Текст книги "Американский снайпер"

Автор книги: Крис Кайл

Соавторы: Скотт Макьюэн,Джим Дефелис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Зло

Я почти ничего не знал об исламе. Я воспитывался как христианин, и я слышал о вековых религиозных конфликтах. Я знал о крестоносцах, и я знал о том, что здесь испокон века была вражда и войны.

Но я также знал, что христианство сильно изменилось со времен Средневековья. Мы не убиваем людей просто за то, что они молятся другим богам.

После того как армия Саддама разбежалась или была разбита, нам пришлось воевать в Ираке с религиозными фанатиками. Они ненавидели нас за то, что мы не были мусульманами. Они хотели убить нас, невзирая на то, что мы просто пришли свергнуть их диктатора, лишь за то, что у нас иная вера.

Разве не религия должна учить терпимости?

Говорят, что врага следует держать на расстоянии, чтобы убить его. Если это правда, то в Ираке инсургенты сильно облегчают нам задачу.

Фанатики, с которыми мы воюем, ничему не придают ценности, кроме своей извращенной интерпретации религии. Чаще всего они просто заявляют о том, как важна для них религия (в большинстве своем они даже не молятся). Очень многие принимают наркотики, чтобы придать себе смелости идти в бой.

Многие повстанцы были трусливы. Многие из них принимают наркотики, которые поддерживают их мужество. Без этих препаратов, сами по себе, они ничего не представляют. У меня есть видеосъемки, на которых в доме засняты отец и дочь, находящиеся в розыске. Они были внизу, под лестницей. По какой-то причине наверху взорвалась светошумовая граната.

На записи видно, как отец прячется за спиной своей дочери, боясь, что его убьют; он готов принести в жертву своего ребенка.

Скрытые тела

Возможно, они были трусливы, но повстанцы определенно убивали людей. Инсургенты не утруждали себя рассуждениями о правилах ведения войны или опасениями насчет военного суда. Если это сулило им какую-то выгоду, они готовы были убить любого иностранца, и неважно, солдат это или гражданский.

Как-то нас отправили осмотреть одно здание, где, по слухам, содержались пленные американцы. В доме мы никого не нашли. Но в подвале сразу бросились в глаза свежие следы. Поэтому мы установили освещение и начали копать.

Довольно скоро я наткнулся на ногу в брюках, затем появилось и все тело, свежезахороненное. Американский солдат. Сухопутные войска.

Рядом с ним был еще один. Затем еще, на сей раз в камуфляже морского пехотинца.

Мой брат завербовался в морскую пехоту незадолго перед 11 сентября 2001 года [57]57
  День террористической атаки на Центр международной торговли в Нью-Йорке.


[Закрыть]. Я ничего не знал о его местонахождении, и предполагал, что он воюет в Ираке.

Сам не знаю почему, но, пока я вытаскивал из ямы мертвое тело, я был абсолютно уверен, что это мой брат. Нет, не он. Я помолился про себя, и мы продолжили копать.

Еще одно тело, еще один морпех. Я наклонился и заставил себя посмотреть. Не он.

Чем больше людей мы доставали из могилы – а там их было много, – тем более я был уверен, что один из них окажется моим братом. У меня внутри все сжималось. Я продолжал копать. Меня тошнило.

Наконец, мы закончили. Среди мертвецов моего брата не оказалось.

Я чувствовал облегчение, почти восторг – моего брата здесь не было! А потом при виде убитых молодых мужчин, которых мы выкопали, на меня навалилась невероятная тоска.

Вскоре я, наконец, получил известия о моем брате. Выяснилось, что он действительно в Ираке, но чрезвычайно далеко от того места, где мы обнаружили тела убитых пленных. У него были свои трудности и печали, но уже сам факт, что я услышал его голос, принес мне огромное облегчение.

Я все еще был старшим братом, который обязан заботиться о младшем. Черт побери, да ему не нужна была моя протекция; он был морским пехотинцем, крутым парнем. Но каким-то образом старые инстинкты продолжают действовать…

В другом месте мы обнаружили бочки с химическими реагентами, которые могли быть использованы в качестве компонентов биохимического оружия. Все говорят о том, что у Саддама не было в Ираке оружия массового поражения, вероятно, имея в виду готовую к применению атомную бомбу, а не отравляющие вещества и их полуфабрикаты, которых у Саддама на складах было великое множество.

