Текст книги "Биография Мигеля Серрано: И будет сказание вечным (ЛП)"

Автор книги: Крис Салазар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Доктринальные и идеологические сочинения

После издания «Золотой цепи» не было смысла скрывать пламенного сочувствия Третьему райху и участия в Чилийских нацистских движениях. Серрано публикует ряд идеологических книг и мгновенно получает клеймо «бесноватого антисемита и расиста».

В 1981 выходит неоднозначная работа «Протоколы сионских мудрецов и их применение в Чили». Развивая тему текстов, ставших одним из важнейших истоков мирового неприятия иудаизма, сам Серрано при попытке навесить на него любой ярлык заявляет о своём «непротивостоянии ничему». На следующий год появляется второй том трилогии эзотерического гитлеризма, доходчиво названный «Адольф Гитлер: последний аватара», рассматривающий в ретроспективе и с точки зрения эзотерического предания германский нацизм и связь Чили с этим международным явлением. Книга прямо называет фюрера десятой аватарой, то есть – последним воплощением бога Вишну, которого Серрано отождествляет с Вотаном, Одином, одновременно подчеркивая эзотерические корни арийской Индии.

Люциферианское мировоззрение автора пессимистично: согласно индуизму, текущее время – Темнейший век Кали–юги. В народах латинской Америки Серрано находит бациллу саморазрушения; опустошенные декадентством, развращаемые собственными пороками, они вымирают в играх глобалистских сил. В «Чилийском расовом цикле» (1982) он говорит, что однажды превознесенная Николасом Палациосом чилийская раса уже вступила в фазу неизбежного самоуничтожения. Отчасти защищая предложенный Палациосом концепт чилийских метисов (и даже оказав помощь в переиздании его «Чилийской расы»), Серрано дает неутешительные прогнозы. Позже, в 1986 он расширяет критический взгляд до масштабов континента в книге «Национал–социализм – единственный выход для народов Южной Америки». Эти книги с наибольшей ясностью выражают суждения Серрано о предметах расы, этнической принадлежности и человеческой культуры, основанные в том числе на штудиях Жака де Майе:

«Мы не будем подробно описывать здесь те обстоятельные исследования и находки, касающиеся доисторического прошлого Америки, населенной расой белых гигантов, полубогов, легенда о которых к прибытию Колумба и иезуитов всё еще сохранялась в традициях и документах. Местные, цветные народы континента, называют их “Белыми богами”, то есть, Weisegoten – это визиготы».

Серрано не теряет ни корней эзотерического кристианства, ни страстного отношения к мифу. В том же году выходит «Воскрешение героя», одна из самых глубоких философских работ:

«Алхимия дает возможность герою, то есть, заключенному в нём богу, сбежать из тюрьмы, взяв с собой некоторых товарищей (подобных факелоносцам Кауту и Каутопату). И даже, через жертву кровного смешения, искупить горстку существ, для которых этот концлагерь Другой вселенной является родным миром. “Расовое грехопадение” становится военной стратегией – вот что такое “схождение Криста в Ад”. И наградой герою будет именно протяженность земного Я: он добывает бессмертность сознания, возможность наделить лицом недифференцированную Монаду. Герой–человек наделяет лицом Звезду, чтобы стать ею. Таким образом, он становится более великим, нежели боги. Более великим, чем тот Бог, что вошел сюда и разделился на множество равенств. Потому что из этого множества добудет бессмертие только один, обретя Я, став Собой».

В следующий год выходит «Против ростовщичества», в наибольшей степени посвященная социальным вопросам. Здесь Серрано высказывается о необходимости запрета спекулятивного капитала. Цитаты в книге ссылаюся главным образом на работы немецкого экономиста Готфрида Федера.

«Хотя крупный ссудный капитал и старается скрыть свою страсть к абсолютному господству, ища законодательного обоснования в римском праве (или скорее праве защиты денег на службе плутократии), внедренного в умы людей, – разрушение тенденции финансового закабаления должно явиться единственным решением маячащего экономического всеобщего рабства перед Золотым Интернационалом, единственным способом изгнать яд мамоны, заражающий и разрушающий ментальность нашего времени».

Тот же критический дискурс представлен и в неоднозначной книге «Андский план», также изданной в 1987 году, где Серрано раскрывает заговор, нацеленный на образование новой республики на землях Патагонии.

