Текст книги "Дуэт"

Автор книги: Кристин Сэлингер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

13

Голова Кэтрин покоилась на плече Фредерика. Его ладонь лежала у нее на груди, и ее сердце стучало под его ладонью.

В комнате было тихо, а за окном барабанная дробь капель сменилась нежным журчанием дождевых струй. Она будет теперь вспоминать о пережитом каждый раз, как пойдет дождь. Ей казалось, что Фред спит, и она старалась не шевелиться, чтобы не разбудить его. Кэт лишь подняла голову, хотела посмотреть на огонь, но, взглянув на Фредерика, увидела, что глаза его открыты и сияют счастьем. Она погладила его по щеке.

– Я думала, ты спишь.

– Нет, я… – Он наклонился над ней и вытер еще не высохшую слезинку с ее ресниц. – Я сделал тебе больно?

– Нет, нет, ты не причинил мне боли. Ты был удивительно осторожен. А я словно от чего-то освободилась. – Кэтрин совсем засмущалась. – Я сказала глупость?

Он засмеялся.

– Успокойся, ничего глупого в этом нет. – Он смотрел, как в ее глазах отражается пламя. – Кэт, ты так прекрасна!

Она улыбнулась и поцеловала его.

– Я всегда думала то же самое о тебе. И всегда замечала, что ты невероятно нравишься девушкам.

Он удивленно поднял брови.

– Неужели? Впрочем, признаюсь, что и сам это знаю. Но я никогда не понимал направления твоих мыслей. Может быть, это и хорошо. Ведь тайна, неразгаданность всегда украшают женщину.

Кэтрин снова поцеловала его.

– Уверена, ты самый лучший мужчина на свете.

– Это приятно… в данных обстоятельствах.

– И еще я уверена, что должна нравиться тебе еще больше при таких «обстоятельствах». – Лежа рядом с ним, она слышала, как учащенно бьется его сердце. – Фред… – она наклонилась к его уху, – ты так хорош со мной, так добр, так нежен…

Она услышала тяжелый вздох, в его взгляде появилась напряженность. А глаза стали совсем темными и напомнили ей момент, когда он схватил ее там, в самолете.

– Любовь не всегда добра, Кэт. И не всегда нежна. – Его губы обрушились на ее губы с такой настойчивостью, словно он решил отбросить всю сдержанность и растерзать ее. Теперь он был нетерпелив, все заглушила страсть. – Так долго! Я хотел тебя так долго! – Она была его, и он мечтал о ней целых шесть лет!

Сверкающая полоса солнечного света упала на глаза Кэтрин. Было тепло, в воздухе дрожала алая дымка. Она медленно подняла веки и повернулась к Фредерику. Он еще спал, глубоко и ровно дыша. Она не хотела его будить, пока еще нет. Это было первый раз в ее жизни: она проснулась рядом с любимым. Кэт чувствовала полноту жизни, на душе было тепло и хорошо.

Он прекрасен, думала она, глядя на его лицо. Как он деликатно сострадал мне, слушая мой рассказ вчера ночью.

– И я люблю его! – Она не только подумала, но и прошептала это вслух. – Я всегда любила его, с самого начала и все прошедшие шесть лет, а сейчас, когда мы вместе, я люблю его еще больше.

Кэтрин вдруг обуял страх оказаться в зависимости от другого человека. Этот страх потерять свободу преследовал ее всю жизнь. Никаких требований друг к другу, никакого давления! Мы просто будем вместе, это все, что мне нужно. Она устремила глаза на его губы. Этой ночью он был сначала нежным, потом неистовым. Но барьер был разрушен. Шесть лет, шесть пустых лет! Кэтрин продолжала размышлять. Для нее не существовало ни вчера, ни завтра, а только сегодня.

Внезапно она улыбнулась, вспомнив о чудовищных завтраках, которые он съедал. Обычно они спускались в кухню, чтобы выпить кофе, а он очищал полную тарелку с едой. Кэтрин, увы, не любила готовить. Но сегодня ей захотелось преподнести ему сюрприз. Даже во сне Фредерик крепко держал ее в объятиях. Кэтрин осторожно освободилась от них. Не вставая с постели, она протянула руку и нащупала халат.

