Текст книги "Темная дикая ночь (ЛП)"

Автор книги: Кристина Лорен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Я думаю, ты не ждешь этого же от меня.

Слышу, как ты сейчас несешь какой-то бред.

Когда вспоминаю слова Оливера, то чувствую, как мое сердце рассыпается на крошечные частички и оседает где-то в животе.

Да, скорее всего она злится на меня.

– Ты как вообще? – спрашивает она, пока мы едем по Вашингтон-стрит.

Ответ в общем-то простой: «Майского Жука» еще нет, и я не знаю, как найти суть этой истории, тем более сейчас, когда я на взводе. Кроме того, я чувствую, что поступила правильно и налажала с Оливером одновременно. Когда ученые наконец изобретут таблетки мудрости? Или вживят в головы чип, который будет сигнализировать о правильном решении в ситуации выбора между отношениями и карьерой.

И еще мне трудно ехать именно по этой улице без ощущения тошноты, так как именно тут Миа пролежала в крови под грузовиком почти час.

У меня получается проговорить хриплое:

– В порядке.

Харлоу, сидя за рулем, бросает на меня быстрый взгляд, и я чувствую, как ее вопросы нарастают с той же силой, что и бьющий в лобовое стекло встречный ветер. Она паркуется у Great Harvest [кафе и пекарня – прим. перев.] и выключает зажигание.

– Где тебе удобней поговорить: здесь или там, вместе со всеми?

Мой смех больше похож на кашель.

– Давай просто пойдем. У меня на самом деле есть только час.

Решительно кивнув, Харлоу открывает дверь и ведет нас через парковку.

Миа и Лондон уже на месте и радостно мне улыбаются. По лицу Миа я вижу, как она старается не реагировать на мой внешний вид. Мельком глянув в зеркало в ванной перед уходом, я могу справедливо сказать, что выгляжу, будто явилась на съемочную площадку играть зомби в ужастике.

– Привет всем, – говорю я, сажусь и кладу на колени салфетку. – Что нового?

Лондон смешливо фыркает на это, но тут же меняет выражение лица, когда Харлоу хмурится и всем своим видом дает понять, что «мы не позволим ей сейчас отпускать шуточки».

– Вчера на ужин приходил Оливер, – без каких-либо вступлений, наклоняясь вперед и понижая голос, говорит Миа. – Сказал, что ты с ним порвала.

– Я не порвала с ним, – я улыбаюсь официантке, когда та наливает мне кофе, но уверена, с ее стороны это смотрится, будто я оскалилась. Я несколько раз моргаю, облизываю губы и прикусываю их, чтобы не спросить у Миа, что именно он говорил и как выглядел.

И как он вообще.

– Просто передаю тебе его слова, – отвечает Миа. – Он сказал, что вы окончательно расстались.

Я отхлебываю кофе, ощущая в груди странную сжатость и холод. Он меня не понял. Если честно, я и сама с трудом себя поняла, но не думала, что все так получится. Ощущалось правильным попросить его дать мне время, чтобы я убедилась, в нужном ли направлении повернута моя голова. Он всегда понимал все мои потребности. Но почему не сейчас? Когда ушла мама, папа был просто уничтожен, и мы едва перебивались. Друзья привозили нам продукты и делали вид, будто ничего особенного не произошло, но для нас это было очень значимо. И я больше не хочу сводить концы с концами. Не хочу беспокоиться, смогу ли позаботиться о себе. И еще не хочу отказываться от чего-то важного для себя, поэтому если Оливер не может подождать меня, чтобы я почувствовала себя более уверенно, тогда у нас проблемы куда серьезнее.

– Так значит, ты не порвала с ним? – уточняет Харлоу.

По ней видно, что она пытается понять, к чему склониться. Защищать ли меня и мои потребности либо вбить мне в голову немного ума.

– Я лишь сказала ему, что мне нужно поставить наши отношения на паузу.

– Серьезно? – переспрашивает Харлоу, и я понимаю, что только нежелание привлекать внимание удерживает ее от того, чтобы протянуть руку и треснуть меня.

