Текст книги "Закон пустыни"

Автор книги: Кристиан Жак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

– Ветер не такой теплый, а в пустыне ночи иногда бывают просто ледяными.

– Я ждал от тебя весточки.

– Невозможно было ничего переслать, а если ты мне присылал письмо, то я его не получил. Во время обеда я не очень хорошо понял: Нефрет действительно теперь старший лекарь царства, а ты и вправду больше не старший судья царского портика?

– Ты все правильно понял.

– Тебя прогнали?

– Откровенно говоря, нет. Я ушел сам.

– Этот мир разочаровал тебя?

– Рамсес объявил всеобщую амнистию.

– И все преступники в белых одеждах…

– Лучше не скажешь.

– Твоя вера в справедливость разлетелась вдребезги.

– Никто не понял, зачем он это сделал.

– Здесь важнее результат.

– Я должен тебе признаться в одной вещи.

– Серьезной?

– Боюсь, что да. Я подумал, что ты меня предал.

Сути весь подобрался, готовый взорваться.

– Я пробью тебе голову, Пазаир.

– Это будет справедливо, но то же самое можно сделать и с тобой.

– За что?

– За то, что ты солгал мне.

– Это наш первый разговор в спокойной обстановке. Я вовсе не обязан исповедоваться перед этим богатеньким Бел-Траном и его расфуфыренной супругой. Ты – другое дело, и тебе я скажу всю правду.

– Как могло случиться, что ты упустил след полководца Ашера? Твой рассказ представляется правдоподобным до того момента, как ты на него наткнулся. В то, что произошло дальше, я не верю.

– Ашер и его подручные пытались покончить со мной, рассчитывая, что я умру медленной, мучительной смертью. Но пустыня помогла мне, а Пантера оказалась моей спасительницей. Когда я окончательно потерял мужество, меня выручила наша дружба.

– Освободившись, ты начал преследовать полководца. Каковы были его планы?

– Уйти в Ливию через южную границу.

– Ловко. А кто были его сообщники?

– Стражник… И опытный рудокоп.

– Тоже мертвы?

– С пустыней шутки плохи.

– Что нужно было Ашеру в этой глуши?

– Золото. С этим богатством он надеялся жить припеваючи у своего друга Адафи.

– И ты убил его, так?

– Его трусость и подлость не имеют границ.

– Пантера это видела?

– Более того. Это она его приговорила: она дала мне стрелу, а я выстрелил.

– Ты закопал его?

– Его саваном будет песок.

– Ты не дал ему шанса…

– Ты считаешь, он его заслуживал?

– Значит, бравый полководец не воспользуется амнистией…

– Ашер был осужден, я привел в исполнение приговор, который должен быть ему вынесен по закону пустыни.

– Ты с этим не мешкал.

– И мне полегчало. Я часто вижу во сне лицо человека, которого он мучил и, в конце концов, убил: теперь оно стало умиротворенным.

– А что с золотом?

– Это военный трофей.

– Расследования не боишься?

– Но ведь вести его будешь не ты.

– Тебя станет допрашивать начальник стражи, а Кем – человек прямой и договориться с ним не удастся. Он потерял свой нос как раз в истории с кражей золота, за которую его несправедливо обвинили.

– Но это же твой человек?

– Пойми, Сути, я больше никто.

– Зато я богат! Упустить такой шанс было бы непростительной глупостью.

– Золото предназначено для богов.

– У них его вдоволь.

– Ты ввязываешься в опасную историю.

– Все самое опасное уже позади.

– Ты хочешь уехать из Египта?

– Вовсе нет, я хочу помогать тебе.

– Я всего лишь простой деревенский судья, у меня нет прежней власти.

– Но ты должен довести дело до конца.

– У меня нет возможности продолжать.

– Ты готов растоптать свои идеалы и забыть о смерти Беранира?

– Скоро начнется процесс Денеса; это будет важный этап в продвижении к истине.

– Написанное тобой обвинительное заключение отправлено в архив, но можно найти что-то еще?

– Что ты имеешь в виду?

