Текст книги "Жажда целостности: наркомания и духовный кризис"

Автор книги: Кристина Гроф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Всеобщая жажда целостности

Существует множество симптомов и проблем, связанных с состоянием зависимости, которые специфичны именно для этого состояния, однако его более глубокие, более сущностные атрибуты и побуждения, по-видимому, присущи всему человеческому опыту. Рано или поздно большинство из нас в той или иной степени переживают пустоту, одиночество, чувство неполноценности, идеализм или духовное стремление. Мы распознаем в себе недовольство, желание избежать страданий и склонность искать ответы в различных видах деятельности, веществах или отношениях.

Здесь я сосредоточиваюсь на чувстве беспокойства и духовного томления, знакомом многим из нас. Люди рассказывают о неясном желании чего-то, что им кажется отсутствующим в их жизни. Они описывают гнетущую внутреннюю пустоту, которую никогда не удается заполнить. Это непрекращающееся внутреннее волнение настолько сильно, что порой может причинять боль. Оно кажется исходящим из самой сердцевины, и у некоторых из нас ощущается даже сильнее, чем половое влечение или физический голод.

Я осознавала эту пустоту в детстве и пыталась как-то заполнить ее, став активисткой в местной церкви, проводя время рядом с лошадьми или участвуя в спортивных играх. Я боролась с ней, будучи неуклюжим подростком; это волнение было сильнее, чем мое желание быть любимой и принятой другими детьми или быть замеченной мальчишкой, с которым я училась в литературном классе. Я помню его боль, когда в своей комнате университетского общежития я, погасив свет, слушала музыку. В юности я переживала это чувство, любуясь восхитительными произведениями искусства, читая стихи или наблюдая изысканный танец. Оно также проявлялось во многих других острых моментах.

Я ощущала, как у меня сосет под ложечкой, как разрывается мое сердце и все мое существо рвется к чему-то такому, чему я не могу дать название. По мере того как я взрослела, эта боль в душе все больше и больше проникала во все стороны моей жизни. Я чувствовала монументальную тоску по чему-то неопределенному, по бытию, месту или переживанию, которым нет названия. Казалось, ничто не могло утолить эту внутреннюю жажду.

Я уверена в том, что есть счастливые люди, которые, ощущая эту жажду, все же не утоляют ее разрушительными способами. Однако многие определяют для себя это духовное стремление как некий голос, который непрестанно подсказывает им чего-то добиваться в жизни, и поэтому часто путают его с повседневными желаниями. Они определяют его как желание отличиться на игровом поле, развить интеллект, поступить в престижный колледж, встретить мужчину или женщину своей мечты. Возможно, их переполняет желание иметь определенную модель автомобиля, новую одежду или сексуальные отношения.

Этот данный от природы аппетит может проявляться в употреблении пищи, алкоголя, никотина или других веществ. Некоторые люди чувствуют неудовлетворенность в браке и обнаруживают в себе страстное желание чего-то еще: приобретения нового дома, существенного изменения поведения своего партнера, совершенно других отношений. Ведь всегда кажется, что хорошо там, где нас нет! Они чувствуют неудовлетворенность, словно чего-то не хватает. Быть может, счастье принесут большие деньги, более выгодное социальное положение или новая работа?

Том являет собой самый яркий пример человека, который боролся с этим преобладающим чувством беспокойства. Он – преуспевающий бизнесмен. Он женился на своей старой институтской подруге и имеет от нее двух дочерей и сына, которых сильно любит. За несколько лет он добился успеха в весьма творческой и выгодной работе. Чтобы выйти на тот уровень жизни, который он представлял для себя и для своей семьи, ему пришлось много работать. У него были собственный дом и деньги в банке. Но несмотря на все успехи, Том чувствовал беспокойство и неудовлетворенность.

