Текст книги "Страшные истории для маленьких лисят"

Автор книги: Кристиан Хайдикер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

4

На другом краю Венцового леса маленькая лисичка, тяжело дыша, подбежала к своей норе:

– Мама! Мама!

Мама-лиса вышла на свет.

– Мия? А где братья, сестра?

Мама принюхалась.

– Что случилось? Ты… у тебя кровь!

У Мии перехватило дыхание, и она расплакалась.

– Я убежала, мама. Я убежала.

– Тише, тише, – сказала мама. – Подыши, успокойся.

Мие некогда было успокаиваться. Она рассказала маме всё как было. Рассказала, как мисс Лисс набросилась и покусала Марли и Бизи, а потом погналась за Роа. Рассказала про жёлтое зловоние.

В мамином взгляде что-то вдруг поменялось.

– Ну чего мы ждём? – вскрикнула Мия, порываясь в обратный путь. – Им же надо помочь!

Мама не двигалась с места. Тогда Мия открыла рот, хотела схватить её и потащить к Учебному дереву… но мама отступила подальше.

– Мия, – голос у мамы дрогнул. – Как ты поранила хвост?

Мия понюхала кончик хвоста, на котором запеклась кровь.

– Мисс Лисс хотела меня укусить.

– Мия… – не приближаясь, проговорила мама. – Вспомни как следует. Мисс Лисс прокусила шкуру?

– Н-нет, кажется, – ответила, запинаясь, Мия. Ей сейчас хотелось лишь одного: чтобы мама вылизала ей хвост и чтобы боль прошла. – Она… она просто выдернула несколько волосков. Кажется.

Мама посмотрела растерянно. И тут же взгляд её стал решительным.

– Идём, Мия.

Сбитая с толку, Мия поспешила за ней – над покрытой листьями крышей норы, мимо песчаного суглинка к сочившемуся неподалёку ручью.

– Пей, – приказала мама.

– Ну, мама! – лапы Мии не могли устоять на месте. – Роа… Он же в беде! Марли. Бизи. Они…

– Пей, я сказала!

Сбитая с толку, Мия опустила морду в ручей и зачерпнула языком маленький глоток. Вода была прохладной и чистой. Мия даже не догадывалась, насколько была измучена жаждой. Она протяжно лакала из ручья, а мама пригнулась на берегу и внимательно следила за её ртом, как будто ждала, что вода выскочит обратно. Когда Мия проглотила последний глоток, мама глубоко вздохнула и поспешила прочь от норы.

Мия слизала капельки с мордочки.

– Куда ты? Роа. Бизи. Марли. Алфи… Они же там!

Мама обернулась, устремив взгляд на край поля, где разбегались тени Учебного Дерева.

– О них надо забыть.

Она поскакала вверх по Заячьему Склону, а Мия чуть не запуталась в собственных лапах, стараясь не отставать.

– Но… куда мы? Зачем?

– На север, – сказала мама. – Где кончается лес. Жёлтому туда не добраться.

– Ну, мама, – сопела Мия, не в силах расплакаться. – Нам надо вернуться! Я же их бросила!

Но мама бежала дальше, то и дело ныряя под поникшие листья ивы или соскальзывая в заросли плюща.

– Нам теперь незачем о них волноваться…

Она шмыгнула носом:

– Мисс Лисс о них позаботится.

Мия оглянулась и посмотрела со склона вниз. Она проследила взглядом, как вьётся к реке ручей, как река течёт мимо Учебного Дерева. Тени, казалось, стали темнее – все открытые яркому свету места заволокло серой пылью. Как будто Венцовый Лес – её дом – укладывался спать.

– А жёлтое… – призадумалась Мия, – это такой экзамен?

Мама перепрыгнула на другую сторону Заячьего Склона.

– Да, – сказала она. – Экзамен… И ты сдала. Другим лисёнышам надо ещё поучиться. А ты… – глаза у мамы блестели, когда она мельком взглянула на Мию. – Ты теперь взрослая.