– Моя приятельница Сабабу вела интимный дневник. Я уверен, что там можно найти потрясающие подробности; полагаю, что это могло бы тебе помочь.

– Пока Нефрет не приступила к своим новым обязанностям, ты должен пройти у нее обследование. Твое приключение, должно быть, оставило свои следы.

– Я очень надеюсь, что она поставит меня на ноги.

– А Пантера?

– Она ливийка, дочь пустыни, у нее здоровье как у скорпиона. Дай бог, чтобы она поскорее оставила меня в покое.

– Но ведь любовь…

– Она изнашивается быстрее, чем медь. А я предпочитаю золото.

– Если ты отдашь его в храм в Коптосе, то получишь премию.

– Ты шутишь. Это же гроши по сравнению с тем, что у меня есть сейчас. Пантера хочет богатства. Пойти на поиски золота и вернуться с победой… Разве это не потрясающее чудо? И поскольку ты усомнился во мне, я требую сурового наказания.

– Я готов.

– Давай исчезнем на пару дней. Поедем удить рыбу в Дельту. Я умираю от желания видеть воду, купаться, валяться на сочной, зеленой траве, плавать в лодке по болотам!

– Но Нефрет вступает в должность…

– Я знаю твою жену: она не станет возражать и даст нам свободу.

– А Пантера?

– Если ты поедешь со мной, она будет спокойна. И поможет Нефрет подготовиться к церемонии; Пантера отлично причесывает и укладывает парики. А мы вернемся с огромным количеством рыбы!

36

Доктора общей практики, зубные и глазные лекари, другие специалисты-медики собрались, чтобы присутствовать при вступлении Нефрет в должность. Церемония происходила на просторном дворе под открытым небом напротив храма богини Сехмет, которая, как считалось, насылала болезни и в то же время открывала лекарям средства для их излечения. Руководил происходящим торжеством визирь Баги, выглядевший чрезвычайно утомленным. То обстоятельство, что на верху медицинской иерархии окажется женщина, не шокировало египтян, хотя коллеги-мужчины позволяли себе легкую критику в ее адрес за уступчивость и недостаточную твердость характера.

Пантера оказалась настоящей искусницей. Мало того, что она сделала Нефрет прическу, она озаботилась также и ее туалетом; молодая женщина предстала перед присутствовавшими в длинном платье из ослепительно белого льна. Обрамлявшее шею широкое ожерелье из сердолика, браслеты из лазурита на запястьях и щиколотках придавали виновнице торжества величественный вид, производивший на зрителей сильное впечатление, несмотря на несколько контрастировавший с ним ее кроткий взгляд и легкую изящную фигуру.

Старейшина корпуса лекарей накинул на Нефрет шкуру пантеры в знак того, что если жрец во время ритуала возрождения должен вдохнуть жизнь в царскую мумию, то ее долгом отныне станет возрождение жизненной силы великой нации египтян. Он вручил ей печать старшего лекаря – символ ее власти над коллегами, и письменные принадлежности, которыми она будет пользоваться при составлении указов, касающихся здоровья нации и исцеления, передаваемых на подпись визирю.

Произнесенная Баги официальная речь была краткой; он перечислил обязанности старшего лекаря и призвал Нефрет уважать волю богов, что поможет ей обеспечить благополучие простых смертных. Когда его супруга стала давать клятву, судья Пазаир отошел в сторону, чтобы никто не видел его слез.

* * *

Несмотря на испытываемые им боль и страдания, о которых догадывался только Кем, павиан быстро выздоравливал. Его лечением занималась Нефрет, и глубокие раны затягивались, не оставляя следов. Большая обезьяна снова начала есть с аппетитом и вскоре смогла приступить к обычному обходу территории.

Пазаир и Убийца дружески обнялись.

– Я обязан ему жизнью и никогда этого не забуду.

– Не надо его баловать, – сказал Кем. – Он может расслабиться и будет больше подвержен опасностям. У вас все спокойно?

– Теперь, когда я подал в отставку, мне уже ничего не угрожает.

– Чем вы собираетесь заняться?

– Я получу место в пригороде, и буду заниматься делами простых людей. Если возникнут какие-то проблемы, я сообщу вам.

