Текст книги "Безумная страсть"

Автор книги: Кристина Аханова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Кристина Аханова
Безумная страсть

1

Егор проснулся рано и не в своей постели. Поперек его живота лежала длинная тяжелая нога его очередной любовницы. Он открыл глаза, но и тут же пожалел об этом. Прямо на него глянуло опухшее небритое лицо. «Какой идиот выдумал зеркальные потолки! – с тоской подумал он. – Ну ладно, во Франции, в шикарном борделе, где клиенты долго не задерживаются… Но в нашей хрущобе… Садизм какой-то».

Вообще-то Егор не был извращенцем. А эту квартиру он купил с таким потолком. Вероника была в восторге. Она, оказывается, всю жизнь мечтала… И чтобы кровать была круглая и большая. Поэтому квартира состояла из кухни и кровати.

Егор снова открыл глаза и увидел Веронику: платиновые кудри на подушке, тонкая загорелая спина, крепкие розовые ягодицы и циркулем разведенные бесконечные ноги (на эти-то ноги он купился. Дорого же они ему обошлись). Собственно, в самом начале, кроме ног, и смотреть было не на что. Меха, бриллианты, квартира, машина – все это Егор бросил к длинным ее ногам, и получилась ослепительная Вероника. Настоящая любовница преуспевающего бизнесмена.

В ногах у Вероники лежал костюм Егора – смятый в гармошку и хорошо утрамбованный. «Боже! – внутренне содрогнулся Егор. – В чем же я поеду на работу? Почему нельзя было вчера все разложить и повесить? К чему эти африканские страсти на третьем году совместной жизни, однообразной, почти семейной… А гладить она не умеет».

Егор вздохнул, выбрался из-под ног Вероники и побрел в ванную. Умылся, побрился, принял душ. Его тысячедолларовый скромный костюм, казалось, переночевал под мостом. Из кухни неслось мурлыканье Вероники. Она честно отрабатывала вложенный в нее капитал.

Егор вошел на кухню и увидел Веронику, совершенно голую, в кружевном передничке и лаковых туфельках на шпильках. Да-а, раньше его это очень возбуждало…

И вдруг его охватил неудержимый смех. Словно бы со стороны, чужими безжалостными глазами он отчетливо увидел себя в мятом костюме (даже ботинки были мятые) и Веронику, чья голая грудь тряслась над бутербродами с икрой, а задница ерзала буквально в миллиметре от кипящей, плюющейся турки с кофе. «Дурдом, – подумал Егор. – Неужели у всех так, кто преуспел в жизни? Если таково мое счастье, каково же будет несчастье?!»

– Завтрак готов! – пропела любовница.

«Завтрак… – тоскливо отозвалось в голове у Егора. – Икра, икра, икра! Ушами вылазит! И авокадо – самый калорийный фрукт в мире! За что?! Всю жизнь завтракал овсянкой или яичницей и не хуже других вырос. Что я, папуас бешеный, завтракать авокадо и маракуей?! С похмелья-то!»

– Омары… – прошептала Вероника.

«Убью! – холодно подумал Егор. – Тебя, сука гладкая, омаров и кота твоего! Рассольчику бы…»

Сиамский кот, любимец Вероники, терся о штанину, оставляя на ней пучки шерсти.

Егор съел омары, бутерброды и авокадо, выпил кофе. Вероника провожала каждый кусок обожающим взглядом.

В дверях она его страстно поцеловала, обжигая своим длинным умелым языком. Егор чуть не задохнулся. «Все у нее длинное», – почему-то злобно подумал он.

Егор пошел вниз по грязной лестнице, а Вероника картинно стояла в дверях и посылала ему воздушные поцелуи.

– Чао, котик! Я жду тебя!

Сверху по лестнице шлепала старушка с гремучей тележкой на колесиках. Она глянула на голую Веронику, перекрестилась, потом сплюнула и, шипя, проскочила мимо Егора, больно стукнув его колесом по ноге.