В этот период его сочинения главным образом преследуют цели идеологической пропаганды. В 1989 он публикует «Отчет Лейхтера», воспроизводящих спорные итоги об исследованных в концлагере Освенцим помещений, считающихся газовыми камерами. Проведенное инженером Лейхтером расследование легло в основу линии защиты на суде над ревизионистом Цюнделем. Нужно иметь в виду, что задолго до того Серрано заявлял о неправдоподобности так называемого холокоста, тем самым заслужив презрение многих и долгий список врагов. В мемуарах он даже пишет, что увидев кого–либо из своих друзей–евреев входящим в газовую камеру, «вошел бы вместе с ним».

В 1991 году, во всё более накаляющейся атмосфере, Серрано завершает трилогию эзотерического гитлеризма книгой «Ману: человеку грядущему».

«Сюжет истории архетипичен. Уже испытан и выстрадан в другом витке “кем–то”, кто чувствовал своё “я” так же, как его чувствую сегодня я; разница в формах, если таковая имеется, на самом деле не имеет значения, с тех пор как я научился узнавать Вечный мотив в себе самом. И Архетип, будучи единственным и неразделимым, хоть и распространяемым на множество, воплощается в очередном круге в очередном я, – той же самостью, в вечности архетипа, но теперь осознанного, достигнутого, осязаемого. Вечный мотив, вновь воплощаемый ограниченное количество раз (числа эти тоже архетипичны), соответсвует приливу моего полдня, и является моим камертоном. Возвращения дают мне возможность завоевать или исчезнуть. В них я играю в воскрешение и бессмертие, мою родословную, которая теперь достигла полного прилива в ницшеанском откровении на скале Заратустры. Если я не отправлюсь за “знаком времени” в миге Кроноса, достигнув чего–то, о чём никогда даже не мечтал, – тогда вероятно, хотя и не определено, что архетип еще раз возвратится, чтобы воплотить себя в той же самости, “завладев ею” в безмерности еще одной кальпы, еще одной манвантары, еще одной юги. Но уже с меньшей силой».

Полемические обвинения

Хотя Серрано никогда не был связан с военным режимом, распространение политической договоренности, согласно которой чилийские партии просто чередовались, независимо от голосов избирателей, показалось ему чрезвычайно подозрительным. Серрано узнаёт, как могущественные международные магнаты скупают на юге Чили крупные земельные участки, устанавливая частные монополии на крупнейшие водоносные горизонты. По его мнению, это доказывает реальность заговора в Патагонии. В 1991 году в книге «Новый мировой порядок для Патагонии» печатается речь, произнесенная автором 5 сентября 1991 у памятника жертвам бойни в Рабочем страховом фонде. В следующем году выходит схожая по содержанию книга «Защити нашу Патагонию».

В 1992 году пятисотлетний юбилей «открытия» Америки Христофором Колумбом накалил атмосферу исторического ревизионизма, охватившего тогда латиноамериканских интеллектуалов. Человеческие и культурные жертвы, понесенные континентом в последующем завоевании, выглядели катастрофическими. В тот год Серрано публикует книгу «Мы не празднуем смерть Белых богов» – отстаивая теорию, согласно которой древние скандинавские поселенцы колонизировали обе Америки прежде всех прочих – а свидетельства этого были уничтожены европейскими конкистадорами. Любопытно, что эта теория, основанная на находках де Майе, в последние годы подтверждается несколькими археологическими открытиями.

Тема параллельных реальностей также появляется в работах Серрано: в 1993 он публикует «НЛО Гитлера против Нового мирового порядка», высказываясь в пользу того, что эти летающие суда являются наследием Третьего райха, – теорию эту, как ни странно, поддерживает ряд других исследователей истории Второй мировой. На следующий год, возвращаясь к доктринальным сочинениям, он печатает первый полный перевод «Mein Kampf» на испанский. После смерти Леона Дегрелля в 1994 он пишет «Наша честь зовется верностью» как дань уважения вождю бельгийского рексизма.

Для Чили это был сложный год: неудачное соглашение между президентами Эйлвином и Менемом привело к уступке спорных территорий. Арбитражный суд, полностью поддерживающий сторону Аргентины, вынес решение совершенно не в пользу Чили, основываясь на критериях, игнорирующих прежние границы. Серрано вместе с товарищами Хуаном Диего Давилой, доктором Хорге Варгасом и академиком Эрвином Робертсоном в публичном заявлении в отеле Тупауйе выразили протест против пристрастности арбитражного суда и возложили ответственность за территориальные потери на чилийское министерство международных дел и президентский дворец. Этот поступок привлек к дону Мигелю внимание широкой общественности.