Кухню заливал солнечный свет. Первое, что она сделает, это сварит кофе. Странно, она так рано проснулась и не почувствовала обычной утренней вялости, которую преодолевала лишь выпив кофе. Она ощущала себя бодрой, энергичной, такой, как во время концерта.

Она была счастлива, что призналась Фреду в своих чувствах и сломала барьер, разделяющий их. У нее было такое радостное настроение, что она стала напевать одну из своих любимых песен.

Фредерик проснулся, протянул руку и обнаружил, что рядом никого нет. Он вскочил и осмотрел комнату. Портьеры были раздвинуты во всю ширину, и комнату заливал солнечный свет. Ночная рубашка Кэтрин лежала на том же месте, где она сбросила ее вчера.

Значит, это не сон, он действительно лежал с ней рядом, обнимал ее, погрузив руку в ее волосы. Они были вместе всю ночь, пока она не заснула в изнеможении. Он снова взглянул на подушки. Но где… Где она сейчас, черт возьми?! Фредерика охватила легкая паника, он быстро натянул джинсы и отправился на поиски. Не дойдя до конца лестницы, он услышал ее голос.

 
Когда я просыпаюсь,
Я вижу твои глаза,
Но я не удивляюсь, —
Уже прошла гроза…
И сердце бьется тише,
В душе – веселый май.
Я больше не услышу:
Прощай, прощай, прощай!
 

Фред узнал песню, которую она исполняла на гастролях за неделю до того, как он посадил ее в машину и повез сюда. Он был голоден, и у него засосало под ложечкой. Он спустился в холл, слушая сильный, по-утреннему свежий голос, но, подойдя к открытой двери, остановился, наблюдая за ней.

Она двигалась по кухне и пела – веселая и счастливая. Кухня была наполнена утренними звуками и запахами: шумел кофейник, шипела на сковородке колбаса с салом, звенела посуда. Волосы Кэтрин, еще в беспорядке после ночи, струились по спине. Вот она потянулась к верхней полке посудного шкафа, и ее короткий халат поднялся, открывая длинные стройные ножки.

Кэтрин перестала петь и, досадуя на свой маленький рост, все же ухитрилась достать сверху блюдо, обернулась и увидела Фредерика. От удивления она уронила вилку, но умудрилась спасти блюдо.

– Фред! Ты испугал меня! – воскликнула она. – Я не слышала, как ты вошел.

Фредерик, любуясь ею, не сдвинулся с места.

– Я люблю тебя, Кэт!

– Я тоже люблю тебя, Фредди, – просто сказала она. Сейчас ей не хотелось бурных проявлений страсти.

Он нахмурился, когда Кэтрин повернулась к раковине, чтобы вымыть посуду.

– Ты говоришь таким тоном, словно ты моя сестра. У меня есть две, и я не нуждаюсь в третьей.

– Ну перестань! Я, конечно, не отношусь к тебе как к брату, Фредди. Мне трудно выразить то, что я чувствую. Я нуждаюсь в твоей поддержке, в твоем сочувствии. Ты помог мне этой ночью больше, чем я могу сказать словами.

– Это звучит так, будто я доктор. Я сказал: «Я люблю тебя, Кэт», как любящий мужчина. – В его словах прорвались сердитые нотки.

– Дорогой, ты совершенно не понимаешь, что такое чувство благодарности… Ты лишен его… – Она оборвала фразу, увидев, как у него вспыхнули глаза. Ай, ай! Надвигалась буря!.. Он щелчком выключил газ под дымящейся сковородкой.

– Не говори мне, что у меня есть и чего нет. Я знаю, что у меня есть. – Он взял ее за плечи и потряс. – У меня есть любовь к тебе! И нечего меня за это благодарить! Я не гуманитарная организация! И не Красный Крест!

– Фред!..

Он притянул ее к себе, отстранив блюдо, которое находилось между ними. Ее охватило отчаяние – ну и характер! «Никогда не говори о любви ко мне таким постным тоном». А Фредерик между тем поднял ей голову рукой и стал целовать. Его губы были грубыми и настойчивыми.

