Текст книги "И придет рассвет"
Автор книги: Кристина Скай
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 11
Индия сломя голову бежала вниз по черной лестнице, опасаясь, что вдруг появятся Чилтон или сам Торн и помешают ее побегу.
Торн придет в ярость. Ну и пусть! Она больше не может оставаться в доме ни минуты. Как же она была не права, надеясь, что прикосновение ее губ заставит Девлина все вспомнить! На память ей пришли моменты, когда он смотрел на нее и упивался ее наготой. Но в его взгляде была только страсть, а не узнавание. В этой темной спальне им двигала лишь похоть.
Индия бежала по безлюдной улице, оглядываясь в надежде увидеть наемный экипаж. Главное сейчас – оказаться как можно дальше от дома Торна, а уж потом она позаботится о своей безопасности.
Позади раздался цокот копыт, Индия обернулась и вдруг почувствовала, как кто-то крепко схватил ее за плечи.
– Вам не следовало убегать. – Шрам на подбородке Девлина блестел в лунном свете.
– Вот как! Вам захотелось еще позлорадствовать?
– Я рассказал вам о причинах, черт возьми!
– А мне не нужны ваши причины. Отпустите меня!
Граф подхватил Индию на руки и понес к карете, которую оставил в конце улицы. Кучер услужливо распахнул перед ним дверцу.
– Куда вы собираетесь меня везти? – спросила Индия, когда он сел в экипаж и захлопнул дверцу. Лошади сразу же рванули вперед, а он все еще удерживал ее на коленях.
– Я еще не решил. Но такое впечатление, что никакие стены не смогут вас удержать.
Индия что-то сердито пробормотала и ударила его в грудь.
– Вы не смеете.
– Я мужчина, а не святой. Сидите тихо, или вы пожалеете.
– Я уже жалею, – прошипела Индия.
Экипаж резко повернул за угол, она покачнулась, почувствовав резкую боль в боку. Но эта боль ничего не значила по сравнению с ощущениями от прикосновения его рук и твердого напряженного бедра.
Господи, как ей освободиться от него, пока жар в крови не станет невыносимым?
– Неужели вы не можете позволить мне уйти без скандала?
– Так, как это сделали вы, – нет. Вас могли убить.
– Смерть может быть разной. Я не вернусь. Что бы вы ни сделали, вы не можете меня заставить.
Ей вдруг так сдавило грудь, что стало трудно дышать.
– Вернетесь. Я об этом позабочусь.
– Не выйдет. Не успеете оглянуться, а меня уже не будет. Я не желаю быть у вас узником.
– Из-за того, что случилось в моей спальне? Если так, то можете не беспокоиться. Это никогда не повторится, уверяю вас.
Холодный тон еще больше разозлил Индию. Неужели он настолько владеет собой, что может просто выкинуть ее из своих мыслей, словно угольную пыль из камина?
У нее вдруг появилось отчаянное желание показать этому упрямому человеку, что он не так уж и неуязвим, как ему кажется. Когда экипаж снова занесло на повороте, она опять покачнулась и, не раздумывая, повинуясь только инстинкту, прижалась грудью к его груди.
Он моментально напрягся.
Многообещающее начало, подумала Индия и приступила к следующей атаке – положила руку ему на плечо.
– Что вы делаете?
– Проверяю вашу силу воли, милорд. Вы же уверяли меня, что умеете держать свои чувства под контролем. – Она говорила спокойно, но ее выдавал блеск в глазах. – Это на самом деле так? – Она запустила пальцы ему в волосы.
– Перестаньте.
– Так где же ваше хваленое самообладание?
Все это было чистейшим безрассудством, да и опасно, но Индии было все равно. Все, что ей было нужно, – это увидеть, как Торн потеряет над собой контроль. Может, тогда ей удастся разгадать, какой он на самом деле?
– Не переоцените свою удачу, миледи. – Его голос был тверд как гранит.