Возможно, об этом умалчивают постольку, поскольку почти все эти химикаты были поставлены из Германии и Франции – стран, которые считаются нашими западными союзниками.

Вопрос, который я все время себе задаю, – куда Саддам все это спрятал перед нашим вторжением. Мы сделали столько предупреждений, что у него, несомненно, было время переместить и закопать тонны химических материалов. Где это зарыто, как оно проявится, что отравит – я думаю, это очень хорошие вопросы, на которые никто и никогда не ответит.

Однажды мы нашли что-то непонятное в пустыне и решили, что это зарытые в песок самодельные взрывные устройства. Мы вызвали саперов. То, что они откопали, было не бомбой – это был самолет.

Саддам закопал кучу своих самолетов в пустыне. Их накрыли пластиком и попытались спрятать. Возможно, диктатор рассчитывал, что повторится операция «Буря в пустыне» – мы быстро ударим и уйдем.

Он ошибся.

«Мы собирались умереть»

Мы продолжали взаимодействовать с морской пехотой по мере ее продвижения на север. Как правило, мы двигались на острие наступления, в нашу задачу входило обнаружение узлов сопротивления. И хотя мы располагали данными разведки о том, что в этом районе имеются иракские войска, мы не рассчитывали встретить крупные силы противника.

В это время мы действовали целым взводом; все шестнадцать человек. Мы заняли небольшое здание на окраине города. Как только мы там оказались, по нам открыли огонь.

Перестрелка быстро усилилась, через несколько минут мы поняли, что окружены, и пути к отступлению нам отрезали несколько сот иракцев.

Я начал убивать иракцев, – мы все начали, – но на месте каждого сраженного появлялись пятеро, чтобы занять его место. Это продолжалось несколько часов, огневой бой то разгорался, то стихал.

Боестолкновения в Ираке чаще всего были спорадическими. Обычно интенсивный огонь продолжался несколько минут, иногда даже час или около того, после чего иракцы отступали. Или же отступали мы.

На этот раз было иначе. Бой волна за волной продолжался всю ночь. Иракцы знали, что нас намного меньше и что мы окружены. Мало-помалу они начали приближаться к нам, до тех пор, пока не стало очевидно, что они готовятся к штурму.

Мы были готовы. Мы собирались умереть. Или, что хуже, попасть в плен. Я подумал о своей семье и о том, как ужасно это должно быть. Я решил, что умру первым.

Я расстрелял большую часть боезапаса, но теперь бой шел на гораздо более короткой дистанции. Я начал обдумывать, что делать, если дойдет до рукопашной. Я решил пустить в дело пистолет, нож, драться голыми руками – любым способом.

А затем я должен был умереть. Я подумал о Тае, и о том, как я люблю ее. Потом я понял, что мне нельзя отвлекаться, и постарался сосредоточиться на бое.

Иракцы продолжали приближаться. По нашим расчетам, у нас оставалось пять минут жизни. Я начал мысленно их отсчитывать.

Я не далеко успел продвинуться в этом, когда наш радиопередатчик пискнул и сообщил: «Мы приближаемся к вам, направление на шесть часов».

Наши шли на выручку. Мобильные части.

Это были морские пехотинцы. Мы не умрем. По крайней мере, не через пять минут.

Слава Богу!

Из боя

Этот бой стал последним заметным событием во время нашей первой командировки. Командир отозвал нас обратно на базу.

Это было расточительство. Морские пехотинцы каждый вечер отправлялись в Насирию, чтобы ликвидировать очаги сопротивления. Они могли бы выделить нам наш собственный сектор патрулирования. Мы могли бы взять его под контроль и ликвидировать там всех плохих парней – но командир наложил запрет на эту идею.

Мы слышали это на передовой базе и в лагерях, где мы сидели и ждали приказа, чтобы заняться каким-нибудь настоящим делом. «Гром» – польский спецназ – свою работу делал. Они говорили нам, что мы – лев, лежащий перед собаками.

Морские пехотинцы не были столь дипломатичны. Возвращаясь на базу, они спрашивали у нас:

«А сегодня вы скольких уделали? Ах, да, вы же не выходили из лагеря…»

Удар ниже пояса. Но я их не упрекаю. Я думаю, что наше командование трусило.