– Мне нужно от тебя больше, чем это, гораздо больше. – Глаза его сверкали. – И я получу все, что хочу. Будь я проклят!

– Фред!.. – Она не могла перевести дыхание, ошеломленная силой его взрыва.

– Судьба постоянно загоняет меня в ловушку. Да выпусти же ты из рук это чертово блюдо! – Он употребил еще одно, более сильное выражение по поводу блюда, но она умудрилась его не расслышать.

– Ох, Фред, – Кэтрин обняла его за шею, – у тебя уже есть больше, чем «это», у тебя есть все. Я боялась, я очень боялась сказать тебе, как сильно тебя люблю. Я люблю тебя, Фред Эмбридж! – Теперь она сказала это совсем другим тоном.

Мгновенно и страстно их губы слились.

Фредерик взял ее на руки и понес в холл.

– Так далеко… – прошептала она.

– Ммм…

– Спальня так далеко.

Фредерик с изумлением воззрился на нее: смотри, пожалуйста, какое нетерпение!

– Действительно далеко, – пробормотал он, меняя направление и следуя прямо в музыкальную комнату.

– Здесь мы всегда работаем вместе.

– И сейчас здесь будет звучать великолепная мелодия, – добавил он.

– Ох, Фред, а вдруг появится миссис Даймонд!

– Она убедится в правоте слухов относительно нравов людей, выступающих на сцене. Но сегодня воскресенье, и она не придет…

Прошло много времени. Кэтрин сидела на коврике перед камином и смотрела, как Фредерик шевелит кочергой дрова. Она разогрела кофе и принесла колбасу. Фред уже надел джинсы и свитер, а она все еще была в коротком халатике. Держа чашку двумя руками, она зевнула. Никогда она не чувствовала себя такой разнеженной, словно кошка, греющаяся на солнышке. Она смотрела с нежностью на любимого, в то время как он сосредоточенно глядел на горящие поленья. Но вот он повернулся и встретил ее улыбку.

– О чем ты думаешь? – Фред опустился рядом с ней на коврик.

– О том, какое счастье – вот так сидеть с тобой у огня и пить кофе. – Она протянула ему чашку с кофе, поцеловав его при этом. – Все у нас теперь так, как и должно было быть.

– Именно таково твое представление о счастье? – спросил он, улыбаясь.

– Да, в промежутках между восторгом и экстазом на грани безумия.

– Хорошо, мы повторим «экстаз и безумие». Знаешь, вчера ты чуть не свела меня с ума в этой комнате.

– Вчера? О чем ты говоришь?

– Ты не можешь себе представить, как действует на меня твой голос, когда ты поешь. Смесь невинности со страстью. Эти хрипловатые звуки…

– Ну, может быть, такова особенность моего пения? – Кэтрин поставила пустую чашку на пол. – Хочешь еще один бутерброд? С колбасой… Только она подгорела.

Фредерик оторвал взгляд от солнечного зайчика на стене и засмеялся.

– Ты сделала ее невероятно вкусной.

– Умирающий от голода мужчина не может быть разборчивым.

– А что я уже съел?

– Огромное количество яичницы, – она прищурилась, – из пяти или шести яиц. С колбасой. И еще пять ломтиков бекона. И три огромных бутерброда с джемом. – Она расхохоталась. – Это после любви ты становишься таким голодным?

– У меня здоровый утренний аппетит.

– Мне кажется, что ты мог бы съесть еще что-нибудь после всего съеденного. Хочешь еще кофе? – Кэтрин снова обняла его. – Я действительно свожу тебя с ума, Фредди?

– Да, с самого начала. Невозможно было находиться с тобой в одной комнате. Я ждал, долго ждал, когда это произойдет. И еще эта проклятая обложка на альбоме. Я был в бешенстве, я готов был бросить тебя прямо на ковер.

– Вот почему ты… – Она замолчала. – Полагаю, что теперь, когда ты нашел ко мне подход, больше я не буду доводить тебя до сумасшествия.

