Текст книги "Из следственной практики Скотланд-Ярда"

Автор книги: Кристиан Геерманн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Британский Чесмен

22 января 1962 года в Шир Холле в Белфорде начался процесс против Джеймса Хэнретти. Он закончился 17 февраля, став самым продолжительным в Англии по делу об убийстве. Уже сам по себе этот факт говорил о зыбкости собранных Скотланд-Ярдом доказательств, которая давала повод для долгих споров.

Председательствовал судья Гормэн, обвинителем был королевский прокурор Грэм Свенуик, а Майкл Шерард взял на себя защиту. Хэнретти на первом же заседании суда заявил о своей невиновности.

Одним из главных свидетелей обвинения стал тот самый Уильям Рой Лэнгдейл, которому Хэнретти якобы признался в содеянном. На свидетельском месте Лэнгдейл повторил свои слова. Затем Майкл Шерард подверг его перекрестному допросу.

– Откуда вы узнали об убийстве на магистрали А6?

– Из газет. Кроме того, всякая новость в тюрьме распространяется быстро, особенно если сажают убийцу.

– Таким образом, вы знали о преступлении, до того как увидели Хэнретти?

– Да, сэр.

– Правда ли, что в связи с делом об убийстве вам были предложены деньги?

– Некоторые газеты, писавшие об убийстве, предлагали мне вознаграждение.

– Вы что-нибудь получили от газет?

– Двадцать пять фунтов.

– Что от вас потребовали взамен?

– Я должен был подробно рассказать о Хэнретти, а они собирались печатать серию очерков от моего имени.

– Вам известно, под каким заголовком должна была печататься серия?

– Точно не знаю. Кажется, «Часы, проведенные с убийцей из Лутона» или вроде этого.

– Можете ли вы сказать, как часто вас выводили на прогулку с Хэнретти?

– Четыре-пять раз.

Когда допрашивались свидетели со стороны защиты, Майкл Шерард пригласил выйти одного за другим двух надзирателей брикстонской тюрьмы.

– У меня к вам один вопрос, – обратился он к первому. – Сообщите, пожалуйста, сколько раз Хэнретти и Лэнгдейл встречались на прогулке?

– Хэнретти и Лэнгдейл не встречались ни разу, для совместных прогулок не существовало даже возможности.

Второй надзиратель подтвердил сказанное.

– Я с полным правом могу утверждать, – обратился защитник к залу, – что Лэнгдейл за деньги готов поставить на карту жизнь невиновного человека. Показания его проливают свет и на нравы нашей прессы. Она гонится за сенсациями и покупает без разбора все, что обещает прибыль, даже если это стоит человеческой жизни.

Валери Стоури ввезли в зал судебных заседаний в кресле-коляске. Королевский прокурор начал ее допрос по форме, освященной традицией:

– Можете ли вы указать высокому суду в этом зале человека, который застрелил Майкла Грегстена?

– Я не сомневаюсь, что этот человек, – она показала на Хэнретти, – стрелял в Майкла и в меня.

После изложения ею событий в ночь с 22 на 23 августа защитник Шерард задал пострадавшей ряд вопросов.

– Правда ли, мисс Стоури, что вы 24 сентября идентифицировали с убийцей другого человека?

– Да, сэр.

– Этот человек, криминалист Скотланд-Ярда, абсолютно исключался как убийца. Вы были при первом дознании уверены, что узнали преступника?

– Разумеется, но после страшных переживаний я была очень взволнована.

– При втором опознании вы сразу узнали преступника?

– Поначалу я колебалась, но его манера говорить меня убедила. Сейчас я не сомневаюсь, что это он.#

Шерард отметил, что такая идентификация не слишком убедительна. Пострадавшая видела лицо убийцы меньше секунды. Она указала на Хэнретти как на убийцу только на основании речевых особенностей. Но любой из сидящих в зале мог слышать, что речь его подзащитного не выделяется чем-то особенным. Хэнретти произносит слова и говорит с теми же интонациями, что и тысячи других людей. Снова и снова приходится видеть, как свидетели ошибаются. Валери Стоури продемонстрировала это при первом опознании, не исключена ошибка и сейчас.