Егор сам водил машину и не имел телохранителя. Это было частью его имиджа. Демонстрацией его нейтральности, его лояльности и необходимости всем враждующим группировкам города Москвы. Он нашел свою нишу.

Сначала Егор заехал к себе, переоделся. Сделал пару звонков, и день начался. Многотрудный тревожный день простого русского бизнесмена.

В китайском ресторане он позавтракал с сибиряками и вежливо отказался от их заманчивых, но весьма безрассудных предложений.

Потом поехал с финнами в сауну. Там они играли в карты (причем по-крупному) на спине голой девушки, а другие чаровницы подавали им водку и икру. Финнам все это ужасно нравилось, они с удовольствием заключили с Егором взаимовыгодную сделку на поставку оборудования. В очередной раз подписывая контракт на потной спине, Егор поморщился – как это все неудобно, и почему нельзя нормально, по-человечески, в офисе…

Потом он отправился на день рождения приятеля-авторитета. («Крыша» ему сейчас не требовалась, но и ссориться не следовало…)

«Братки» отдыхали как следует. Страшно дорого, помпезно, оглушительно… Егор преподнес свой скромный подарок, выпил шампанского с именинником и отошел в сторонку. Ввезли огромный торт, из недр которого вылезла голая девушка. Под общий одобрительный хохот и рукоплескания именинник стал слизывать кремовые розочки с ее груди. Девушка бессмысленно улыбалась и постанывала, якобы от удовольствия.

«Блин, – подумал Егор, – ну и жизнь! Удавиться от этого голого мяса…»

И тут зазвонил его сотовый телефон. Он зашел за колонну и с важным видом коротко переговорил.

– Да. Да. Понимаю. Уже еду. Срочно.

Подпирающий стену громила-телохранитель цепко изучал Егора прищуренными глазками. Егор развел руками, всем своим видом демонстрируя, что и рад бы остаться с народом, но дела, дела… Охранник понимающе прикрыл глаза, как бы отпуская Егора на волю. Егор поспешно ретировался.

Через пару минут он уже мчался в потоке машин. Звонила мать. И звонила, конечно, из магазина. Егор тоскливо ожидал очередного чудовищного сюрприза. «Когда же началось это безумие?» – пытался он припомнить.

Жили же себе, как нормальные люди, от зарплаты до зарплаты, ничего лишнего, и были счастливы. По-своему. Но вдруг, в какой-то момент Егор заметил, что у матери и сесть некуда – все заставлено, загорожено и забито мебелью, коврами и безделушками. Он купил ей квартиру попросторнее. Через полгода и эта стала мала. Следующую квартиру мать купила себе сама (платил, конечно, Егор) и с азартом набила ее доверху всяким барахлом. Егору даже казалось, что, уходя из дому, мать с трудом закрывает дверь, как это бывает с крышкой переполненного чемодана. Говорить с ней было бесполезно. Быстрые и большие деньги сына ударили ей в голову, словно молодое вино, и буквально свалили с ног пожилого человека. Егор смирился.

Мать ждала у мебельного магазина. Увидев машину сына, она замахала сумкой из крокодиловой кожи, которую использовала как хозяйственную.

– Сюда! Сюда! Жду-жду! Извелась вся! Где тебя носит, мне на полчаса отложили! Беги плати!

Егор вошел в магазин и сразу опознал то, что «отложили на полчаса». Это был шкаф… На львиных лапах, увитый деревянным полированным виноградом и увенчанный ананасами. Размером он был примерно с однокомнатную квартиру и такой же удобный. Сияющие продавцы любовно протирали его бархотками и явно были рады избавиться от этого кошмара, занимающего половину торгового зала.

Мать, с трудом сдерживая восторг, обежала вокруг динозавра мебельной промышленности и нетерпеливо крикнула сыну:

– Плати и выноси на улицу! Я очень спешу, Егор!