– Слушай, я не знаю, почему это настолько важно, – я глубоко вздыхаю, уставившись на трещинки на деревянном столе. – Я на самом деле опаздываю по всем срокам, поэтому просто решила оставить нас в сторону – и это единственная причина. Мне нужно за полторы недели успеть сделать правки сценария и провести бóльшую часть времени в безрезультатных спорах с одним говносценаристом. Я также должна быть переполнена идеями по новой книге, которая выйдет сразу после «Жука», и от меня уже ждут первые несколько страниц через неделю после сдачи «Жука»… что должно было произойти две недели назад. То есть: первые страницы самой новой книги уже запаздывают на неделю. А еще я уезжаю в промотур к книге на две недели. И я просто… – я ковыряю маленький заусенец на большом пальце. – Я и так была занята с поездками и написанием книг, а как только позволила себе думать о нас с Оливером, то действительно влюбилась – сильно и быстро. В Л-А я была совершенно не способна взять себя в руки, провалила дедлайны. И вижу, как быстро могу лишиться всего, – наконец я смотрю на них. – Я просто хочу постараться управиться со всем, а потом позволить себе насладиться… остальным.

Я вижу, как они обмениваются обеспокоенными взглядами, но, похоже, не знают, что ответить.

– У тебя миллион дел, – говорит Лондон. – Это я понимаю.

– Но это же Оливер, – замечает Миа. – Он не… – она оставляет слова висеть в воздухе, и

я знаю

я знаю

знаю.

Это Оливер. Он не будет давить. И не станет препятствовать.

Ощущение, будто я сама стою у себя на пути.

– Даже когда занята, ты раз в несколько дней все равно с нами созваниваешься и встречаешься. Почему с ним по-другому? – спрашивает Миа.

Я не могу ответить на этот вопрос. Не могу, потому что вряд ли объясню той, кто безумно влюблена в своего мужа, что все по-другому, когда ей приходится выбирать всего лишь между любовью и встречами с подругами. Я хочу быть с Оливером каждую секунду, хочу, чтобы каждая частичка его соприкасалась с каждой моей. Но не уверена, что могу все сбалансировать.

– Как ты справлялась с тем, что Ансель работал, как сумасшедший, в Париже?

Она пожимает плечами и копается соломинкой в ледяной крошке у себя в стакане.

– Я оставляла его в покое, и он работал по ночам.

Господи боже, ну как, как, как? – хочется мне спросить. Эта загадка заставляет меня хотеть разодрать на себе кожу. Если бы Оливер был со мной в комнате, да хоть у себя в магазине, будучи при этом моим, я не смогла бы работать. И «Рэйзор», и «Жук», и все, кого я еще люблю, – все рухнуло бы тартарары. И я это уже доказала.

– Чувствую, что ты к себе слишком строга, – тихо говорит Лондон. – И что, быть может, сама себя наказываешь.

И да, она права. Наказываю. Мы не можем контролировать свои чувства. Я знаю это. И вижу, как три мои подруги вглядываются в меня, будто я живописная трещинка на стекле, потому что – по крайней мере, Миа и Харлоу – они никогда не озадачивались вопросом, как уравновесить личную жизнь и любимое дело. Миа справилась с этим уже давно, а Харлоу просто прогнет под себя весь мир, и он будет ей соответствовать.

Я не настолько наивна, чтобы решить, будто просто спросить об этом – обычное дело.

Мне хочется кричать, что я только сейчас поняла, что попросила Оливера о слишком многом, даже неразумном, но при этом я не уверена, что могу извиниться, и я знаю: он это тоже понимает. Я не хочу уничтожить свою карьеру. Мне не нравится, как легко я пустила все на самотек, едва Оливер стал моим любовником. И чувствую, что мне нужно покорить эту небольшую гору, и тогда стану куда спокойней и уверенней. Стану лучше для него и самой себя.

Достав из сумки ручку и смятый чек, я начинаю рисовать.

На панно изображена сгорбившаяся над столом девушка. Вокруг нее разбросана карандашная стружка и клочки бумаг на полу.

– Так значит, думаешь, он решил двигаться вперед? – опустив голову и ощущая, как сердце медленно разрывается на кусочки, спрашиваю я.

Все замирают, и когда моя ручка зависает над бумагой, где-то под ребрами я чувствую хрупкое собственническое чувство, которое может вот-вот разбиться. Я хочу, чтобы Оливер был мне другом. Он необходим мне, как друг, потому что я его люблю. Ну и кто я, если не самая большая идиотка? Я не думаю, что просила о чем-то экстремальном, просто немного тишины и шаг назад. И я совершенно не понимаю, как с этим справиться, если услышу, что все действительно кончено.

