Текст книги "Провал операции «Нарко»"

Автор книги: Кристина Орлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

–

Казалось бы, чем детективный жанр способен разнообразить читательскую полку? По крайней мере, на текущий момент. В лучшем случаи это будет ещё один худо-бедно увлекательный и в той или иной степени запутанный сюжет, достойный, возможно, приличного тиража или удачного сценария для постановки. В целом, единственное, чего катастрофически не хватает этому жанру во все времена, так это художественности. В мировом масштабе, конечно, есть психологические вещи, содержащие признаки серьёзной литературы. У нас, к сожалению, до последнего текущего момента это явление не наблюдалось. Окончание этого так называемого текущего момента ознаменовало появление на горизонте нового писателя, достаточно молодого и, несомненно, перспективного. И это ни кто иной, как новая звезда литературного небосклона Кристина Орлова.

Её сочинение «Провал операции «Нарко», являющееся, по сути, детективом остросюжетного жанра с криминалистическим оттенком, смело можно отнести к высокохудожественному произведению. История простого врача, работающей в простой российской глубинке, начинает захватывать воображение читателя уже с первых строк. И происходит это не по причине удачной сюжетной линии. На острие пера здесь фактура слова. Выбранная манера подачи повествования даёт автору точку опоры, дающей возможность оттолкнуться от мощной гравитации жанра криминального чтива и коснуться бесконечной выси художественного слова. О том, насколько высоко удалось Кристине взлететь в своих трудах, теперь судить лишь читателю. Критика, по большей части, свои выводы уже сделала.

Критик и компания.

–

– История, описанная в этом повествовании, в какой-то мере соответствуют некоторым подобным событиям, реально происшедшим на территории нашей огромной страны. Тем не менее, по большей части события эти, как и герои, являются вымышленными. Таким образом, любые ассоциации, связанные с этим произведением, а соответственно и с его персонажами, являются лишь плодом того или иного воображения.

От автора.

–

ПРОВАЛ ОПЕРАЦИИ «НАРКО».

– В небесах бог, в ГСНН – Я …

( Генерал ГСНН, контр-адмирал

в запасе Кривена А. Г. ).

____

С утверждением, что слово «баба», как минимум, режет слух и искажает женскую суть, согласиться почти каждая представительница моего пола; заостряю внимание – почти. Но не каждая. Хотя в утверждении и есть простор для различного рода дискуссий, и я по большей части с этим согласна. Опять же, по большей части – это значит не полностью. И вот почему: однажды, между делом, я поворошила лингвистический хлам и к удивлению отрыла для себя реальное объяснение. Оказывается слово «баба» это есть когда-то общепринятое обозначение женщины, лишь иногда нагруженное шуткой, иногда пренебрежением. Таким образом, поняла я, все женщины – бабы. Как и все мужчины – мужики. Вот оно как на самом деле! Кому как, а на душе от открытия повеселело. Поэтому-то тон моего предстоящего повествования и оказался насыщен различными оттенками иронии, чаще добрыми.

Теперь подойду к мимолётно озаботившей меня проблеме с другой стороны – с досады. Нет секрета в том, что никто не обижается на противоположный половой эквивалент «мужик». Мало того, за фасадом этого понятия зачастую разгораются претензии на мужество. Но героических символов мало, да вокруг них всегда крутится много мужиков. Именно последние и виновны в подпитке всех, или почти всех, отрицательных синонимов, слабому полу посвящённых. Особенно такому, который на неприличном языке обозначается другим словом с той же буквы «б». А вот тут моё возмущённое сердце переполняется гневом, но пустить в ход ногти не представляется возможным – дорогой маникюр, да и кератин далеко не сталь. Поэтому, дабы унять нервы, я вынуждена предаться некоему подобию полемики.