– Опасаетесь, что не выдержите?
– Остановитесь. Или мы оба об этом пожалеем.
Но Индия – безрассудная, как истинная Деламер – его не слушала. Она наклонила голову, так что его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от нее, и остановила свой взгляд на его губах.
И в этот момент ее план начал оборачиваться против нее. Каждый следующий жест возрождал в ней воспоминания о тех ласках, которым он научил ее в Брюсселе. Прежде чем она успела понять, как велика опасность, она забыла обо всем. То, что началось как обдуманная провокация, превратилось в наслаждение, в сладкую муку.
Их взгляды встретились.
– Вы не понимаете, что делаете.
– Ошибаетесь, понимаю.
– Вы так думаете? – Он нашел вырез платья и, просунув руку, стал опускать ее все ниже, пока не коснулся полных грудей. Индия беспокойно заерзала. – Вы все еще так думаете? И вы этого хотели от меня, миледи?
На сей раз в его голосе было не только желание, но и гнев. Индия поняла, что она хватила через край.
Ей вдруг стало страшно. Они были одни в карете, ехавшей по темной и безлюдной лондонской улице. Помочь ей было некому. Но все же это было лучше, чем пустота. Сто лет боли стоят одной ночи, если она узнает, что он ее не забыл.
– Все еще жаждете опасности?
Да, жаждет. И да поможет ей Бог, она жаждет его. Поэтому она не отшатнулась от его настойчивых пальцев и губ, которые последовали за ними.
В мгновение ока она оказалась лежащей на его руке, а его губы сомкнулись вокруг соска. Она застонала и вся обмякла.
И Торн, словно охотник, замечал каждое движение, свидетельствовавшее о ее слабости. Он еще ниже спустил ее платье, продолжая нежно покусывать сосок. Она вскрикивала от наслаждения.
– Хотите опасности, миледи, – так вы ее получите!
– А… ваша память?
– К черту память. Может быть, я хочу того же, что хотел тот человек, которого не могу вспомнить. – Он сжал ее бедра, а в следующую секунду поднял юбки и нашел влажный бутон, готовый раскрыться навстречу его пальцам.
– Дев, не надо. Если только ты не вспомнишь… Если это будут всего лишь прикосновения…
– Слишком поздно, миледи. Но возможно, прикосновения – это единственный способ вернуть того человека, которого вы когда-то знали.
Многие месяцы назад он был нежным, воздержанным, терпеливым, шаг за шагом приближая ее к пониманию собственного тела.
Теперь этот терпеливый учитель исчез. Индия чувствовала, что Торн сгорает от страсти, и поняла, что он не учитель, а мужчина. Мужчина, который слишком долго воздерживался. Но Индия уже не могла остановиться – слишком велико было ее собственное желание. Дрожащими руками Индия начала расстегивать пуговицы его куртки.
Однако Дев был сильнее ее. Он раздвинул ей ноги и, когда рука ощутила жар ее желания, хрипло простонал:
– О Боже.
Индия дрожала. За окном кареты раздавался цокот копыт, шум ветра, ржание лошадей, но она ничего не слышала, сметенная ураганом чувств, и не сопротивлялась.
Где-то вдалеке башенные часы пробили два раза. Индия вспомнила бой других часов – в другое время и в другом городе, – когда двое влюбленных стояли, взявшись за руки, и слушали, как замирают последние звуки.
– Я вернусь, – шептал тогда Девлин. – Я найду тебя, моя отчаянная Деламер, даже если мне для этого придется пройти мимо самого Наполеона.
Индия вспомнила эти слова, глядя в лицо Торну. Боже мой, что, если это правда? Что, если он никогда не вспомнит? Если она потеряла его навеки, а вместо него остался человек, только на него похожий?
– Остановитесь. – Она оттолкнула его руку, хотя желание противилось логике. – Я не могу. Вот так не могу.
– Нет, сейчас. Я хочу точно знать, что потерял. Хочу услышать, как вы кричите и стонете от страсти. Я слишком долго ждал.
