Текст книги "Волчий Король (ЛП)"

Автор книги: Крис Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Лорд Онн почувствовал первые симптомы отвратительной тошноты. «Рагнарок» шел в самую гущу бойни, стреляя из всех лэнсов. Его капитаны мастерски пилотировали, поворачивая и наводя орудия с максимальным эффектом. Повсюду кружили и сталкивались выжженные остовы кораблей, но ярл все равно понимал, что этого недостаточно.

«Они знали, что я выпущу штурмовые корабли».

Впереди, менее чем в сотне километрах центральная группа Альфа-Легиона из линкоров втягивалась на дистанцию ведения огня лэнсов. Ни один вражеских кораблей даже не пытался прикрыть фрегаты на своей линии огня, и, судя по зарегистрированному увеличению мощностей противник, видимо, планировал стрелять прямо через их строй. Линкоры были обязаны попасть в кого-то из своих, хотя они явно учли, что многие эскортники уже взяты на абордаж и выведены из строя, и таким образом, ограничивали потери всего флота.

Такая философия войны была презренной. Гунн сверился с хронометром. Оставалось меньше часа до невыполнимого срока, данного Руссом. Если в скором времени ничего не изменится, то шансов прорваться у ярла не будет.

– Увеличить атакующую скорость! – приказал громогласным голосом, зная, до какого предела уже довел их. – Приказать всем кораблям сосредоточить огонь по авангарду!

Это был еще не конец. Два флота по-прежнему перемалывали друг друга, как два джаггернаута, и случайная детонация варп-ядра или неожиданная потеря самообладания все еще могли изменить ход событий. Со всех сторон давило неистовое ядро Алаксеса, освещенное вспышками и разрывами лазерного огня и бурлящее, словно девять сердец Хель. Перед ним наступал Альфа-Легион, такой же холодный и невозмутимый, как машины.

– Разбить их! – заревел Лорд Гунн, его голос дрожал от гнева, что поднимался из сердец, а кулаки были сильно сжаты. – Во имя Всеотца и бессмертного Фенриса разбить их!

Последних защитников «Йоты Малефелос» вырезали, системы управления захватили, и по всему мостику разошелся смрад все еще горячей крови.

Богобой подошел к одному из пультов сенсориума и взглянул на список входящих сигналов.

– Фекке, – выругался воин, наблюдая за точками световой пляски.

Бьорн посмотрел в потрескавшийся иллюминатор и увидел, что красноватая пустота усыпана взрывами. В жуткой обманчивой тишине в огромный пустотный корабль впивались разряды высвобождаемой энергии. В этот самый момент в поле зрения попал вращающийся пылающий остов ударного крейсера с символикой Альфа-Легиона. Хребет корабля был сломан, а из брюха сыпались, словно икринки в океан, спасательные капсулы.

– Статус, – спросил он, направляясь к Богобою. Эунвальд и Урт встали на страже у разбитых дверей, перезаряжая болтеры.

– Да это просто Хель, – отозвался впечатленный Богобой.

Бьорну понадобилось всего лишь один взгляд на тактическую сферу, чтобы убедиться в его правоте. У маневра лорда Гунна уже не было шансов на успех. Завеса Альфа-Легиона поперек газового туннеля держалась твердо, поддерживаемая готовностью пожертвовать внешними флангами. Бьорд вдруг понял, почему захват «Йоты Малефелос» оказался таким легким: враг разумно использовал свою мощь, позволяя Волкам тратить силы на более слабые эскортники. Волны абордажей уничтожили большую часть защитной завесы из небольших судов, но недостаточно, чтобы прорваться к главным силам из капитальных кораблей.

«Руссвангум» и «Рагнарок» устремились в пекло битвы, сверкая бортовыми залпами в окружении огромной завесы из смертоносных облаков кровавого колодца Алаксеса. «Храфнкель» располагался дальше, выпуская залп за залпом торпеды, прорубая путь к сердцу врага в потоке дымящихся, растерзанных корабельных корпусов, но процесс был слишком медленным и слишком прямолинейным.