О местонахождении Хэнретти 21 августа суд получил два противоречащих друг другу свидетельских показания. Некий мистер Фрэнк уверял, что видел обвиняемого в девятнадцать часов в Лондоне. Но за это время отыскалась в Ливерпуле кондитерская, в которой Хэнретти спрашивал дорогу. Владелица, миссис Олив Дин-вуди, вызвалась приехать в Лондон и дать показания.

Она заявила, что 21 августа была весь день вместе с маленькой внучкой в лавке, и вспоминает, что около шестнадцати часов тридцати минут зашел человек, чтобы узнать дорогу. Разговор был совсем короткий, и она все не узнает в Хэнретти того человека, которому тогда ответила на вопрос. Еще раньше в Ливерпуле миссис Динвуди приглашали в полицию для дачи показаний, и она из пачки предложенных фотографий выбрала снимок Хэнретти и сказала, что именно этот человек побывал в ее кондитерской.

Выступление кондитерши из Ливерпуля стало сенсацией дня. Первая часть алиби Джеймса Хэнретти, в которое мало кто верил, подтвердилась. Ему противостояло показание мистера Фрэнка, но оно опровергалось до мельчайших деталей совпадавшими высказываниями обвиняемого и свидетельницы из Ливерпуля. Все решало 22 августа, о котором пока не было данных.

Выступил мистер Эйкот из Скотланд-Ярда и доложил об итогах расследования. Его подвергли перекрестному допросу, который затянулся на два дня. Мистер Шерард обвинил инспектора полиции в некорректности, неточности и недостаточной глубине следственных действий.

Он разоблачил лживое утверждение, что патронные гильзы были найдены в отеле до появления в номере нового постояльца. Потом защитник спросил:

– Мистер Эйкот, вы назвали причины, по которым Питер Элфон не был привлечен вами. Важную роль сыграли при этом слова и действия преступника, нетипичные для личности мистера Элфона. Но те же слова и действия нетипичны для личности мистера Хэнретти. В частности, бандит назвался Джимом и очень хотел спать. Можно ли это соотнести с обвиняемым?

– Нет.

– Преступник утверждал, что в детстве его запирали в подвал и он много лет провел в воспитательных учреждениях. Это ведь не имеет отношения к биографин Хэнретти?

– Нет.

– Преступник, кроме того, говорил, что восемнадцать месяцев его разыскивали из-за грабежа со взломом и потом посадили на пять лет. Происходило такое с моим подзащитным?

Инспектор Эйкот не мог дать убедительных доказательств вины Джеймса Хэнретти. Затем обвиняемого допросили как свидетеля по его собственному делу. Он описал поездку в Ливерпуль и пребывание в Райле. Обвинитель высказал мнение, что вся история выдумана и алиби сконструировано искусственно.

– Мне остается надеяться, – сказал Хэнретти, – что мое проживание в пансионате будет доказано.

А защитник добавил, что весь город занят поисками, этого дома.

Хэнретти категорически отрицал свою вину.

– Я не безумец, который может совершить такое злое дело, – сказал он в заключение выступления. – Мои прежние приятельницы подтвердят это. Я знаю, что не вызываю симпатий у суда. У меня четыре судимости, но я никогда не был осужден за насилие. Кроме грабежей, на моей совести ничего нет.

Процесс достиг кульминации, когда служитель суда провозгласил:

– Миссис Грейс Джонс, владелица пансиона «На берегу залива» в городе Райл!

В зал вошла пятидесятивосьмилетняя белокурая дама Защитник попросил свидетельницу описать ее пансионат. Ее рассказ полностью совпал с тем, что говорил Хэнретти.

– Видите ли вы в зале кого-нибудь, кто жил в вашем заведении? – спросил Шерард.

Миссис Джонс указала на Хэнретти.

– Можете ли вы сказать его лордству и присяжным, когда это было?

– Это было в течение недели, с девятнадцатого по двадцать шестое августа прошлого года.

О точной дате прибытия постояльца Джонс не могла сказать. И книги записей, которая была бы важным доказательством, к сожалению, не сохранилось.

Королевский прокурор Свенуик был таким поворотом крайне раздражен. Он попробовал поймать свидетельницу на противоречиях, а потом применил даже не очень честные средства.