И так, кто же это такая баба с буквы «б»? Пусть будет какое-то аналогичное, но не режущее слух слово. Блудница. Так вот – это всего лишь раба любви, поступками которой движет, как минимум, сила чувств. Что это за сила такая, вопрос частный, но то, что она не зиждется на материальном замесе, это точно. Налицо лишь душевные порывы. Порой взрывы. Только лично я критична к нимфомании в её вулканических проявлениях. Но это я, а что касается других, ту пусть каждая сама определится – в конце концов, мы не в исламе живём.

Обидно другое – почему слово «блудница» зачастую выводится пером, макаемым в грязные чернила. Ведь применительно к мужчинам понятие «блуд» если не равноценно, то граничит с понятием «доблесть». Да только без блудниц не будет и блудников. Будет – а местами и сейчас есть – зоофиллия, гомосексуализм, фетишитиз, ещё много чего, но блуда точно не будет. Так что пусть все блудники-лицемеры скажут большое спасибо за существование той, которую порой с презрением называют простым русским словом «б» – блудница.

Совсем другое дело проститутка. Мат на неё не распространяется. Она бродит по лабиринтам чужих инстинктов движимая лишь материальными задумками и поэтому никакого отношения, за редким исключением, к чувственности не имеет. Добыча её, скорее всего, зависит от знания тонкостей этого лабиринта, но то, что пустые тупики встречаются чаще, чем клады в них, это точно.

Так к чему же я всю эту антимонию затеяла? Всё банально – я простая российская женщина, довольно молодая и более чем привлекательная. Моя фигура, по мнению некоторых ценителей, достойна глянца, короткая тугая косичка напоминает небольшой канат из крепких пшеничных колосьев, а походка порой заставляет мужчин выворачивать шеи так, что слышен хруст позвонков (если позвонки короткие и толстые, то это скрежет, а если удлиненные и тонкие – скрип). Но главное не в этом: я не только банальная баба, но и – по внутреннему складу – где-то блудница, где-то и проститутка, а где-то и пылкая влюблённая; это уж как придётся. Наверное, так и нужно. А теперь конец разъяснениям, так как моё повествование совсем не об этом.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

I

1.

Внешняя сторона любых происшествий не всегда отражает реальный расклад вещей, что зависит порой от многих причин. Всё дело в сути последних, остающихся зачастую в тени. Например, такое происшествие, как беда. Когда она приходит внезапно и застигает врасплох, её жертва не сразу вдаётся в исследование причинно-следственных связей. Хорошо, если они налицо, иначе усилия, потраченные на поиски, могут принять масштабный характер, хотя иногда и нет. Это уж кому как повезёт. Сначала, как правило, бывает паника. И я не оказалась исключением, когда в какой-то момент жизни ко мне пришла беда. С причинами, как и с подсчётом потерь, пришлось разбираться потом.

По правде говоря, если завуалировать стремления к самоуспокоению и вооружиться философией, то можно и в потере узреть приобретение. Но анализ набирает в логике, если проводится третей стороной или задним числом. Когда, так сказать, под раздачу попадаешь сам, то, если ты не прохиндей, или облака над тобой сотканы из светлых помыслов, поиск правды может вылиться в подобие пускания мыльных пузырей. Как это примерно произошло в моём случае. Всё вышло совсем неожиданно и поначалу совершенно деморализовало. Но всё по порядку.

Я по профессии врач. Травматолог. Объяснить, какого чёрта меня утянуло в медицину, до сей поры не могу. Когда кто интересуется, то обычно отмахиваюсь, отвечая, мол, все туда шли, ну и я пошла. На самом деле, когда я подавала документы в мед, туда уже не очень-то и шли – пошатнулся престиж профессии, а именно материальная составляющая. Но поскольку было, в принципе, безразлично, где учиться, в итоге судьба одела меня в белый халат.