Это был голос незнакомца. Его пальцы погружались все глубже и глубже. Зачем она позволяет ему это? Она позорит память о человеке, которого любила.
– Нет, я не хочу с вами – с незнакомым человеком.
Она услышала, как он тихо выругался. Его пальцы остановились, но он их не убрал.
– Незнакомым? – горько засмеялся он. – Но я с самого начала сказал вам, кто я. Я – Девлин Карлайл и вместе с тем не он. Я просто, мужчина, миледи, подпавший под влияние ваших чар, одурманенный вашей страстью. Но я остановлюсь, если вы скажете, что хотите этого. Если вы сможете меня убедить.
Он ждал.
Чувствуя жесткое прикосновение его плоти, она поняла, что он все же не очень себя контролирует. А потом обнаружила, что он протиснул руку между нею и стенкой кареты, так что один ее бок оказался приподнятым. Положение было неудобным и даже болезненным, но он явно позаботился, чтобы перевязанная рана не касалась острых углов.
Кем бы ни был этот человек, он, не раздумывая, защитил ее. Его благородство и честность были, вне всякого сомнения.
Она тихо застонала и пошевелилась.
Это был знак, которого ждал Торн. Он погрузился в нее еще глубже, а она начала извиваться от наслаждения и бесконечной муки.
– Я хочу вас. Прямо здесь и сейчас. Вы мечта любого мужчины. Но вам этого недостаточно, не так ли? Вам всегда будут нужны объяснения и воспоминания, которых у меня нет. – Его глаза блестели от страсти. – Но воспоминание об этом – вот все, что мне сейчас нужно. – Большим пальцем он нашел самый скрытый бугорок ее желания.
Индия вскрикнула. Ослепляющая волна захлестнула ее. А его пальцы двигались не переставая – нежно и искусно. И она растворилась в этом невероятном ощущении чуда.
Он стоял в тени, наблюдая за темным окном второго этажа. Парадная дверь была заперта, занавески везде опущены. Свет постепенно гас в окнах огромного дома. Но человек не уходил. Его губы были сжаты, мысли – мрачнее ночи.
– Пока еще ничего не кончено, – вслух поклялся он, сжав в руке розу, которую он взял из вазы на балу, – цветок с бледно-розовыми лепестками, напоминавшими ему щеки Индии Деламер. Лепестки один за другим падали на холодную мостовую и были безжалостно растоптаны каблуком сапога.
Еще немного, и последняя награда будет у него в руках.
Индия открыла глаза. Ее обуревали противоречивые эмоции.
– Девлин, я…
– Нет, не надо. – Его голос был тихим и напряженным. Он сидел напротив нее. В лунном свете черты его лица казались вылепленными рукой скульптора. – Поймите правильно. Это было нужно не только вам, но и мне, принцесса.
– Принцесса? – неуверенно повторила она.
– Вы могли бы быть ею. Гордость Деламеров видна в каждом вашем взгляде, в каждом жесте. Но сегодня мне надо было почувствовать, как бурлит в вас слепая страсть, понять, сможет ли ваша нежность и ваша страсть заполнить темную пустоту моей души. – Он помолчал. – Вы знаете, что такое темнота. Я понял это по вашим глазам.
– Это был хаос, – вздрогнула она. – Раненые все прибывали и прибывали…
Торн сжал губы.
– Я не стану стыдить ни вас, ни себя. Не стану извиняться за то, о чем нисколько не жалею. И все же… – Он посмотрел в окно на тихие и пустынные в этот предрассветный час улицы. – Но в одном я клянусь. Это больше не повторится. Никогда.
– Значит, все надо забыть, словно этого никогда не было?
– Совершенно верно. По-другому нельзя. То, что произошло, не должно было произойти… и никогда больше не… – Он не закончил и наклонился к ней. – У вас кровь.
Индия опустила глаза и с удивлением заметила темное пятно на боку.