– Просто хочу сказать, что вчера вечером он был жутко злой, – слегка пожав плечами, отвечает Миа. – Он как-то не очень об этом распространялся. Бóльшую часть времени мы бродили по дому, и Ансель с Оливером обсуждали, что они смогут отремонтировать сами.

Будь все нормально, он позвонил бы рассказать мне об этом. Нет, будь все нормально, я бы пошла с ним. Я по умолчанию была его все эти месяцы, а он был моим. Теперь же у меня с ним нет не только секса, но и его звонков.

– Что, разве люди так не делают? – обхватив кружку обеими руками, спрашиваю я. – Разве они не отставляют в сторону отношения, пока не выровняется остальное?

– Лола, это называется порвать, – медленно говорит Харлоу.

– Выходит, это глупый вопрос? – я чувствую себя уязвленной ее защищающей интонацией.

Она тут же раздраженно поднимает взгляд к потолку.

– Мне не понятно, почему ты ему не сказала, что у тебя начинаются сумасшедшие рабочие недели, и ты ему позвонишь, когда появится свободный вечер?

– Потому что все мои способности выключаются, когда я располагаю таким вариантом, – отвечаю я. – Когда я с ним, я не хочу работать. А со мной никогда такого не случалось. И прости, но она должна быть на первом месте. Мое дело и было со мной раньше. Я не могу просто взять и все бросить, потому что стала с кем-то встречаться, а рабочая нагрузка стала почти неподъемной.

Прямо сейчас я вижу, что Харлоу снова хочет меня шлепнуть, но сдерживается. Она просто кивает и тянется через весь стол к моей руке.

***

После завтрака я отправляю смс Оливеру: «Как дела?» – но он не отвечает. На следующее утро я просто выключаю телефон, чтобы перестать его проверять. И перестать ждать.

Не высовываясь из своей пещеры до вечера среды, я наконец отправляюсь в «Downtown Graffick». Дорога от моей квартиры до магазина выложена тысячами моих следов, а стоять у входной двери ощущается странно ностальгически. Меньше недели назад я выскочила из машины и прыгнула в объятия Оливера. Сейчас же меня подташнивает при мысли войти туда и вести себя как ни в чем не бывало.

В течение последних двух дней я начала чувствовать себя самой большой дурой на свете.

Может, приход сюда не поможет сопротивляться искушению. Может, это куда хуже: медленно осознавать, что пауза означает, он больше не мой.

Над дверью звенит колокольчик, и несколько покупателей поднимают головы, рассеянно улыбаются и снова возвращаются к просмотру. За стойкой взмахом руки меня приветствует НеДжо, его улыбка медленно становится безжизненной.

– Привет, – говорит он и откладывает книгу, которую читал.

– Привет.

И что мне теперь делать? Сделать вид, будто пришла купить книги?

– Оливер здесь? – спрашиваю я, сразу же отметая притворство.

Мой вопрос явно доставляет НеДжо неудобство, и он смотрит в сторону двери.

– Ты буквально только что с ним разминулась.

Блин.

– Ладно, спасибо, – я разворачиваюсь и иду мимо стеллажей с манга, пытаясь понять, стоит ли мне ему позвонить, или же просто отправиться к нему домой и сказать, что я идиотка, и не хочу расставаться и даже делать паузу, и можем ли мы притвориться, что ничего такого не происходило?

Я беру в руки книгу и рассеянно ее листаю, когда чувствую, как сзади ко мне кто-то подошел.

– Так, – тихо говорит НеДжо, – Ну и какого хера тут происходит?

Положив книгу на полку, я поворачиваюсь к нему лицом.

– Ты о чем?

Он наклоняет голову и хмурится.

– Выкладывай.

– Ты про меня и Оливера? – спрашиваю я. Ну то есть… это совсем не его дело, но когда это ему мешало хотеть узнать? НеДжо кивает. – Я не знаю, – говорю я. – Мы немного поссорились, и я просто хочу попытаться с ним поговорить.

– Я почему спрашиваю, – он снова хмурится, – вернее, почему сбит с толку, – поясняет он, – он только что ушел с Хард-Рок Эллисон.

