Текст книги "Демонология (ЛП)"

Автор книги: Крис Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Крис Райт
ДЕМОНОЛОГИЯ

Мир Тераталион назывался так из-за разновидностей драгоценных камней, найденных в его экваториальном поясе под горами из меди и железа. Эти переливающиеся зелено-оранжевые камни добывали, гранили и полировали еще во времена долгого межзвездного безмолвия, до того, как Сам заявил о себе. Ими украшалось главное сокровище планеты – книги.

Ведь Тераталион был миром слов. Здесь сверялись, анализировались, комментировались и каталогизировались собранные документы на тысяче человеческих языков.

Миром-библиотекой назвали его позже. Местом, где объединялось знание под благородным руководством далеких повелителей Просперо. На протяжении сотни лет после включения планеты в Империум магистры в ярко-красных доспехах были частыми и желанными гостями, побуждаемые любопытством или командируемые их почитаемым примархом в поисках бесчисленных фрагментов знаний. Но нужды Великого крестового похода привлекали все больше воинов XV Легиона из разбросанной Проспериновой империи, и визиты постепенно сокращались, пока, однажды, не прекратились полностью.

Во время новой изоляции временные повелители мира не сильно волновались и не искали особых объяснений случившемуся. Галактика стала безопасной для исследований, поэтому неутомимая работа Тераталиона шла безостановочно. Они знали, что Легионы со временем вернутся, так как было широко известно, что космодесантники не оставляют дела незавершенными.

В этом смысле временные правители были, конечно, абсолютно правы, за исключением того, что корабли, в конце концов, прибывшие от точки Мандевилля в 007.М31 по имперскому летоисчислению и рассеявшиеся по местной системе были не стройными и великолепно украшенными внутрисистемными скороходами XV Легиона, но серыми огромными левиафанами.

Более того, прибыла не всего лишь флотилия, но целая боевая группа. И когда боевые корабли заняли позиции над смехотворно слабой орбитальной защитой Тераталиона, даже самые доверчивые смотрители планеты встревожились.

Они отправили сообщения на флагманский линкор – колоссальное чудовище типа «Глориана» с тактическим обозначением «Стойкость», но ответа не получили. Спешно были отправлены приказ о приведении в боевую готовность оборонительной сети, но к тому времени даже этот шаг оказался слишком запоздалым.

Мирное население Тераталиона никогда не сталкивалось с полной огневой мощью флота Легиона, поэтому их было сложно упрекнуть в незнании последствий. И когда началась бомбардировка, от которой побелели небеса и испарились облака, они продолжали смотреть на небеса. Рельсовые ускорители уничтожили внешнее кольцо обороны, а затем прицельные удары лэнсов разрушили все узлы управления в северном полушарии. Дождь зажигательных снарядов час за часом беспощадно поливал городские центры, едва ли оставив камень на камне. То немногое, что уцелело, было выжжено дотла стеной огня.

Книги пылали. Изолированные в вакуумных камерах тысячелетние тома обращались в прах, как только разбивались оболочки из армостекла. Архивы превратились в раскаленные туннели, в которых незаменимые творения рассыпались в клубы пылающей пыли.

Когда бомбардировка, наконец, стихла, немногие выжившие медленно выползли из тех убежищ, что смогли найти. В ушах звенело, а глаза слезились. Какое-то время им казалось, что произошла ужасная ошибка, и худшее осталось позади, а нападавшие, удовлетворившись совершенным апокалипсическим разрушением, причины которого по-прежнему были совершенно неясны, направятся к следующей цели.

Но затем затянутое дымом небо рассекли грязные конденсационные следы десантных капсул. В только что истерзанную поверхность Тераталиона врезались грозди адамантиевых капель, извергавших отделения космодесантников в светло-серых доспехах. Приземлялись все новые и новые подразделения, и вот уже целые батальоны воинов шагали в стремительно отравляемой атмосфере, их лица скрывали скошенные шлемы с решетками. С ужасающей эффективностью космодесантники прокладывали путь от одного разрушенного квартала к другому.