– Верно.
Торн сорвал с себя шейный платок и приложил его к пятну.
– Сидите спокойно. Какой же я глупец… – Он покачал головой. – Возможно, вы правы. Мой дом уже не безопасен для вас. – Он посмотрел на расплывающееся пятно крови и пробормотал: – Даже больший глупец, чем я думал… – Высунув голову в окно кареты, он крикнул кучеру: – Девонхем-Хаус! И гони побыстрей!
Девлин сидел рядом с Индией, прижимая руку к ее ране.
– Что, если для меня не имеет значения, вернется ли к вам память? Что, если я хочу принять вас таким, какой вы есть, Девлин Карлайл?
– Ручаюсь, что это будет ненадолго. Ваше чувство собственного достоинства не позволит. И даже если вы меня примете, думаете, я соглашусь, зная, что могу вам дать лишь часть себя? Зная, что все будет основано на лжи и умолчании, которые, в конце концов, разобьют вам сердце? – Он схватил ее руку и поднес к губам. – Нет, я не вор. Тем более не буду вести себя как жалкий трус.
Карета остановилась возле городского дома герцогини Крэнфорд.
Прежде чем открыть дверцу, Торн посмотрел на Индию долгим взглядом. Потом молча поднял ее на руки.
– Я могу идти сама.
– А я вам этого не позволю.
Дверь открыл заспанный лакей.
– Кто… – Он испуганно протер глаза. – Миледи?
– Да, Томас. Я снова дома. А ты можешь идти спать.
– Но, миледи, у вас кровь… – Молодой лакей бросил на Торнвуда укоризненный взгляд.
– Ты правильно заметил. Это потому, что она не знает значения слова «отдых». – Девлин почувствовал, как по его руке течет теплая струйка крови. – Я отнесу ее наверх, в ее комнату.
– Но…
Граф не стал ждать ответа. Он вошел и направился к лестнице, но был остановлен надменным дворецким.
– Так где ее комната?
Старый слуга, не удостоив его ответом, не сдвинулся с места.
– Где ее комната, черт побери? Вы что, не понимаете английского языка?
Индия положила ему руку на плечо, и он посмотрел на нее.
– Не волнуйся. Сегодня вторник.
– Вторник? Какое это имеет значение, хотел бы я знать, черт возьми? – взревел Торн.
Индия недовольно поморщилась, и он понял, что ей не нравится, как он выражается.
– Извините, принцесса. А теперь скажите, чем отличается вторник от других дней недели?
– По вторникам Бич не разговаривает.
– Ну, ясное дело, – буркнул Девлин. – Как я мог этого не знать. Поскольку ваш дворецкий не изволит говорить, скажите вы, где ваша комната.
– Вверх по лестнице и налево.
Однако Девлин успел сделать всего несколько шагов. На этот раз дорогу ему преградила дородная женщина со связкой ключей на поясе.
– Извините, – сказал он, – но мне надо подняться по лестнице.
Женщина не пошевелилась. Казалось, она вообще его не заметила.
Девлин хотел было что-то сказать, но запнулся и посмотрел на Индию.
– Только не говорите мне, что сегодня вторник и она…
– Нет, не из-за вторника. Миссис Харрисон не признает присутствия в доме мужчины после полуночи каждую вторую неделю месяца. Это как-то связано с ее дядей, который обещал, что оплатит ей проезд в Вест-Индию, где она должна была встретиться со своим женихом и выйти за него замуж. К сожалению, дядя умер в состоянии страшного помутнения разума вследствие злоупотребления алкоголем, а его наследник отказался помочь миссис Харрисон и оплатить проезд. Таким образом, он лишил ее возможности любить. Бедняжка с тех пор так и не простила обоих мужчин.
– Так почему же она «миссис»?
– Простая формальность. Она так и не вышла замуж.