– Правда? – удивилась Мия, шагая следом. Ей никак не удавалось подцепить носом и распутать узел из веток плюща.

– И ничего я не взрослая.

– Ну… уж поверь, – сказала мама и, щёлкнув зубами, освободила Мию. – Ты хорошо усвоила все уроки, и теперь самое время покинуть Венцовый Лес.

Мама, ускорив шаг, бежала вниз по холму. А Мия остановилась, задрав голову к верхушкам деревьев. Мама всегда говорила, что они будут праздновать День Золотистых Глаз, когда опадут листья. И только тогда они с братьями и сестрой разбредутся каждый своей дорогой.

Но листья никуда не делись, а по-прежнему колыхались на ветках.

– Ну, мама, – начала Мия.

– Поторопись! – отрезала мама.

Мия бросилась догонять.

– А ты будешь со мной? Всё время?

– До последнего шага.

– Хорошо, – обрадовалась Мия, и шагать стало немного легче. – Это хорошо.

Мир – новый, широкий, незнакомый – открывался их взору. И хотя лапы у Мии по-прежнему дрожали, она старалась идти так, будто хвост у неё не горел от боли, будто её вовсе не испугало то, что ей довелось увидеть. Мия шла на мамин сладкий яблочный запах и старалась делать вид, что она взрослее, чем можно было поверить, услышав, как колотится её сердце.

* * *

Ветки в лесу оленьего рога тихо поскрипывали на ветру.

– Это было самое страшное, да? – спросила бета. – Страшнее уже не будет?

В ответ из пещеры не донеслось ни звука.

– Да не так уж и страшно! – заявила третья.

– Издеваешься? – возмутился пятый. Он сосчитал на пальцах: – Раз, два, три, четыре – пять лисиц умерло!

Четвёртый откашлялся:

– А жёлтое зловоние, это же не по-настоящему… правда?

Рассказчица продолжала хранить молчание. Четвёртый потоптался на месте передними лапами и заскулил.

– А Мия с мамой отыскали другую нору? – спросил пятый.

– Потерпите, – прошептала рассказчица.

Уши четвёртого зашевелились от догадки:

– А ведь правда! Мия! Это же…

– Ш-ш, – оборвала его бета.

Самая младшая легла, подвернув под себя лапы – чтобы не дрожали.

– Эй, Боз! – окликнул альфа одного из братьев.

Всё это время тот сидел неподвижно и даже не моргал. Самая младшая хотела заглянуть ему в глаза, но они смотрели неподвижно и мимо неё, куда-то в лесную тьму.

– Бози! – позвала его бета. – Ты хочешь домой?

Не говоря ни слова, шестой лисёныш поднялся, вытянул нос в направлении норы и ушёл.

Шестеро лисят.

– Мы готовы слушать дальше, – сказал альфа.

– Да, – подхватила третья. – Мы готовы к самому страшному.

Самая младшая затаила дыхание – она-то надеялась, что самое страшное уже позади.

– Что может быть страшнее бешеной учительницы? – обронила рассказчица.

Лисёныши вопросительно наклонили головы, но уши их так и остались прижаты.

– Разве только кто-нибудь из родных окажется таким же жестоким, даже если не заболеет.

Ветер прошелестел в листьях и взъерошил мех самой младшей. От слов рассказчицы ей стало не по себе.

– По другую сторону леса, – начала рассказчица, – лежали Валунные Поля. Однажды ночью луна светила с высоты особенно ярко. Вот как сейчас…

Шестеро лисят посмотрели в небо.

Шесть сестёр

1

– Девочки, умойте, пожалуйста, брата.

– Ну, ма-а-ам! – простонала Ава.

– Он же противный, – сморщилась Анна.

– И мех на вкус как не знаю что, – прибавила Али.

– Как потроха у землеройки! – вставила Айя.

– Или какашки совиные! – заключили в голос Ада и Агата.

И хихиканье шести сестёр разлетелось эхом по каменной норе.