Они не задавали вопросов и не выдвигали требования. Когда по разрушенным городам прокатились грозовые валы, и по неостывшему металлу забарабанили капли насыщенного кислотными оксидами дождя, на выживших обитателей Тераталиона, словно на диких зверей началась охота.

В Гериядхе, некогда пятом по численности городе планеты и родине фонтанных садов и рощ атласных деревьев, концентрация сил космодесанта была самой высокой. На главном бульваре, превратившемся в котлован из дымящихся рокритовых обломков, сам воздух замерцал и раскололся, испуская неоновые дуги. Змейками закружилась пыль, покатились каменные блоки. Вдруг вспышкой возникла серебристая сфера, внутри которой извивались темные энергии. Раздался резкий треск, от которого рассыпалась хрупкая оболочка шара, и по развалинам разлетелись ее осколки.

В центре стояло восемь фигур. Семеро тут же шагнули наружу, подняв длинные косы. Толстые доспехи были иссечены и опалены, словно их хозяева только что вышли из яростной битвы против более стойкого врага, чем мир-библиотека был в состоянии призвать.

Восьмой возвышался даже над этими гигантами. С поверхности древнего доспеха, покрытого ржавчиной и глубокими, оставленными мечом зарубками, поднимались варп-испарения. Из-под капюшона белого савана блестели желтоватые глаза, худое лицо окружали трубки дыхательной маски и склянки питающего механизма. У него было обеспокоенное выражение лица, хотя на планете не было никого, кто мог бы навредить ему. Пальцы дернулись, когда он поднял огромную косу в боевую позицию.

Вдалеке гулко потрескивало пламя, прерываемое глухими выстрелами болтеров. Над разрушенным городским пейзажем проносились порывы горячего ветра, подпитываемого бушующим в опустошенных жилых шпилях пеклом.

Примарх Мортарион шумно вдохнул задымленный воздух Тераталиона и окинул взглядом бульвар.

– Найдите его, – проскрежетал он.

Семьюдесятью годами ранее на расстоянии в полгалактики от Тераталиона занятый делами Малкадор Сигиллит услышал сигнал тревоги. Первый лорд Терры всегда был занят, так как гражданские дела расширяющегося Империума были не по силам одному человеку.

В определенном смысле он, конечно же, был гораздо больше, чем один человек. Малкадор был отклонением, так же как и все могущественные создания галактики. Случайное колебание в психических волнах, аномалия среди квадрильонов, что составляли разрастающуюся массу человечества.

Тем не менее, ему не удалось избежать бремени всех империй. Место одного подписанного указа занимали следующие девять. С каждым приведенным к согласию миром возникали новые потребности в итераторах, культурных ассимиляторах, летописцах, терраформерах, торговых договорах. Первый лорд взглянул на длинный список поступивших дипломатических коммюнике, и его древнее сердце упало.

Поэтому мигнувший на дисплее срочный вызов стал для него желанным.

– Милорд, – раздался голос из бусины в воротнике, предназначенной для неотложных сообщений. – Милорд, он здесь и отговорить его не удастся.

Малкадор встал из-за старинного письменного стола и протянул руку к посоху с навершием в форме орла.

– Понятно. Я скоро буду у вас.

Он быстро прошел через личные покои и вышел в коридоры Императорского Дворца. Придворные и государственные служащие уступали ему дорогу, то ли не представляя, кто он и не желая встречаться с ним взглядом, то ли хорошо зная его, и поэтому не осмеливаясь смотреть ему в глаза. Тихо ступая в обуви с мягкой подошвой, Малкадор миновал колоннады с картинами, оранжереи и библиотеки.

Постепенно группы неаугментированных придворных исчезли, сменившись представителями Механикума и Легио Кустодес в красном и золотом цветах соответственно. Никто не преграждал ему путь – на подземных уровнях все знали имя Малкадора и что означал его простой посох с аквилой.

