставались глухи к молитвам. Молодая женщина даже пошла на маленькую хитрость: она соткала себе пояс, в который вплела узор, дарующий плодородие, и с тех пор носила его постоянно. Скоро уж минет месяц. Если уж и это не поможет, решила Маев, придется собираться в дорогу: в полудне пути от деревни в глухом лесу жил колдун. Может, он сумеет помочь? Правда, ходили слухи, что он груб и неприветлив… Ничего, все можно перетерпеть, лишь бы прижать к груди, разбухшей от теплого молока, маленький родной комочек –　свою плоть, свою кровинушку.

Женщина решительно тряхнула головой, отгоняя тяжелые мысли. В конце концов, сегодня праздник: в доме друзья. Им с Ниуном повезло. В суровой стране Киммерии люди сдержанны и скупы на чувства. Неприветливый гористый край благоволит воинам, приучает беречь душевное тепло лишь для самых близких. И немало были бы удивлены пылающие ненавистью гиперборейцы или боязливые аквилонцы, почитающие горцев едва ли не дикими, алчными: до крови псами, доведись им увидеть киммерийцев такими. Но подобная честь не для чужаков. Их удел –　страх перед грозным, не знающим пощады соседом!

Впрочем, и между собой киммерийцы зачастую не отличались ни особой приветливостью, ни разговорчивостью. Даже девушки, казалось бы, дружившие с детства, стоило им выйти замуж, почти переставали общаться между собой, а при коротких встречах говорили о хозяйстве, детях, изредка об охотничьих и военных добычах нужен. А вот у Маев и Ниуна была верные друзья –　Релан и Санта. То ли пережитые вместе опасности сблизили их, то ли было меж ними некое духовное родство –　об этом никто не задумывался. Просто они всегда были рады встрече и скучали, если долго не виделись.

Теплое и доброе чувство заполнило душу молодой женщины, и собственная беда показалась не такой страшной и непоправимой. Она светло улыбнулась, и на лицах друзей и родных зажглись ответные улыбки.

Вечер прошел в спокойных беседах, добрых и страшных воспоминаниях, говорили о знакомых, делились задумками на будущее. Незаметно подошла ночь, и все улеглись спать. Стоило Маев юркнуть под одеяло, сотканное ее же умелыми руками из козьей шерсти, как она мгновенно заснула. Привиделся ей удивительный сон. Раннее утро. День обещает быть теплым и сухим. По высокому ярко-голубому небу плывут облака. Маев стоит возле дома и пристально вглядывается вдаль, туда, где темнеет лес. Вдруг из леса выходят олениха с олененком, волчица с волчонком и медведица с медвежонком. Звери направляются прямо к Маев, подходят, трутся ей об ноги, тычутся мордами в ладони. Она звонко смеется. Ей отчего-то легко и радостно. Детеныши играют друг с другом. Маев тоже хочется побегать с ними, но взрослые звери почему-то не пускают ее. Они садятся рядком и взглядами приглашают женщину к себе. Вот так они и сидят все вместе, с умилением глядя на детские игры.

Неожиданно Маев пробудилась, но, перевернувшись на другой бок, тут же заснула снова.

На сей раз ей приснилось, что стала она большой-большой, такой, что, если бы захотела, смогла бы обнять весь мир. Именно обнять, ибо сердце ее было полно любви ко всему живому.

Наутро, проснувшись, она сказала мужу:

–　Знаешь, мне сегодня такие сны странные снились—

–　Ты вчера устала, милая, – 　снисходительно улыбнулся Ниун, – 　вот и спала беспокойно.

–　Да нет, мне почему-то кажется, что это были хорошие сны.

–　Я не мастер сны разгадывать. Расскажи о них Сайте. Вы, женщины, больше знаете об этом.

Санта, выслушав Маев, пожала плечами:

–　Не знаю, подруга. Но думаю, это сны добрые. Ты ведь чувствовала любовь и нежность, да?

–　Да. Мне было так хорошо! И звери… Они словно хотели сказать что-то, только я не поняла.

–　Все равно это к добру. Верь моему слову. Они еще поболтали о снах, хороших и дурных предчувствиях, колдунах и знахарках… Впрочем, разве можно упомнить и назвать все, о чем могли болтать женщины, особенно когда они давно не виделись?