Альфа-Легион удерживал преимущество. Он мог позволить себя терять два корабля на каждый Волчий и отлично пользовался этим. Лорд Гунн гнал авангард Своры изо всех сил, зная, что им нужно пробить брешь в оборонительной стене и опрокинуть корабли поддержки. В одном секторе это почти удалось – «Рагнарок» растерзал ближайшего противника – левиафана под названием «Тета» – и продолжал засыпать огнем из всех орудий самую гущу сферы битвы.

Но обозначение «Тета» приходилось на несколько дюжин кораблей Альфа-Легиона – информация повторялась, снабжалась ссылками и дублировалось, превращаясь в очередной ненавистный символ Двадцатого, и для тактической ситуации это не имело никакого значения. Волки не смогли завоевать позиционное превосходство, и теперь находились во власти более сильного флота. За темной громадой этой самой «Теты» на позиции уже выдвигались новые линкоры при поддержке соединений эскорта. Волки не могли похвастаться той же дисциплиной, а их воины были распылены по абордажным акциям. Оковы туннеля Алаксеса позволяли только проводить фронтальную атаку, а к ней они сейчас были плохо подготовлены.

– Он вернет нас, – пробормотал Бьорн, видя неминуемость такого приказа.

– У нас никогда не будет лучшего шанса, – сказал Богобой.

Он был прав. Если они не прорвутся сейчас, все что им останется – отступать дальше, туда, где пустотные коридоры будут все больше сужаться, сведя на нет все альтернативы. День за днем их будут преследовать, пока смерть не придет за ними в жалких боях на дальней дистанции.

Плохой способ умереть.

Бьорн зашагал к командному трону, отшвырнув труп со сломанной шеей. Волк вызвал данные по траектории фрегата, отменил их и ввел новые приказы.

– Это еще не конец, – прорычал он, обведя взглядом опустошенный мостик. – Найдите пост связи. Подготовьте новые опознавательные коды для «Рагнарока».

«Йота Малефелос» резко развернулся, направившись к ближайшему кораблю Альфа-Легиона – фрегату под обозначением «Кета Ро». Корабль был полностью занят сближением с отрядом Волков, возглавляемым ударным крейсером «Рунический клинок», и его главный лэнс готовился к выстрелу. Повсюду протекали тысячи других схваток среди урагана орудийных залпов.

Панель управления оружием «Йота Малефелос» мало отличалась от такой же на «Хельриддере», за исключением различных символов. Ирония этой войны заключалась в чрезмерной схожести противников – они сражались тем же самым оружием и с той же самоотверженностью.

В иллюминаторе показался «Кета Ро», продолжавший двигаться по прежней траектории к своей цели, и Бьорн разблокировал нужные ему коды. В сотнях метах под ним открылись порты бортовых батарей, орудия приготовились к залпу.

– Они засекли изменение нашего курса, – доложил Богобой.

– Слишком поздно, – сказал Бьорн, активируя команду на открытие огня.

Двигавшись неуклюже из-за гибели вспомогательных команд управления «Йота Малефелос» дал полный залп по «Кета Ро». Космос вокруг ослепительно засиял, когда все орудия одновременно полыхнули, выпустив в упор ураган гибельных для кораблей снарядов. «Кета Ро» в последний момент попытался уклониться, но было слишком поздно. Серия точных попаданий накрыла обращенный к Волкам борт, разорвав пустотные щиты и пронзив обшивку за ними.

Другие корабли Альфа-Легиона тут же начали наводить орудия на «Йота Малефелос», осознав смену им флага.

– Разворот на другой курс, – приказал Бьорн, следя за тем, как тактический дисплей заполняется вражескими сигналами, и, размышляя над тем, как долго они продержатся.

Богобой внес корректировки в тот самый миг, как хронометр достиг отметки в два часа. Почти сразу же по флотской связи разошелся приказ об отходе.

С лорда Гунна было достаточно – даже он не мог допустить гибели флота ради спасения своей гордости. По всей сфере битвы штурмовые тараны, абордажные штурмовые корабли уже возвращались в свои ангары под прикрытием выживших в начальной бойне эскортников.