Мы начали тренировки по захвату дамбы Мукараин к северо-востоку от Багдада. Дамба имела большое значение не только потому, что обеспечивала город электроэнергией, но и по той причине, что ее разрушение привело бы к затоплению обширной местности и замедлению продвижения союзных войск. Но операция постоянно переносилась на более поздний срок, и в конце концов мы сдали ее вместе с другими делами Пятому отряду SEAL, сменившему нас в порядке ротации частей (кстати, операция, проводившаяся по нашему плану, завершилась успехом).

Мы много чего еще могли сделать. Я не знаю, как бы это отразилось на общем ходе войны. Мы бы точно могли спасти сколько-то жизней здесь и там, может быть, сократить продолжительность отдельных операций на день или два. Но вместо этого нам было приказано собираться домой. Наша командировка закончилась.

Несколько недель я провел на базе, ничего не делая. Я ощущал себя маленьким вонючим трусом, играющим в видеоигры в ожидании транспорта.

Я был чрезвычайно озлоблен. Я даже подумывал о том, чтобы уйти из SEAL и расстаться с флотом.

Глава 5
Снайпер

Тая:

Когда Крис впервые вернулся домой, ему все казалось противным. Особенно Америка.

По пути домой в машине мы слушали радио. Никто не говорил о войне; жизнь продолжалась, как будто в Ираке ничего не происходило.

«Они говорят о всяком дерьме, – сказал Крис. – Мы воюем за страну, а никому в ней и дела до этого нет».

Он был очень разочарован, когда началась война. Он находился в Кувейте и увидел по телевидению какой-то негативный репортаж об армии. Он позвонил и сказал: «Знаешь, что? Если это то, что они думают, то имел я их всех. Я здесь и я готов пожертвовать жизнью, а они какую-то фигню делают».

Я сказала ему, что множество людей переживают, и не только об армии в целом, а лично о нем. Я, его друзья в Сан-Диего и Техасе, его семья.

Но жизнь дома давалась ему нелегко. Он вскакивал как от удара. Он всегда был нервным, но теперь, если мне ночью нужно было выйти, то перед тем, как лечь обратно, я останавливалась у постели и звала его по имени. Его нужно было разбудить в этот момент, чтобы не оказаться жертвой его «основного инстинкта».

Однажды я проснулась и увидела, что он держит мою руку в своих руках: за запястье и чуть выше локтя. Судя по звукам, он спал, и было похоже, что он готов сломать мою руку пополам. Я старалась сохранять спокойствие и повторяла его имя все громче и громче, чтобы разбудить, но не испугать его – иначе он бы точно меня изувечил. В конце концов, он проснулся и отпустил меня.

В конце концов мы приспособились к мирной жизни.

Страх

Из SEAL я все-таки не ушел.

Если бы по контракту мне оставалось еще долго, я, может быть, и поддался бы искушению и подал бы рапорт о переводе в морскую пехоту. Но такой возможности у меня не было.

У меня имелись определенные надежды. Когда «котики» возвращаются из командировки в зону боевых действий, в руководстве отряда обычно происходят перестановки, и всегда есть шанс, что у вас появится новое начальство. И не исключено, что оно будет лучше прежнего.

Я говорил с Таей и рассказал о своем недовольстве. Конечно, у нее был другой взгляд на вещи: она была просто счастлива, что я вернулся домой целым. Тем временем на начальство излился звездный дождь за участие в боевых действиях. Они получили свою славу.

Вонючую славу.

Вонючую славу за войну, в которой они не сражались и в которой заняли трусливую позицию. Их трусость оборвала жизни, которые могли быть сохранены, если бы нам дали выполнять нашу работу. Это и есть политика: кучка хитрецов в безопасности награждает друг друга, в то время как где-то гибнут живые люди.

Начиная с того раза, после каждого возвращения из командировки, я неделю не выходил из дома. Мне просто надо было побыть одному. Чаще всего нам давали месяц отпуска на отдых, разбор и сортировку багажа. Так вот, первую неделю я всегда был дома, сам с собой и с Таей. Только после этого я мог общаться с друзьями и семьей.

Меня не мучали кошмарные воспоминания о боях. Мне необходимо было одиночество.

Впрочем, после первой командировки у меня был один яркий флешбэк, хотя и короткий, продолжительностью всего несколько секунд. Я сидел в комнате, которую мы использовали как офис в нашем доме в Альпине близ Сан-Диего. Там имелась охранная сигнализация, и Тая случайно включила ее, когда пришла домой.