Несмотря на всякого рода студенческие страшилки, первые три курса дались легко, а вот на четвёртом начались проблемы с зачётами. Причина последних возникла в образе смазливого ловеласа с соседнего факультета. Роман оказался коротким, но бурным. Я тогда в первый раз испытала на пылкость свои чувства, которые вскипели, как сошедшее с ума игристое вино, но также быстро и выдохлись. Выпали, так сказать, в осадок. Лишь когда количество учебных долгов превысило все разумные рамки, рассудок постепенно начал преобладать. Первое время казалось, что ситуация разрешится сама по себе. Но обвал с учёбой в какой-то момент принял настолько катастрофический характер, что едва не пришлось вылететь из ВУЗа.

«Любовь по таким расценкам не для меня» – решила я, когда направилась в деканат исправлять ошибки молодости.

Декан, мужчина более чем зрелый, но ещё достаточно похотливый, сразу просчитал ситуацию. Байки о болезнях, кражах и других несчастьях, свалившихся на голову бедной студентки, как набрякшие капли по сырому листу, скатывались с его сальных ухмылок. Я не сразу поняла, что ему на самом деле нужно. А когда поняла, то долго ломаться не стала. В итоге зачетная книжка приобрела надлежащий вид одним росчерком пера. Совести же, обретшей душок продажности, какое-то время было неуютно в теле, но до самобичевания не дошло. Выручила учёба – общие науки закончились, и подошла фаза непосредственно медицинских познаний, утянувшая пытливый ум на самое дно; или наоборот, вознёсшее к небесам – где ему, просвещению, место, одному богу известно.

Поначалу я сомневалась, по какому пути пойти. Больше тянуло к хирургии, но пугал избыточный блеск её нержавеющих колото-режущих атрибутов. Только унылость терапевтического консерватизма пугала ещё больше, и когда подошло время решать, я всё же предпочла скальпель фонендоскопу. Как раз подвернулась многообещающая интернатура по травматологии в одной из лучших клиник и, в итоге, жизненный путь приобрёл отчётливые перспективы.

Интернатура промелькнула быстро и, благодаря новоявленному коллеге с пятилетним рабочим стажем, оказалась насыщенной в профессиональном плане и бурной в плане личном. Дни среди декораций больничных палат и операционных блоков сменял антураж то ресторанных вечеров, а то и ночей, наделённых томными полутонами гостиничных портьер. Рабочие пятидневки, пролетая на одном дыхании, плавно перетекали в насыщенные экспрессией выходные. Мой бой-френд Серёга, Сержо-Тороццы – как он себя называл, не жалел ни внимания, ни денег, чем совершенно меня не расстраивал. Единственное, что не радовало, возникало в конце каждого месяца в виде бумажки, называемой «расчётка». Цифры, пропечатанные там, не внушали оптимизма, будучи умноженные даже на число пять. Ну что ж делать, если по части зарплаты российская медицина в мировых аутсайдерах. Ранее казавшееся светлым будущее постепенно окрасилось в нищенские тона. А так как обратная сторона оптимизма пессимизм, то я, естественно, в него и ударилась.

Мой жизнерадостный друг Сержо-Тороцци, однако, не разделил этих переживаний. Посоветовав, шутя, и впредь чаще бывать там, где наливают, он как-то довёл до меня серьёзное утверждение, что хорошего врача должны пациенты кормить. Он, по всему, уже давно жил по такому принципу и, судя по расходам, не безуспешно. Хотя в России мздоимство где-то противозаконно, я в глубине души считала медицину некоим исключением, но в условиях интернатуры на эксперименты не решилась.

Частные медицинские центры дерут с клиентов по три шкуры и делают это официально, зачастую потчуя работающего на них лекаря лишь подачками. И почему бы нельзя делать то же самое в государственной больнице, но, как минимум, раза в три дешевле (драть лишь одну шкуру), не теряя в качестве. В общем, когда пришло время получать лицензию на работу, во мне накопился некий моральный потенциал, сулящий относительно безбедное существование.

2.