Том говорил: «Я не мог точно определить, что происходит. Рассудком я знал, что у меня есть все, чтобы быть счастливым. Я любил жену и детей, был доволен работой и во всех делах добивался успеха. Но чего-то не хватало. Я ловил себя на мысли – не переехать ли мне в другой штат, не создать ли новую семью и не поменять ли работу? Я стал слишком много пить. Спустя некоторое время я понял, что ни одно из этих решений не спасет меня от ощущения пустоты, ибо все они содержат в себе потенциальную причину для еще больших проблем. Я чувствовал себя несчастным».

Но ирония состоит в том, что ни внешняя деятельность, ни прием веществ не удовлетворяют присущих человеку стремлений или ощущения пустоты. Многие люди обретают объект своего желания, но непрекращающаяся боль остается. Один может выиграть звание игрока года по футболу, другой получить степень в престижном колледже. А кто-то еще, быть может, найдет себе образцового спутника жизни, заработает достаточно денег и станет жить так, как ему всегда мечталось. Однако, даже купаясь в изобилии, которое подразумевает удовлетворенность, а также осуществление всех желаний, человек продолжает ощущать эту жажду, которая при каждом внешнем достижении может лишь усиливаться, – и эта жажда напоминает нам о внутренней пустоте.

В отчаянных попытках заполнить пустоту некоторые люди потребляют огромное количество алкоголя, курят все больше и больше сигарет, употребляют всевозможные наркотики посредством приема внутрь или инъекций. Однако многие выздоравливающие наркоманы и алкоголики говорят, что хотя физическая тяга к такого рода веществам у них проходит, более глубинная жажда по-прежнему остается.

В феврале 1991 года Антония Новелло, министр здравоохранения Соединенных Штатов, опубликовала доклад под названием «Употребление алкоголя среди студентов американских колледжей и университетов и методы избавления от алкоголизма». Она утверждает, что студент колледжа в среднем за год употребляет 34 галлона алкоголя (128,69 литра), а полная цифра употребления алкоголя студентами составляет 430 миллионов галлонов в год (1627550000 литров). Этого количества достаточно, чтобы наполнить 3500 огромных плавательных бассейнов, которые используются на олимпийских играх, грубо говоря, по одному на каждый колледж или университет США. Из алкогольных напитков больше всего потребляется пива – приблизительно 4 миллиарда банок в год. Студенты колледжей ежегодно тратят на алкоголь 5,5 миллиардов долларов: эта сумма превышает их затраты на учебники и намного больше расходов на содержание библиотек колледжей и университетов. В докладе обсуждается возрастающая тенденция к употреблению алкогольных напитков с целью напиться, а также рост числа хулиганских действий и преступлений, совершаемых студентами в нетрезвом виде на территории университетов и колледжей. Далее говорится, что скоро в Америке больше студентов умрет от цирроза печени, чем получит докторскую степень по бизнесу, менеджменту и средствам коммуникации.

Этот доклад иллюстрирует то, как благое внутреннее побуждение обрести целостность может вывести на неверный путь. Эта статистика не только указывает на деградацию среди населения студенческого возраста: она раскрывает проблемы людей, которые усиленно ищут связи с чем-то таким, что выходит за пределы их ограниченного существования. Учащиеся колледжей составляют лишь часть своей возрастной группы: та же самая проблема развития зависимостей характерна и для других молодых людей. У нас, как у культуры, не так много санкционированных структур, которые позволяют глубоко пережить и удовлетворить стремление к целостности. В результате люди всех возрастов искажают это чрезвычайно сильное побуждение и выражают его в различного рода злоупотреблениях – не только в злоупотреблении алкоголем и различными препаратами, но и в неправильном питании, сексуальном поведении, злоупотреблении властью, деньгами, отношениями, азартными играми и в бесчисленном множестве других действий, вызывающих зависимость.

Что же такое это беспричинное стремление? Я убеждена, что Юнг был прав, сказав, что это сильное и порой мучительное желание являет собой нашу глубокую жажду целостности, жажду открытия в себе духовной сущности, божественного источника или самого Бога. Возможно, такие одухотворенные творцы, как Рембрандт и Моцарт, создавая свои произведения, в мимолетном всплеске творческого вдохновения были способны отчасти отразить, постичь и выразить этот источник, и я как зритель и слушатель это признаю. Однако даже для великих художников это прозрение длится лишь миг, и я остаюсь с гнетущей болью и неудовлетворенностью в душе, поскольку чувствую, что не могу достичь этого переживания и остаюсь здесь.