– Это правда. Я могу взять тебя или покинуть тебя. Все это в моей власти. – Фредерик поставил пустую чашку и взъерошил ей волосы, забавляясь тем, как у нее перекосилось лицо. – Ну я шучу, конечно! Уже полдень. Лучше будет, если мы сделаем хоть часть работы сегодня. Пойдем-ка, потрудимся. У меня есть новая идея. – Они перешли в музыкальную комнату. – Что-нибудь в этом роде. – Он сыграл на рояле несколько тактов мелодии, отработанных в том темпе, который он уже предлагал. – И немножко рока. Да. Тут нужны синкопы, повторяющие удары сердца. Вот такая идея! Резче и порывистее, вместе с хором.

Кэтрин, стоя у него за спиной, удовлетворенно улыбалась, пока он играл.

– Тогда все, что после этого нам будет нужно, это лирическая часть.

– А больше никаких нет идей? – спросил Фредерик.

– Есть, конечно. – Кэтрин села рядом с ним. – Нам надо что-то придумать, чтобы голос подруги Лолиты стал похож на писк детской куклы. Ее песни должны быть фоном для Линды Хармен. Естественно, хор и здесь должен звучать. Но о чем собственно ты думаешь сейчас?

Фредерик резко повернул ее к себе, но она уклонилась от поцелуя.

– Кэт! – Он крепко обнял ее. – Я сильно сомневаюсь, что мы сможем работать, пока ты одета так, как сейчас. Я советую тебе надеть самое непривлекательное платье.

– Я отвлекаю тебя, Фредди?

– Нет, ты меня соблазняешь! Далеко ли мы продвинемся так в работе?

– Да я и сама уже не могу справиться с собой.

– Ну и я уже на грани!

– Тогда пойду поищу непривлекательное платье.

– Позже, – сказал он и стиснул ее в объятиях, когда она попыталась встать.

– Фред, ну в самом деле…

– Позже, – повторил он и нежно увлек ее на ковер.

14

Наконец солнце прочно обосновалось на небосводе Сандерленда. Холодные утра сменялись теплыми полуднями, за окнами жужжали пчелы. Ночи стали не такими сырыми. Нежный аромат жимолости носился в воздухе. Потом начали расцветать розы. Через несколько недель вся округа оказалась цветущей. А Кэтрин была любима!

В какой бы день жизни ее ни спросили, чего она хочет больше всего, она бы ответила: «Любить и быть любимой». Она жаждала любви, будучи ребенком. Она изголодалась по ней, когда подростком скиталась из города в город. Никогда у нее не было ни привязанностей, ни возможности завести постоянных друзей. И Кэтрин отдавала свою любовь публике. Она никогда не чувствовала себя отделенной от зрителей, стоя у рампы под прожекторами. И они это знали. Любовь, которая исходила от аудитории, заполняла потребность Кэтрин в этом чувстве. Но все это было не то. Не то! Теперь же у нее был он, ее Фредди!

Шли недели в Сандерленде, она почти забыла, что она артистка, живя в согласии со своим женским началом. Кэт всегда знала себя. Это было важно в ее профессии. Она культивировала свою женственность и неповторимость сначала только для публики, а теперь у нее был Фредерик.

Фредерик оказался требовательным любовником, он хотел обладать ее телом, ее сердцем, ее мыслями, всем без остатка. Но Кэтрин считала невозможным выворачивать себя постоянно наизнанку. Она много страдала и знала, какую опустошенность и боль может принести любовь, если она слишком открыта и беззащитна. Ее мать столько времени причиняла ей горе вечными обещаниями счастья после жестоких ударов судьбы. Кэтрин научилась справляться с этим.

Она полюбила Фредерика еще тогда, шесть лет назад. Когда он ушел, Кэтрин думала, что ее жизнь никогда больше не будет полной. Она стала отгораживаться от мужчин. Они могли быть друзьями, любимыми друзьями, но любовниками – никогда. Боль от разлуки с Фредериком проходила, но шрамы от нее постоянно напоминали, что надо быть осторожной. Она поклялась, что не позволит ни одному мужчине бросить ее, как это сделал Фредерик Эмбридж. Пусть он будет единственным, кто покинул ее. Это решение давало ей свободу в обращении с друзьями-мужчинами.