Хорошие учителя залог будущих успехов ученика. Моя практика оказалась одной из многих подтверждений этой мудрости. Все основные навыки костоправа были с лихвой освоены на интернатуре и, заступив на трудовую вахту, я быстро заработала уважение коллег и стала постепенно набирать клиентуру. Отмечаю: не пациентов, а именно клиентуру, ибо пациент лечится, но за это ещё и платит только клиент. Неофициально конечно.

По закону в государственной клинике за всё финансирует государство – и медика, и услугу, и фармацию. Это, как известно, и есть конёк чиновника, на данной территории жирующего – кто же ещё, если не он о гражданине позаботится. Он, слуга народа, и дёргает за ниточки, административные механизмы в движение приводящие. Забота, естественно, производится с помпой, из-под шумка которой исправно слышен шорох казнокрадства. А если у кого из плебса хороший слух, то его можно и вправить – на это имеются органы внутренних дел. Раньше был криминал, но этот сейчас в тени, инициативу взяли некоторые ребята в погонах. Кое-кто их них по нынешним временам преуспел – на многое идут ради своего карьерного роста и, соответственно, материального благополучия. Не прогнёшься – не поживишься. Но тут я опять забежала вперёд.

Возвращаюсь к медицине. Таким образом, если рука клиента начинает греть ладонь врача, то последний автоматически тянется к теплу тем чаще, чем оно сильнее. В общем, я уже на первом году самостоятельного врачевания поняла истину текущего периода – если владеешь каким-либо мастерством, реализуй его в финансовый эквивалент. Чем я активно и занялась.

Тут главное найти изюминку. А последняя в том, чего хочет заболевший человек. А он хочет поскорее вылечится. И ещё, чтобы не было боли и страха. В этом и есть основные фишки.

«Доктор, – чуть ли не с порога приёмного отделения начинает умолять какой-нибудь приличного вида мужик, раскроивший пилой или мотором кожу до мяса, – сделайте всё как следует».

«У нас всегда всё как следует, – обычно уверяю я, и начинаю осмотр, – только сначала придётся подождать, а потом потерпеть».

«Почему потерпеть, – забывая, как саднит его рана, округляет глаза мужик, – а вы разве не обезболиваете?».

«Обезболиваем, но у нас из бесплатного есть только новокаин, – без лукавства поясняю я, – а платное запрещено».

И это действительно так, и звучит оно как «будем резать по живому». Всё дело в том, что чиновник на федеральном уровне так расписал. А платно возможно лишь у частника, до которого в данном случае далеко. В реальности есть анестезиолог, но у него и так достаточно дел, на них он по обыкновению и ссылается, если можно обойтись без наркоза.

«А может у вас какие лекарства есть, – дрожащим голосом зондирует почву пациент, – я заплачу».

«Есть …».

«Сколько?».

«Ну, смотря, что вы захотите».

Здесь пациент не замечает, как меняет свой статус – становится клиентом. И виноват здесь не он. И не врач. Виноват тот, который создал программу социальных гарантий, наплевав на её прямого исполнителя. А кто плюёт на врача, тот плюёт и на его пациента. Отсюда и подобие поборов, именуемых в медицинской среде не иначе, как благодарность.

«Я хочу самое лучшее, – почуяв облегчение предстоящих страданий, жертва обстоятельств несколько успокаивается, – лишь бы не больно. За ценой не постою».

На этом, как обычно, предоперационные прелюдии заканчиваются – клиент, что называется, созревает. Я ещё раз провожу осмотр и уточняю детали – что и почём. Потом даю распоряжения сестре и готовлюсь к операции. Здесь, как уже говорила, я асс. Иногда, когда клиент сразу суёт деньги, приходится пояснять, что брать наперёд некорректно по двум причинам – что качество не деньгами меряется и что попросту плохая примета. По правде говоря, это действительно так, ибо первое правило врача лечить по совести, а не по оплате. Именно это правило, как оказалось потом, и сыграло в моей истории решающую роль. Но об этом впереди.

3.