Результаты территориального спора Серрано счел еще одни подтверждением реальности заговора против Патагонии, о чём снова писал в книгах «Заговор глобалистов и предательство Чили» и «Заговор глобалистов: Лагуна–дель–Десьерто и N. A. F. T. A.», посвященных главным образом утрате территорий. Бесчисленные письма Серрано в средства массовой информации были сведены вместе в документе под названием «Письма в предотвращение конца Чили» в 1995. В сочинениях «Конец Чили» (2001) и «Сдача Патагонии» (2003) Серрано вновь возвращается к этой теме, предупреждая тоном драматичным, почти отчаянным:

«Апокалипсический пейзаж таков, что, даже принимая во внимание суицидальную ментальность чилийцев, я не могу счесть сложившуюся ситуацию плодом только невежества, трусости и стремления откупиться от проблем. В особенности после того, как простодушные и смиренные люди Чили согласились отдать территорию, принадлежащую им».

Те же обвинения встречаются и в других работах автора, таких как «Имитация правды» (1996), где он критикует нереальность Интернет, виртуализацию и исчезновение личных отношений в цифровой реальности. Ошарашенный политическими манипуляциями, сопутствующими докладу Валеча, в 2005 он издает «Лицемерие: пытки в Чили».

Ретроспектива и мемуары

Уже частично отстранившись от публичной деятельности, вступив в пору старости, Серрано берется за мемуары. Первоначально запланированные три тома обернулись четырьмя – и их называют лучшими из всех мемуаров чилийских национальных писателей.

Первая книга озаглавлена «Воспоминания о нём и обо мне. Появление себя, отступление его». Приводя обильные документальные материалы, автор вспоминает детство и юность, годы в школе для мальчиков и вступление в гениальное Поколение 38. Название книги отражает эзотерическую концепцию всеприсутствия: Самость существует в двух положениях, одно низшее и земное, другое – превосходящее, отражающее дух. Обложка первого тома черна, поскольку отражает делание в черном, нигредо алхимического процесса.

Во втором томе, «Воспоминания о нём и обо мне. Адольф Гитлер и Великая война» (1997), Серрано обстоятельно описывает время своего обращения к национал–социализму, начиная с участия в литературном поколении, своего антарктического приключения и трагедии Ирен. Особое внимание уделено бойне в здании Рабочего страхового фонда и приходу к власти Народного фронта. Порой кажется, что автор пересказывает всю историю Чили во время и после Второй мировой. Поездка в Европу и дружба с Германом Гессе представлены живо и тщательно выписаны. Это насыщенная, драматичная и ностальгическая книга, раскрывающая многие, до тех пор нигде не описанные автобиографические страницы. Драма Ирен, его возлюбленной «принцессы Папины», рассказана здесь до последнего вздоха. Цвет тома – белый, альбедо алхимического делания.

Следующий том будет красным, соответствуя рубедо, последнему шагу преобразовательного делания. Здесь описан самый яркий период странствий Серрано: «Воспоминания о нём и обо мне. Миссия в Трансгималаях» (1998). На страницах тома – имена Юнга, Ганди, далай–ламы вместе с сиянием вершин Кайласа и вод святых рек. С почти мальчишеским восхищением автор рассказывает о попытках найти забытый эзотерический орден, некогда поддерживавший Адольфа Гитлера из тайных укрывищ в тибетских горах – такова была действительная причина его странствий в священных землях.

Наконец, в 1999 году выходит четвёртый том, «Воспоминания о нём и обо мне. Возвращение», рассказывающий о встречах с президентом Альенде, военной хунте, дипломатической миссии в Югославии, поездке в Австрию (также вызванной нуждами гитлеризма) и жизни в Монтаньоле. Серрано подробно рассказывает о возвращении в родные земли, о несбывшихся надеждах колонизации Мелимойю, и настаивает на недопущении сдачи Патагонии в руки международных дельцов. Цвет тома – золотой, символизируя окончательное преобразование в жидкое алхимическое золото.

Последние издания

Хотя мемуары окончились с четвертым томом, в книге 2003 года «Сын вдовца» также есть нечто интроспективное. Это финальное обобщение мировоззрения, выраженное как языческое эзотерическое кристианство, – противостоящее тому официальному христианству католического Рима, которое Серрано считает маской иудаизма. Автор также рассматривает эзотерические корни SS и ислама.