Я стою и тупо смотрю на него.

– Они пошли ужинать.

***

Я, будто зомби, плетусь домой, съедаю половину коробки рисовых хлопьев и, надев наушники, работаю, как маньяк, до трех ночи. Я словно переключилась в режим, где даже не думаю о том, что сказал НеДжо, иначе просто разломаюсь пополам.

Когда около семи просыпаюсь, я спотыкаюсь об свой компьютер и просто пялюсь на него, закрывая и открывая глаза, чтобы восстановить ясность зрения.

Ничего. Ничего не помогает. Мне нужна еда. Нужен свежий воздух.

Когда я захожу на кухню, застаю Лондон за кофе, она наливает мне его и молча протягивает мне чашку.

– Спасибо, – бормочу я.

У меня в руке жужжит телефон, и я вижу групповое сообщение Лондон, отправленное мне, Миа и Харлоу:

«Она встала».

Я поднимаю взгляд на Лондон.

– Сейчас половина восьмого… Вы что это, ждали, когда я поднимусь с постели?

– Типа того, – мягко улыбаясь, отвечает она.

Харлоу отвечает:

«Лола, мы сегодня вечером идем к Фреду».

Какое-то время я смотрю на экран, после чего кладу телефон на стол и делаю глоток кофе. Я еще не готова иметь дело с Харлоу.

Лондон обходит стойку и идет в гостиную.

– Ты придешь?

Я сажусь.

– Вряд ли.

– Это означает «да»?

– Это означает «скорее всего, нет», – я морщусь, извиняясь. – Мне надо работать.

Она садится рядом со мной на диван, и впервые за все время, что я ее знаю, глаза Лондон не улыбаются.

– С субботы ты выползала из своей комнаты в общей сложности часа на полтора. А сейчас уже четверг.

Отхлебнув кофе, я киваю.

– Я увлечена процессом. Это хорошо.

– Слушай, – начинает она, – ты не можешь делать вид, что с тобой все в порядке и при этом ни с кем не разговаривать. Если тебе грустно, скажи, и я останусь и предоставлю тебе свои свободные уши. Если же не хочешь с нами разговаривать, продолжай притворяться, что быть отшельником-трудоголиком – это нормально, но притащи свою задницу в бар хотя бы на один чертов вечер.

– Оливер придет?

– Да, – отвечает она. – Твой друг Оливер придет.

Откинувшись на спинку дивана, я закрываю глаза. Мое сердце разогналось до двухсот ударов в секунду.

***

Сегодняшние сборы занимают уйму времени. Я в ярости или чувствую вину? Сама не знаю. У меня полный шкаф одежды, что я купила для автограф-сессий и появлений на публике, и кто бы знал, до чего я ее терпеть не могу! Одно платье слишком короткое, другое слишком длинное, третье – обтягивающее. Стоит ли мне показать декольте, или все скрыть? Одеться ли мне неряшливо, чтобы показать, что мне плевать, с кем он там ужинает, или приложить все усилия, чтобы выглядеть потрясающе?

В конце концов я надеваю черный свитер с V-вырезом (немного декольте), мои любимые джинсы и ботинки. Сейчас мои волосы длиннее обычного – до середины спины – и вместо хвоста или пучка я оставляю их распущенными. Я заправляю их за уши – так, по крайней мере, смогу, если надо, ими прикрыться. Никогда особо не пользуясь косметикой – у меня не было нужды ни в тональной основе, ни в пудре, – сегодня я все же наношу блеск для губ.

Я ненавижу целоваться с ним на губах, так что это своего рода страховка от невинных поцелуев под градусом с отчаянно любимым мужчиной, который, по всей видимости, вчера вечером отправился на что-то вроде свидания.

Когда я приезжаю, все в сборе за нашим постоянным столиком. Вижу Анселя, Миа, Финна, НеДжо, Лондон и Оливера, сидящего спиной ко мне и широкими плечами закрывающий от меня Харлоу, хохот которой слышен за несколько метров.

Мой желудок подпрыгивает к горлу. Я машу рукой Фреду и останавливаюсь у столика, ожидая, что Оливер заметит меня и пропустит. Это немного похоже на падающие домино: один за одним, каждый замечает мой приход и инстинктивно улыбается, после чего улыбка вянет, когда он вспоминает и, повернувшись, смотрит на Оливера.