«Кета Ро» все еще был жив и собирался открыть ответный огонь. С надира правого борта спешили шесть вражеских кораблей, нацелившись на «Йота Малефелос».

– Что прикажешь? – спросил Богобой.

Бьорн не нужно было смотреть на тактические дисплеи, чтобы знать, как поступить. Ему было тошно от одной только мысли об этом, но альтернативы не существовало.

– Передай новый опознавательный знак, – прорычал воин, снова почувствовал боль от отступления. – А потом полный газ, возвращаемся с остальными.

Гунн оставался у руля «Рагнарока», мрачно глядя на мостик огромного линкора. Внизу, на дюжине террас, расходящихся от командной платформы, сотни смертных и сервиторов изо всех сил старались выполнить команду об отступлении, не пожертвовав при этом кораблем. Со всех направлений приближались корабли Альфа-Легиона, развив полную скорость и стремясь прорвать внешний оборонительный рубеж и добраться до поврежденных кораблей.

– Удерживать периметр, – предупредил Гунн, отметив слабость в секторе «Фенрисавара». – Сажайте штурмовые корабли. Скитья, нам нужно вытащить те торпеды.

Весь флот Волков сжимался, разворачиваясь на курс отхода. Момент был опасным: линкоры рисковали подставить под удар свои борта, прежде чем снова разовьют полный ход. Некоторые захваченные корабли ответили на приказ, но их было меньше потерянных в яростной контратаке. Тесное пространство туннеля еще больше усугубляло ситуацию, так как оказаться в газовом поле было равносильно попаданию полного залпа лазерной батареи.

Гунн взглянул на широкопрофильный гололит, отметив позиции линкоров. «Храфнкель» оставался в центре построения, умудряясь даже усилить огневую поддержку из потрепанных батарей. Он был стержнем, вокруг которого поворачивал остальной флот.

Ярл смотрел на мерцающий образ перед собой, испытывая к нему нечто похожее на ненависть. На борту этого корабля находился примарх, прячась в своих покоях и погрузившись в мрачное безразличие. Ему следовало быть здесь, возглавляя атаку. Несмотря на столетия, проведенные в войнах, лорд Гунн не питал иллюзий по поводу неравенства в кораблевождении между ними. Возможно, Русс мог справиться с этой ситуацией. Он мог что-то придумать и швырнуть в лица предателям. Он был предназначен для этого – сделать невозможное, вытащить Легион из трясины и снова направить на охоту.

– Лорд, флот отрывается, – доложил навигационный шкипер «Рагнарока». – Курс установлен – нам следовать за остальными?

В этот самый момент из недр линкора разошлись новые сотрясения. Дальше больше – снаряды, торпеды, лазерные разряды терзали щиты, которые были на грани отключения. Если бы Гунн закрыл глаза, то почувствовал агонию линкора, истекающего кровью из тысячи ран.

Ярл мог отдать приказ о последней атаке. Направить линкор на приближающийся авангард Альфа-Легиона, уничтожить столько, сколько сможет, пока кораблю, в конце концов, не сломают хребет. Они могут даже взять его на абордаж, и Гунн умрет как воин – в окружении вражеских трупов на командном мостике.

«Я бы убивал с улыбкой», – подумал он.

– Отходим, – выдавил из себя приказ Гунн. – Прикрыть отступление. Поддерживать артиллерийский огонь. Мы будем последними.

Затем он с отвращением отвернулся от носового окулюса. Огромные плечи воина чуть поникли.

II

Руны.

Образы, вырезанные на постоянно освещенном камне и железе. Для случайного человека они казались грубыми, но их вырезали не для посторонних глаз. Воины Влка Фенрика знали, как смотреть на них, как читать, как отмечать баланс, вес и скрытый смысл.

Ни у одного фенрисийского знака не было горизонтальной черты. Каждая насечка была вертикальной или диагональной, сделанная острием резца или боевым лезвием. Величайшие кузнецы ледяного мира – волундры – тратили на изготовление своих инструментов столько же времени, сколько на гравировку священных символов, так как нанесенные ими на фрагменты из дерева, металла или кости знаки должны были сохраниться на веки вечные. Творцы при работе шептали имя руны, сгорбившись среди теней, определяя ее контуры на материале, связывая вместе две души, создавая нечто большее, чем просто знак и отмеченный предмет.