Последняя его книга, опубликованная в 2005 году, названа «Майя: реальность – это иллюзия». Существует некоторая вероятность того, что ученые Третьего райха научились создавать полные «копии» людей, и, таким образом, вожди режима имели нескольких двойников. Серрано вспоминает о встрече в Австрии с весьма необыкновенным человеком:

«Ночь. Город погружён в полумрак. Мы шли, пока перед нами не появился слабый свет. Это была большая дверь плохо освещённого киоска под вывеской «Coca–Cola». Мне подумалось, что мы заблудились, ведь это место не может быть целью нашего путешествия. В киоске, занятый газетами на прилавке, сидел мужчина в одной рубашке. Мунд представил его мне как инженера секретного оружия, и пояснил, что это – единственная работа, на которую тот смог устроиться, не выдавая своей личности. Мужчина встретил меня радушно, как будто ему уже сообщили обо мне и о причине моего визита. Когда я спросил, что он думает о Бормане, он ответил неожиданно и странно, задав другой вопрос: «Вы знаете, кем был Гитлер?».

Порядком удивившись, я ответил: «Конечно знаю! Как я могу не знать?»…

«Нет», – сказал он, – «вы не можете этого знать, потому что не знает никто, ничего не известно доподлинно... Знали ли вы, что русские нашли в бункере и канцелярии в Берлине четырнадцать трупов Гитлера, одинаковых? Который из них был сожжён в саду бункера? Который из них был настоящим Гитлером? А который отправился в Антарктику? То же самое с Мартином Борманом и Рудольфом Гессом... Который Борман подлинный: тот, что был в Чили или тот, что умер в Москве?».

В эти годы Серрано по–прежнему ведет настойчивую переписку по вопросам, касающимся сохранения наследия Сантьяго. Например, он выступает за сохранение сети тропок вокруг холма Санта Лусия и против осуществления новых агрессивных транспортных проектов, не принимающих в расчет сакральную географию любимого города, который он защищал до последнего вздоха. «Сантьяго–де–Нуэва Эстремадура, единственный в мире, с двумя наваждаемыми холмами: Сан Кристобаль (Тупауйе, Обитель Бога) и Санта Лусия (Уэлен, Боль)».

Он уже не покидает родных мест: продав прекрасный дом в Вальпараисо, переезжает совсем недалеко, поселяясь в соседнем квартале Максимо Хамбсер, взяв с собой всего несколько живописных полотен – всё так же оставшись на склоне холма Санта Лусия, дорогой ему Уэлен.

Отрицание и кара: мнение Урибе

Очевидно, что открытая приверженность Серрано национал–социализму стоила ему признания культурного и политического истеблишмента. Кроме того, он время от времени подвергался прямому преследованию. В начале 90–х его дом был разграблен и перевернут вверх дном – исчезли важные рукописи неопубликованных работ. Серрано никогда не простили проведенного многолюдного собрания в Эль–Аррайян по поводу столетия со дня рождения Гитлера. В то же самое время, празднования годовщин кровавой советской революции признаются «политически корректным».

Серрано высмеян, присутствие его книг в магазинах и библиотеках признано «неизбежным злом», он никогда не получил национальной литературной премии, многажды заслуженной им за длительность, глубину и значительность его труда. Лишь немногие осмелились противостоять циничности медийных средств, признав работу Серрано в своих письмах и статьях, как, например, поэт Кристиан Уорнкен, пригласивший его на свою телепередачу «Красота мышления».

Армандо Урибе, поэт, бывший посол при правительстве Альенде и достойный лауреат национальной книжной премии в 2004 году также решился выступить против правительственного лицемерия. На 88–ой день рождения Мигеля Серрано, на мистической церемонии, посещенной виднейшими представителями чилийской литературной элиты, он говорил так:

«Мигель Серрано – поэт прозы, но не надо путать его с авторами “поэтической прозы”, перемежающих строки выплесками лиричных стихов, использующих самые привычные и избитые клише: цветы, любовь, звезды и прочие туманные дымы, которые якобы поднимают дух от бытования повседневности. Поэзия Серрано исходит из фабулы его историй и чарующей естественности его сверхъестественных персонажей. Его поэзия в прозе, его иномирные рассуждения в исключительно рациональной форме выражают то, что осталось бы невыразимым для любого другого автора, – и настолько убедительно, что читатель делается будто обитателем невиданного мира Мигеля Серрано, пускает корни на его планете. Потому Серрано – поистине поэт. В полноте его работ, сотворенных почти из ничего (хотя могучая связь с реальной историей и географией и признание предшественников выковали собственную генеалогию), – личная мифологическая чилийская вселенная.

Магию Чили он наделяет вселенским значением. Я думаю, он – единственный поэт среди нас, кто, имея столь всеохватную амбицию, оказался в силах воплотить ее во всей полноте масштаба.