День прошел так быстро, как будто и не начинался. Назавтра друзья собирались покинуть гостеприимный кров, и потому все засиделись допоздна. Маев готовила им припасы в дорогу, Санта сидела с ней, а мужчины, серьезно и сосредоточенно поглощая темное пиво, обсуждали какие-то свои дела, совершенно неинтересные женщинам.

Ложась спать, Маев надеялась снова увидеть какие-нибудь сны, но ночь укутала ее в свое темное покрывало так плотно, что ни одно сновидение не пробилось сквозь него. Что предвещали сны, привидевшиеся накануне, так и осталось для молодой женщины тайной. Тонкий лучик поднявшегося над лесом солнца пощекотал длинные пушистые ресницы, и Маев сразу же открыла глаза.

Не привыкшая подолгу валяться в постели, она резко села, но, даже не успев коснуться босыми ступнями пола, мгновенно легла обратно: резкий приступ тошноты сдавил ей горло, перед глазами все поплыло.

–　Ниун, – 　шепнула Маев, нащупывая руку мужа. – 　Ниун…

–　Что случилось? – 　тут же пробудился муж,

–　Мне плохо. Я заболела. Не могу даже сесть. В глазах темно.

–　Отец! Санта! Релан –　завопил Ниун, вскакивая с постели. – 　Помогите же кто-нибудь! Маев плохо!

Санта, путаясь в наспех накинутом широком платье рванулась к подруге:

–　Что с тобой, милая?

–　Не знаю. Голова кругом вдет. И тошнит… Так мутит, сил нет…

Санта медленно опустилась на колена возле ложа Маев обняла подругу, прижалась щекой к ее щеке, и Маев почувствовала, как к ее губам медленно потекла маленькая солевая капелька.

–　Ты плачешь, Санта? Я умру?

Санта выпрямилась и, не вытирая слез, окинула всех счастливым взглядом, а затем повернулась к подруге:

–　Выживешь. Эта болезнь пройдет. К зиме пройдет. Или чуть позже.

–　Ты хочешь сказать… – 　приподнялась ва локте Маев.

–　Да. С моей девочкой было так же. Правда, на сей раз все иначе… Выпей воды. Тошнота отступит.

Ниун медленно опустился на лавку, словно силы разом покинули его.

–　Маев… – 　выдохнул он и замолчал. Голос не повиновался ему. Он поискал глазами старика, и увидел, что тот плачет, не скрывая слез.

Глава вторая

Прошло чуть больше двух месяцев, и Маев уже нисколько не сомневалась, что ждет ребенка. Она научилась справляться с утренними приступами тошноты, которые мучили ее все реже и реже, и целыми днями порхала, как птичка, прыгающая с ветки на ветку. Все у нее получалось, все ладилось. Мужчины, правда, пытались освободить ее от домашних дел, но, отведав того, что ее старый отец самостоятельно приготовил на обед и несколько смело назвал едой, Маев решительно отказалась от какой бы то ни было опеки.

–　Сколько женщин рожает детей, и я ни разу не видела, чтобы кто-то вместо них занимался хозяйством, – 　сердито заявила она. – 　Во мне полно сил, я ничуть не устаю. И больше даже слышать не хочу, как вы уговариваете меня отдохнуть! Вот Санта со своей девочкой не лежала с утра до вечера, потому и дочка у нее получилась резвая и веселая.

–　Так то дочка. Им бы, пичугам, все щебетать. А сын должен быть серьезным, – 　возразил Ниун.

–　Почему серьезным? – 　вмешался будущий дед, – 　Мой внук обязательно будет озорником.

–　Что вы все заладили: сын, внук! – 　воскликнула Маев. – 　Санта ведь сказала, что со своей девочкой чувствовала себя так же. Или от дочки и внучки вы отказываетесь?

–　Как ты могла такое подумать! – 　вскричал Ниун. Он быстро заходил по комнате, но вдруг резко остановился, вздохнул и осторожно спросил: –　Однако почему обязательно девочка? Разве может кто-нибудь заранее знать это?