– Мама… – прошептал ошеломленный сын. – Куда ты его поставишь?

Екатерина Петровна недоуменно подняла бровки, а потом понимающе покивала аккуратной головкой в крепких лакированных кудряшках.

– А? Ну да, ну да, ты же еще не знаешь! Я купила новую квартиру, вот адрес, туда и вези. – Она сунула Егору помятую бумажку с карандашными каракулями. – Не поцарапай по дороге, а то ты вечно… – И она упорхнула, на мгновение отразившись в глубоком, как колодец, зеркале шкафа.

Насупленные грузчики облепили шкаф, словно муравьи мертвого жука, и, подбадривая друг друга крепкими словечками, сдвинули его с места. Отдохнули и опять сдвинули. Через шесть перекуров шкаф вытащили на улицу. С тротуара его прогнали разъяренные прохожие, и он встал на проезжей части, словно океанский лайнер, добродушно поглядывая на снующие вокруг него крошечные машинки. Движение на улице стало односторонним.

Грузчики злобно потребовали аванс и пошли его пропивать, заверив, что машина вот-вот будет.

Егор обошел вокруг шкафа и обнаружил еще много живописных деталей – даже сзади. Пока он изучал на века сработанные фрукты, овощи, лапы и морды, рядом остановился шустрый мальчонка. Застенчиво улыбаясь и заливаясь нежным румянцем, он достал из-за пазухи пластиковый пакет.

– Купите. Недорого… Сотня.

Егор мельком глянул на него, отвернулся и закурил.

Мальчонка с любопытством уставился в пакет, будто и сам не знал, что в нем находится, потом бережно достал увесистый кирпич. Полюбовался им, вздохнул, покачивая на ладони, и сухо объявил:

– Все равно купишь, куда денешься! – Он посмотрел на себя в зеркало и явно примерился шарахнуть кирпичом в самую середину бесценного венецианского стекла.

Егор уронил сигарету и дернулся к шкафу, но сообразил, что своим телом не прикроет и десятой части зеркальной поверхности. Его прошиб холодный пот. Егор представил себе реакцию матери… и торопливо полез в карман.

– Стой, гнида! Сколько тебе?

– Сто пятьдесят! – без запинки ответил плохой мальчик. – Сегодня скидка.

Егор отсчитал деньги, а юный бизнесмен честно вручил ему тяжелый пакет.

Но это был еще не конец печалей. Как начался день, так и покатился совершенно бестолково. На дороге показалась кавалькада дорогих иномарок. Нехорошее предчувствие кольнуло Егора. Он узнал машины. Мужчина поднял глаза – и увидел на противоположной стороне улицы вывеску «Казино».

Головная машина остановилась, из нее вылез знакомый Егору телохранитель. Обвел окрестности цепким взглядом, обращая особое внимание на крыши – не блеснет ли стеклышко оптического прицела? У Егора обмякли ноги. Взгляд телохранителя ощупывал верхние этажи (Хозяин терпеливо сидел в машине: время – деньги, но жизнь дороже), сейчас он скользнет вниз и… «Ты что же, сука, манкируешь?! Тебя, как человека, позвали к Хозяину, пригласили, можно сказать, а ты сломал компанию, блин, в самый разгар веселья! Ладно бы – по делу, а так…» Егор мысленно услышал эти негромкие, но злые слова Хозяина и вспомнил, как за меньший «проступок» человеку сломали нос – чихнул он не вовремя. Теперь не чихает…

Егор открыл тяжелую дубовую дверь шкафа и вошел внутрь.

Там было тепло, уютно и спокойно: ни грузчиков, ни мамы, ни братвы. Егор сел на корточки, прислушиваясь к звукам большого мира. Судя по крикам, гости начали выгружаться из своих авто.

Наконец все стихло, и Егор уже собирался было покинуть свое убежище, как вдруг услышал разговор двух девушек, остановившихся около зеркала шкафа. Одна болтала не переставая.