– Вы все еще верите в справедливость?

– Вы оказались правы, но мне горько это признавать.

– Я тоже хочу заняться чем-нибудь другим.

– Умоляю вас, не бросайте вашу работу. По крайней мере, преступники будут задержаны и безопасность обеспечена.

– Ровно до следующей амнистии… Меня все это не удивило, но мне больно за вас.

– В этой ситуации, даже если наши возможности скромны, мы будем делать то, что должны. Больше всего, Кем, я боялся, что вы не одобрите мои действия.

– Я страшно расстроился, что из-за дела Кадаша не смогу вас проводить.

– Каково ваше мнение об этом деле?

– Тройное отравление. Но кто виновник? Двое молодых людей были сыновьями бродячего актера. Погребальная церемония прошла быстро, на ней никто не присутствовал, кроме жрецов. Это самое мрачное дело из всего, чем мне приходилось заниматься. Тела не останутся в Египте, их передадут в Ливию, учитывая происхождение Кадаша.

– Видимо, там был кто-то четвертый, кто и совершил злодеяние?

– Это мог быть тот, кто охотился за вами?

– Во время праздника Опет Денес расспрашивал меня о том, как держался в тюрьме его друг Кадаш. И я рассказал ему, что он обещал мне, перед тем как выпьет яд, раскрыть истину.

– То есть Денес убрал неудобного свидетеля…

– Но почему так жестоко?

– Слишком крупная идет игра. Конечно, Денес воспользовался услугами какого-то наемного убийцы, и я постараюсь его найти. Мой павиан уже здоров, и мы будем действовать вместе.

– Меня мучает одна деталь: Кадаш был уверен, что избежит смертной казни.

– Он надеялся, что его выручит Денес.

– Наверное, но он вел себя так нагло… как будто предвидел будущую амнистию.

– Утечка сведений?

– Но тогда я бы об этом знал.

– Не обольщайтесь; наоборот, вы бы узнали все в последнюю очередь. Всем известны ваше упорство и неуступчивость, а ведь процесс Денеса получил бы оглушительный резонанс.

В голове у Пазаира крутилась ужасная мысль, которую его мозг отказывался рассматривать: сговор между Рамсесом Великим и Денесом, разложение на самом верху, земля, любимая богами, отдана на растерзание алчным злодеям.

Кем почувствовал волнение судьи.

– Понять все мы сможем, только зная факты. Поэтому я и хочу пойти по следу, который должен привести к тому, кто угрожал вам. Он может рассказать много интересного.

– Теперь ваша очередь быть осторожным, Кем.

* * *

Хромой был одним из самых знаменитых торговцев на черном рынке Мемфиса, который разворачивался на заброшенной пристани в те дни, когда в порт приходили суда, груженные самым различным товаром. Стража не спускала глаз с этих мест; писцы, занятые сбором налогов, тоже не обходили их стороной.

В свои шестьдесят лет Хромой мог бы давно спокойно жить в собственном поместье на берегу реки, но его рискованная коммерция доставляла ему большое удовольствие, особенно если удавалось надуть какого-нибудь доверчивого простака. Его последней жертвой стал чиновник казначейства, любитель эбенового дерева. Польстив тщеславию покупателя, Хромой продал ему мебель из самого дешевого материала, выдав его за дерево ценной породы. Подделка, правда, была искусная.

Наклевывалось и другое дельце: еще один богатый любитель хотел приобрести коллекцию нубийских щитов, принадлежавших одному из самых воинственных племен. Крупно рисковать, чувствовать дыхание опасности было восхитительным ощущением, за которое можно дорого заплатить. Зная наперечет всех местных ремесленников, Хромой заказал у них фальшивые щиты, которые, впрочем, выглядели гораздо внушительнее подлинных. Ему осталось лишь подвергнуть их специальной обработке, чтобы они производили впечатление оружия, прошедшего через самые жестокие битвы.

У него на складе хранилось множество подобных чудес, которым он умел придавать особый шарм. Он имел дело только с крупными клиентами, особенно любил тех, кто не стеснен в средствах и не особенно умен. Открывая засовы, он смеялся, думая о том, что ему предстоит завтра.