Юли, их единственный брат, слышал весь разговор из тёмного угла, где сидел, неуверенно покачиваясь на одной здоровой передней лапе. Другая лапа, передняя левая, была криво прижата к груди и напоминала засушенный стебель ромашки, а пальцы – увядшие лепестки. Как ни старалась мама, как ни лизала искалеченную лапу, та никак не хотела расти и становиться похожей на другие три.

– Девочки! – рассердилась мать. – Сейчас же умойте брата, или я покусаю вам губы.

Ава недовольно запыхтела. Её пыхтение отозвалось пятикратным эхом.

Юли пробовал мыть себя сам. Пробовал, правда. Но разве можно усидеть прямо, проводя по ушам единственной здоровой передней лапой, и при том не упасть и не удариться грудью? Он пробовал ложиться на бок, нализывать здоровую лапу и водить ею по лицу. Заканчивалось это всегда неуклюжим кувырканием, отчего шубка становилась грязнее прежнего.

– Мама сказала, тебя надо умыть, – буркнула Ава.

– Да, чтоб не провонял всю нору, – подхватила Анна.

– И чтоб ястребы сюда не слетелись со всей округи, – прибавила Али.

– И…

– Я слышал! – сказал Юли, обрывая сестёр на полуслове.

Он вытянул переднюю лапу перед собой, плюхнулся на живот и положил голову на камень. Сёстры неохотно принялись вылизывать ему шубку – так, чтобы мех торчал иголками во все стороны. Двое, проводя языком, издавали звук, будто их тошнит. Третья больно кусала. Юли знал: это Ава.

– Дети, я на охоту! – крикнула мама, выходя из норы. – Если увидите чью-то тень, войте.

Живот Юли заныл в предвкушении ужина. Нельзя сказать, чтобы он был создан для драки. Но ему приходилось сражаться с каждой из шести сестёр за каждый малюсенький кусочек добычи, которую мама притаскивала в нору. Из-за этого он едва наедался вдоволь, чтобы придать сил трём здоровым лапам, не говоря уже о сухой.

Отец лисёнышей должен был приносить в нору свежую добычу, пока им не исполнится десять недель. Но мама сказала, что отец погиб страшной смертью задолго до их рождения. (Нет, она не расскажет, что с ним случилось, пока лисёныши не повзрослеют.) Они ели ровно столько, сколько маме удавалось поймать и сколько сами могли отнять у своих же сестёр и брата.

Не успела мамина тень исчезнуть за каменистым склоном, как сёстры бросили заниматься Юли. От невылизанной грязи шкура зудела.

Ава улыбнулась:

– Недолго нам осталось тебя умывать.

– Очень недолго, – прибавила Али.

– Знаешь, откуда нам известно? – спросила Айя.

– Нет.

Юли неуклюже хлопнулся на живот.

– Это нам мистер Шорк рассказал, – сощурилась Анна.

Юли сжал зубы.

– Нет никакого мистера Шорка, – пробурчал он, хотя при упоминании этого имени холодок неизменно пробегал по нему до самого кончика хвоста.

– Есть, – ответила Ава. – Ещё как есть.

– Настоящий, как лунный свет, – прибавила Айя.

Юли, собрав все силы, пытался сесть.

– Ерунда какая-то.

Про мистера Шорка вообще мало что было понятно. Кто он? Откуда взялся? Когда? И почему сёстры знают о нём, а Юли нет? Они что, улизнули из норы ночью, пока Юли и мама спали? Они что, шептались под луной с мистером Шорком? От этой мысли по спине и животу Юли побежали мурашки.

Словно почуяв его страх, шесть сестёр принялись ходить возле него кругами.

– Мистер Шорк из пепла весь.

– Недоростков любит есть.

– Зубы злобно скрежещат.

– Ловит маленьких лисят.

– Слеза не скатится даже у мамы из глаз.

– Ведь теперь станет больше еды для нас!

Юли сердито посмотрел на сестёр.