– Когда вы уезжали из Райла, в пансионе было много народу? – спросил он.

– Теперь, зимой, постояльцев мало.

– Вы знаете, что газеты много пишут о процессе?

– Да, знаю. Я сама читала.

– Не думаете ли вы, что после публикации материалов за сегодняшний день людям захочется побывать в вашем пансионе и в зимний период?

– Не знаю, но допускаю такую возможность.

– Таким образом, я констатирую, – закончил обвинитель перекрестный допрос, – что свидетельница использует свои показания как рекламу для пансиона.

Позднее мистер Свенуик вызвал в качестве свидетелей трех человек, которые, по их словам, жили в пансионе «На берегу залива» с 19 по 26 августа 1961 года. Их попросили посмотреть на Хэнретти, и они дружно стали отрицать, что когда-нибудь видели обвиняемого.

Ввиду того что в сезон на морском побережье большой наплыв отдыхающих и что с августа прошло несколько месяцев, их показания не сочли убедительными. Уильям Лэнгдейл, главный свидетель обвинения, был уличен в откровенной лжи. Мисс Стоури не смогла с уверенностью опознать в обвиняемом преступника. Алиби обвиняемого на момент убийства вполне могло считаться доказанным. На месте преступления и на орудии его совершения не было обнаружено отпечатков пальцев Хэнретти. Инспектор Скотланд-Ярда Эйкот прекратил без видимых причин действия в отношении другого подозреваемого лица, и в течение всего процесса давали о себе знать последствия его поверхностной работы.

Согласно английскому уголовному праву и на следствии и в суде действует принцип, по которому обвиняемый должен доказывать свою невиновность, а обвинитель – его вину. Королевский прокурор Свенуик не сумел сделать этого, Несмотря на шаткость обвинения, он в заключительной речи назвал дело абсолютно ясным случаем. Идентификация, по его мнению, споров не вызывает, Хэнретти лжет, а свидетельских показаний Лэнгдейла достаточно для признания обвиняемого убийцей. Наоборот, показания миссис Джонс сомнительны. Помимо всего, Хэнретти вспоминал хозяйку пансиона как даму с проседью, тогда как миссис Джонс, это все видели, блондинка.

– Алиби обвиняемого несостоятельно, – завершил свою речь Свенуик. – Эта ложь разоблачена. Весь собранный материал говорит, что подсудимый виновен.

Защитниц в свою очередь, перечислил все факты, свидетельствующие о невиновности. Против подсудимого говорят лишь косвенные улики, и большинство из них не выдерживает проверки. Все, кто знает Хэнретти, отзываются о нем как о спокойном и рассудительном человеке, отнюдь не жестоком и без отклонений в сексуальной жизни. Поэтому присяжным предстоит подумать над вопросом: существуют ли, кроме естественных сомнений, доказательства вины Хэнретти?

Судье Гормэну потребовалось для итоговой речи десять часов. Он приложил все старания, чтобы объективно взвесить аргументы обвинения и защиты. Если свидетельства и доказательства противоречат друг другу, напомнил он, решение нужно принимать в пользу обвиняемого.

17 февраля 1962 года около 11 часов присяжные начали совещаться. В 18 часов они попросили судью Гор-мэна уточнить выражение «естественные сомнения». Около 21 часа они вернулись в зал и объявили Хэнретти виновным. Судья в соответствии с законом вынес смертный приговор. Самый длинный процесс по делу об убийстве закончился.

В пересмотре дела было отказано. 4 апреля 1962 года палач бедфордской тюрьмы лишил Хэнретти жизни. Как и в деле Тимоти Ивенса, ничто не могло поколебать предвзятого мнения полиции и правосудия. После того как Питера Элфона исключили из следственного дела, Хэнретти остался единственным кандидатом на роль убийцы. Он уже имел судимости, и тем его судьба была решена.

В американском судопроизводстве широко известно дело Чесмена, в котором обвиняемый был запятнан прежними судимостями и был осужден за преступление, которого, возможно, не совершал. Дело Чесмена восемь раз отправлялось на доследование, и казнь приговоренного совершилась только через двенадцать лет после вьь несения приговора. С Хэнретти не стали возиться так долго.