ГСНН, Государственная служба надзора за оборотом наркотиков, – контора серьёзна. По крайней мере, серьёзную головную боль для индивида, попавшегося в его сети, обеспечить в состоянии. Ребята, приходящие оттуда, стараются держать марку крутизны. Это касается и женщин, там работающих. На самом деле в полицейской среде работа в службе контроля оборота наркотиков считается не совсем престижной или где-то даже ссылкой. Ведь по большей части лишь в новостях да в кино бравый полицейский только и делает, что крутит руки наркокурьеру, следопыт в погонах разгадывает хитросплетения наркосетей, а бесстрашный собровец берёт с поличным наркобарона и его свиту. Практика наркополицейского же, особенно если он трудится в уездном городке, довольно рутинная и даже скучная. Токсикоманы, опустившиеся на дно социальной лестницы его удел. Поэтому и мечтает он о конфискациях больших партий кокаина, во снах озирает – желательно с вертолёта – бескрайние поля мака, в раздумьях выгружает из замаскированных контейнеров тюки с коноплёй. Изредка, чаще с бодуна или с температурой тела тридцать семь и девять, видит в грёзах чемоданчики, набитые аккуратными пачками наркодолларов. Если грёзы цветные, то у бедра болтается серебристый кольт. И всегда его зрачок (порой недоспавший и неизменно тусклый) чаруется волшебнейшим в мире чудом – падающей на погон звездой.

В реалиях всё гораздо более приземлённое. В подавляющем большинстве приходится окунаться в вонючий хлам притонов, выныривая из его гниющих хламид то в объятьях язвенной дегенератки, то со шприцом дезоморфина в руке, измазанной вредоносной кровью. Иногда из жижи дерьма всплывает использованный презерватив (потенциальная улика изнасилования – шанс для карьеры криминалиста).

Однако всё это как-то не орошает душу карьериста елеем тщеславия. На отрепье профессиональный взлёт не сделаешь. Нужно что-то посерьёзнее, помасштабнее. А где взять? Тут надо пораскинуть серым веществом, заполненным такими же, как его окрас, мыслями. И идея приходит. Вот именно отсюда и берёт начало масса лишённых здравого смысла уголовных дел, заведённых на ветеринаров, аптекарей, эскулапов – ведь именно в их среде крутятся химикаты, нужные для обезболивания, успокоения, наркоза и некоторых других медицинских козней. Ведь одно дело работать с отбросами общества, а совсем другое схватить врача за руку, увенчанную ампулой цивильного дизайна. И если от его халата пахнет прилично, то тут же можно поставить его в психологический тупик вопросом о доходах, на которые приобретёна дорогая парфюмерия. Оперативнику, естественно, ответ заранее известен – он раза три-четыре больше зарабатывает, а духами дорогими не мажется. Обидно. Особенно оперативнику женского пола, особенно если она молодая, некрасивая, с амбициями, и безнадёжно незамужняя. Не повод ли это – так, к слову – для ненависти?

Но взять оборотня в белом халате, даже не подозревающего, что он преступник, это лишь половина проблемы. Прежде нужно его вычислить. И на это порой тратятся огромные усилия не особенно одарённого интеллекта. И далеко не один день, наполненный бумажной рутиной. А когда улыбнётся удача и фамилия жертвы обретёт реальные координаты, можно брать. Но просто так операцию замутить нельзя – нужны доказательства. Для этого и существуют оперативно-следственные мероприятия с присущими им мечеными деньгами, контрольными закупками, оперативниками под прикрытием, замаскированными диктофонами.

Легко представить идущую на операцию разномастную от конспирации братию, окрылённую охотничьей страстью. В их, наполненных азартом охоты глазах, уже отражается тусклый свет больничных ламп, стены кабинета, заваленного коробками запрещённых медикаментов на полу, усеянном вскрытыми ампулами. Посреди перепуганный человек – естественно в большом белом колпаке со змеёй – испуганно мельтешит презренными глазками. Его кадык усердно дёргается – только что пережёван и проглочен похищенный или подделанный рецепт. Перед собой он вытягивает руки для наручников – добровольная сдача смягчает наказание. Надо ли догадываться, что и местные и областные газеты зайдутся уголовными сводками.