В тот момент, когда он запирал дверь, ему на плечи свалилась черная шкура какого-то животного. Запутавшись в ней, Хромой завопил, упал и стал звать на помощь.

– Не ори так громко, – сказал Кем, немного отодвигая шкуру, чтобы тот мог дышать.

– А, это ты… что ты здесь делаешь?

– Узнаешь эту шкуру?

– Нет.

– Не ври.

– Я говорю правду.

– Ты один из лучших моих соглядатаев, – признал нубиец. – Но в данном случае я обращаюсь к тебе как к торговцу. Кому ты продал огромного самца павиана?

– Я не торгую животными.

– Такая обезьяна вполне могла работать в страже. Только такой мошенник, как ты, мог отважиться на незаконную сделку подобного масштаба.

– Это клевета.

– Я знаю, какой ты жадный.

– Это не я!

– Убийца раздражен твоим упрямством.

– Я ничего не знаю.

– Ну, тогда тебе придется иметь дело с ним.

Хромой исчерпал весь запас своих отговорок.

– Я слышал о каком-то огромном павиане, которого поймали в районе Элефантины. Дельце перспективное, но не для меня. Я только предоставил судно.

– И немало за это содрал, я полагаю.

– Мороки и расходов тоже было немало.

– Жалеть тебя я не стану. Меня интересует только одно: кому ты передал обезьяну?

– Это дело очень деликатное…

Павиан, теряя терпение, начал скрести лапой землю.

– Ты меня не выдашь?

– Мой Убийца не болтлив.

– Никто не должен знать о том, что я тебе говорю. Сходи к Коротконогому.

* * *

Этот персонаж носил свою кличку заслуженно: крупная голова, волосатая грудь и слишком короткие ноги, правда, крепкие и мясистые. В детстве и юности ему пришлось перетаскать огромное количество ящиков и корзин с фруктами и овощами, зато теперь он был хозяином и имел в своем подчинении сотню земледельцев, у которых скупал для продажи их продукцию. Помимо своего официального занятия, Коротконогий приторговывал по случаю всяким левым товаром.

При виде Кема и его обезьяны радости он не ощутил.

– Я не делаю ничего незаконного.

– А ты не любишь стражу.

– И еще меньше с тех пор, как ты стал ее начальником.

– Надо полагать, тебя мучает совесть?

– Задавай свои вопросы.

– Ты так торопишься все выложить?

– Твой павиан все равно меня заставит. Так чего тянуть.

– Вот как раз о павиане я хотел бы с тобой потолковать.

– Терпеть не могу этих чудовищ.

– Тем не менее, ты купил одного у Хромого.

Коротконогий явно смутился и сделал вид, что расставляет ящики.

– Мне было приказано.

– Кем?

– Одним странным типом.

– Его имя?

– Я не знаю.

– Тогда опиши его.

– Не могу.

– Это странно.

– Человек, который попросил меня достать крупного самца павиана, был никакой, весь как бы стертый, без особых примет. На нем был парик, надвинутый на лоб так, что почти скрывал глаза, и бесформенное одеяние, скрывавшее тело. Я бы не смог узнать его, тем более что наш разговор был очень кратким. О цене он со мной не торговался.

– Какой у него голос?

– Странный. Держу пари, что он пытался его изменить. Должно быть, набрал в рот камешков или орехов.

– Ты видел его только один раз?

– Да.

След оборвался. Скорее всего, задание наемного убийцы само собой отменялось с отставкой Пазаира и смертью Кадаша.

* * *

Сабабу втыкала шпильки в свою прическу, вид у нее был заинтересованный.

– Неожиданный визит, судья Пазаир; вам придется потерпеть, пока я закончу причесываться. Вам понадобились мои услуги в такой ранний час?

– Услуги вряд ли; просто хотел с вами поговорить.

В помещении, отделанном с бросающейся в глаза роскошью, сильно пахло крепкими духами, от которых кружилась голова. Пазаир тщетно искал взглядом окно.

– Ваша супруга в курсе, куда вы направились?