На завершение надписи могло уйти десятилетие. Если совершалась ошибка, то дерево сжигали, камень раскалывали, металл расплавляли, кость разбивали. Волундр украшал смысловой текст узелковыми узорами, вычерченные тончайшими линиями вокруг ровных рядов знаков, призывая души змей, безглазых существ из темного фенрисийского прошлого, черных тисов, почтенных клинков знаменитых бойцов. Каждый разрез обдумывался, и каждый символ тщательно выбирался, потому что структура знаков и эмблем несла собственный смысл.

Фенрика всегда знала, что насечки защищали против пожирателей душ, ведь нижний мир был создан из мыслей, а каждая мысль была словом, а у каждого слова была своя руна.

Так что подобная работа не была декоративным искусством. Она относилась к области метафизики.

Примарх Леман Русс все это знал. Знал так же основательно, как и любая живая душа, и понимал в рунах больше, чем самые великие из его кузнецов. Ведь его создали из той же материи, из которой было соткано полотно судьбы, и руны пронизывали его сущность тем образом, который ни один из его воинов никогда по-настоящему не поймет.

И все же они знали о знаках рун дольше него: фенрисийцы понимали священные изображения на протяжении всей своей истории на мире-смерти, а она была старше самого Империума. Обитатели вечно движущегося льда вырезали руны на костяных осколках задолго до прибытия Русса к влка. Таким образом они оберегали костры от самых сильных морозов. Старые годи бормотали вечные истины из-под слоев дубленых шкур, переворачивая заскорузлыми руками костяные знаки, приобщаясь к пульсации мировой души, в то время как их жестокий мир путешествовал в море звезд.

Даже мудрецы не всегда хорошо понимали простую истину: примархи были чужаками для их народов. У них не было родных миров, даже Терра не являлась им. Примархи формировались под влиянием своих новообретенных подданные, а те в свою очередь менялись под их влиянием. В результате получалось нечто новое, которое могло быть могучим или же сломленным, но всегда гибридом, чье происхождение скрывалось непредсказуемыми играми загадочных богов.

Каждый генетический сын Императора во тьме, наполненной сомнениями ночи, размышлял над тем, какая часть его души была создана в амниотических баках родного мира, а какая на равнинах, в лесах и пустынях планет, куда их забросило. Каждый слышал в своих снах разъедающий душу шепот: ты чужак, тебя не должно быть в этом месте, это не твой народ.

Даже Повелитель Зимы и Войны, живое воплощение Фенриса, облаченный в волчьи шкуры, с синими, как свод Асахейма глазами, слышал эти нашептывания.

И сейчас он их слышал отчетливее, чем когда-либо. Русс сидел на каменном полу своих покоев, набросив на плечи шкуры и перебирая костяные символы иссеченными пальцами. Эти пальцы большую часть жизни сжимали рукоять топора. Они никогда не использовались для ремесла или ласок, поэтому они были широкими, с твердой, словно вываренной, кожей, натянутой поверх адамантиевой прочности костей.

Долгое время Русс, отдавая себе отчет о собственной силе, сомневался в том, чтобы примарха можно по-настоящему ранить, не говоря уже об убийстве. Теперь он знал, что возможно и то и другое, так как лично совершил оба. Если он закрывал глаза, то все еще видел подлинный ужас в единственном глазу Магнуса за секунды до того, как ревущий варп-ураган разорвал изломанное тело на кусочки.

В своих снах Леман слышал последние слова брата, произнесенные в тот самый миг, когда разрушились стеклянные пирамиды.

Ты – меч не в тех руках, брат. Ты перерезал невинное горло, и это будет мучить тебя вечно.

В тот момент Русс не обратил на них внимания, так как каждый человек, легионер и полубог, которых он когда-либо убивал, молили перед смертью о пощаде. Они всегда так поступали, цепляясь за жизнь, как голодный щенок за материнский сосок. Так или иначе, он ненавидел Магнуса. Ненавидел всей душой за то, кем тот был и за то, кем притворялся.