– Это стихи… ик! Это стихи даже не… ик! Они… ик! Они не… ик!

Он хотел сказать сёстрам, что их стихи никуда не годятся, что птицы в ветках ольхи поют песни гораздо интереснее – о сражениях, о тайных запасах еды, о бесстрашных спасениях от хищников. Но тело его не слушалось.

– Это стихи… ик!… тупые! Ик!

Сёстры довольно захихикали.

– Даже не вздумай икать, когда придёт мистер Шорк!

– Даже не вздумай!

– А не то он тебя отыщет.

– И схватит пепельными зубами.

– И тогда…

– Тебе…

– Конец…

– Ску-у-ли!

Юли терпеть не мог – даже больше своего прозвища, – когда сёстры разговаривали с ним так. Как будто один и тот же зловещий голос, перелетая из пасти в пасть, говорил поочерёдно шестью языками.

Но откуда этот голос являлся… Юли не имел ни малейшего понятия.

Вечером мама приволокла в нору ужин и тут же уснула. Сёстры, отпихивая одна другую, набросились на еду, и сурок исчез в месиве шерсти и крови. Юли удалось протиснуться к добыче и ухватить какой-то кусок, который он сжал покрепче зубами и унёс в свой угол.

Это было всего лишь ухо, одни хрящи. И всё равно перепачканные кровью морды сестёр смотрели завистливыми глазами, как Юли давится, поглощая то, что ему досталось.

2

– Эй, детвора, вставать пора!

Юли пробудился от охотничьего сна и увидел, как шесть его сестёр бросились к выходу из норы, который светился оранжевым и серым. Он опёрся на здоровую переднюю лапу и поскакал следом, но сёстры выстроились полукругом, загородив ему путь.

– Какие вы уже все большие! – сказала у норы мама. – Я не успеваю охотиться, чтобы вас прокормить.

Юли начал сникать.

– Вечером, – сказала мама, – пойдёте сами ловить насекомых.

Сёстры затявкали и запрыгали, утопив в радостных воплях жалобное поскуливание Юли.

Он выглянул между торчащих ушей сестёр и посмотрел на каменистый склон. Большой Валун сиял под рассветным солнцем. Он был таким ярким, таким крутым, что от одного взгляда на него у Юли заныла передняя лапа. Как он будет охотиться на трёх лапах? Как он вообще туда заберётся?

Мама откашлялась, и вопли сестёр утихли.

– Ходить за овраг никому нельзя, это понятно?

– Да, мама, – ответили разом шесть разочарованных голосов.

Теперь Юли увидел его. Овраг, будто кривая ухмылка, пересекал Большой Валун на вершине. Каждую ночь ветер, пролетев мимо ольхи, взмывал к скалистой вершине и, угодив в капкан оврага, завывал, будто от боли. Овраг был широкий – свалиться туда лисёнышу ничего не стоило. У Юли появилось такое чувство – глупое, он и сам понимал, – что в овраге живёт мистер Шорк.

– Не уходи далеко, держись на расстоянии запаха, – сказала Юли мама, когда сёстры ускакали от норы прочь.

Он сидел в тени каменного свода и смотрел, как они с боевым завыванием носятся по камням, хватают друг друга за уши и сбивают с ног. Усы у него подрагивали.

Юли посмотрел вверх: не кружит ли в небе чья– нибудь тень. Сёстры когда-то рассказывали ему историю о матери, которая погожим вечером шла по Валунным Полям и вела за собой лисёнышей. Мать, услыхав стремительный шорох крыльев, обернулась и увидела, что её единственный сын исчез, унесённый в небо. Ястреб не оставил от лисёныша ничего, кроме призрака… залитого кровью.

Юли вздрогнул – между его ушей легла чья-то морда.

– Юли, сынок, – прошептала мама, – тебе всё будет доставаться тяжелее вдвойне. Но и награда будет вдвойне прекрасней. Когда ты наконец сорвёшь ягоду земляники, она покажется вдвойне слаще. Мясо луговой собаки будет вдвойне сочней, когда ты сам разорвёшь ей брюхо. А лисички…

Голос её запнулся.