Искомое нами место, где присутствует целостность, – это наше духовное ядро, сущностная составляющая нашей природы. Развитие отношений с этим внутренним источником – общий для всех и необходимый аспект человеческого бытия. На протяжении всей истории связь между божеством и человеком или обществом поддерживалась множеством способов – через различные формы духовной практики, ритуалы и творческое выражение. Целые культуры признавали важность и ценность духовной составляющей человеческой жизни и активно поддерживали проявление и развитие этого важного аспекта человеческого характера. Желание достичь развития всего нашего потенциала естественно. «Жажда целостности, которую испытывает наша душа… единение с Богом», как говорил об этом Юнг, – это наш основополагающий внутренний импульс, который оказывает на нашу жизнь величайшее воздействие. Это побуждение узнать истину о нас самих проявляет в нас некую божественную неудовлетворенность.

Врач Эндрю Уэйл в своей книге «Естественный ум» рассказывает о человеческой необходимости изменять сознание. Он говорит: «Я убежден в том, что желание периодически изменять сознание является врожденным, естественным побуждением, таким, как голод или половое влечение». Он описывает действия детей, экспериментирующих с необычными состояниями: дети кружатся до полного умопомрачения, пока не свалятся с ног, задерживают дыхание, пока не закружится голова и не потемнеет в глазах, или, глубоко вдохнув, выдыхают, в то время как их товарищи по играм обхватывают их на выдохе вокруг груди и сжимают до тех пор, пока те не начнут терять сознание. Я убеждена, что эта глубинная потребность изменять сознание отражает наше естественное желание выходить за пределы повседневной эгоистичной личности и переживать себя в более широком смысле.

Как мы реагируем на наше духовное стремление?

Некоторые люди могут чувствовать в себе жажду целостности, и им удается утолять ее относительно легко. Они спокойно и терпеливо вовлекаются в те виды деятельности, которые постепенно ведут их к соприкосновению с их глубинной Сущностью. По мере продвижения усваиваемые ими уроки начинают проявляться в их образе жизни. Одни чувствуют тягу к регулярной духовной практике, например к молитве, медитации, священным обрядам или богослужениям, проводимым целой общиной. Другие могут открыть в себе талант художника, служащий средством развития связи с божественным истоком. Есть и такие, кто находит в себе духовную сущность, участвуя в повседневных делах, выполняя любимую работу, заботясь о себе и о своих близких или создавая вокруг себя благодатную среду.

Однако немало и таких людей, которые живут, ничего не зная о своем духовном потенциале, ибо им не доводилось непосредственно переживать ничего подобного, или же они усиленно пытаются отрицать эту часть себя. Наши попытки отрицать или подавлять импульсы, обращающие нас к нашему истинному потенциалу, часто происходят от того, что позволение нашей божественной природе выражать себя подразумевает изменение, происходящее вместе с духовным ростом и расширением сознания. Мы чувствуем, что, меняясь, мы можем ослабить контроль над нами привычных и устоявшихся систем убеждений. Даже если мы не особенно счастливы, мы, по крайней мере, можем полагаться на воспринимаемую нами реальность, которая для нас надежна.

Если мы вдруг почувствуем побуждение по-новому взглянуть на себя и на свою жизнь, нам, возможно, также придется столкнуться с новыми и трудными сторонами своей психики. Многих из нас пугает изменение самоопределения и переживание того, что находится вокруг нас и внутри нас, – ведь ступить на неисследованную территорию всегда страшно! – и поэтому мы создаем для себя ограниченное и зачастую жесткое мировоззрение и защищаем его любой ценой. Но сама природа нашей жизни призывает нас отказаться от того, кем, по нашему мнению, мы являемся, и позволить себе перенестись в неизвестное.