– …И он дарит ей крем – для сухой увядающей кожи! Причем страшно дорогой… И что ей теперь делать?! Нет, она, конечно, взяла, набор фирменный, хрусталь с серебряными крышечками… но каково?!

– Я не думаю, что он хотел ее обидеть, – отозвалась другая девушка. – Продавцы дали ему самую дорогую косметику, он и решил, что эта лучшая.

Егор медленно осел. Он даже не понял слов, которые она сказала, но сам голос. Что это был за голос! Напряженные нервы не выдержали, и Егор заплакал. Девушка еще что-то ответила, потом засмеялась. Для Егора это звучало ангельским пением. Чарующий грудной голос обволакивал его измученную душу и уносил в заоблачные выси, где нет ни шкафов, ни банкиров, ни мальчиков с кирпичами, ни длинноногих любовниц. Егор встал на колени и припал к замочной скважине. Но как он ни изгибался, ему не удавалось увидеть лица обладательницы волшебного голоса.

Шкаф дернулся и накренился. Егор упал и отъехал к дальней стенке.

– Эй, посторонись! С дороги! – раздалось снаружи.

Егор вспомнил про маму и грузчиков и понял, что шкаф заволакивают в трейлер. Его крутило и швыряло, как в центрифуге. Он пополз по вздыбившемуся полу к дверце, сорвался и снова начал карабкаться. Наконец толкнул дверцу и выглянул наружу. За телогреечным плечом грузчика Егор увидел двух девушек. Шкаф сам по себе поразил их воображение, но когда из его недр вдруг высунулась взъерошенная мужская голова с вытаращенными глазами, они просто онемели. Одна из незнакомок была изумительно красива, вторая на ее фоне казалась дурнушкой, хотя сама по себе была хорошенькая, с умным, подвижным личиком. Но которая из двух?! Обе молчали.

– Эй, козел! Дверь открылась! – закричали снаружи. – Не пролезет!

Телогреечное плечо развернулось.

– Ща!..

Высунулась корявая лапа с наколкой «Николай» и хряснула по дверце. Егора больно ударило по лбу, и он опять отлетел в угол. Шкаф важно вплывал в трейлер. Егор ударил кулаком по массивной дверце, и она отскочила. Встав на ноги, он увидел, что красавица исчезла, а та, что с умным личиком, садится в машину. Номер автомобиля отпечатался в мозгу Егора, словно выжженный каленым железом. И тут заскрежетали двери трейлера, хлопнул засов, стало темно, и машина тронулась.

Егор лежал на дне шкафа и приходил в себя. Он машинально закурил и, приоткрыв дверцу, выдохнул дым. Вся его бестолковая жизнь вдруг пронеслась перед ним. Он явно осознал, что с прошлым покончено. Все его прежде разбросанные силы как бы сжались в тугой кулак. Он найдет эту женщину. Этот Голос. Она полюбит его. Он женится на ней. И будет говорить с ней… Нет, просто слушать, слушать… И волшебный голос снова отозвался в глубине его души таинственным эхом.

И все же, которая из двух? Егор восстановил в памяти безупречно прекрасные, холодные черты одного лица и выразительно-неправильные – другого. Жизненный опыт и здравый смысл подсказывали, что бомба в одну воронку два раза не падает. «У такой красавицы еще и такой голос – ну, это сказки!.. Да пусть хоть будет уродка, за столь волшебный голос можно все простить. Если бы она работала в рекламе, – подумал Егор, – она продала бы любой товар, в любых количествах! Такому голосу невозможно противиться». – Егор тряхнул головой и отогнал от себя эти слишком низменные и пошлые мысли.

Трейлер остановился. Егор вылез из шкафа и забарабанил по дверцам машины. Загремели засовы, появилась знакомая лапа «Николая». Егор оттолкнул онемевшего грузчика, спрыгнул на землю.