–　Когда ты еще не родилась, – 　вдруг вспомнил старик, – одна женщина, что жила на противоположном краю нашей деревни, сразу сказала твоей матери, что у нее будет девочка. Значит, это можно как-то узнать. Сходила бы ты дочка, к ней. Хотя она уже очень стара… Старость – очень странная штука. Она может принести мудрость, но может и вообще лишать рассудка. Но попытаться стоит.

–　Хорошо, – 　согласилась Маев. – 　Завтра же и схожу.

–　А почему завтра? – 　забеспокоился Ниун. – 　Ты уже почти со всеми делами управилась. Сходи сегодня.

–　Нет, – 　возразила Маев. – 　Нельзя идти с пустыми руками к людям, к которым обращаешься с просьбой. Я почти закончила новый пояс. Вот доделаю его и отнесу в подарок.

Как только Маев вплела в красивый пояс с четким геометрическим рисунком, означающим здоровье и долголетие, последнюю нить, так сразу же поспешила в дом, где надеялась найти ответ на столь интересующий ее вопрос. Едва сдерживаясь, чтобы не побежать, молодая женщина устремилась на противоположный край деревни и вскоре увидела маленький домишко, почти вросший в землю, Маев осторожно постучала, но ей никто не ответил. Она постучала снова. Тишина. Постояв немного, она совсем уж собралась уходить, но, собравшись с духом, решительно шагнула к покосившейся двери и толкнула ее. Дверь медленно с пронзительным скрипом отворилась.

В комнате было темно и удивительно грязно. Густая паутина висела по углам, повсюду лежала пыль, на почерневшем от времени и копоти столе валялись засохшие кусочки того, что было когда-то едой, скорее всего, лепешкой.

Возле стены стояло ложе, на котором высилась груда остро пахнувших шкур. Неожиданно груда зашевелилась, и Маев невольно вздрогнула, увидев, как оттуда показалась сухая сморщенная рука. Рука, мелко-мелко дрожавшая, отодвинула шкуру, и непрошенная гостья наконец-то увидела хозяйку дома.

Седые нечесаные космы торчали в разные стороны, не скрывая, однако, напоминающего сушеный гриб лица. На нем двумя светло-голубыми точками горели глаза, над которыми пучками торчали брови. Острый длинный нос украшала огромная волосатая бородавка, рот, в котором э не было ни единого зуба, походил на узкую щель, а подбородок, вздернутый вверх, казалось, стремился коснуться кончика носа.

Старуха медленно села и опустила на пол большие е ступни с кривыми пальцами, налезающими друг на друга. Она сощурилась, вглядываясь в лицо гостьи, и вдруг заговорила неожиданно гулким басом, отчаянно при этом шепелявя:

–　Что ты делаешь в моем доме, великий воин? Вижу, принарядился: солнце так и играет на твоем медном шлеме.

Ты, видно, опять пришел просить моей руки? Но разве ты забыл мои слова? Я никогда не буду твоей женой. Мне другой по сердцу. – 　Она склонила голову к плечу, сразу став похожей на полуощипанную птицу, и добавила: –　и добавила: –　И свадьба скоро у нас.

Маев изумилась так, что слова застряли у нее в горле. Старуха сердито топнула ногой, подняв облако пыли, и вдруг тоненько захихикала, прикрывая рот рукой, а затем жалобно запричитала:

–　Матушка родимая, почто разбудила свое дитятко в такую рань? Еще даже солнце не встало. Я вчера так умаялась! И лепешек напекла, и пива наварила. Не будь строга к своей деточке, дай поспать еще немного…

Маев, будто внезапно проснувшись, резко повернулась и о бросилась от несчастной старухи, которую, похоже, давно покинули остатки разума. Отбежав как можно дальше, словно опасаясь, что полоумная ведьма погонится за ней, молодая женщина вдруг остановилась. Она внезапно подумала, что если старуха умела как-то определять пол будущего ребенка, значит, есть какие-то четкие признаки и их может знать либо симпатичная веселая бабулька, которая всегда приходила принимать роды, либо женщины, которые уже имеют нескольких детей, причем и мальчиков, и девочек.