– Жизнь ещё улыбнётся тебе, как никому другому из лис. Ты научишься ценить все её дары.

От маминых слов в груди Юли разливалось тепло.

– Поиграй с нами, Юли! – позвала Агата, обернувшись к норе.

– Да! – закричала Ава. – Поиграй! Пусть ястребы сожрут тебя вместо нас!

Юли бросил на маму испуганный взгляд.

Она только улыбнулась.

– Не нужен ты никакому ястребу. Даже мяса на костях нет.

Она ткнулась носом ему в ухо и прошептала:

– Это сёстрам твоим надо бояться.

Юли фыркнул от хохота. Он лизнул маму в нос, сделал глубокий вдох и осторожно выпрыгнул из норы. Безопасная тень скользнула назад, и небо распахнуло над ним свой гигантский глаз.

Он оглянулся на маму.

– Я здесь, – сказала она.

И Юли игриво помчался под вечерним солнцем, двигаясь так же уверенно, как сёстры, – ну, разве что слегка кривобоко.

Мир за пределами норы показался Юли враждебным. Нос чесался от пыли рассыпавшихся под ногами камней. Закатное солнце, ярко сиявшее сквозь ветки ольхи, горячо слепило глаза. Огромные валуны ещё хранили тепло жаркого дня и обжигали подошву передней лапы.

Юли пошевелил ушами, пытаясь уловить звук насекомых. Расслышать удалось только сестёр – как они боролись, тявкали и перетягивали палку.

– Кто первый ловит стрекозу, тот самый главный император! – завопила Ава.

Сёстры тут же принялись подпрыгивать в воздух и щёлкать зубами, ловя пикирующих синих насекомых.

Щёлк!

Щёлк!

Щёлк! Щёлк!

Щёлк!

Щёлк!

Юли решил начать с простого. Он отыскал в вечернем небе первую звезду и твёрдо настроился совершить свой первый в жизни прыжок. Он с силой оттолкнулся передней лапой, потом подпрыгнул на двух задних… и даже на ус оторвался от камня. Юли весь сжался, ожидая услышать хохот кого-нибудь из сестёр. Но они были слишком заняты стрекозами и не обращали на брата никакого внимания.

Юли вновь отыскал звезду, сосредоточился и попробовал ещё раз. Он оттолкнулся передней лапой, но задние подпрыгнули слишком сильно, отчего голова потеряла равновесие. Юли кувыркнулся вперёд и, не сумев увернуться, стукнулся мордой о твёрдый камень и прикусил язык.

Хохот разлетелся вокруг шестикратным эхом.

Юли перекатился на живот. Нижняя губа дрожала. Кровь сочилась по подбородку. Подошла, как уже сто раз подходила раньше, мама. Она сунула морду ему под грудь и помогла подняться на переднюю лапу.

– Лиса, Юли, – сказала мама, – зверь, прежде всего, смышлёный. Сёстры твои смогут охотиться. А вот тебе, чтобы выжить, придётся понять, что значит по– настоящему быть Юли.

Юли оглянулся на сестёр и прошептал:

– А можно мне просто остаться с тобой?

– Ох, малыш, – взглянула на него ласково мама. – Если бы я могла жить вечно…

У него прижались к голове уши: он тщетно пытался придумать тот единственный способ, который поможет ему выжить. А сёстры носились, кувыркались и ползали, без конца напоминая о том, что ему недоступно.

– Пойдём-ка со мной! – сказала мама.

Она отвела его за нору, в нижнюю часть Большого Валуна, где пахло сырой землёй и свежими зелёными иголками. Чуть дальше, в нескольких хвостах, валунная гряда заканчивалась зубчатым уступом, и начинался лес. Иглы елей царапали края камней, будто щёткой, и, казалось, потихоньку съедали их. Сёстры рассказывали Юли столько страшных историй про лес, что он не мог даже заглянуть в лесной сумрак без того, чтобы не увидеть там оскаленные лица.