Клянусь, мое сердце сейчас вот-вот пробьет грудь.

Господи боже мой. У него перехватывает дыхание, когда я встаю рядом, он просто молча смотрит мне в лицо, и кажется, что миг затянулся на вечность.

Прямо сейчас я чувствую, будто схлопотала по лицу: мне не просто его не хватает, – я нуждаюсь в нем. Я не хочу эту дистанцию. Не хочу, чтобы все закончилось. Не хочу его потерять. Какого хрена я воображала, что смогу сегодня с этим справиться?

Наконец он меня пропускает, слегка улыбаясь и глядя вниз.

– Садись.

На нем темно-зеленая футболка с Preacher [рус. «Проповедник» – серия комиксов DC Comics – прим. перев.] и те джинсы, что я стащила с него той ночью и впервые сделала минет.

Я все еще помню ощущение его кожи у меня на губах и прикосновение подрагивающих рук к моим волосам.

Все еще помню его стоны в душе. И что мы там сделали.

На панно изображена стоящая перед зеркалом девушка, а вокруг нее в воздухе кружат слова «Я НЕ ГОТОВА К ЭТОМУ. Я НИ НА САМУЮ МАЛОСТЬ К ТАКОМУ НЕ ГОТОВА!»

– Привет, – наконец выдаю я.

– Привет, – он сглатывает, взгляд на мгновение падает на мои губы, а затем он берет выражение своего лица под контроль, как на это способен только Оливер. С воскресенья я вижу его в первый раз, и это ощущается, будто сердце вывернули наизнанку.

Господи, если это так трудно для меня, я даже не могу себе представить, до чего трудно ему. Ужасающе. Но вы только посмотрите на него: спокойный и уравновешенный, как, впрочем, и всегда. Не думаю, что я когда-либо восхищалась кем-то еще, как им.

– Привет, Лола, – говорит Ансель и улыбается настолько широко, что его ямочки кажутся бездонными.

Я улыбаюсь ему в ответ.

– Ну и как дела с книгой? – чересчур громко спрашивает Харлоу.

Я взглядом отвечаю ей: «Что, правда? Мы сейчас станем это обсуждать?» – а вслух говорю:

– Хорошо.

– Ну да, все хорошо, – бормочет она, и Финн легонько толкает ее локтем.

Это самый неловким момент в истории человечества, а я сижу тут, ощущая себя, будто меня пытают раскаленной кочергой, в то время как вокруг меня начинаются осторожные разговоры ни о чем серьезном. Не долго думая, я откидываюсь назад, вытаскиваю из сумки ручку и начинаю выводить каракули на салфетке. И чувствую, как Оливер поворачивается и смотрит, что я рисую. А это уже его неосознанный порыв, и у меня все внутри разливается теплом от того, что он всегда так делает: придвигается ближе, будто хочет стать частью этого.

Между нами словно тонкая пленка, некая сдержанность, которая тут же растворилась бы от поцелуев. Раньше мы оба испытывали друг к другу чувства, но при этом были в состоянии продолжать дышать, общаться, шутить, выпивать. Сейчас же я просто… оголенный провод, находящийся слишком близко к искрам. Мне хочется стукнуть его за ужин с Эллисон и тут же приласкать, умоляя простить. Воздух между нами словно искажен от нагрева. Я почти ощущаю его руку – такую теплую и твердую, лежащую на бедре рядом с моим. Уголком глаза замечаю, как подрагивает его большой палец.

Я тоже это чувствую, – молча говорю ему я.

Думала, что приняла трудное, но правильное решение, но теперь, оглядываясь назад, понимаю, что та Лола была самой наивной на свете. Понятия не имею, что сейчас делать – стоит ли мне просто повернуться и сказать, как сожалею… Но, сидя рядом с ним, я уже не помню, с чего я вообще решила, что смогу быть вдали от него. Я выползла из кромешного мрака работы и сижу сейчас рядом с ним – в близости аромата его кондиционера для белья, вида его сильных рук и ног, гладкой шеи, его тихого смеха… Он прав, так это не сработает. Я люблю его. И хочу быть с ним. Просьба о паузе была чушью собачьей.

Боже мой, я идиотка.