Честь и хвала ГСНН! И генерал Кривена будет доволен – исполняется его негласный приказ об усилении раскрываемости. Не имеет значение как, а вынь и подай свеженькое раскрытое преступление. Вот такие-то дела.

4.

Любая давшаяся определёнными усилиями профессия, особенно любимая, опасна агрессией увлёчённости. Не скажу, что я схожу с ума от счастья в работе, но способна погружаться в неё с головой. Но только при условии, если иногда есть возможность хорошего отдыха. Кто же не прочь хорошо оттянуться – так поговаривал мой прежний дружок Сержо-Тороццы. Именно он вдруг вспомнил обо мне и пригласил на какой-то банкет. Естественно чтобы не стыдно было показаться с неотразимой напарницей, в роли коей со мною порой сложно состязаться. К тому же минимум обязательств и ноль расходов с моей стороны. И о каких расходах может идти речь в подобных обстоятельствах, когда напарница сама первоклассный товар. В общем, я без колебаний согласилась.

Банкет организовался по поводу дня рождения какого-то Серёжкиного друга – полицейского по роду деятельности. Естественно и гости в подавляющем большинстве имели отношение к полиции. Учитывая, что в своё время насмотрелась детективных сериалов и начиталась таких же книг, я обрадовалась обилию собравших в одном месте бравых мужчин. Правда, внешне они по большей части совсем не походили на киношных героев, но когда-то ослеплённой волшебной силой искусства, мне казалось, что каждый из них в реальной жизни такой же (по части схватки с преступниками) бесстрашный как в кино, благородный с законопослушными гражданами, ну и так далее и тому подобное. Аксиому, чтобывают и разные обстоятельства, и разные люди, и что профессия далеко не критерий личности, мозг попросту отгонял на безопасное расстояние. Да и кто о таких вещах размышляет в праздничной обстановке. Поддавалось осмыслению только одно – сюда точно не сунется какой-нибудь специалист по части порчи праздничных настроений.

Возможно, у кого подобная озабоченность вызовет усмешку, но мне разок пришлось попасть в передрягу на какой-то или свадьбе или панихиде. Тогда компания из трёх хулиганистых дебоширов (или дебоширистых хулиганов – как оно по правильному-то?) устроила такую драку, что досталось всем кому ни попадя и почём зря. Даже мне, сидящей скромно с краю, прилетело чем-то по голове и потом долго саднило. Мужики как-то сразу разбежались по закуткам. Из героев остался некий бывший опер. Он, поскольку не испугался (уже принял пару-тройку стопок) и поскольку на общем фоне физически выделялся, быстро скрутил всех трёх методом выворачивания суставов – приёмы самбо. Мероприятие было спасено. После этого случая я пришла к убеждению, что на любой, даже захудалой вечеринке один, как минимум, служитель правопорядка не помешает.

Здесь же их, улыбчивых и доброжелательных, было если не поголовно, то большинство точно. Все, как один, напоказ примерные семьянины, держащие под ручку своих благоверных и не забывающие усаживать их за стол, предварительно отодвинув стул.

«Семейно-банкетная показуха», подумала я, переступая подобие порога, являющего грань между рутиной и торжеством. Рутина, естественно, осталась позади, а навстречу повеяло празднично-застольным ветерком. На самом деле никакой не ветерок, а движение воздуха, создаваемое вентилятором, больше напоминающим подвешенный под потолком пропеллер самолёта. Наверное, хозяин кафешки имел отношение к авиации или был накоротке с дочкой генерала ВВС. Так или иначе, а застольные ароматы, развеиваемые лопастями агрегата, серьёзно ударили в ноздри. И я, поддерживаемая под локоток надёжным Сержо-Тороццы, направилась к своему месту. Туда, что как раз напротив блюда с нарезкой – зелень яркая, а мясо так себе, не особо свежее. Серёга, как и положено, подал мне стул и, получив в благодарность озаряющую – и это уже много! – улыбку, помог сесть. «Интересно, – подумала я, – будет ли он так внимателен к жене, когда женится? И тут же поняла, что нет: ведь он всегда говорит, что в жизни мужчины женщин должно быть не одна. По крайней мере, не лицемерит, как некоторые якобы примерные семьянины.