Девлин нахмурился. Причуды прислуги казались Индии обычными, но он был поражен. В его семье к прислуге относились хорошо, но отстраненно. И уж конечно, его отец и мать никогда не интересовались тем, что любят или не любят их слуги и какие у них проблемы.
Девлин подумал, что и он никогда не был привязан к тем, кто молча ему служил, пока он рос. Сейчас он вдруг понял, что от этого его жизнь, возможно, была намного беднее.
Интересно, подумал он, обходя толстуху, чего еще можно ожидать, когда он поднимется по этой красивой витой лестнице?
Но как только он занес ногу над первой ступенькой, Индия воскликнула:
– Нет, не надо!
Девлин удивленно поднял брови.
– Что на этот раз? Нет, погодите, я сам догадаюсь. У вас гостит Наполеон, и никому, кроме него, не позволено ходить по этой лестнице, пока он в доме.
– Нет, конечно. Но я понимаю. Вам смешно, что у нас существуют подобные ритуалы. Полагаю, постороннему человеку они могут показаться пустячными. Мне не раз об этом говорили.
Ее лицо стало печальным, и Девлин пожалел о своих словах.
– Они вовсе не пустячные. Просто к ним надо привыкнуть. А теперь, ради Бога, скажите, почему мне нельзя подняться по этой лестнице?
Индия глянула на маленькие часики, приколотые к корсажу ее платья.
– Потому что время уже за полночь.
Девлин ждал. Несомненно, это что-то должно было означать, но он понятия не имел, что именно.
– Видите, уже почти время. – Она посмотрела на лестницу.
Девлин проследил за ее взглядом. На самой верхней площадке лестницы появилась высокая фигура, одетая в красную ливрею дома Крэнфордов. Девлин с изумлением увидел, как этот человек, перекинув одну ногу через перила, ловко соскользнул вниз. Преодолев расстояние в два этажа, он спрыгнул с перил перед Индией, неловко поклонился и, пробормотав: «Миледи», – пошел в сторону кухни.
Только тогда Девлин заметил, что слуга хромает.
– Что у него с ногами?
– Альберт и его семья живут с нами всю жизнь. Он был с отцом во многих археологических экспедициях за границей. Во время сражения при Сьюдад-Родриго Альберта тяжело ранили. Отец пригласил самого известного хирурга, но ногу Альберт все же потерял. Папа настаивал на том, чтобы ему давали более легкую работу, но Альберт и слышать об этом не хотел. Каждую ночь он обходит весь дом, чтобы проверить, все ли в порядке. Ему было трудно спускаться и подниматься по нашим многочисленным лестницам, и мы с Айаном придумали этот способ. Вам не кажется, что для него так лучше?
Граф Торнвуд лишь смотрел на нее в изумлении. Разве он в своей жизни хотя бы раз задумывался о том, как живется прислуге?
– Вы правы, принцесса. Конечно, ему так легче. Вы хорошо с Айаном придумали.
– Я рада, что и вы так считаете. Сейчас мы можем подняться. Ничего больше не произойдет в следующие четверть часа. Только вам не обязательно меня нести. Я вполне могу идти сама. Крови совсем немного, и бок почти не болит, уверяю вас.
– Исключено. Я отнесу вас наверх и уложу в постель. И не вставайте до утра, до тех пор, пока не приедет хирург.
– Вот как?
– Да, именно так.
В это мгновение что-то большое и серое загородило ему дорогу. Что еще? – подумал Девлин.
Он глянул вниз и увидел зеленые глаза, длинную морду и оскал сверкающих белых зубов.
Боже праведный! Это волк! Огромный зверь приготовился к прыжку, чтобы напасть на него!
Глава 12
Девлин быстро развернулся и загородил собою Индию, пожалев, что у него нет с собой никакого оружия. Пригодилась бы даже обыкновенная трость – все лучше кулаков против этих острых клыков.
– Луна, лежать. Все в порядке. Он друг.
Луна? Девлин услышал, как рычание превратилось в тихое завывание. Господи, неужели она держит волка в качестве домашнего животного?