Порадовавшись собственной сообразительности Maeв направилась к дому повитухи, двери которого всегда были гостеприимно открыты. Хозяйка дома встретила ее как и всех встречала, приветливо и пригласила войти.

–　Я жду ребенка, – 　с порога заявила Маев, – 　и принесла тебе подарок. – 　С этими словами она протянула повитухе пояс.

–　За подарок спасибо, – 　важно кивнула повитуха, – 　Но, – 　добавила она, окинув взглядом стройную фигуру гостьи, – 　мае кажется, ты поторопилась. Ко мне обращаться еще рано.

Маев слегка смутилась, но все же ответила:

–　Я пришла спросить… В общем, не знаешь ли ты… Можешь ли ты еще до того, как ребенок появится на свет, сказать, кто это будет?

–　Ах, вот в чем дело! – 　заулыбалась бабка, показывая редкие зубы. – 　Что ж, можно попробовать. Сними свой пояс и подойди поближе.

Маев, страшно волнуясь, шагнула к повитухе. Та быстрыми и уверенными движениями пощупала уже начинающую набухать грудь, оттянула ворот платья, заглянула внутрь, деловито постучала пальцем по одному соску, потом по другому.

–　Соски-то у тебя разного цвета. Такие и были? Или что-то изменилось?

–　Не знаю, – 　прошептала Маев. – 　А что это значат?

–　Погоди. Не торопись. Не так это просто –　угадать, кто прячется в твоем чреве, – 　сурово ответила бабка и вновь принялась осматривать гостью.

Она положила обе ладони с длинными узловатыми пальцами на талию будущей матери, отошла от нее на расстояние вытянутой руки и задумалась, прикусив губу. Потом провела рукой по одному боку, удовлетворенно кивнула, затем по другому –　и удивленно подняла бровь.

Маев молчала, боясь задавать вопросы. А повитуха, как назло, все ходила и ходила вокруг нее, то поглаживая, то похлопывая, то прикладывая ухо к ее животу и с одной, и другой стороны. Наконец она еще раз потрогала упругие соски Маев и решительно заявила:

–　По всем признакам, которые мне известны, у тебя двойня. Мальчик и девочка,

Лицо молодой женщины озарилось счастьем.

–　Спасибо тебе, добрая бабушка! Я сделаю еще один подарок для тебя. Спасибо. Живи долго.

–　И тебе спасибо на добром слове, милая. Не надо мне больше подарков сейчас. Потом подаришь, когда я помогу твоим деткам выйти на свет. Главное –　не забудь позвать. Хотя тут близко –　всегда поспею.

–　Конечно, не забуду. А сейчас побегу, обрадую мужа и отца.

–　Беги, беги, милая. Они уж, наверное, заждались.

Торопясь донести до своих мужчин добрую весть, Маев поспешила домой. С раскрасневшимися от быстрой ходьбы щеками, запыхавшаяся, она влетела в кузницу и, стараясь перекричать стук молота, громко крикнула:

–　Ниун! Отец! У меня будет двойня! Мальчик и девочка!

Ниун медленно опустил молот, и на суровом лице расцвела блаженная улыбка, а старый кузнец уронил в чан с водой раскаленную поковку, которую держал щипцами, и воскликнул:

–　Я же говорил, что старость –　удивительная штука! И все же мудрость сопровождает ее чаще!

–　Что ты, отец, – 　возразила Маев. – 　Эта старая ведьма совершенно безумна. Она напугала меня до полусмерти.

–　Так откуда ты знаешь про двойню?

–　От повитухи.

–　Ну, она тоже давно уже не невеста, – 　пробормотал старик, но дочь, не слушая его, продолжала:

–　Ну да ладно, я побегу. Дел-то у меня теперь прибавится. Надо подумать о пеленках и одеяльцах для двоих детей!

Она радостно засмеялась и упорхнула.

–　Вот это славная весть, отец, – 　заговорил молчавший до этого Ниун.

–　Знаешь, сынок, – 　отозвался старик –　Ты, пожалуй, поработаешь тут без меня. Я уже стар, и проку от меня никакого. Но когда-то давно, еще мальчишкой, я ловко плел корзинки и вязал сети. Почему бы мне теперь не заняться колыбелью для внуков?