Он добрался до уровня раскопок, и ему навстречу поспешил вызвавший его чиновник с виноватым выражением лица.

– Прошу прощения, милорд, – начал служащий.

– Все в порядке, Сефел, – ответил Первый лорд. – Где он?

– Во внешнем портале.

– В таком случае тебе следовало вызвать меня раньше.

Малкадор заторопился, не обращая внимания на возвышающиеся вокруг него своды, тихий рокот машин и вспышки сварочных аппаратов. Температура воздуха повысилась. В скором времени регент Империума, переступая через извивающиеся под ногами кабели в бронзовой оболочке, оказался среди голых камней, на которых все еще оставались следы от буров.

Малкадор нашел его внутри первых врат. Через эти темные арки разносился грохот макромолотов. Он, погрузившись в раздумья, пристально смотрел на незаконченный портал.

Первый лорд остановился рядом, проследив за его взглядом. Восьмиугольные врата достигали трехсот метров в поперечнике и были усиленны адамантиевым поясом, а по периметру покрыты рунами Древней Земли.

Через эти врата мог пройти титан. Возможно, в свое время, так и случится.

– Для чего они? – спросил гость.

Вопрос казался преждевременным. На завершение портала потребуются десятилетия. Его громадная конструкция выходила просто на голую скалу. Это была дверь в никуда, созданная ценой колоссальных затрат и в условиях абсолютной секретности.

– Почему ты здесь, Мортарион? – спросил как можно мягче Малкадор.

– Для чего они? – повторил примарх.

Первый лорд положил сухую руку на спину Мортариона, собираясь выпроводить его, но при этом прекрасно понимая, что того не стоит подталкивать.

– Пойдем со мной. Нам надо поговорить.

Примарх сердито взглянул на него, на обезображенном токсинами лице отчетливо читалось презрение.

– Однажды, старик, – сказал он, сжав кулак, – один из нас заставит тебя глотать пыль. Возможно, это буду я.

– Ты, несомненно, прав. А теперь, пожалуйста, уйдем отсюда.

– Почему? Врата опасны?

Малкадор не взглянул на них. Ему это никогда не нравилось.

– Пока нет, – ответил регент.

Лермента не бросилась тут же бежать. Как только она увидела подтверждение первых авгурных данных, то сразу поняла, что это конец. В качестве одного из высокопоставленных чиновников архивного отдела администрации она была посвящена в недоступные другим дела, хотя сегодня поняла, что не находила в этом никакого удовольствия.

Женщина быстро спустилась по главному статистическому шпилю, миновала многочисленные ряды книжных шкафов, позволив себе мимолетный приступ сожаления, глядя на исчезающие во мраке названия книг. К моменту, когда зазвучали сирены предупреждения, Лермента вышла наружу. Она посмотрела вверх, словно знала, что может увидеть корабли, которые занимали позиции над планетой. Утреннее небо было обычного для сезона десятины тускло-зеленого цвета. Как и многое на Тераталионе, оно всегда отличалось редкой красотой.

Сейчас ее стерли окаймленные пламенем грозы, проливавшие кислотные слезы. Все смердело кордитом вперемешку с запахом раскаленного металла, свойственного плазменным разрядам. Женщина кралась в тени разрушенного медицинского блока, коченея от холода даже среди пожара. Сильный ветер трепал прилипшую к телу одежду научного сотрудника.

Лермента видела истребительные команды космодесантников, продвигающихся через городские зоны и уничтожающих выживших с пугающим мастерством. За исключением хруста сапог по костям и грубого лая их огромных болтеров, воины не издавали ни звука.

Они не пугали ее, но вот остальные люди от страха сходили с ума. Те, кто продолжали бежать к границам города, наверняка надеялись, что у них появится шанс, если они смогут выбраться из зон высадки.

Лермента следила за ними из своего жалкого убежища. Люди шли на поводу своих инстинктов, хотя из-за этого становились ужасающе легкими мишенями. Она могла только наблюдать за тем, как мужчин, женщин и детей расстреливали, вырезали или же давили гусеницами танков, доставленных огромными грузовыми судами. Тераталион был домом для миллиардов людей, и даже Легионес Астартес понадобится время, чтобы выследить их всех.