Наше стремление к божественному выражено в религиозной поэзии мистиков многих традиций. Яркость образов и настойчивость тона отражают страстную природу духовной жажды. Мирабай, индийская святая, обращается к Господу Вселенной: «Мое тело болит, мое дыхание горит. Приди и потуши пожар разделения. Я провела ночь, бродя вокруг в слезах». Христианский теолог Августин в «Исповедях» пишет: «Ты побуждаешь нас наслаждаться воздаянием хвалы Тебе; ибо Ты сотворил нас для Себя, и не упокоятся наши сердца, пока не найдут покой в Тебе».

Кабир, индийский духовный учитель и поэт пятнадцатого века, говорит: «Ни внутри, ни снаружи я не найду покоя. Невеста [ищущий] желает своего возлюбленного [Бога] столь же страстно, как жаждущий желает воды». Псалом 41:2,3 гласит: «Как лань страстно стремится к источникам вод, так стремится душа моя к тебе, Боже! Моя душа жаждет Бога живого». Томас Мертон, монах римской католической церкви и поэт конца двенадцатого века, пишет о «живой воде духа, которой мы жаждем испить, подобно раненому оленю, жаждущему найти реку в пустыне».

Разумеется, я здесь никоим образом не имею в виду, что все авторы этих строк, отличающиеся необычайной одухотворенностью, были своего рода «наркоманами». Они понимали и воспринимали свое стремление как духовное. Однако я убеждена, что эта неистовая жажда целостности, а также беспокойство, связанное с ней, являются импульсом, лежащим в основе зависимостей. Это глубокое стремление выходит за пределы психологического желания, реально испытываемого людьми, попавшимися на крючок наркомании или алкоголизма. Наше врожденное стремление заново открыть в себе духовную природу часто является бессознательной движущей силой, которую многие из нас чувствуют на протяжении всей жизни.

Пока мы не признаем присутствия этой живой силы и не дадим ей возможности проявляться, нас будет беспокоить затаенная неудовлетворенность жизнью. Для описания этой силы стремления к Богу многие поэты использовали в качестве метафоры жажду и голод. Жажда, голод и побуждение познать свое подлинное «Я» являются нашими неотъемлемыми внутренними влечениями. Точно так же, как мы для поддержания здоровья отвечаем на жажду и голод, испытываемые нашим телом, мы должны отвечать на внутреннюю жажду, утолив которую мы обретаем духовное равновесие и связь с нашим неограниченным потенциалом.

Я понимаю, что принять такое утверждение многим людям будет нелегко. Я говорю, что наше стремление к переживанию целостности или единения с Богом – это основное побуждение, скрывающееся за зависимостью. Я даже могу сказать, что оно охватывает все другие стороны процесса развития зависимости. Я буду более подробно останавливаться на этой идее и рассмотрю ее в надлежащем контексте.

Я подчеркиваю, что, обсуждая духовные измерения зависимости, я всегда принимаю во внимание и другие стороны этой сложной ситуации. Я ясно вижу, что зависимости воздействуют на все уровни человеческого бытия, и, чтобы понимать и лечить людей, страдающих этим потенциально опасным недугом, мы должны обратиться ко всем сторонам себя – физическим, эмоциональным, познавательным, социальным и духовным. Огромная и важная работа в области избавления от зависимостей, проведенная за многие годы, помогла по-новому понять и поставить на совершенно новый уровень лечение от химической зависимости и от других пристрастий. В течение этого времени основной акцент делался на физической, психологической и социальной сторонах процесса привыкания. Специалисты из различных областей написали множество блестящих книг и статей, касающихся каждой из этих сторон. Разработаны и успешно применяются различные виды терапии и другие формы лечения, которые обеспечили значительный вклад в лечение многих тысяч людей.