–　Как скажешь, отец.

–　Вот завтра и приступлю. Маев! Вот проказница, уже убежала.

Маев, едва сдерживаясь, чтобы не запрыгать на одной ножке от переполнявшего ее восторга, спешила к дому. Ей хотелось громко кричать о своем счастье, и поэтому, когда впереди показалась крупная, высокая женщина, тяжело ступавшая по земле, словно каменное изваяние, Маев тут же окликнула ее:

–　Твила! Погоди!

Женщина остановилась, поправила волосы, убрав со лба черную с проседью прядь, и поинтересовалась:

–　Что случилось, Маев? Ты сияешь так, словно сам Кром заказал твоему мужу меч.

–　У меня будут мальчик и девочка! – 　выпалила Маев.

–　Конечно, будут, – 　спокойно кивнула Твила. – 　Сначала девочка, потом мальчик. Или наоборот. – 　Она пристально взглянула на Маев. – 　Нет, не наоборот. Сначала девочка.

–　С чего это ты взяла? – 　забеспокоилась Маев. – 　Повитуха сказала, что будет двойня.

–　Повитуха? – фыркнула Твила. – Да, у нее чудесные руки, и нужные заклинания она знает назубок. Шесть детей приняла она у меня, и все роды были легкими. Но ни разу она не сумела правильно угадать, кто родится!

–　Чего же теперь делать? – 　сникла Маев. – 　Мне так хочется знать, кого я ношу под сердцем.

–　Тебя мутит по утрам?

–　Немного.

–　А соски в цвете изменились?

–　Кажется, только один.

–　Живот уже округлился?

–　Совсем чуть-чуть, почти нет.

–　У тебя будет девочка! Можешь не сомневаться, у меня самой их три.

–　Ты уверена, что девочка? И одна?

–　Если не веришь мне, пошли к Данге. У нее тоже шестеро.

Данга в отличие от Твилы была маленькой и очень изящной.

Если бы не мелкие морщинки возле глаз и губ, ее вполне можно было бы принять за девушку на выданье. Она внимательно выслушала обеих женщин и начала задавать вопросы:

–　Тебя мутит по утрам?

Маев кивнула.

–　Соски в цвете изменились?

–　Один.

–　Живот уже округлился?

–　Чуть-чуть.

–　Какие могут быть сомнения! – 　воскликнула Данга, – 　Конечно же, мальчик.

–　Мальчик? – 　в один голос переспросили Твила и Маев.

–　А кто же еще! И уж точно один. У меня-то три раза мальчики рождались. Уж я знаю.

Маев растерянно взглянула на Твилу, но та уже не обращала на нее никакого внимания. Уперев огромные, как у молотобойца, руки в бока не менее впечатляющих размеров, она свирепо глядела на Дангу и сердито сопела. Потом открыла рот, глубоко вздохнула и сказала, как топором махнула:

–　Девочка.

Данга сначала даже не поняла, в чем дело, но, смекнув, что подруга оспаривает ее мнение, подскочила к ней и, задрав голову, выпалила:

–　Мальчик!

Маев переводила полный изумления взгляд с одной на другую, но ссорившиеся женщины ее уже не видели. Еще миг –　и они вцепились друг другу в волосы.

–　Мальчик!

–　Девочка!

–　Дура!

–　Сама дура!

На крики сбежались соседи, но никто и не собирался разнимать дерущихся, все, наоборот, только подзадоривали их. Маев выбралась из толпы и понуро побрела домой.

Вечером она все рассказала своим мужчинам. Сначала оба огорчились, но, когда Маев дошла до драки Твилы и Данги, Ниун захохотал так, что даже слезы брызнули из его глаз. Его смех оказался настолько заразительным, что вскоре Маев с отцом присоединились к нему. Когда все немного успокоились, старик сказал:

–　Неподалеку от деревни, как вы знаете, живет колдун. Разное говорят о нем, но я за всю жизнь не встречал ни одного человека, которому он сделал бы зло. Попробуйте поговорить с ним. Если он, конечно, захочет. Маев вопросительно посмотрела на мужа. Тот кивнул:

–　Пойдем. Но не завтра. Я через несколько дней закончу заказ и двинемся.