Она шла, пригнувшись и прижимаясь к остовам уцелевших зданий. Нагретый рокрит обжигал через подошвы сандалей. У женщины не было плана. Когда всю планету разрывали на куски, возможностей что-нибудь придумать было очень мало, и все, что оставалось – животное желание чуть дольше оставаться живой.

Лермента отправилась на юг к старому руслу реки, где находились промышленные бункеры для торговли драгоценными камнями. Строения соорудили из пластали и адамантия, благодаря чему они выдерживали температуру плавильных печей, так что некоторые из них должны были быть целыми. Пробегая между участками пустотелой стены, Лермента чувствовала, как короткими и быстрыми ударами стучит в груди сердце.

Она так погрузилась в выбор маршрута, что слишком поздно услышала звуки шагов. Выругавшись про себя, она сделала то же, что и остальные – бросилась бежать. Оборачиваться женщина не стала.

Возможно, они не увидели ее. В таком случае у нее был шанс выбраться отсюда, пробираясь в тени зданий.

«Возможно, они не увидели ее».

Абсурдность мысли вопреки тому, что она предвещала, позабавила женщину. Они же космодесантники. Они слышали и видели все. И все же Лермента продолжала бежать, задыхаясь в насыщенном пеплом воздухе и петляя через руины заводского склада. Она резко повернула за угол, заскользив на мокрых от дождя камнях.

Перед ней уходила вдаль длинная аллея, вдоль которой тянулись пустые оболочки механизмов.

В дальнем конце Лермента увидела его.

Он был огромен, намного больше, чем она себе представляла, и излучал ауру такой ошеломляющей психической власти, что ей захотелось сказать об этом вслух. Казалось, сама стихия избегает его, хотя по энергетическому лезвию его косы стекали кипящие струи дождя. Ей хотелось отвернуться, но желтые глаза приковали ее взгляд к себе. Он медленно шел к женщине, вырисовываясь через колышущуюся пелену дыма и раскалывая поверхность дороги тяжелой поступью.

Пристально следя за его приближением, Лермента на миг особенно поразилась одной детали.

Боли. Серое лицо примарха скривилось в постоянную гримасу боли, частично скрытую шипением вдыхаемого через дыхательную маску воздуха.

– Что тебе нужно здесь? – смогла она выпалить, услышав, как за спиной приближаются Гвардейцы Смерти.

Мортарион метнул в нее испепеляющий взгляд, словно желая сказать: «Не пытайся проделать это со мной». Он взял пальцами в искусно сделанной перчатке ее подбородок и поднял, несколько секунд пристально глядя ей в глаза. У женщины возникло ощущение, будто ей в легкие погрузили ножи. Затем отпустил. Он сделал знак свите, и Лермента почувствовала, как ее схватили за плечи.

– Она у нас, – заявил Повелитель Смерти своим воинам. Его голос звучал так, словно по ржавому железу провели цепью. – Я возвращаюсь на корабль. Вы можете уничтожить то, что осталось.

Малкадор отвел Мортариона в личные покои на высоких склонах, что возвышались над огромным скоплением величественных залов и шпилей дворца. Сигиллит провел больше времени, чем отмерено смертному, чтобы украсить это место и превратить в святилище, но Мортарион, казалось, едва обратил внимание на содержимое покоев. Примарх просто стоял на полированном мраморе, издавая грубый скрежет дыхания и источая испарения.

– Я хочу увидеть отца.

– Император недоступен, – ответил Малкадор.

– Где он?

– Я не знаю.

Мортарион фыркнул.

– Ты знаешь все, о чем он думает и что делает.

– Нет. Это никому неведомо.

Мортарион начал шагать по комнате, отбрасывая попадающие под ноги бесценные образцы старинной мебели.