– Я от нее ничего не скрываю.

– Ну что ж. Она женщина незаурядная и великолепный лекарь вдобавок.

– Я слышал, что вы ведете что-то вроде дневника.

– Это допрос? В каком качестве вы его ведете? Вы же больше не старший судья.

– Всего лишь скромный судебный чиновник. Вы вполне можете не отвечать мне.

– Кто рассказал вам о моем увлечении?

– Сути. Он убежден, что у вас есть сведения, которые могут поставить Денеса в затруднительное положение.

– Сути – отличный парень и великолепный любовник… Для него я это сделаю.

Мягким кошачьим движением Сабабу поднялась и скользнула за занавеску. Вернулась, держа в руках папирус.

– Вот документ, где я записывала причуды и капризы своих лучших клиентов, их извращенные желания, в которых трудно признаться. Когда читаешь это, теряешь веру в людей. Хотя в большинстве своем египетская знать все-таки занимается любовью, как то положено природой – не причиняя другому боли телесной или душевной. Ничего нового я вам не расскажу. Это прошлое заслуживает забвения.

И она разорвала папирус на мелкие кусочки:

– Вы даже не попытались мне помешать. А если я вам солгала?

– Я верю вам.

Сабабу посмотрела на судью алчным взглядом:

– Я не могу ни помочь вам, ни любить вас, и мне очень жаль. Сделайте Нефрет счастливой, думайте только о ее счастье, и вы проживете самую прекрасную жизнь.

* * *

Скользя вдоль него, Пантера ласкала нагое тело Сути, гибкое, как стебель папируса на ветру. Она останавливалась и вновь продолжала свое движение, пока, наконец, не припала к губам своего любовника.

Измученный этой медленной лаской, он положил конец этому страстному изысканию, резко опрокинув Пантеру на бок. Их ноги сплелись, они сжали друг друга в объятиях, испытав обжигающее блаженство. Оба знали, что это совершенство желания и его удовлетворения накрепко связывало их, но ни тот ни другой не хотели в этом признаться. Пантера была столь ненасытна, что одного объятия ей было мало; снова и снова своими сокровенными ласками она разжигала пламя в теле любовника. Молодой человек называл ее «ливийской кошкой», напоминавшей богиню любви, ушедшую в западную пустыню в образе львицы и вернувшуюся ласковым домашним зверьком, которого, однако, невозможно приручить. Каждый жест Пантеры был полон сладострастия, обволакивающего и причиняющего страдание; она играла с Сути, как играют на лире, заставляя звучать ее струны в лад со своей чувственностью.

– Я поведу тебя завтракать в город. Один грек недавно открыл харчевню, где подают мясо, завернутое в виноградные листья, и белое вино из его страны.

– Когда мы пойдем забрать золото?

– Как только я смогу отправиться в такое путешествие.

– По-моему, ты уже совсем выздоровел…

– Заниматься с тобой любовью легко, во всяком случае, менее утомительно, чем шагать несколько дней по пустыне; мне нужно восстановить силы.

– Я пойду с тобой; без меня ты не сможешь.

– Как можно продать металл и не вляпаться в историю?

– Надо продать ливийцам.

– Ни за что. Попробуем найти покупателя в Мемфисе. Если не выйдет, поищем в Фивах. Это опасное предприятие.

– Но это так возбуждает! Богатство стоит того.

– Сажи мне, Пантера… что ты испытывала, когда убивала предателя-стражника?

– Я боялась, что промахнусь.

– Тебе доводилось раньше убивать?

– Я хотела спасти тебя, и мне это удалось. А если ты попытаешься меня бросить, я убью тебя.

* * *

Сути как будто заново открывал для себя Мемфис. Город удивлял его, сбивал с толку, казался незнакомым после долгой дороги в пустыне. В самом центре квартала Смоковницы пестрая толпа толкалась у входа в храм богини Хатхор, чтобы услышать глашатая, возвещавшего о датах грядущих праздников. Молодые рекруты отправлялись к месту службы, в свои отряды. Торговцы с ослами и повозками проталкивались к помещениям хранилищ, где получали свою порцию зерна и свежих продуктов. В порту «Счастливое путешествие» сновали лодки, напевая что-то, готовились к отплытию моряки.