Резким движением Оливер выпрямляется, глубоко вдыхает и, видимо, принимает решение покончить с жуткой тишиной.

– Джо, что ты там смотришь?

НеДжо убирает волосы с лица.

– Видео, как доят коров.

Я поднимаю голову. Остальные тоже молча смотрят на него, приподняв брови.

Харлоу поднимает руку, останавливая обсуждения:

– Я даже не хочу знать, – потом машет рукой Фреду и добавляет: – Три важные новости. Первая: я ненавижу самолеты. Вторая: меня тошнит от лодок.

Я мысленно благодарю вселенную за способность Харлоу сгладить неловкое молчание.

– И третья, – продолжает она. – Сегодня одна поганая сучка попыталась отыметь моего мужа.

Все мы с громким вздохом поворачиваемся к Финну, а он бормочет, не отнимая стакан пива от губ:

– Наговоры.

Харлоу поворачивается и недоверчиво на него смотрит.

– Давай-ка разберемся. Положила она или нет свою тебе на плечо и хихикала, как шлюха?

– Положила, – со смехом признается он

– Сжала она или, может, нет твой сочный бицепс?

Он кивает.

– Сжала.

Наклоняясь к нему, она рычит:

– Дала ли она тебе ключ от своего номера?

– Который я тут же вернул, – напоминает ей Финн. – Это не попытка отыметь. Это неудавшаяся попытка.

Ансель дает пять Финну.

– Какая гадость, – Харлоу делает глоток своего вина. – У нее были самые поддельные буфера, какие я только видела, – говорит она уже нам, отвлекаясь от Финна. – Что лишний раз напоминает мне, – она грозит ему пальцем у лица, а он игриво прикусывает его кончик. – Эта дерьмовая идея снимать тебя без рубашки… Терпеть ее не могу.

– У тебя паранойя, – встревает Миа.

– Не можешь утерпеть, глядя на меня без рубашки? – с понимающей ухмылкой спрашивает Финн.

Харлоу так резко ставит свой бокал на стол, что немного вина переливается через край.

– Не тогда, когда все на тебя глазеют!

– Еще какая паранойя, – соглашается с Миа Оливер и кивает ей.

– Ты ведь знала, что будет нелегко, – напоминает Харлоу Ансель.

– Ну еще бы мне не быть параноиком! – кричит Харлоу. – Все хотят трахнуть моего мужа!

Компания по соседству смотрит в нашу сторону, но Харлоу лишь хмурится на них, и те отворачиваются.

– Я вот не хочу, – говорю я ей.

Финн приподнимает свое пиво в мою сторону в знак признательности.

Миа делает глоток своего напитка и кивает.

– Я тоже.

– Ты мне нравишься, Финн, – замечает Оливер, – но и я не хочу тебя трахнуть.

Медленно, невероятно медленно, но напряжение вокруг нас исчезает, и мне почти хочется петь. Звук голоса Оливера, такого глубокого, с акцентом, идеально обволакивающим слова, заставляет мою кожу вибрировать.

– Я бы трахнул, – не отрываясь от телефона с коровьим видео, произносит НеДжо.

Уставившись на него несколько секунд, мы все же решаем болтать дальше.

– Харлоу, – начинает Ансель, – ты замужем за одним из самых верных мужчин на свете. Я трахаю Миа. Финн трахает тебя. Оливер – Лолу. Таков порядок вещей.

Мое сердце останавливается на всех парах, а рядом со мной Оливер резко замирает.

– Эй! – встревает Лондон, изображая обиду, что про нее ни слова.

До сих пор мы оба – единственные, кто заметил оговорку Анселя. Оливер начинает медленно рвать салфетку.

– Ты вполне можешь трахнуть НеДжо, – рассуждает Ансель.

Лондон смотрит на НеДжо, а затем смеется, качая головой.

– Будет странно, если я скажу, что не уверена, смогу ли справиться с ним в постели?

Вокруг стола начинает медленно и неуклюже клубиться тишина, и сначала в нашу сторону бросает взгляд Финн, потом Миа, за ней Харлоу. И только тогда Ансель соображает, что ляпнул, и зажимает рукой рот.

– Merde. Я не имел в виду…

– Все нормально, – напряженным голосом перебивает его Оливер. – Это мне сигнал пойти отлить.