Теперь все ее сомнения и страхи были смыты потоком эмоций. Кэтрин поняла, что физическая близость позволила ей быть до предела раскованной в проявлении своей любви. Она пробудила в нем настоящее чувство. Кэтрин все больше ощущала себя полноценной женщиной, страстной и чувственной. Она долго противилась, опасаясь, что их отношения зайдут слишком далеко, пока наконец не устала от самой себя.

Однажды утром Фредерик разбудил ее, усыпав постель бутонами диких роз. Следующим вечером он преподнес ей шампанское в ведерке со льдом, когда она купалась в старинной ванне. Казалось, он был безумно счастлив! Но иногда она ловила его на том, что он изучал ее со странно напряженным выражением лица.

Хотя Кэтрин бесконечно любила его, она не могла еще целиком, до конца довериться ему. Оба они знали об этом, и оба избегали говорить на эту тему.

Как-то, сидя за роялем, Кэтрин подбирала аккомпанемент к песенному дуэту.

– Мне кажется, здесь должен быть минор в умеренном темпе для соло рояля и нужно ввести семь инструментов, главная инструментовка будет для скрипок и виолончелей. – Она играла и представляла себе звучание оркестра. – Что ты об этом думаешь? – Она повернулась к Фредерику, который смотрел на нее.

– Продолжай, – посоветовал он.

Кэтрин снова начала играть, давая ему возможность прервать ее, когда она будет в затруднении.

– Нет, – покачал он головой, – эта часть не годится. – Он подошел к роялю. – Примерно так. – Он сыграл то же с самого начала, лишь немного изменив ее вариант.

– Так что же здесь нового?

– Очевидно, у тебя плохой слух, если ты не улавливаешь нюансы. Хорошо, тогда скажи, может, начнем снова?

– Мне нравится, когда ты такой важный и величественный, Фред Эмбридж.

– В самом деле? Сейчас я такой?

– Ты был близок к тому, чтобы воспроизвести первую часть из Второй симфонии Чайковского.

– Ах! Неужели?! – вскричал он, повернувшись спиной к клавиатуре.

– Рисуешься? – пошутила она, когда он прекратил представление.

– Ты просто завидуешь.

– К несчастью, ты прав.

– У меня есть размах, и в этом мое преимущество.

– Ну а у меня нет твоего блеска и твоего размаха, и я не собираюсь стать концертирующей пианисткой.

– У тебя красивые руки, – сказал Фредерик, взяв ее руку и поднеся ее пальцы к губам. – Я совершенно беспомощен против них, так я их люблю. Они издают аромат лосьона, который хранится в твоей костюмерной в маленьком флаконе.

– Не думала, что ты замечаешь такие вещи.

– А разве есть что-то касающееся тебя, чего бы я не замечал? Тебе нравится горячая ванна, ты снимаешь туфли в неожиданных местах, ты начинаешь ходить с левой ноги, и, когда я прикасаюсь к тебе, как сейчас, твои глаза заволакиваются дымкой. – Он нежно поцеловал ее и быстро стянул с нее платье. – Я чувствую, как ты таешь в моих объятиях. Это сводит меня с ума!

В этот момент зазвонил телефон в другой комнате. Фредерик выругался, а Кэтрин улыбнулась ему.

– Пойду послушаю, кто тебя вызывает, любимый. Я потом напомню тебе, на чем мы остановились. – Она выскользнула из его объятий и пошла к телефону. – Хэлло…

– Хэлло, я хотела бы поговорить с Фредериком Эмбриджем, – прозвучал женский голос.

Кэтрин показалось, что она узнала голос одной из поклонниц Фреда.

– Мистер Эмбридж очень занят, подождите минутку.

– Вы можете попросить его позвонить матери, когда он освободится?

– Извините, что вы сказали? – Кэтрин зашлась от смеха, пытаясь отбиться от объятий подошедшего Фредерика.

– Говорит его мать, дорогая, – повторил голос, – попросите его позвонить мне, когда у него найдется минутка. Вы можете? Он знает мой номер.