Грек открыл харчевню в одной из улочек южной окраины, недалеко от того места, где находилась прежняя контора Пазаира. Когда Пантера и Сути подошли туда, они услышали ужасные крики.

По узкому переулку на огромной скорости неслась обезумевшая лошадь, запряженная в повозку, где сидела насмерть перепуганная, бросившая поводья женщина. Левым колесом телега задела за стену здания, ее тряхнуло, и женщина оказалась на земле. Прохожим удалось остановить эту безумную скачку.

Сути подбежал и склонился над выпавшей женщиной. Голова ее была в крови, казалось, она не дышала. Это была госпожа Нанефер.

* * *

Первую помощь оказали на месте, а потом пострадавшую отправили в лечебницу. Многочисленные ушибы, тройной перелом левой ноги, смятая грудная клетка, рана на затылке – спасти несчастную могло лишь чудо. Нефрет и еще два хирурга немедленно приступили к операции. Благодаря своей крепкой конституции Нанефер удалось избегнуть смертельного исхода, но передвигаться теперь она сможет только с помощью костылей.

Когда она пришла в сознание и смогла говорить, Кем попросил разрешения допросить ее вместе с Пазаиром.

– Судья пришел со мной как свидетель, – уточник начальник стражи. – Мне бы хотелось, чтобы при нашей беседе присутствовал магистрат.

– Зачем такие предосторожности?

– Потому что причины происшествия мне непонятны.

– Лошадь, запряженная в повозку, почему-то понесла… И мне не удалось с ней совладать.

– Вы умеете управлять такими повозками? – спросил Пазаир.

– Нет.

– В таком случае, что же произошло?

– Я поднялась в повозку, поводья должен был взять слуга. И вдруг какой-то предмет, наверное, кем-то брошенный камень, попал в лошадь. Она заржала, взвилась и понесла.

– Это похоже на покушение, не правда ли?

Нанефер, с перевязанной головой, выглядела растерянной.

– Невероятно.

– Я подозреваю, что это мог быть ваш муж.

– Это неслыханно!

– По-вашему, я ошибаюсь? За его достойной внешностью кроется мелкая и подлая натура, которая печется лишь о своей выгоде.

Нанефер казалась потрясенной. Пазаир продолжал.

– Есть также подозрения и в отношении вас.

– Меня?

– Убийца Беранира использовал перламутровую иглу. А вы великолепно умеете обращаться с такими иглами.

Нанефер поднялась и обвела комнату блуждающим взглядом.

– Это чудовищно… Как вы смеете выдвигать подобные обвинения?

– В ходе процесса, которому помешала амнистия, вам были бы предъявлены обвинения в незаконной торговле тканями, одеждой и другими текстильными изделиями. Разве одно преступление не тянет за собой другое?

– Почему вы так настроены против меня?

– Потому что ваш муж возглавляет преступный заговор. А вы для него – лучший соучастник.

Нанефер печально улыбнулась:

– Вы плохо осведомлены, судья Пазаир. До этого происшествия я собиралась с ним развестись.

– А теперь ваши намерения изменились?

– Целясь в меня, хотели попасть в Денеса. Я не брошу его в такую трудную минуту.

– Извините за резкость. Я желаю вам скорейшего выздоровления.

* * *

Двое мужчин присели на каменную скамью. Павиан был спокоен, что означало, что они нашли укромный уголок, где их никто не видит.

– Ваше мнение, Кем?

– Вопиющий случай хронической и неизлечимой глупости. Она не способна понять, что ее муж пытался избавиться от нее, потому что, разведясь с ним, она обрекала его на нищету. В этой семье всем владеет Нанефер. Денес и не догадывался, что его игра беспроигрышна при любом исходе. Или жена погибает от несчастного случая, или она становится его сообщницей! Большую идиотку среди нашей знати трудно найти.

– Приговор грубоват, – оценил Пазаир, – однако справедлив. Можно считать, что один факт мы установили: Беранира убила не она.