В жизни мне не было так страшно, просто до смерти. Я внезапно оказался в Кувейте. Я нырнул под стол. Я был уверен, что началась ракетная атака и на меня летит «Скад».

Мы, конечно, посмеялись потом. Но в те несколько секунд мне было совсем не до смеха. Мне было намного страшнее, чем тогда, когда в Кувейте я попал под настоящий ракетный обстрел, и на нас летел настоящий «Скад».

У меня было больше приключений с сигнализацией, чем я могу рассказать. Однажды я встал, когда Тая уже ушла на работу. Как только я вылез из постели, сработала сигнализация, бывшая в режиме голосовых сообщений. Компьютерный голос заверещал:

«Тревога! Посторонний в доме! Вторжение!»

Я схватил пистолет и приготовился к встрече со злоумышленником. Сукин сына, вторгшегося в мой дом, нигде не было видно.

«Посторонний в доме! Гостиная!»

Я по возможности тихо прошел в гостиную, и, используя все полученные в SEAL навыки, провел осмотр помещения. Пусто. Очень умный преступник.

Я направился в холл.

«Посторонний в доме! Кухня!»

На кухне я тоже никого не обнаружил. Хитрый сукин сын.

«Посторонний в доме! Холл!»

Вот ведь гад!

Не стану описывать, сколько еще я бегал по комнатам, прежде чем обнаружил, что посторонний – это я. Тая по недоразумению включила сигнализацию в режиме, при котором квартира считается пустой и тревога срабатывает от датчиков движения.

Можете посмеяться. Вместе со мной, но не надо мной, хорошо?

Я всегда казался более уязвимым дома. После каждой командировки что-то обязательно случалось со мной, особенно во время тренировок. Я ломал пальцы на руках и ногах, получил все возможные виды мелких повреждений. В командировках на войну я был просто неуязвим.

«Ты снимаешь кепку супергероя каждый раз, когда возвращаешься домой из командировки», – любит шутить Тая.

Со временем я убедился, что это правда.

Все время, пока я отсутствовал, мои родители очень нервничали. Они хотели видеть меня сразу, как только я оказывался дома, и моя потребность побыть в одиночестве, как мне кажется, ранила их сильнее, нежели они говорили. Когда мы, наконец, встретились, это был по-настоящему счастливый день.

Отец особенно тяжело переживал мои командировки, и внешне это проявлялось гораздо заметнее, чем у матери. Это забавно – если ситуация нам неподконтрольна, сильные люди, привыкшие к самостоятельности, чувствуют себя намного хуже, чем все остальные. Знаю это по себе.

Этот шаблон повторялся при каждом моем возвращении из командировок. Моя мама переносила все стоически; мой отец, стоик во всех остальных ситуациях, превращался в семейного «переживальщика».

Школьник

Я пожертвовал частью моего отпуска и прибыл на службу на неделю раньше, чтобы попасть в школу снайперов. Я готов был ради этого пожертвовать и большим.

Снайперы морской пехоты давно и вполне заслуженно привлекают к себе внимание, а программа их подготовки считается одной из лучших в мире. По большому счету, снайперы SEAL должны готовиться вместе с ними. Но мы пошли дальше и основали собственную школу, адаптировав многие вещи, которые делают морские пехотинцы, к специфике службы «морских котиков». По этой причине подготовка в школе снайперов SEAL длится почти в два раза больше времени.

Подготовка в школе снайперов была одним из самых тяжелых испытаний, через которые мне пришлось пройти, сразу на втором месте после BUD/S. Наши головы постоянно чем-то были заняты. Мы поздно ложились и рано вставали. Мы все время бегали или подвергались иному стрессу.

Это и было ключевым элементом подготовки. Поскольку стрелять по нам инструкторы не могли, они использовали любые другие способы, чтобы мы чувствовали себя под прессом. Мне говорили, что только 50 % поступивших в школу снайперов SEAL успешно ее заканчивают. Могу в это поверить.

Сначала курсанты обучаются использовать компьютеры и камеры, являющиеся частью нашей работы. Снайперы SEAL – это не просто стрелки. Фактически стрельба – это лишь небольшая часть нашей работы. Важная, жизненно важная, но это далеко не все.