– О! Пожалуйста, миссис Эмбридж, подождите… извините… одну минутку. Фред, это твоя мать, – сказала Кэтрин угрожающим шепотом.

Все еще крепко прижимая ее к себе, он взял трубку.

– Хэлло, мам. – Он чмокнул Кэт в макушку, потом радостно воскликнул: – Да, я был ужасно занят. Я целовал прекрасную женщину, в которую до безумия влюблен. – Лицо Кэтрин залилось краской. – Нет, нет, все в порядке, дорогая, я тороплюсь вернуться к ней. Как ты там? Что там у нас дома?

Кэтрин освободилась из его объятий.

– Пойду приготовлю чай, – сказала она торопливо и вышла из комнаты.

Домоправительница миссис Даймонд оставляла кухню безукоризненно чистой, и у Кэтрин там не было никакого дела, разве что подождать, когда закипит чайник. Вдруг она почувствовала, что страшно голодна, и вспомнила – ведь в часы ланча они работали. Она взяла хлеб, поджарила и намазала маслом.

Послеполуденный чай превращался для Фредерика в приятный ритуал, и Кэтрин охотно поддерживала его. Она получала удовольствие, отдыхая от работы, сидя перед камином с чашкой чая, бисквитами, ячменными лепешками и поджаренным хлебом с маслом. Они наслаждались чаепитием вдвоем.

Чайник закипел, она погасила огонь и пошла за заварочным чайником, но мысли ее были заняты телефонным разговором. Он рассказывал матери о своей любви таким легким, таким спокойным тоном! И она позавидовала ему. Как ей хотелось такой же доверительной беседы со своей матерью в детстве и юности.

Домашняя работа успокаивала ее. Кэтрин поставила на поднос все приготовленное и стала спускаться в холл. Когда она услышала голос Фредерика, все еще разговаривающего по телефону, она заколебалась, не подождать ли, пока закончится разговор. Но поднос был тяжелым, и она не стала останавливаться.

Фред сидел у огня, продолжая разговор.

– Возможно, я приеду в следующем месяце, мама. Передай всем, что я их люблю. – Он немного помолчал. – У нее большие серые глаза, такого же цвета, как крылья голубя, который живет у нас на крыше. Да, я скажу ей. До свидания, мама. Я люблю тебя.

Положив трубку, Фредерик оглядел уставленный едой поднос и обратился к Кэтрин.

– Ты хочешь есть?

Она начала наливать чай.

– Я обнаружила, что умираю от голода, и пошла в кухню что-нибудь приготовить.

– Мама просила передать, что у тебя влюбленный голос. Это чувствуется даже по телефону. – Фредерик взял с тарелки поджаренный хлеб.

– Фред, зачем ты сказал маме, что целуешь меня?

Он улыбнулся.

– Мама знает мою привычку целовать женщин. Возможно, она знает намного больше, чем мне бы хотелось, но мы с ней не обсуждаем личные аспекты моей жизни. Она хочет встретиться со мной. Если мы ускорим работу над партитурой, то сможем в следующем месяце навестить мою семью.

– Удобно ли мне поехать? Я ведь не член вашей семьи, Фред, – сказала Кэтрин, но он шутливо шлепнул ее по руке и подождал, пока она повернется к нему.

– Они покладистые люди, Кэт. Они мне дороги. И ты мне дорога. Я хочу, чтобы вы познакомились.

– Пожалуйста, расскажи мне о твоей семье. Мне будет полезно, если я узнаю о ней немного больше, чем читала в газетах. Это поможет мне при встрече с твоими родственниками.

– Я самый старший. Между мной и следующим братом разница в пять лет. Эдвард внешне не похож на меня, он единственный женатый сын в нашей семье. Его жена – хорошенькая блондинка. Он адвокат. – Фредерик усмехнулся, вспомнив, с каким трудом он добился того, чтобы брат поступил в хороший университет. – Эдвард был первым из Эмбриджей, кто получил приличное образование. В детстве он частенько приходил домой с разбитым носом.

– Ну тогда он наверняка хороший юрист. Продолжай, пожалуйста.