Мать, словно тигр, металась перед подъездом. Рядом с ней порхал маленький человечек в длинном кашемировом пальто и бубнил:

– Общий метраж… джакузи… потолки… евроремонт… паркет…

– Где мой сукин сын?! – вопила Екатерина Петровна. – Где его носит, этого двоечника?

Егор впервые обратил внимание, какой у нее неприятный, визгливый голос. И у агента по недвижимости тоже был отвратительный голос – тонкий, вкрадчивый, ввинчивающийся в ухо. А сзади орали и кряхтели грузчики.

– Вот мой сын! – Екатерина Петровна, наконец, увидела его. – Он сейчас всем заплатит. Не кричите, ребята!

– Мама, я вовсе не двоечник, я всегда был твердым ударником. И всем платить не буду. – Он взглядом пригвоздил порхающего маклера и сухо спросил: – Почему так дешево? – Егор с ходу оценил район, метраж, состояние дома и его историческую ценность.

– Вам просто повезло! – Маклер расплылся в широкой добродушной улыбке.

– Да мне сроду не везло, – иронически усмехнулся Егор. – Я сам себя везу. Ну?!

– Стечение обстоятельств, – неопределенно развел руками маклер. – Фишка так легла. Наследникам срочно нужны деньги…

– Наследникам кого? – нажал Егор.

Маклер дернул шеей, крякнул, попытался поймать взгляд Екатерины Петровны, но она уже бегала вокруг шкафа, не желающего проходить в дверь подъезда.

– Ну, хозяина квартиры… – обреченно выдохнул мужчина.

Екатерина Петровна бежала к Егору за помощью. Он помахал ей и продолжил допрос с невозмутимостью инквизитора:

– Хозяин своей смертью умер или как?

– Да какая разница, Егорушка? – вмешалась запыхавшаяся мать, топая от нетерпения ногой.

– Есть разница, – отрезал Егор и опять зацепил взглядом ускользающий взгляд маклера. – Продолжайте.

Несчастный поежился и выпалил:

– Или как! А что вы хотите за такие деньги?! Смотреть будете?

– Смотреть будем.

Они вошли в гулкий, отделанный мрамором подъезд, поднялись в сверкающем лифте на четвертый этаж. Маклер, гремя ключами, открыл бронированную дверь, замаскированную под безобидную карельскую березу.

Все замерли на пороге: в огромном холле на лоснящемся паркете были обведены мелом четыре силуэта. Два человеческих – один тощий, скорчившийся, другой – огромный, с раскинутыми руками и ногами, как на известном рисунке Леонардо да Винчи. Силуэт собаки. А рядом – кто-то маленький с распростертыми крыльями.

Егор прислонился к косяку и мрачно спросил:

– Теперь уже и ангелов-хранителей убивают?! Беспредел!

Ниже крыльев был очерчен неровный край, будто рваный подол ветхого хитончика…

– И за это душегубство я еще и платить должен?! – запылал праведным гневом потрясенный Егор. – Не-е, сам здесь живи.

Маклер схватил его за рукав.

– Какого ангела? Какого хранителя? Попугай это был. Он-то как раз выжил. В реанимации лежит.

– А как же контрольный выстрел? – удивился Егор. – Который в голову.

Маклер пренебрежительно махнул рукой.

– Какая там, к черту, голова? Одни перья… – Он снял шляпу, достал клетчатый носовой платок и вытер потную лысину. – За попугая десять кусков сброшу. Больше не могу, мамой клянусь!

На лестнице раздался топот грузчиков. Шкаф торжественно вдвинулся в прихожую.

– А почему в реанимации? – озадаченно спросил Егор.

– Как почему? – в свою очередь удивился маклер. – Свидетель. Он же все видел. Лежит в отдельной палате, бредит, а менты его бред записывают. Состояние критическое. Никого к нему не пускают.

Абсурд достиг апогея.

– Да кто его навещать-то будет? – хохотнул Егор. – Дальние родственники из джунглей Амазонки?

Маклер всплеснул руками.