Он бормочет извинения себе под нос, встает и морщится, потому что ему нужно поднять меня, чтобы пройти. Случайно прикоснувшись своей рукой к моей, он отдергивает ее и извиняется снова.

Ощущение, будто меня сжигают заживо.

Мы смотрим ему вслед, пока он не исчезает из вида, а потом я наклоняюсь и кладу голову на сложенные руки.

– Зачем я здесь? Я испортила ему вечер.

– Я такой дурак, – стонет Ансель. – Прости, Лола.

– Нет, – отвечаю я. – Это мне не стоило приходить. Он хорошо бы провел время, не будь меня здесь.

– Не правда, – уверенно возражает Финн. – Вам, ребятки, нужно во всем разобраться. А то все это хуево.

– Кто бы говорил, – резко замечает Харлоу.

– Он смотрит на тебя так, – шепчет Миа, – будто хочет зажечь свет внутри тебя.

– Он всегда так делает, – замечает Харлоу и отпивает вина. – Он смотрит на тебя, словно если будет продолжать впиваться взглядом достаточно долго, то вы сможете услышать мысли друг друга, и ничего не пришлось бы говорить вслух. Будто хочет быть у тебя в голове, и пустить тебя в свою.

– Он так не делает, – говорю ей я.

– Делает.

– Что не делает? – оторвавшись от телефона, спрашивает НеДжо.

– Я говорю Лоле, что Оливер всегда смотрит на нее, будто хочет впитать ее в себя.

– Не впитать, – осторожно поправляет ее НеДжо. – Он просто хотел владеть той ее частью, которая больше никому не доступна. И очевидно, он это уже сделал, – он подбородком показывает на меня в качестве доказательства.

Я даю ему понять, что он прав, когда поворачиваюсь в сторону, куда ушел Оливер, и жду его возвращения…

Все погружаются в задумчивое молчание, словно ошеломлены от сказанного.

– Я к тому, что он не Rogue [персонаж одноименной игры – прим. перев.] или кто-то в этом роде, – бормочет НеДжо и берет Миа за руку, делая вид, будто вытягивает из нее силы, после чего возвращается к своему телефону. – Так что скажи ему, что он владеет этой частью. И исправь накосяченное.

Ансель с Финном, опустив взгляд, теребят подставки под стаканы, но Миа, Харлоу и Лондон смотрят прямо на меня.

– Что? – спрашиваю я.

– Я согласна с НеДжо, что довольно… необычно, – признает Миа, виновато поморщившись. – Тебе нужно хоть что-нибудь сделать. На вас обоих жутко смотреть. Иди поговори с ним. Расскажи ему о своих чувствах, даже если в них бардак.

– Наверное, сейчас не самое подходящее время, – отвечаю я. Даже не представляю, о чем бы мне меньше всего хотелось поговорить тут, в баре: о том, что я натворила, или о его ужине с Эллисон. От самой идеи разговора на публике внутри все сворачивается в пропитанный ядом узел.

Я смотрю в сторону туалета, ожидая появление Оливера и одновременно с этим боясь собственных ощущений, когда он придет. Но что-то другое привлекает мое внимание… Лицо человека, которого я не видела сто лет.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, кого я вижу. Я поворачиваюсь к Харлоу: она улыбается на что-то сказанное Финном. Еще осторожней я оглядываюсь на Миа: ей что-то показывает в своем телефоне Лондон. Но Ансель смотрит то на меня, то на этого человека у бара. Он понял – что-то происходит… хотя не понимает, почему у меня глаза сейчас вылезут из орбит. Потому что он не может знать в лицо Люка Саттера.

Глядя через весь зал, Люк замечает меня и меняется в лице. Я почти ощущаю, как он не хочет посмотреть на остальных присутствующих, не хочет знать. Но не может удержаться: его взгляд скользит по дивану, равнодушно пропуская НеДжо, Лондон, Харлоу и Финна… наконец останавливаясь на Миа. На мгновение, всего на один сердечный цикл, мне видно, как он будто помертвел.

– Кто это? – вернувшись к столику, спрашивает Оливер. Ревность сделала его интонацию резкой.