Индия посмотрела на Девлина и улыбнулась:
– Можете считать, что я поступила эгоистично, но я не могла ее оставить. Я нашла ее щенком, полумертвой, недалеко от Брюсселя, когда я… когда я путешествовала.
Путешествовала.
Дев сразу все понял. Она хотела сказать, когда она его искала. Какие она, должно быть, видела ужасающие сцены в том хаосе, который представляли собой дни и ночи после Ватерлоо! И как это похоже на нее: подобрать беспомощное существо, хотя у нее своих забот было более чем достаточно.
У Торна появилось страшное желание прижать ее к себе и поцеловать. Но громадная волчица истолкует это по-своему и, чего доброго, прокусит ему обе ноги, подумал Девлин.
– Что-то не так?
– Что? Почему вы спрашиваете?
– Да вы так крепко меня прижали, что завтра на теле будут синяки.
Торн тут же отпустил ее.
Взгляд Индии был задумчивым. Прежде чем Девлин мог ответить, она тихо сказала:
– Иди вперед, Луна. Покажи нам дорогу.
Волчица с серебристой шерстью повернулась и побежала вверх по лестнице. Торн молча шел за ней. У него было такое впечатление, что ему снится какой-то странный, причудливый сон.
– Сколько ей лет? – спросил он, глядя, как великолепный зверь поднимается по бесценному персидскому ковру.
– Полагаю, что немногим более двух. Я не захотела оставить ее в Норфолке, но жизнь в Лондоне для нее пытка. Однажды я надела на нее поводок и повела погулять в Хэмпстед-Хит, но кончилось тем, что она распугала всех овец. Потом два старых идиота попытались ее пристрелить. Этого я, разумеется, не могла допустить.
– Разумеется. Полагаю, что вместо этого вы пристрелили старичков.
– Непременно сделала бы это, будь при мне пистолет. Но я просто немного попугала овец. – На щеке Индии появилась ямочка. – По правде говоря, не немного, а как следует, потому что они с блеянием разбежались кто куда.
Значит, она разогнала целое стадо овец? Владелец вряд ли был этим доволен, подумал Девлин.
Представив себе разбегающихся в испуге несчастных животных, он чуть было не расхохотался. Вот если бы под Ватерлоо с ними был такой решительный человек! Наполеон наверняка бы сбежал с поля боя, не сделав ни единого выстрела.
Индия недовольно нахмурила брови.
– Мне жаль, что вы считаете нас смешными.
– Что вы, вовсе нет! Вы необычны. Решительны. Предприимчивы. Но вовсе не смешны.
– О! – пауза. – Вам, право, незачем меня нести. Мне бы хотелось идти самой.
– Чтобы снова пошла кровь?
Они миновали мраморные ниши, украшенные греческими, в натуральную величину статуями, индийскими божествами и гобеленами эпохи Ренессанса.
– Куда теперь?
Индия показала на коридор, стены которого были увешаны картинами, преимущественно пейзажами. В дальнем конце стоял застекленный шкаф красного дерева, на полках которого Девлин успел заметить отполированные куски балтийского янтаря и изящную миниатюрную модель старого испанского галеона.
– Я чувствую себя так, будто нахожусь в Британском музее. Есть что-нибудь, что ваша семья не коллекционирует?
– Мы собираем все, что вызывает у нас интерес. Ни материал, ни цена не имеют значения. Главное – все должно быть подлинное.
Девлин промолчал. На эту тему он не мог говорить. Пока. До тех пор, пока не найдет проклятые бриллианты Наполеона.
Он остановился у открытой двери.
– Да, здесь. Теперь-то вы можете поставить меня на ноги?