Мозаика зависимости имеет множество граней, которые существуют одновременно. Выздоравливающие наркоманы и алкоголики регулярно открывают для себя, что их проблема, возможно, отчасти происходит из генетической предрасположенности, из вызывающей привыкание химической реакции организма на то или иное вещество или из истории их семьи. Они признают свою необходимость убежать от реальности, заглушить боль, которую приносит им жизнь, или очиститься от неприятных чувств. Вдобавок к этому многие признают, что давление, оказываемое на людей культурой, поощряющей маниакальный, эгоистический и стяжательский стиль жизни, также является фактором развития их зависимого поведения. Люди, которых посещают догадки относительно того, что они имеют дело также и с глубоким духовным стремлением, говорят, что эта божественная неудовлетворенность охватывает все остальные стороны жизни. И если эти люди, признавая все другие стороны своих пагубных привычек и работая с ними, не обращаются непосредственно к духовному стремлению, они не сталкиваются в полной мере со своей дилеммой.

Есть и такие люди, которые убеждены, что вся проблема в целом носит духовный характер. Такое понимание в значительной степени зависит от того, как мы себя определяем: если мы принимаем, что в глубине каждого из нас присутствует божественная сущность, то, по существу, все мы является отдельными представителями божественного. Если посмотреть под таким широким углом зрения, то любое испытание, с которым мы встречаемся, любой уровень, на котором нами овладевает недуг, является божественным.

Успех общества «Анонимные алкоголики» (АА) и многих групп, занимающихся по программе «Двенадцать шагов», говорит о силе и важности духовного измерения в понимании причин алкоголизма и в его лечении. Несмотря на то, что существуют и другие восстановительные программы, ориентированные на духовное начало, применение которых в лечении алкоголизма показало аналогичный успех, я все же остановлюсь на модели «Двенадцати шагов», которая приобрела наибольшую известность и уже более пятидесяти лет оправдывает себя как чрезвычайно эффективный метод избавления от алкоголизма.

Программы «Двенадцать шагов» говорят о переживании алкоголиком болезни души, – когда алкоголика охватывают приступы, связанные с процессом привыкания. Как только алкоголики «достигают дна», то есть доходят до того момента, когда осознают, что это разрушительное и саморазрушительное поведение их окончательно «достало», они сталкиваются с духовным банкротством. Группы, практикующие «Двенадцать шагов», предлагают вдохновляющую духовную программу, которая помогает их членам не только прекратить следовать своей пагубной привычке, но и вылечить болезни души, а также избавиться от опустошающего внутреннего банкротства.

По мере того как люди при поддержке группы и других выздоравливающих практикуют «шаги», они начинают идти навстречу духовной жизни. Пустота мало-помалу заполняется; желание постепенно утихает. Спустя некоторое время их жизнь становится наполненной счастьем, покоем и состраданием.

Юнг в своем знаменитом письме Биллу Уилсону писал: «Алкоголь по-латыни spiritus, и то же слово, которое мы используем для самого губительного яда, мы используем для и самого возвышенного религиозного переживания. Стало быть, здесь справедлива формула spiritus contra spiritum». Дух (спирит) божественного излечивает от разрушительного действия алкоголя, или «спиртного». Это предписание особенно поощряет развитие духовности как противоядия от алкоголизма, но оно также применимо и к другим видам зависимости, включая привыкание к наркотикам, злоупотребление едой, сексом, отношениями, властью и азартными играми. Если мы вместо следования пагубной привычке начнем утолять свою жажду переживанием Бога, к нам, в конце концов, придет та удовлетворенность, которой мы так страстно желали.

2. Я и целостность

Обсуждая стремление к целостности, я использовала такие понятия, как Бог, божественное и духовность. Для некоторых людей эти слова несут в себе положительный оттенок и выражают нечто в высшей степени желанное. У таких людей не возникает затруднений с понятием божественного присутствия в их жизни. У них, возможно, даже бывали переживания, доказывающие его существование и его влияние, и не исключено, что такие люди упорно стараются развить связь с этой силой.

Однако эти понятия по многим причинам вызывают у многих людей глубокий душевный дискомфорт. Я недавно присутствовала на симпозиуме, на котором политики, преподаватели, психологи, социальные работники и антропологи обсуждали проблемы, стоящие перед американской молодежью. Почти все участники соглашались в том, что для более полного понимания и решения этих вопросов нам необходимо обращаться не только к психологическим, материальным и социальным проблемам молодежи, но и к ее духовным запросам. Но большинство выступавших говорили о том, как трудно подойти к этой теме. Один из присутствующих говорил о «духовном мире», или о духовности, как о теме, которая часто считается запретной. Это зачастую скрытое, невыразимое словами, но основополагающее качество жизни нередко в большей степени окружено табу, чем более явно противоречивые области, такие, как секс и деньги.