И все же. И все же.

Русс подобрал руны-знаки и снова бросил их. Они упали с нестройным стуком, выписывая спираль линий будущего на камне. Одни упали лицом вниз, и примарх не обратил на них внимания. Другие показали свои символы в тусклом свете огня.

Алваз. Гугнир. Даг. Ризам. Изхад.

Что это значило? Русс расслабил изнуренные глаза, покрасневшие из-за двухнедельной бессонницы, позволив им расфокусироваться, чтобы попытаться заглянуть за грань материального мира.

Здесь какой-то алгоритм. Они говорят. Всеотец безмолвствует, но руны говорят. Есть какой-то алгоритм.

Если это верно, то он не мог его разглядеть. Примарх продолжил попытки, сосредоточившись на вероятностях. На миг что-то забрезжило на границе чувств, затем все исчезло.

Из бархатных теней зарычал Фреки, рокот прокатился по полу, словно пролитое масло. Два истинных волка лежали на границе светового круга, не пускаемые внутрь оберегом рун. Гери, более мудрая из двоих, не издала ни звука.

Русс взглянул на них и сухо усмехнулся.

– Трачу понапрасну время? – спросил он, почесав щетину на подбородке. – Возможно и так.

Затем примарх посмотрел вверх и по сторонам, окинув взглядом комнату. На цепях висели, мягко покачиваясь, старые клинки. Слабо горело пламя в жаровнях, излучая тусклый свет и немного тепла. Смердело золой и старым потом – запахом заточения. Двери были заперты долгое время, и никто из его людей не осмелится переступить порог, пока он сам не вызовет их.

Одна руна лежала лицом вниз, с ней это случалось постоянно. Как бы ни бросал руны Русс, Медведь ни разу не показал себя.

– По крайней мере, одно я читаю верно, – задумчиво произнес Русс. – Мы выкованы из одного металла.

Гери посмотрела золотистыми немигающими глазами на повелителя. Русс поднялся на колени, вытянул огромные руки, чувствуя игру мускул, скучающих по весу Мьёлнара. Затем владыка Волков замер и прислушался. Тяжело стучали сердца.

Никаких звуков, за исключением неровного дыхания волков и шипения углей на фоне постоянного скрежета колоссальных двигателей, влекущих «Храфнкель» через изгибы и туннели туманности Алаксес.

– Дальше в глубины, – прошептал Русс, зная, куда направляется флот.

Значит, он мог вернуться. Снова взять командование в свои руки, забрав его у Гунна, который умел только вести войну по старинке, и чью душу постепенно прибирала холодная хватка Моркаи. Другие будут рады возвращению повелителя. Их глаза снова засияют, ведь к ним вернется Волчий Король, и наверняка у него будут ответы. Ход войны снова изменится, и Волки снова станут хозяевами собственной судьбы, внушающими ужас убийцами.

Они были ими так долго: рассказывая друг другу истории, создавая ауру непобедимости, принимая мантию исключительности. Некоторое время она защищала их. Они стали теми, в кого верили. Какое-то время они соответствовали принципам невозможного. Русс позволял им, разделяя славу и наблюдая за тем, как галактика учится от них ужасу.

Он мог вернуться. Рано или поздно ему придется.

Фреки снова зарычал, демонстрируя пренебрежение. Гери сохраняла молчание.

Леман Русс, примарх VI Легиона, медленно потянулся за рунами.

Гунн добрался до своих покоев на вершине командного шпиля «Рагнарока» позже, чем рассчитывал. Ему все действовало на нервы, раздражая, провоцируя вспышки гнева, который усиливал его возможности, когда того позволял ход войны. И теперь этот гнев был бесполезен, запертый внутри железной гробницы его звездолета, неспособный найти свое выражение там, где ему было место – на поле битвы. Где враг будет в пределах досягаемости болтера или клинка, будет достаточно близко, чтобы почувствовать его запах.