Нужно рассматривать работы Серрано в целостности, это его космос, предложенный нам как дар. Его четырехтомные мемуары должны занять надлежащее место в литературе высокого чувства и ума. Изложенный им жизненный опыт фактически достоверен. Так же достоверны и его фантазии, поскольку такова сила его слов и фраз, его прозы и поэзии в прозе.

Отмечая сегодня день его рождения, мы совершаем поступок человеческой справедливости, и, повторюсь, признания поэзии».

Но, несмотря на голос Урибе, награды по–прежнему обходили Серрано стороной, в продолжение почти тридцатилетней кампании испуганного замалчивания.

Кем был Мигель Серрано

Дон Мигель Серрано Фернандес скончался субботним утром 28 февраля 2009 от кровоизлияния в мозг. Его останки похоронены на Главном кладбище Сантьяго – городе, в котором он родился, который оставил, куда возвратился вновь и где умер.

Разумеется, постоянная анафема угрожает забвению его лучших работ, как и в случае с Паундом и Эволой. Попытки демонизации будут подчеркивать в его портрете выдуманные монструозные черты, чтобы скрыть значение его «прокаженной литературы». В этом нет ничего нового: чтобы не допустить вручения награды Марии Луизе Бомбаль оказалось достаточно приглядеться к ее злоупотреблению спиртным. Чтобы не допустить признания Лафуркад, хватило обвинения в «несерьезности». Уидобро оказался «чересчур юн» и подозреваем в «сговоре с дьяволом». Тейльер также был осужден за пристрастие к бутылке. Очернить Серрано вообще не стоило никаких усилий: он же нацист! Этого достаточно, поскольку национальная литературная премия теперь присуждается за «приемлемое политическое поведение», то есть превознесение узкого круга привилегированных лиц. Любой неудобный автор здесь окажется козлом отпущения.

Кто–то назовет его спятившим стариком, не сумевшим вырасти из старосветских фантазий; но этот «сумасшедший», не повышая голоса, мгновенно завладевал вниманием всех присутствующих в любом ресторане по соседству, зачаровывая объемом знаний, доброжелательностью, необычайно богатым языком и трезвостью суждений. Кто–то будет припоминать расистские высказывания против евреев, негров, индейцев… И никто не узнает, насколько сердечно он принимал молодых людей еврейского происхождения, приходивших к нему за советом и помощью. Никто не вспомнит его слова в защиту мапуче, которых он считал основой смешанного чилийского народа. Не вспомнят ни выказываемого им признания великим писателям с еврейскими корнями, например, Полю Ре, Густаву Майринку и Стефану Цвейгу, ни его пожизненной дружбы с Володей Тейтельбомом.

Я же лично навсегда запомню его таким, каким видел тут, в Ластарии или Виктории Суберкасо: на прогулке в широкополой шляпе, и все встречные собаки радуются ему, как хозяину. На самом деле, единственная полученная им официальная награда – признание от Общества защиты животных. В Аргентине он опубликовал прекрасную повесть в память об умершей гималайской собаке Дольме, за что и получил награду, которой дорожил как знаком своего завета любви к животным.

Я хорошо помню и то, как он выпивал рюмку любимой настойки «Араукано», всегда предлагая и гостям – в его зеленых апартаментах, полных символов, флагов и портретов; здесь же на стене висел меч Эскалибур. Мужчина восьмидесяти лет, никогда не чувствовавший неловкости в окружении молодых друзей, в «Леопарде» или литературном кафе «Москето», с Кристианом Уорнкеном, где желающие могли встретить его чуть не каждый день. Я же виделся с ним лично благодаря случаям, символам, парадоксам – всему тому, что вращалось вокруг могучей оси его воли. Я помню и его пристрастие к курению в популярном ресторане «Лили Марлен» в Провиденсии, где беседы тянулись всю ночь до рассвета. Кто–то из гостей ресторана при случае предлагал отвезти нас домой, поскольку все мы жили по соседству. Тогда, в тесном салоне дон Мигель становился очень веселым и радостно смеялся удивленным лицам тех прохожих, кто сумел узнать его через окошко трясущейся машины.

Очевидно, что Серрано заслужил почетное место в национальном искусстве, намного более великое, чем хотели бы те карлики, что пытались отказать ему в даже в погребении. Всё же, очевидно и то, что при жизни в почете ему было отказано. Наверное, только неблизкое будущее принесет понимание того, что литературный гений не должен потакать прихотям публики. Мы остаемся только его читателями. Просто читателями.