– С живыми существами каждый день что-нибудь случается, – сказала мама. – Птенцы выпадают из гнезда. Дети оказываются брошены. Кто-то не доел потроха. Лес полон еды – если знаешь, куда смотреть.

Юли принюхался к краю валуна, но его нос не учуял ничего, кроме каменной пыли. Мама подтолкнула его морду в сторону, откуда слышался тихий писк. Он пошёл на звук и вскоре учуял тёплый запах чего-то крошечного, свёрнутого в клубок. Бельчонок, не больше жёлудя. Кувыркнулся из гнезда где-то на сосне.

– Поздравляю, мой мальчик! – сказала мама. – Теперь ты настоящий охотник.

Юли открыл было рот, чтобы приняться за бельчонка, но шелест ветра остановил его. Юли посмотрел туда, где резвились сёстры.

– А им скажем, что ты его сам учуял, – улыбнулась мама. – Умеешь держаться как бравый охотник?

Юли выпятил грудь.

– Вот так? – спросил он ломким голосом.

Мама едва удержалась, чтобы не хихикнуть.

– Мой маленький воин!

Юли медленно пережёвывал добычу, наслаждаясь каждым кусочком.

– Ты права, мама, – сказал он, облизывая губы. – Это правда вкуснее вдвойне.

– Так нечестно! – крикнула Ава. – Юли жульничает!

Четыре сестры забрались на крышу каменной норы и смотрели на него сверху вниз. Юли прижал уши.

– Это мама охотится за него! – возмутилась Анна.

– Вообще-то, – сказала мама, – Юли сам отыскал этот лакомый кусочек. Да, малыш?

– Ик! – сжался Юли, забыв, что надо вести себя браво.

– Не может охотиться – пусть помирает с голоду! – заявила Ада.

– Всё по-честному! – прибавила Али.

– А ну-ка, тише! – цыкнула мама. – А если сёстры будут говорить о вас то же самое? Что тогда?

Три сестры виновато заскулили.

Только Ава не желала уступать.

– Мистеру Шорку, мама, это не понравится.

Юли увидел, как туча пробежала по маминому лицу.

– Ава… – охнула мама. – Откуда ты знаешь это имя?

Ава с вызовом посмотрела на маму.

– Поймала! – закричала Агата. – Поймала!

Сёстры оглянулись на крик. Оказывается, Агата схватила на лету стрекозу. Насекомое жужжало и извивалось, колотясь сочным брюшком об агатин нос.

Пока мама с сёстрами облизывали и нахваливали Агату, Юли не сводил глаз с Авы. Она юркнула к подножию валуна и сунула морду в иголки… словно кого-то искала.

3

Ширк

ширк-ширк

ширк-ширк

ширк.

Юли снилось, что его едят заживо. Крошечные твари вгрызались в каждый дюйм его шкуры. Он пробовал соскрести их задними лапами, но передняя всё время поскальзывалась, и твари запрыгивали обратно, погружая в него острые, как сосновые иголки, зубы.

Ширк-ширк

ширк

ширк-ширк-ширк-ширк

Юли так и чесался, пока не проснулся. Твари исчезли, а вот ощущение, что шкуру продолжают жевать, осталось. Зуд переполз в ухо, и Юли, жалобно скуля, сунул в ухо лапу. Потом зазудело на шее – чтобы почесать, Юли плюхнулся на другой бок.

– У Юли клещи! – прошептала Ава.

Шестеро сестёр с выпученными глазами жались у дальней стены норы.

– Его сожрут заживо! – прошептала Али.

Юли хотел возразить, но никак не мог перестать чесаться. Он пытался усидеть прямо, чтобы было проще менять задние лапы, но передняя отказывалась его держать. Он перекатился на спину и, корчась, стал чесать бока обеими задними лапами.

– Вы… ик!.. всё выдумали… ик!.. про клещей! – крикнул Юли.