«Поскреби идеального мужа, найдёшь блудника» так поговаривала одна старая дева, и именно это сейчас мне вспомнилось. Похоже, дева была права, иначе я не обратила бы внимание на немые щелчки зрительных выстрелов в мою сторону. Как в мишень, где нет разметки и лишь сплошное яблочко. Грудь – десятка, зад – десятка, талия – десятка. Если внезапно прицел брал мимо меня, это было молоко в образе верных половин: когда их жёны под каким-либо предлогом окрикивали своих «стрелков», оптика последних нехотя теряла фокус. Таким образам, когда дошла до праздничного стола, я уже была с ног до головы и в обратном порядке совершенно «обстреляна».

Но, дабы не прослыть лицемеркой, признаюсь – мне это понравилось. И раньше нравилось, и, думаю, будет ещё долго нравиться. Разве плохо, когда становишься явным объектом внимания и, подспудно, целью вожделения. Если публика, в конце концов, цивилизованная и никто тебя не трогает руками, и нет назойливости, то пусть лицезрят.

Иногда, правда, бесцеремонность некоторых индивидов вызывает нескрываемое раздражение. Особенно, если нагловатое сверление взглядом лишь цветочки. А семечки, это когда из наивного небытия резко возникает чья-то нечистая ладонь, невзначай прошедшаяся по бедру – если сверху вниз, то намёк, если наоборот, то откровение. В другой раз это какая-то взмокшая рука, между делом положенная на талию – не ломайся, мол, девка, будь покладиста. А в особых, запоминающихся случаях, это откровенно сжатая в пятерне ягодица – предпоследний по силе медиатор отрицательных эмоций (не будем вспоминать ошеломительный по наглости визит похожей пятерни под юбку – не хрена себе, заявка!). Относительная темнота, некоторая теснота, неизменный хмель и ты в какой-то момент ощущаешь, как чей-то невоспитанный мускул уже играет с твоим честным, ничего не подозревающим рецептором.

Но здесь, по крайней мере, на первый взгляд, ничего такого не намечалось: и ребята сдержанные, да и жёны – лучшего надзирателя не придумаешь – при них. Лишь они бы не перепились, но, по рассказам одних и по молчаливому подтверждению других, даже пьяный в дугу полицейский всегда помнит две вещи – как себя вести в обществе и где лежит пистолет. Поскольку пистолетов я не увидела, логично было предположить, что вся воля будет направлена на поведение. Как выяснилось позже, рассказы и подтверждения имели на то основания, и выяснилось это благодаря Сержу, который уже через пару часов от начала застолья надрался в зюзю.

В общем, когда мой бой-френд приткнулся в уголок и мирно уснул, на меня обратил внимание один из гостей. Этакий комиссар от сохи, подшофе плохо понимающий разницу между сеновалом и банкетом. Поскольку стало заметно, что я осталась практически без кавалера, он решил воспользоваться моментом и принялся меня откровенно клеить. Через пять минут стало понятно, что шансов у него нет абсолютно никаких, хотя, если честно, шансов у него не было уже и в момент, когда он направился в мою сторону; или даже раньше – когда на это решился. Но рук, однако, поначалу он не распускал.