Многие из нас отрицают свою духовность. Подобно тому как мы подавляем и отвергаем все те ужасные вещи, которые мы сделали по отношению к себе и другим, мы отказываемся признавать в себе мистические способности. За последние несколько десятилетий вместе с возрождением интереса к духовным системам, учениям и практикам мы начали отходить от их отрицания и признавать эту существенную сторону человеческого опыта. Почему же все-таки столь многие из нас имеют с этим такие проблемы?

Эти вопросы сложны и многогранны. Как существует множество форм религиозных верований, так же существует и множество религиозных установок и предпочтений. Одни люди видят глубину переживаний, связанных с конкретной теологической моделью, и признают их положительное влияние. Другие, хотя и выросли в семьях и обществах, где над ними довлели принятая идеология и религиозная структура, все же не оказались под их влиянием. Но есть и такие люди, которые сначала выполняли требования определенного института и его учений, но позднее отвергли его предписания и догмы.

Когда в девятилетнем возрасте я стала заходить в епископальную церковь, которая находилась по соседству с моим домом, моя семья не причисляла себя к какой-либо конкретной вере. Многое из того что я там узнала, в то время было для меня очень важным, но в конечном итоге я отдалилась от церкви, чтобы искать свою реализацию где-нибудь в другом месте. Главной причиной моего отступничества была та исключительность, которую мне там внушили. Я помню, как священник говорил учащимся школы конфирмантов, что на небеса попадут только те, кто крещен христианской церковью. В то время одним из самых важных людей в моей жизни была одна добрая и щедрая американка японского происхождения, которая исповедовала буддизм. Я относилась к ней как к своей бабушке, и она была для меня самым любящим и добрым человеком из всех, кого я знала. Ее ласковые объятия и ее сострадательность неоднократно приносили мне утешение.

Когда я спросила священника о Кайоко, он стал утверждать, что, поскольку она не христианка, ей не сулит то же спасение, что могу обрести я. Я просто не смогла в это поверить. Как несправедливо, что человек, постоянно проявляющий любовь к ближнему, о которой говорил Иисус, будет проклят только потому, что исповедует другую религию. Спустя несколько лет став свидетелем ряда подобных случаев, я решила, что если Бог моей церкви проводит дискриминацию, то я больше не хочу иметь дело с такой формой Бога или с такой доктриной.

Некоторые дети испытывают трудности с религией, когда видят, что принципы религии, на которой они воспитываются, идут вразрез с действиями людей, которые их практикуют. Духовный отец – совершенный образ богобоязненного человека, который каждое воскресенье ходит в церковь. Он служит как честный пастор и во время службы читает отрывки из Библии, где говорится о любви и порядочности. Но за дверями церкви, придя домой, он зачастую напивается и бьет своих жену и детей. В этой ситуации священник уж никак не практикует то, что проповедует. Его религиозное притворство, лежащее рядом с оскорбительным поведением, разрушает представление ребенка о Боге.

Ребенок, ставший жертвой инцеста, который постоянно слышит истории о милостивом Боге, не может представить себе, как любящая божественная сила может позволить насилие и несправедливость. Люди, которым, напротив, говорили, что Бог мстителен и за малейшие прегрешения отправит нас в ад, могут стать настолько запуганными, что в конце концов решат отказаться от всего, что связано с религией или духовной практикой.

Многие люди, столкнувшись с жесткими представлениями и установками, касающимися Бога, а также с действиями, совершаемыми во имя Бога или под религиозным прикрытием, попадают в тупик и чувствуют гнев. Они естественным образом развивают отрицательные реакции и защитные механизмы против всего, что относится к религии, но, делая это, изолируют себя от возможности жизненно важного переживания своего духовного потенциала.