– Не-а! – ухмыльнулась Анна.

– Это крошечные жуки, – подхватила Ава.

– Они живут у тебя в волосах.

– Их там сотни!

– И они всё время рожают детей.

– А дети высасывают всю кровь.

– И съедают шкуру.

– Скоро у тебя выпадет вся шерсть.

– И ты засохнешь, как гнилой персик.

– И в конце концов расчешешься на клочки и сдохнешь.

– Не сдохну! Ик! – крикнул Юли, продолжая чесаться, икать и пытаться усидеть прямо. – Нет… ик!.. у меня… ик!.. никаких… ик!.. кл… ик!.. клещей!

– Есть! – отрезала Ава. – Это очевидно.

Ширк-ширк-ширк-ширк-ширк.

Теперь Юли пытался вдобавок соскрести ещё и страх. Неужели это мистер Шорк? Всё-таки он пришёл за ним…

– Ма-ик! – а-а-ик! – ма-а-а-а-а-а! – взвыл Юли.

В дальнем углу норы тут же проснулась мама:

– Что случилось? Кто плачет?

– У Юли клещи! – объявила Ава.

– Он так воняет, что они сюда все сбежались! – вставила Ада.

– Все. До. Одного, – отчеканила Али.

– Придётся уходить из норы! – заключила Анна.

– Рты закройте! – сказала мама.

Пока Юли беспрестанно чесался, она обнюхала его шубку. Потом слизнула со лба все его тревоги.

– Тише, тише, малыш. Нет у тебя клещей. Это сёстры не вылизали тебя как следует, когда умывали.

Юли сердито посмотрел на сестёр. Те сдавленно захихикали, а мама принялась тщательно вылизывать ему шубку. Мамин язык пробирался до самой шкуры, заставляя трепетать его веки. Но когда мама закончила, чесаться по-прежнему хотелось. Он стал грызть себе задние лапы, уверенный, что ему станет лучше, если выдрать весь мех до последнего волоска.

Мама вздохнула, вышла из норы и встала у каменного входа. Юли проследил за её взглядом, устремлённым куда-то в ночь, за Большой Валун. У него затряслись губы. Он знал, что мама сейчас скажет, и хотел откусить ей усы, чтобы не дать заговорить.

– Надо отвести тебя на Дождливое Озеро, – сказала мама. – Окунёшься, и всё как лапой снимет.

Юли настолько оцепенел, что почти не чувствовал зуда. Дождливое Озеро было за оврагом.

Ава противно усмехнулась:

– И как он поплывёт, с тремя-то…

– Ава, – рассердилась мама. – Прикуси язык! Сейчас же!

Ава нехотя захлопнула пасть.

– Остальные идут с нами, – сказала мама, – и будут охранять Юли, потому что плохо выполняли обязанности сестёр. Ни одна лиса не может сама вылизаться полностью. Вы очень меня расстроили.

Сёстры опустили головы. Некоторым стало стыдно. Другие прятали улыбку.

Мама принюхалась к воздуху снаружи.

– Хорошая ночь для похода. Ветер скроет наш запах, а ястребов, если вздумают нападать, сметёт в сторону.

Обычно она старалась не выводить их из норы поздно, когда в ярком лунном свете их могут заметить ястребы. Юли хотел было сказать, что ходить никуда не надо, что он привыкнет чесаться и будет жить себе дальше. Но тут вдруг зазудело веко. И он понял, что сойдёт с ума, если прежде не расчешется на клочки.

– Держитесь моего хвоста! – приказала всем мама.

Юли поднялся на ноги. Ава прижала холодный нос к его уху:

– Не упади в овраг, Ску-у-ули!

Он чуть не цапнул её в ответ, но она успела отпрыгнуть. Юли едва удержался на ногах.

– Ты что задумала? – спросил он.

Ава лишь улыбнулась и подошла к сёстрам, собравшимся у выхода из пещеры. А Юли вдруг понял, что хочет вычесать Аву из своей жизни, как зуд.