Я подпрыгиваю от звука его голоса и вибрирующего тепла, когда он так близко ко мне, перед тем как встать пропустить его. Его вопрос заставляет Миа приподнять голову и проследить за его взглядом в направлении Люка, и она бледнеет. Я не могу вспомнить, когда она в последний раз видела Люка, но ей явно все еще тяжело и странно, что все так изменилось. Он сейчас совсем не такой, как раньше.

– Хм-м… Это Люк, – говорю я, и Ансель всем телом напрягается от моих слов, – бывший Миа.

До меня доходит, что я не в курсе, как много он знает о Люке. О том, что они были неразлучны с одиннадцати лет, и все мы были уверены, что Миа и Люк – это навсегда. Рассказала ли ему Миа про их самую крупную ссору? Когда Люк в слезах шептал, что чувствует, будто Миа погибла под колесами того грузовика.

За последние несколько лет Люк оставался парнем, которого я знала, и я всегда буду его обожать, даже не смотря на то, что внешне он кажется самонадеянным ублюдком. Та авария разрушила две мечты двух людей: желание Миа танцевать и его быть всегда с ней. Он справился с этим единственным способом, который смог придумать: ныряя в постель к каждой встречной.

Я оборачиваюсь на Миа с Анселем, и я такого никогда раньше не видела: злость на лице Анселя, – но распознаю ее тут же. Его щеки с нежным румянцем краснеют, а взгляд становится тверже. Миа гладит его по руке и шепчет что-то на ухо, пытаясь повернуть его лицо к ней.

Сначала он сопротивляется, не сводя глаз с Люка, потом, закрыв глаза, кивает и набрасывается на ее ждущий рот, словно помечая территорию.

– Je t’aime, – шепчет он. – Я люблю тебя настолько безумно, что иногда забываю: ты не настолько хрупкая.

Я отворачиваюсь, чтобы дать им немного личного пространства. И снова смотрю на Люка через весь бар. У него на челюсти играют желваки, когда он замечает их поцелуй, но потом снова непринужденно улыбается и отворачивается, флиртуя с парой девушек у стойки.

– Так значит, вот он, тот самый Люк, – говорит Оливер мне на ухо. У меня по рукам побежали мурашки. – Это он водил вас на концерты?

Я киваю, сдерживая желание разреветься, видя усилия, что он прилагает, общаясь со мной.

– Они с Миа были вместе со времен старших классов и какое-то время… после.

– После… Ты про аварию? – негромко уточняет он.

– Да. Для Миа это было тяжелое время, а Люк был просто убит горем, что она уже перестала быть такой, как прежде.

– Значит, он тебе нравится?

Я поднимаю взгляд на Оливера, впервые за вечер глядя ему прямо в глаза. Пока я стараюсь сдержать все, что рвется из меня на свободу при виде него, он как-то умудрился успокоиться. Мне хочется наброситься на него и одновременно хорошенько встряхнуть и зацеловать. Еле заметной пульсацией во взгляде его голубых глаз я вижу его боль, а в остальном он все тот же Оливер: спокойный и уверенный в себе Оливер, какого я знала все эти месяцы. И я ненавижу это, потому что знаю и другие его стороны – например ту, благодаря которой я узнала настолько интенсивное удовольствие, что увидела звезды – и хочу поймать хоть какой-нибудь намек, что увижу ее снова. Вернее, что он позволит мне ее увидеть.

– Нравится, – отвечаю я. – Он наговорил немало гадостей и напортачил столько раз, что я сбилась со счета, но он все равно отличный парень.

В ответ на это я получаю его слегка приподнятую бровь, но, прежде чем Оливер находится с ответом, говорит Ансель:

– Что ж, это было прекрасно, друзья, но мне нужно отвести свою жену домой и срочно заделать ей семнадцать здоровеньких отпрысков.

Оливер берет со стола свой кошелек и слегка наклоняется в мою сторону, чтобы засунуть его в задний карман.

– Ты тоже уходишь? – спрашиваю я. – Я только что пришла.

Он кивает.

– Я знаю. Извини. Это был потрясающий эксперимент, но лучше я пойду домой мыть туалет.

Я смеюсь, хотя все еще не готова дать ему уйти.

– Кажется, я понимаю, о чем ты.

Когда я поднимаюсь и он делает шаг мимо меня, я импульсивно хватаю его за руку и останавливаю. Удивленно глядя вниз, он все же не сопротивляется и идет за мной подальше от столиков, в тень.