– Ты что! Там такая охрана! Его уже пытались пару раз убрать… Живучий, как кошка! Ты подумай головой – всё же при нем было, все сделки, все сходки, убивали при нем же… Ну, а если он ляпнет чего лишнего… Какие люди могут загреметь!

– Тише! – истошно вскрикнул Егор.

Маклер умолк, грузчики замерли, держа шкаф на весу, Екатерина Петровна окаменела с сотовым телефоном в руках…

Откуда-то сверху прозвучал божественный Голос:

И я на утре дней в сих рощах и полях

Минутной радости вкусила…

Мучительно печальная мелодия наполнила светом злые, измученные завистью и жаждой наживы души, кольнула сердца смертельно горьким сожалением о том, что никогда, никогда… Грузчики уронили шкаф. Голос исчез.

– Боже, я погиб! – прошептал Егор, схватившись за голову.

Егор утряс все формальности, вернулся к мебельному магазину, забрал машину и поехал на работу. Он был владельцем небольшой частной клиники. Егор подъехал к прелестному розовому особнячку в глубине сада, прошел по дорожке, вымощенной красным кирпичом. На здании не было ни вывески, ни даже номера дома. Ничто не выдавало в этом пряничном домике лучшую клинику в Москве, оснащенную современнейшей аппаратурой. Вышколенный охранник вытянулся в струнку.

Егор кивнул ему и направился в свой кабинет. Толстый ковер заглушал его шаги.

Мать Егора всегда мечтала иметь в доме своего врача. Сына она воспитывала одна. Екатерина Петровна была женщина решительная: как только застукала мужа со своей лучшей подругой, то сразу, не раздумывая, выгнала негодяя и больше замуж не выходила, посвятив себя сыну и работе. Бывший муж неделю стоял на коленях на коврике перед дверью с букетом увядших ромашек, потом махнул рукой, грязно выругался и женился на подруге, которая оказалась еврейкой, так что вскоре он уехал с ней в Израиль, наплодил шестерых детишек и стал процветать в каком-то мелком бизнесе. Екатерина Петровна и это пережила.

Егор вырос, закончил школу и поступил в медицинский, потому что так решила мама. Быть врачом престижно, работа чистая, уважаемая. Все соседи стали ей кланяться и льстиво улыбаться. Мало ли как жизнь обернется.

Егор учился хорошо, вовремя сдавал все экзамены, занимался общественной работой, но еще на первом курсе понял – не его это дело. Нет, он не падал в обморок в анатомичке, не отворачивался брезгливо от крысы, распятой на лабораторном столе, больные не вызывали у него омерзения, только ему все это было неинтересно. Не чувствовал он горения, энтузиазма, рвения… Резать, резать, резать! Лечить, лечить, лечить! Стать великим хирургом, спасти человечество – от СПИДа, от рака, от рассеянного склероза!

Его целью было получить диплом и распределиться в районную поликлинику поближе к дому. Выписывать всю жизнь рецепты, даже не трогая больных руками. «Кожные покровы чистые, живот мягкий, дыхание везикулярное…»

Конечно, были на курсе фанатики вроде Вальки Зусмановича, который ночевал в прозекторской, читал по-английски и по-немецки все медицинские журналы, какие удавалось раздобыть, и уже на втором курсе ассистировал светилам отечественной медицины, которые удостаивали его благосклонной беседой. Про него всерьез говорили, что он в четыре года научился читать по книге Войно-Ясеницкого «Очерки гнойной хирургии»… Егор, однако, таким не завидовал: у них свой путь, у него свой.

Но тут случилась перестройка, и в Егоре вдруг проснулся неведомый ему самому талант: коммерческое чутье. Начал он с мелочевки, с грошей. Он стал одним из первых челноков, которые везли в Россию кока-колу, жвачку, часы, трусы, пуховики, видеомагнитофоны, компьютеры… Егор занялся этим промыслом не столько из-за денег, сколько из азарта.