Теперь в очередной раз потрепанные Волки снова отступали, уходя дальше в неизвестность. И этот позор не давал ярлу покоя. Во время атаки погибло двадцать кораблей, включая ударный крейсер «Рунический клинок», а абордажным партиям удалось привести только семь. Еще три корабля было потеряно при отступлении, они не смогли поддерживать ход и стали добычей следовавших по пятам охотников Альфа-Легиона. Очередной корабль угодил в кислотные газовые облака во время разворота и с мучительной медлительностью был затянут в перемалывающее металл ядро облаков. Главные силы флота уцелели, хотя снова получили повреждения, и теперь им приходилось поддерживать поврежденными двигателями полную скорость, несмотря на то, что ведущие в сердце скопления маршруты становились все уже и опаснее.

«Чертов Хан», – подумал Гунн.

Во время первого сражения Белые Шрамы были в зоне досягаемости и наверняка знали о трудностях, с которыми столкнулся VI Легион. По-прежнему не было ясно, почему они решили не приходить на помощь – неужели они тоже предали Всеотца? Такую вероятность представить было несложно. Возможно, именно это сломало решимость Русса. До отказа Хана примарх оставался самим собой, после – его внутренне пламя погасло.

Гунн врезал кулаком по замку двери, и железная панель скользнула в сторону. Его каюта была такой же, как и прочие на «Рагнароке» – едва освещенной, насыщенной запахом угольного пепла и полированного металла, скупо украшенной почерневшим от возраста деревом и железной мебелью.

Внутри ждали двое Волков – его заместитель Скрир Неторопливый Удар, острое лицо которого с сеткой шрамов обрамляли длинные дреды, и Эсир, чья аугметическая челюсть отливала металлом в полумраке.

Другие фигуры мерцали гололитическими образами, передаваемыми с их кораблей, та как использование межкорабельных судов на такой скорости становилось безумно опасным даже для фенрисийских экипажей. Впереди остальных в светящейся светло-зеленой пелене стоял задумчивый Огвай.

Лорд Гунн вошел в круг.

– Итак, – сказал он. – Снова поражение и бегство.

Никто не ответил. Безмолвие было проклятьем само по себе. Бегство. Нет хуже слова.

– И где же он? С кем-нибудь разговаривал?

Огвай устало покачал головой. «Нидхоггур» побывал в самой гуще битвы, и на его нижних уровнях все еще пылали пожары.

«Теперь мы все злобные псы у стола».

– Так что нам делать? – спросил Гунн. – Он не выслушает меня.

– Он знает, что ты скажешь, – отозвался Огвай.

– Ждем, – сказал Скрир. Прозвище «Неторопливый Удар» являлось примером язвительности Волков – воин был быстрейшим клинком в своей Великой роте и в ходе обоих абордажей убил девятнадцать Альфа-легионеров. – Он совещается с годи, ищет путь вюрда.

– Он примарх, – пробормотал Эсир.

– И что с того? Я присягнул своим клиноком не чтецу рун, – сказал Гунн. – Я видел, как он сражался на Сорокопуте, и тот был Волчьим Королем.

– Ни один из нас не остался прежним, – заметил Огвай. – Таким, каким был на Сорокопуте.

– Мы можем все вернуть. Он должен сражаться, а не хандрить на «Храфнкеле».

Эсир встревожился, как и некоторые другие. У каждого были свои сомнения, но Русс все еще оставался повелителем Легиона.

– Так, что ты предлагаешь, Гуннар? – спросил Огвай. – Просто поскулить, чтобы тебе полегчало, или тебе есть что сказать?

Гунн медлил. Предательство так сильно распространилось по всему Империуму, что мельчайший намек на неповиновение казался опасным. По правде говоря, ярл не знал, чего хотел, кроме того, чтобы вернулись прежние времена: Русс с пламенем в сердце и проклинающий врагов с пеной на устах, и он сам подле своего господина, старый щитоносец, делающий то, для чего их создали.

Гунн попытался понять, что чувствовали другие, на что они будут готовы пойти, как склонить их на свою сторону. К тому же он знал, что слабо годился на эту роль – он был воином, собирателем черепов, а не дипломатом.