– Он больше не может удерживать меня здесь. Мое терпение на пределе.

– Твой Легион ждет тебя, сейчас осуществляются последние приготовления. Ты присоединишься к нему очень скоро.

Мортарион повернулся к нему, глаза сверкали бессильным гневом.

– Тогда зачем неволить меня? Он поступал так с кем-нибудь из братьев?

Малкадор уловил проблеск безумия в лице гостя и задумался, стало ли тому хуже. Все генетические детища Великого проекта пострадали, когда их разбросало по галактике, но Мортарион – сильнее остальных. Ангрон получил физические увечья, а разум Кёрза погрузился во тьму, но Мортарион видимо унаследовал оба недуга. Желание Императора держать его некоторое время на Терре, прежде чем отправить в крестовый поход, было продиктовано высшими побуждениями, так же как и все решения, которые Он принимал совместно с Сигиллитом. Это не означало, что решение было верным, как и то, что безумие можно было излечить.

– Вы все получили разные таланты, – терпеливо пояснил Малкадор. – И у всех были разные испытания.

– Никому не досталось больше, чем мне, – пробормотал Мортарион.

– Я знаю, что ты так считаешь.

Мортарион вернулся к созерцанию панорамы дворца, сощурившись от яркого света.

– С тех пор, как меня доставили сюда, ты только и делаешь, что поучаешь. Говоришь об Имперской Истине, и, в то же время, по уши погряз в колдовстве.

Он скривился, от чего серая кожа на висках сморщилась.

– Я чувствую его в тебе. Как только я уйду, ты вернешься к своей книге заклинаний.

Малкадор подавил вздох. Снова об этом.

– Никаких заклинаний нет, Мортарион. Ты знаешь об этом.

– Что за врата вы здесь строите?

– Я не говорил, что это врата.

– У них восемь сторон. Они окружены нумерологическими символами. Я почувствовал ладан.

– У твоего отца много проектов.

Примарх кивнул.

– Верно. Он начинает много дел и забрасывает их, когда теряет к ним интерес. Иногда я думаю, что Он, возможно, начал слишком многое и потом пожалеет об этом.

– У Него есть цель, – ответил Малкадор. – План. Кое-что он может объяснить сейчас, остальное – позже. Все, что мы просим и всегда просили – это немного доверия.

Мортарион отреагировал удивительно быстро.

Он развернулся и молниеносным броском руки схватил хилого лорда за шею, крепко сжав ее. Малкадор задыхался, глядя на маску внезапно вспыхнувшей ненависти, которая нависала над ним. Доспех примарха все еще смердел Барбарусом.

– Доверия? – прошипел Мортарион. – Я вижу твою грязь так же отчетливо, как и солнце. Ты – колдун, старик, и от этого смрада меня тошнит.

Теперь Малкадору пришлось подбирать нужные слова. Он мог воспользоваться в целях самозащиты своим искусством, но это еще больше бы разъярило примарха. На кону было столько нюансов – природа псайкера, должное использование человеческого разума, но такие аргументы было сложно сформулировать, когда твое горло сжато в генетически созданном кулаке.

Мортарион отпустил Первого лорда так же неожиданно, как и схватил. Примарх презрительно фыркнул, видя, как Малкадор едва удержался на ногах.

– Ты, должно быть, считаешь меня глупцом, – прорычал он. – Деревенщиной с Барбаруса, недостойной идти тем же путем, что и мои прославленные братья. Но я вижу тебя насквозь, старик. Я вижу, каков ты, и скажу тебе вот что: я никогда не стану служить в твоем крестовом походе, пока среди нас есть колдуны.

Изуродованный ядами голос Мортариона дрожал от ярости, но Малкадор был спокоен. В разное время все примархи играли в его присутствии мускулами. Им, видимо, нравилось демонстрировать физическое превосходство над регентом, словно из-за постоянного недовольства его привилегированным положением подле их отца. Он привык не обращать внимания на пренебрежительное отношение к себе.