Он первый привез в Россию видеомагнитофоны, первый организовал пиратскую студию записи и первый прикрыл ее, еще до выхода в свет закона об авторских правах. Он торговал компьютерами, лесом, породистыми лошадьми… Он нюхом чуял, что пойдет, а что застрянет на складе. Он удвоил свое состояние на «черном вторнике», и вскоре у него в кармане залег первый миллион долларов. Конечно, не все в наличности, что-то в товаре, в недвижимости, долгах, но миллиончик был… И по наивности Егору казалось, что только он один знал об этом.

Но в один прекрасный день в его контору заглянул молодой человек с бритым затылком и в широких штанах и объяснил изумленному Егору, что ему нужна «крыша», что добрые люди берут его под свое надежное крыло за какие-то жалкие 25 % от общей суммы. Причем молодой человек проявил незаурядную осведомленность в сложных финансах коммерсанта. Егор согласился со всеми предложениями представителя силовых структур, проводил его до выхода и долго жал потную руку, горячо благодаря за помощь и защиту.

А благодарить было за что. Егор понял, что он в тупике. Либо налогами задушат, либо «братва» уберет в назидание другим несговорчивым предпринимателям. Под «крышу» идти не хотелось, взятки давать опостылело, в политику не тянуло… Оставался только Запад – негостеприимный, холодный, но цивилизованный и разумный, ограждающий обывателя сенью закона. За два дня Егор ликвидировал свою контору, с неизбежными потерями перевел в наличность все, что имел, переправил своими каналами валюту в надежные банки и купил билет до Монреаля.

И вот, с этим билетом в кармане, он брел по Ордынке, сентиментально вглядываясь в каждую трещинку знакомых стен, прощаясь с любимым городом и раздумывая, поедет ли мама в Канаду или отправить ее в более теплые края.

И вдруг его будто током ударило. Егор увидал Вальку Зусмановича в грязном белом халате поверх рваного ватника. Валька тащил коробку с бананами из пикапа к лотку, где распоряжалась горластая румяная хохлушка, которая крыла трехэтажным матом все прогрессивное человечество. Больше всего Егора поразили Валькины руки: из обрезанных перчаток торчали красные потрескавшиеся пальцы с обломанными ногтями. Если бы Рихтер волок мешок гнилой капусты, зрелище было бы примерно такой же силы… Валькины руки – руки прирожденного хирурга…

Егор отнял у онемевшего Вальки коробку и этой коробкой заткнул пасть жизнерадостной хохлушке. Положил сверху сто долларов и увез Вальку к себе – прямо в грязном халате и рваных митенках. Накормил, напоил, сводил в баню, приодел, приобул. Валька как принял первые пятьдесят грамм, так начал рыдать не переставая.

Сквозь всхлипывания и трубные сморкания Егор кое-как с пятого на десятое услышал обычную, в сущности, историю. На втором курсе Валька женился на девочке-педиатрше, через год они родили двойню, стояли в очереди на квартиру, жили то у одних, то у других родителей. Он поступил в аспирантуру, дети постоянно болеют, жена не работает, денег нет, из аспирантуры пришлось уйти, какая уж наука! Сидит в поликлинике на полставки, по вечерам подрабатывает грузчиком, а иногда, если повезет, ка-а-астрирует (тут Валька зарыдал в голос) котов по десять тысяч за штуку…

Валька ел, пил и опять ел и запихивал в карманы нового – с биркой – костюма конфеты и печенье со стола.

Егор кивал, похлопывал старого друга по плечу и думал о своем.

У него в детстве была толстая, растрепанная книга без начала и конца. Видимо, история пиратского движения, поскольку звучные имена сэра Дрейка и Френсиса Моргана то и дело вспыхивали алмазным блеском на пожелтевших ломких страницах. Каждая строка пахла порохом и наливалась кровью… Но одна фраза врезалась в память Егора на всю жизнь.