– Следующая Одри. Она окончила Кембридж одной из лучших. Природа наделила ее уникальными математическими способностями и необыкновенным интересом к регби. Среди спортсменов она и нашла себе мужа.

Кэтрин попыталась представить себе нежную женщину, которая смотрит соревнования по регби и решает мудреные головоломные задачи.

– Наверное, второй твой брат физик?

– Нет, Джордж – ветеринар. – В голосе Фредерика прозвучало восхищение.

– Он твой любимчик?

– Если и есть у меня любимчики, то это, конечно, он. Джорджи вообще один из самых лучших людей, каких я только знал. Он не способен никого обидеть. Еще будучи мальчиком, он подбирал птицу со сломанным крылом или собаку, у которой ранена нога. Тебе, наверное, тоже известен такой тип людей.

Кэтрин таких людей не знала, но пробормотала что-то утвердительное. Ее очень заинтересовала семья Фредерика. Почему-то она думала, что люди, выросшие в одном доме, в одинаковых условиях, должны быть похожи друг на друга. А они оказались удивительно разными.

– А другая твоя сестра?

– Милдред? – Он усмехнулся. – Она еще школьница. Собирается быть финансистом, или драматической актрисой, или, возможно, антропологом. Она еще не решила.

– Сколько ей лет?

– Восемнадцать. Она считает твои пластинки великолепными. Кстати, у нее есть все твои записи за последнее время. Я видел, когда был дома.

– Я рада, что мои песни ей нравятся. А твои родители, конечно, гордятся всеми своими детьми? Что делает твой отец?

– Он плотник. – Фредерик заметил ее недоумевающий взгляд. – Он еще работает шесть дней в неделю, хотя знает, что деньги для нас уже не проблема. Да, он действительно очень доволен нами. А моя мать до сих пор вешает простыни на веревку, несмотря на то что я несколько лет назад купил ей отличную сушку. Они скромные люди.

– Ты очень счастливый человек, – сказала Кэтрин, нервно расхаживая по комнате.

– Думаешь, я сомневаюсь? Я много размышлял об этом, когда стал взрослым. Мало ценится то, что легко достается. Обязательно надо чего-то достичь в жизни самому, преодолевая трудности.

– Я пережила все это. Спасибо тебе за рассказ. – Она подошла к окну и посмотрела на море и скалы. – Давай погуляем, Фред, там так хорошо.

Он встал рядом, взял ее за плечи и повернул лицом к себе.

– В жизни есть не только тяжелые, но и радостные переживания, Кэт. Не надо так огорчаться.

– Меня не сломили тяжелые переживания. И ни один человек не сломил меня.

– Кэт, я знаю, ты звонишь домой дважды в неделю и никогда не рассказываешь мне об этом. Доверься мне, поделись со мной своими тревогами, дорогая моя. Тебе будет легче.

– Не сейчас и не здесь. – Она обняла его и прижалась щекой к его груди. – Я хочу, чтобы ничто не беспокоило нас; ни то, что пришло из прошлого, ни то, что предстоит завтра. В моей жизни столько страшного, Фредди, столько несправедливого! А теперь мне так хочется отвлечься от всего этого и пофантазировать, представить, что во всем мире нет никого, только мы вдвоем. Хотя бы на короткое время.

Она услышала, как он вздохнул. Его губы легко коснулись ее волос.

– На короткое время, Кэт? Но фантазии кончаются, а я хочу, чтобы они стали реальностью.

– Как у Пола, героя нашего фильма?

– Да. – Фредерик снова поцеловал ее. – Он долго томился и ждал, пока сможет осуществить свое желание. Пусть у нас тоже мечта осуществится, моя Кэт.

– Но я не смею мечтать. Ты уже заставил меня ощутить однажды всю жестокость реальной жизни. Ты жил здесь, когда мы расстались?

– Да, здесь. Перестань без конца упрекать меня. – Он расстегнул пуговицу на ее блузке и заглянул в лицо. – Ну как? Отправимся на прогулку?

– На прогулку? В такой дождь? – Кэтрин глянула в залитое солнцем окно. – Нет, лучше останемся дома, пока он не пройдет.

Фредерик занялся следующей пуговицей.

– Возможно, ты права.