– Ты и… в самом деле… так считаешь? – сумел спросить Малкадор. Свирепый взгляд Мортариона стал тем подтверждением, в котором он нуждался. – Хорошо. Я рассчитывал показать тебе это позже… когда степень готовности будет выше… но, возможно, подойдет и этот момент.

Он поправил одежду, пытаясь не показывать, сколько боли причинила ему удушающая хватка Мортариона, и указал на двери из красного дерева, которые вели в комнату, в которую обычно могли входить только он и Император.

– После тебя. Думаю, тебе это будет… интересно.

В каюте примарха на «Стойкости» царил беспорядок. Лермента пробежалась глазами по помещению, обратив внимание на груды старых устройств, разбросанных по полу из черного спрессованного металла. Наверное, раньше оно было превосходно оборудовано и украшено великолепными предметами, больше подходящими личным покоям сына Императора. Теперь же оно походило на владения человека, балансирующего на грани безумия. Скомканные свитки пергамента лежали разбросанными среди собраний предметов с тысячи миров – набитых голов ксеносов, астролябий, гадальных досок из палисандра и железа, переплетенные в кожу рукописи по нумерологии и перевязанных бечевкой кремневых ножей разных размеров.

На полу были вытравлены концентричные круги, каждый из которых отмечала отдельная руна. Со сводчатого потолка свисали на цепях так же маркированные железные ромбы, тихо поворачиваясь в тусклом свете мерцающих факелов. Воздух был спертым и горячим, как кровь.

Кисти, шею и лодыжки Лерменты крепко приковали к железной раме, которая стояла лицом к кругам в дальнем конце комнаты.

Женщине пришлось сильно повернуть голову, чтобы взглянуть на примарха. Слева от нее находился иллюминатор в форме глаза, занимавший почти всю высоту стены. Через бронестекло был виден Тераталион, все еще ярко светящийся в пустоте и почти не выдававший продолжающуюся агонию. Мортарион стоял перед окном, глубоко дыша и наблюдая за смертью планеты. Время от времени он дергался, или же сжимал руки, а дыхательная маска издавала тихий хрип выдыхаемого воздуха. Примарх стоял там больше часа. С момента, как слуги Легиона приковали ее к раме и оставили их наедине, он не произнес ни слова.

– Так значит, ты все это устроил, чтобы найти меня? – спросила Лермента, устав от вынужденного молчания.

Мортарион медленно повернулся к ней. Каждое его движение было неторопливым, словно отягощенное ужасной усталостью. На таком близком расстоянии Лермента заметила в тени капюшона едва зажившие раны.

«Кто мог ранить его? Да даже поцарапать такого?»

– Не все, – прохрипел он, дыхательная маска щелкала, отфильтровывая слова. – Уничтожение мира полезно. Оно очищает душу.

Лермента подняла бровь. Голос примарха как-то странно дрожал.

Прихрамывая, он прошел мимо нее и остановился в центре рунических кругов. Сложив руки, примарх посмотрел на нее.

– Долгое время, – начал он, – я верил в то, что говорил мне мой новый отец. Я убедил себя, что вы были мифом.

– Что ж, ты видишь, что это не так.

– Я вижу смертную женщину, – сказал Мортарион. – И могу сломать твою шею кончиками пальцев.

– Просто очаровательно.

Мортарион подошел к ней, его измученное лицо выглядело необычно встревоженным. Он уставился на нее, как человек на только что найденную опухоль.

– Сколько времени ты провела здесь?

– Двадцать пять лет, – ответила она.

– А смертная, которую ты сожрала?

– Я забыла и не могу ее больше спросить – она быстро сошла с ума.

– Зачем тебя прислали?

– Меня не присылали, – резко ответила Лермента. – Я сама пошла на это. Здесь были бесценные вещи, а теперь вы все уничтожили. Когда твой брат Магнус вернется, он будет зол.

– Не говори мне о моих братьях. Ни об одном из них.