Я, поскольку не хотела навлечь какой-либо гнев на Сержа, откровенно брыкаться не стала. Так, аккуратно не подпускала на аморально близкое расстояние, включая физически доступное для рук. Ничего нас не объединяло, да объединять не могло. Если по части морали наши линии и могли пересечься – оба, так сказать, отдались службе обществу, то физическая составляющая являла строго противоположный вектор. Начнём с того, что я на дух не переношу, когда кто-то непонятно с какого перепугу вдруг начинает лезть своим артикулярным аппаратом в мой ближний обонятельный план. Особенно если незадолго до этого подавался говяжий антрекот с чесночным соусом. Бог свидетель, кому я подобное и позволяла, так это был мой отец, но родную кровь, извиняйте за аллегорию, со сточными водами сравнивать не стоит.

Далее – мне малоинтересны сами по себе истории, будь это различные байки о сумасшедших деньгах или о невероятных приключениях, даже если они украшены восклицательным знаком доблести и основаны на реально героических событиях. Интонационные всплески, пусть и с эмоциональной подпиткой, лишь бульканье, если за ними нет абстракции. И даже правильная дикция, хотя она и имеет большое значение, мне не кажется первостепенной. Я всегда хотела видеть в рассказчике дар к литературным приёмам, а именно к оригинальной способности подачи того, что он хочет сказать. Удачно подобранное слово или уместная фраза – вот медиатор, цепляющий струны моей души. Не плохо, если при этом в воздухе ощущается весенний аромат цветущей черёмухи.

Здесь же изливался поток чего-то лично пережитого в виде событий, шедших одно за другим, причём прямо мне в физию, сквозь облако кулинарного «парфюма» (говяжий антрекот, хотя в более узком, но правильном значении это блюдо называется медалье). Что-то о подвигах «оперов» и об успехах «следаков» – кто это такие, я могла только догадываться, но находилась в состоянии спёртого дыхания и поэтому было всё равно.

– Простите, забыл представиться: подполковник Листиков, начальник районного отдела ГСНН, – внезапно прекратив рассказ, он протянул мне свою мозолистую – последствие длительного контакта с черенком от лопаты – руку.

– ГСНН, это что? – поинтересовалась я и, естественно, так же подала собственную холёную (французский скраб, содовые ванночки, крема с эфирными маслами) «лапку» и потом назвала своё имя.

Далее родился короткий комплемент по части моего, на самом деле заурядного имени. А следом мне пришлось выслушать некое подобие лекции о ГСНН. Повествование оказалось подробным: что-то об историзме становления, о какой-то кадровой компетентности, про служебную успешность, так же об изощрённости коварства мафии, но ничего о значении аббревиатуры. Дождавшись подходящего момента, я вновь задала вопрос.

– Ах, Да! Простите, это вкратце означает нарконадзор! – Листиков горделиво улыбнулся; с налётом фальши, но, что очень важно, вежливо.

5.

«Вежливость – хорошее поведенческое качество, но вовсе не обязательный аспект порядочности. Как и улыбка: зачастую она лишь разновидность маски, скрывающей оскал безличия, корыстности, насмешки или обмана. И чем въедливей зло, тем обаятельней его улыбка. Прежде чем раскрыть свои карты, зло, скорее всего, предстанет в маске, инкрустированной бисером улыбчивости.

Hello, я злодей! – абсурд!

Как охотник применяет маскировочный костюм, так и злодей аналогично использует улыбку и вежливость. А если индивид обретается на невысокой ступеньке развития, то его улыбка и вежливость становятся способом тяжёлого выживания в окружающем мире. Мимикрия – способ существования …».

Подобные строки я прочла в предисловии к роману некоего итальянского писателя Лероса Питони «Следствие закончено, забудьте» – случайно попавшая в руки книга, оставившая в душе сильные впечатления. «Бывает же где-то такая несправедливость» думала я, перелистывая страницу за страницей. Особенно врезалась в память сцена, когда главный герой спрашивает надзирателя, почему он выбрал эту работу. «А что я ещё могу» улыбчиво ответил тот и скрылся в лабиринте каземата.