– Мы не можем бегать вечно, – сказал он, придерживаясь известной всем истины. – У нас нет карты туманности – туннели будут смыкаться и нам придется развернуться. Наступит расплата, и мы не можем потерпеть неудачу в третий раз. Мы должны найти выход.

В голосе послышалась нотка отчаяния. Он слышал ее, но не смог подавить.

– Выход будет.

Несколько голов кивнули. По воксу раздался низкий одобрительный рокот в сочетании с гортанным рычанием.

– А Волчий Король? – спросил Огвай.

Гунн твердо взглянул на него.

– Легион важнее примарха, – сказал он, ненавидя произнесенные слова, но не желая отказываться от них. – Возможно, именно этому нас учит здесь судьба.

Плененный «Йота Малефелос» шел с остальным флотом через извилистые проходы. Теперь захваченный корабль сопровождали корветы в цветах Космических Волков. В последние минуты перед тем, как отход стал всеобщим, на фрегат село несколько транспортных судов с кэрлами, сформировавшими костяк экипажа. Стая Бьорна методично прошла по всему кораблю: убивая оставшихся старших слуг Альфа-Легиона, запирая смертных среднего звена в камерах, прежде чем их можно будет оценить, и заставляя низших чинов и сервиторов выполнять свои обязанности. Оснащенные сенсорами команды проверили каждую палубу, ища мины-ловушки и обезвреживая все, что хоть отдаленно выглядело подозрительным.

А из-за того, что это был корабль Альфа-Легиона, здесь все было подозрительным, поэтому проверялось снова и снова.

Бьорн оставался на командном мостике, наблюдая за поспешным ремонтом поврежденных во время штурма систем управления. Еще многое нужно было сделать. Навигатор заперся внутри противовзрывного отсека на вершине самого верхнего шпиля корабля, и им вскоре придется найти способ пробиться внутрь без фатального ущерба для варп-возможностей фрегата. Каждая когитаторная система защищалась несколькими уровнями кодирования, из-за чего любая операция, за исключением самых базовых действий, крайне осложнялась. Все, что они могли сделать в данный момент – это на скорую руку исправить повреждения, выследить остатки экипажа и удерживать корабль на курсе.

Бьорн взглянул на экран авгура средней дальности, светившийся слева от командного трона. Отметки преследователей из Альфа-Легиона упрямо маячили сразу за пределами дальности огня лэнсов, ни разу не замедлившись. Их настойчивость впечатляла.

Не в первый раз он ловил себя на мысли о том, какие приказы получили Змеи. Поддерживал ли Альфарий связь с Магнусом? Стал ли Хан вслед за ним предателем? Немало примархов настолько ненавидели Волков, что поддержали бы их истребление. Наверняка, Ангрон. Возможно, Лоргар. Лев? Существовал ничтожный шанс, что он участвовал в этом, но его честь наверняка бы потребовала открытого объявления войны.

Что раздражало, так это неведение. Им было нужно добраться до Терры, услышать слова истины из уст Всеотца. До того момента, все что у них было – это слухи и тени.

Когда Бьорн в сотый раз прокручивал в голове различные сценарии, на сенсорной установке ближнего действия неожиданно вспыхнула руна. Он обновил входящие данные. Что-то приближалось к «Йота Малефелос» на большой скорости, по-видимому, отправленное с одного из Волчьих кораблей. Воин переключился на монитор реального изображения и увидел приближающееся судно. Его двигатели, выбрасывая бело-синее пламя, работали на максимальных оборотах, только чтобы не отстать от летящих вокруг гигантов. Противокорабельные орудия «Йота Малефелос» немедленно нацелились на непрошеного гостя, отслеживая его рваный курс на сближение.

– Отбой, – передал Бьорн орудийным расчетам, надеясь, что цепь командования работает и сигнал дошел до тех, кому предназначался. Он поднялся с трона и сошел с платформы, дав знак смертному капитану – кэрлу с экипажа «Рагнарока» – принять командование. Однорукий знал, где пристыкуется корабль, узнав его силуэт – межфлотский лихтер, рассчитанный максимум на четырех пассажиров. Воин понятия не имел, почему во имя Хель используют его на таких скоростях, когда доступна вокс-сеть или даже телепортеры, если им так сильно нужно связаться. Очевидно, кто-то решил, что важно прибыть лично.