Мортарион внимательно изучал ее. На таком близком расстоянии Лермента почувствовала химический запах систем доспеха, уловила оттенок зловония в дыхании примарха, увидела крошечные черточки зрачков и легкое, едва заметное подергивание вокруг рта.

– Ты мне омерзительна, – наконец, заявил он.

Лермента поклонилась, насколько ее позволили оковы.

– А вот ты меня просто изумляешь. Я восхищена. Я и в самом деле не ожидала протянуть настолько долго, чтобы увидеть тебя в такой… обстановке.

Лесть не подействовала – Мортарион настолько привык презирать все и вся, что больше не видел ничего, кроме скрытого презрения. Лермента почти слышала, как пульсирует в разуме изводящая его паранойя, вцепившись в могучую израненную душу.

– Мои братья уже используют твоих сородичей, – сказал Мортарион. – Они говорят, что Лоргар охотно заражает своих воинов. А еще Фулгрим.

Мортарион вздрогнул.

– Я поразился этому лицемерию.

– Не стоило. Они увидели естественный порядок и приняли его.

Мортарион безрадостно улыбнулся за своей маской. Он повернулся и указал на собрание эзотерики в своих покоях.

– Это обереги, – сказал он. – Защита против тьмы. Колдовство – болезнь. Мы должны защищаться от него. Избавиться.

Он подошел к одному из свитков и лениво провел пальцем по тексту.

– Древние терране верили в одного бога. Бесконечного. Всемогущего. Вера обернулась головоломкой – как описать совершенство? Какие слова могли быть для этого достаточны?

Мортарион сжал пергамент в кулаке. Пальцы почти дрожали.

– Все, на что они согласились – это негативная теология, отрицающая все определения бога. И когда люди исчерпали все, что было неистинно, неизученным осталась его природа.

Примарх снова взглянул на женщину, и неприкрытая ненависть вернулась.

– Я окружаю себя всем, что не имеет отношения к варпу, потому что он ненавистен мне. То, что остается – это порча. Я выискиваю ее. И уничтожаю.

– И, тем не менее, – сказала Лермента, – из всех людей этого мира ты решил спасти меня.

Правый глаз примарха дернулся.

– Пока что.

– Почему?

Он снова приблизился, и все, что могла сделать скованная Лермента – не отпрянуть.

– Я окружен проклятыми, – сказал он. – Джагатай был прав – я сам по себе. Эфир оскверняет все, к чему прикасается. Но я пойму его. И одолею.

– О, сочувствую. Никому это не под силу.

– Все можно одолеть, – прошипел он. – Твое последнее задание, демон – показать мне как.

Примарх навис над ней, затененное лицо горело очень старым негодованием.

Малкадор провел Мортариона в узкое помещение. Единственным предметом мебели был длинный низкий стол, накрытый черным шелком. Когда за ними закрылась дверь, комната погрузилась в мягкую темноту.

Одно движение указательным пальцем Малкадора и над столом появился гололит. В воздухе засветились крошечные, напоминавшие бриллианты точки света. Гололит показывал трехмерную карту галактического сектора.

– Нам понадобилось много времени, чтобы найти подходящее место, – сказал Малкадор, пока изображение постепенно увеличивалось. – Очень много.

Он наблюдал за тем, как проницательный и недоверчивый взгляд Мортариона оценивает каждую деталь – отметки траектории прибывающего корабля и данные полетного листа, которые мерцали в прокручиваемых списках.

– Затем последовали переговоры с Марсом. Я рассчитывал, что они с удовольствием помогут, но всегда появляются трудности. Но рад сказать, что работа продвигается.

Вращающийся гололит продолжал увеличивать масштаб. Появилась планета, ее поверхность была изрезана тектоническими разломами.

– Где это? – спросил Мортарион.

– Ты говорил, что откажешься служить, если в Легионах сохранится психический потенциал, – сказал Малкадор, следя за увеличением масштаба изображения. – Я верю тебе. Многие поколения Император размышлял над этой проблемой. Преодолевая сложности, Он посвятил ей значительную часть своих трудов. То, что ты видишь – часть из них.