Когда пираты захватывали очередное судно, всех оставшихся в живых матросов и пассажиров выгоняли на палубу и предводитель шайки командовал:

– Доктор и плотник – шаг в сторону. Остальных – за борт!

Егор, глядя на Вальку, отчетливо понял, что завтра он сдаст билет и начнет новое дело. И с этого дня жизнь обоих круто изменилась.

Егор арендовал помещение, пригодное для клиники (а в дальнейшем выкупил его через подставных лиц), отреставрировал, битком набил современным оборудованием, назначил Вальку главврачом, и они принялись искать кадры. Буквально на помойке. Выяснилось, что плохо грузивший бананы Валька очень даже годится для этого дела: он вытаскивал великолепных врачей из таких мест, где, как говорится, не ступала нога человека. Оказывается, Валька вел тайную картотеку непризнанных гениев, согласных работать за харчи и спецодежду, только дайте им оперировать, позвольте вылечить безнадежного и оживить мертвого!

Егор отвечал за материальную базу и идейное руководство клиникой. А идея была простая: лечить всех богатых. Неважно – депутат, банкир или люберецкий «браток».

Конечно, поначалу наплыва клиентов не было. Богатые – они люди осторожные и недоверчивые. Но помог случай.

В квартале от клиники крутой авторитет садился в свой «мерседес». Он небрежно плюхнулся на сиденье – и ему смело ползадницы могучим взрывом! Радикальное вышло лечение геморроя! Ошалевшая охрана свалила в плед остатки крутого мэна, туда же положили всё, что удалось собрать с газона и ближайшей березки, – и заметались по вымершей от страха улице. А Валька в это время вышел на крыльцо покурить. Они кинулись на его белый халат. Валька собрал свою бригаду, и они за каких-нибудь двенадцать часов починили неудачливого любителя белых «мерседесов» так, что любо-дорого посмотреть!

Прощаясь с Егором, пострадавший не только оставил чемоданчик с крупной суммой, но и пообещал, что больничка в ближайшее время будет битком забита такими же, как он, богатыми осторожными людьми. Егор, со своей стороны, заверил, что двери его клиники денно и нощно открыты для страждущих. Через пару дней после выписки авторитета увечных повезли большими партиями. Валька со товарищи азартно потирал руки: началась работа. Творческая работа! Такой материал поступает только с передовой: осколочные, пулевые, ножевые ранения, термические и химические ожоги…

Маленький розовый особняк без вывески приобрел широкую известность в узких кругах. К чести Егора, следует сказать, что он лечил не только богатых. Определенный процент интересных случаев проходил бесплатно, поэтому совесть его была чиста.

Егора, конечно, и на этом поприще пытались посадить под «крышу», но он выдал визитеру белый халат, бахилы, повязку на лицо и повел по палатам. Каждому пациенту он представлял гостя и объяснял его похвальные намерения.

В первой палате парнишку просто покрыли матом, во второй дали в ухо слабой, но меткой рукой. А в третью парень только заглянул, вскрикнул, сделался белее полотна и убежал, забыв вернуть казенную одежду. И чего испугался – непонятно. Там и смотреть-то было не на что: плотно забинтованное тело, ноги на вытяжках, из повязок смотрел один пылающий, налитый кровью глаз. У кровати лежала огромная черная собака, и глаза ее точно так же горели яростью и наливались кровью, как глаз хозяина.

Больше под крыло никто не приглашал.

Богатые необразованные господа постепенно поняли, что вросший ноготь, простату или грыжу можно отвезти в швейцарскую клинику, а вот с пулей в животе или с кинжалом в спине не больно-то побегаешь, хочется элементарно лечь в спокойном месте без сквозняков.

Егор облегченно вздохнул (клюнуло!) и назначил сотрудникам твердый оклад в твердой валюте.

…Вот так сработал хитроумный план под кодовым названием «Доктор и плотник», и Егор «вписался» в свою социальную нишу, став незаменимым членом пиратского общества.