Торн и не подумал этого сделать. Он оглядел комнату. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что это ее комната. На длинном лакированном столе лежала коллекция драгоценных тихоокеанских кораллов. Рядом с ней, в окружении морских раковин, стояла действующая астролябия с испанского галеона и молитвенник в роскошном переплете, украшенном перламутром. На столе у окна стояла миниатюрная модель воздушного шара, выполненная из жесткого шелка и тонких бамбуковых пластинок, и лежал раскрытый альбом с эскизами различных плетеных изделий.
– Это ваши эскизы?
– Конечно. Мы с Айаном придумываем разные модификации.
– Уж не хотите ли вы сказать, что поднимались в воздух на всех этих?..
– Они абсолютно безопасны – при условии, что правильно рассчитан балласт. Если его будет слишком много, вы, конечно, упадете. А если мало…
– И слышать не хочу. Полеты на воздушном шаре – подумать только! – пробормотал он. – Может быть, вы подумываете о том, чтобы выпрыгнуть из корзины с парой крыльев за спиной и проверить, сможете ли летать?
Индия с серьезным видом покачала головой:
– О нет, никаких крыльев. Но есть приспособление, изобретенное одним французом. Оно состоит из изогнутого полога и свисающих веревок. Изобретатель называет его парашютом, и я пыталась уговорить Айана…
– Что вы такое говорите! Вашей семье надо срочно найти вам мужа, чтобы уберечь вас и всех живущих в соседних трех графствах людей от увечий.
– Я так и знала, что вы это скажете. По вашему мнению, именно по этой причине женщине следует выходить замуж.
– Мне кажется, она лучше большинства тех причин, по которым женщина стремится выйти замуж.
– По-моему, вы забыли, что у меня есть муж, а ваше поведение я считаю отвратительным. Сейчас же поставьте меня на пол.
– С удовольствием. – Он посадил ее на кучу подушек. – Надо же – воздушные шары, – пробормотал он сердито и направился к двери.
Но на пороге столкнулся с герцогиней Крэнфорд, миниатюрная фигура которой была скрыта под огромной персидской шалью.
– И чем вы двое здесь занимаетесь, скажите на милость? – Она закрыла за собой дверь, очевидно вспомнив о любопытных слугах. – Уже почти час ночи.
Девлин сунул руки в карманы.
– Она пыталась…
– Он вообще ничего не знает… – прервала его Индия.
– Замолчите оба. – Тут она заметила кровавое пятно на платье Индии. – Похоже, разума у тебя, Индия, не больше, чем у малого ребенка! Я сейчас же займусь твоей раной. Ты останешься в постели, и не смей даже шевелиться. Ты поняла меня?
Вздохнув, Индия кивнула, зная, что любая попытка возражать бабушке, в конечном счете, окажется бесполезной. Потом старая леди обратила свой взор на Торна.
– А вас, милорд, я жду в своем кабинете завтра ровно в восемь часов. Вы меня поняли?
– Я постараюсь найти в своем расписании время для этого визита. Вам когда-нибудь говорили, ваша светлость, что вы хитры, как Макиавелли?
Герцогиня поправила шаль. Она, видимо, ничуть не обиделась. Скорее наоборот – восприняла это как похвалу.
– Чаще, чем вы можете предположить. – Она на минуту задумалась. – Питт сказал мне однажды, что, если бы я родилась мужчиной, развитие Европы, возможно, пошло бы по иному пути. Что же касается Макиавелли, я перечитываю его, по крайней мере, раз в году, чтобы не терять форму.
– Вы, конечно, читаете Макиавелли по-итальянски?
– Естественно. А разве другие – нет? А теперь уходите. Мне нужно заняться внучкой.
Девлин ушел, чувствуя себя жалким цыпленком, которого прогнал с дороги хозяин. Спускаясь по лестнице, он наткнулся на четырех лакеев с открытыми от любопытства ртами, кухарку, которая при виде его остолбенела, и молчаливого дворецкого. Потом услышал за спиной скрип корзинки, в которой наверх поднимали Альберта.
«Интересно, – засомневался Девлин, – кто же здесь сошел с ума: я или весь этот дом?»