Бьорн поспешил в расположенный под мостиком ангар – относительно небольшой отсек в сравнении с огромными основными стыковочными уровнями. По пути он повсюду ощущал едва различимые запахи Альфа-Легиона – смесь неопределенных ароматов, от которых было сложно избавиться, даже если бы дал приказ химическим командам вымыть водой из шлангов стены и палубу.

К тому времени, как он добрался до ангарной площадки, пустотные щиты над выходной апертурой были опущены, а грузовик шел на посадку. Корабль тяжело сел, принеся с собой смрад перегревшихся двигателей. От клиновидных стабилизаторов поднялись клубы пара, когда шасси коснулось палубы. С шипением открылся посадочный люк.

Первыми по рампе спустились воины в доспехах Тип II цвета белой кости, чьи пластины были покрыты выведенными черной краской рунами, а нагрудники несли образы Моркаи. Легионеры были вооружены силовыми алебардами с одним лезвием и длинной рукоятью.

За ними с лязгом по металлу вышел третий пассажир – крупный воин в древнем доспехе. Он не носил шлема, и Бьорн увидел морщинистое татуированное лицо, обрамленное заплетенными в косы седыми волосами. Кожа была проколота дюжиной металлических шипов. Волк опирался на длинный посох, увенчанный узким звериным черепом и бряцающий руническими тотемами.

Воздух в ангаре, казалось, наэлектризовался, и Бьорн почувствовал, как по спине пробежалось зудящее ощущение. Двое спутников в белой броне отступили, позволив прихрамывающему господину выйти вперед. Несмотря на высокий рост годи казался странным образом изнуренным, словно его тело иссохло внутри керамитовой оболочки.

Бьорн знал имя этого воина, как и все в Легионе: Ква Тот-Кто-Разделен, советник Волчьего Короля.

– Значит, ты – Разящая Рука, – сказал рунический жрец. Звук голоса напоминал скрежет когтей по углям.

– Однорукий, ярл, – поправил Бьорн. – Прозванный так после Просперо.

Ква уставился на воина, радужная оболочка его глаз была насыщенного цвета полированной бронзы. Рунический жрец выглядел рассеянным, словно не зная, в каком месте и времени он находился. От горжета поднимался легкий аромат ритуального ладана.

– Пока что, – наконец, произнес он, потрескавшиеся губы дернулись. – Ты пойдешь со мной.

Бьорн застыл в нерешительности. Ему предстояло много сделать, чтобы просто сохранить управление «Йота Малефелос», а с «Храфнкеля» не было никаких оповещений.

– По чьему приказу? – спросил он, не двигаясь с места.

Ква взглянул на него искоса.

– А как ты думаешь? – на постоянно движущемся лице растянулась змеиная улыбка. – Ты нравишься ему. Сам решай, что это – благословение или бремя.

Он повернулся, не дожидаясь ответа, а его почетная стража заняла место рядом с ним. Бьорн бросил быстрый взгляд на ангар. Корабль был его призом, добытым перед лицом поражения, и было бы неплохо оставить на нем свое клеймо.

Но приказ есть приказ, и рунический жрец не ожидал, что он будет ставиться под сомнение.

Бьорн последовал за годи.

Через стандартный час после проникновения лазутчик отправился в путь.

Преодолеть внешний корпус «Храфнкеля» было непросто. Линкор типа «Глориана» был огромным кораблем, гигантским городом в космосе, населенный десятками тысяч душ и позволяющий проводить на его борту бои, с которыми едва ли могли сравниться поля сражений Древней Терры. Но даже Волки бдительно следили за своим периметром. Его одноместному кораблю-тени пришлось плясать и кружить, преодолевать россыпи беспощадных зенитных батарей, в то время как в пустоте ревела и сверкала энергия смертоносных для кораблей лэнсов.