Мортарион пристально взглянул на планету. На низкой орбите зависли зернистые образы огромных пустотных машин Механикума, а через бурную атмосферу спускались терраформирующие краулеры. Замерцали новые проекции: из пустынного вулканического ландшафта поднимался огромный комплекс, основой которой была громадная центральная арена.

– Представь, – продолжил Малкадор. – Если бы нашли способ исключить варп из коммуникаций Империума. Если бы армии человечества могли перемещаться без использования гена навигатора. Если бы из Легионов постепенно и осторожно удалили псайкеров. Мы уже начали готовиться к этому дню. Это будет непросто, так как нам противостоят могучие силы, как внутри, так и вовне.

Малкадор остановил увеличение масштаба, гололит показывал недостроенную арену. Строение было колоссальным, вполне себе дворцом, высеченным из вулкана другого мира.

– Это Никея, Мортарион. Судьбоносный мир, и ты сыграешь там свою роль.

Мортарион, по-видимому, оказался перед сложным выбором – вечное недоверие уравновешивалось бесспорным любопытством.

– О чем ты говоришь? – неохотно спросил он.

– О том, что тебя ценят, Мортарион. Ты будешь могуч, силен, как кости земли, и станешь оплотом мечты своего Отца.

Малкадор рискнул положить руку на огромное запястье примарха.

– Будь верен нам, и Он дарует тебе такую возможность. Ты выступишь там, изложишь свои доводы перед глазами всего Империума, сбросишь бремя, которое сейчас несешь в одиночку. Сейчас мы в силу сложившихся обстоятельств должны строить империю запретными средствами. Но настанет день, когда во всем этом больше не будет необходимости.

Глаза Мортариона не отрывались от арены. Он словно уже представлял себе, как стоит на ней.

Долгое время он молчал. Затем его поведение постепенно изменилось.

– Расскажи мне больше, – потребовал он.

– Ты глупец, – заявила Лермента, желая посмотреть, как далеко сможет подтолкнуть примарха. Она догадывалась, что осталось недолго – он уже балансировал над пропастью. Ей доводилось слышать, что с ним сделали на Барбарусе, и она не удивлялась тому чудовищу, которое из него сотворили. В какой-то мере было чудом, что он все еще сохранял рассудок.

– Я многому научился, – прохрипел Мортарион, указав на разбросанные по полу мистические предметы. – От твоих сородичей можно защититься. Вас можно связать. Использовать, как клинки, а затем отправить обратно в пекло, которое породило вас.

У Лерменты было ощущение, что она смеется ему в лицо. На протяжении эпох она слышала подобные нудные речи от тысяч смертных. Каждый из них уверял, что он один нашел способ договориться с богами, при этом ничего не заплатив.

– Позволь мне рассказать тебе об эмпиреях, – сказал она. – В эфире обитает множество могучих сил, и на ржавеющем троне одной из них выгравировано твое имя. Он ждет, и осталось недолго. Сколько ни тряси безделушками, тебе ничто не поможет. Ты принадлежишь ему.

– Я никому не принадлежу! – зарычал Мортарион. – Даже мой Отец не смог подчинить меня! Меня, виновного в отцеубийстве задолго до того, как семена предательства посеяли в сердце магистра войны. Я всех их пережил – тиранов, колдунов, ксеноотребье. Останусь только я – чистый и непорочный.

– Для меня ты не выглядишь непорочным.

Примарх свирепо взглянул на нее.

– Я могу подчинить тебя, демон. Я знаю слова, численные константы, которые связывают тебя, переводят из одной формы в другую. Я изучил все это. Это не колдовство, но научное обоснование.

В этот момент Лермента почувствовала к нему искреннее презрение. Ущербный человек перед ней обладал не истинным познанием, а всего лишь ложными надеждами и крупицами знаний. Фаворит ее хозяина – ах, этот Магнус – единственный, кто понимал тайны эмпиреев, и даже того обманули.