Снайпер SEAL должен уметь наблюдать. Это основополагающий навык. Ему вполне могут приказать, действуя в отрыве от главных сил, произвести разведку и собрать максимальное количество сведений о противнике. И даже если он имеет задание на уничтожение конкретной высокоприоритетной цели, первым делом он обязан изучить место проведения операции. Ему понадобятся современные навигационные навыки и инструменты, вроде GPS, а также умение проанализировать и преподнести собранную информацию. С этого мы и начали.

Следующая часть курса, во многих отношениях самая тяжелая, это выслеживание (сталкинг). На этом этапе происходит наибольший отсев. Сталкинг включает в себя скрытное выдвижение на позицию (легче сказать, чем сделать). Нужно плавно и осторожно добраться до места, обеспечивающего наилучшие условия для выполнения задания. И дело здесь не в терпении, по крайней мере не только в нем. Это профессиональный навык.

Я не слишком терпелив от природы, но я понял, что достижение успеха в выслеживании требует времени. Если нужно убить кого-то, придется ждать день, неделю, две недели.

И я действительно ждал.

Я ждал столько, сколько потребуется. И конечно, без перерывов для принятия душа.

В ходе одного из упражнений нам нужно было пересечь покосный луг. Я несколько часов потратил на то, чтобы покрыть свой маскировочный костюм травой и сеном. Маскировочный костюм изготовлен из брезента и представляет собой базовый камуфляж для снайпера, находящегося в засаде. Костюм сделан таким образом, что на его поверхности можно закрепить траву, или сено, или другие материалы, позволяющие слиться с окружающей местностью. Брезент добавляет глубину, и все это не выглядит, как грязь и трава, налипшая на одежду, пока вы ползли через поле. Это выглядит, как заросли.

Но… в маскировочном костюме жарко, вы обливаетесь потом. И он вовсе не делает вас невидимым. Когда возникает необходимость сменить позицию, вам приходится менять и камуфляж. Вы должны выглядеть так же, как местность, по которой вы движетесь.

Я помню, однажды я м-е-д-л-е-н-н-о полз через поле, когда услышал звуки, издаваемые поблизости гремучей змеей. Гремучка облюбовала для засады камень, который мне надо было пересечь. Уходить она не собиралась. Не желая выдавать свое местоположение инструктору, наблюдавшему за мной, я потихоньку пополз в сторону, меняя свой курс. С некоторыми врагами сражаться не стоит.

Во время тренировок по сталкингу вас не оценивают по первому выстрелу. Оценивают по второму. Иными словами, смотрят, видно ли было вас после выстрела?

Следует надеяться, что нет. Ибо это означает для вас не только хорошую возможность выстрелить снова, но также и уйти с позиции. И хорошо бы живым.

Очень важно помнить, что идеальных окружностей не бывает в природе, а это означает, что вы должны сделать все возможное, чтобы замаскировать оптический прицел и ствол винтовки. Я беру ленточки и закрепляю их на стволе, а потом окрашиваю из баллончика, чтобы придать сходства с камуфляжем. Я оставляю немного растительности перед прицелом и перед стволом – мне не требуется видеть все, нужна только цель.

Лично для меня сталкинг был труднейшим элементом курса. Я чуть не провалил его, мне не хватало выдержки. И только после успешного преодоления этого этапа мы перешли к стрельбе.

Оружие

Меня часто спрашивают об оружии: что используют снайперы, каким оружием я владею, какое предпочитаю. В боевой обстановке я выбираю оружие в зависимости от того, какую работу нужно сделать и в какой обстановке. В снайперской школе мы изучили очень много образцов стрелкового оружия, так что я не только умею со всеми ними управляться, но и могу определить, какое для какой задачи лучше подходит.

В школе снайперов я освоил четыре основных винтовки. Две из них – полуавтоматические с магазинным питанием: 5,56-мм снайперская винтовка Мк-12 и 7,62-мм снайперская винтовка Мк-11. (Когда я говорю об оружии, я часто просто упоминаю калибр, поэтому Мк-12 это 5,56).

Следующая – это моя.300 WinMag (7,62 мм). Это винтовка с магазинным питанием, но с ручной перезарядкой. Как и две другие, она снабжена глушителем. Это означает, что на конце ствола она имеет устройство, гасящее вспышку выстрела, и снижающее громкий хлопок в момент покидания пулей ствола; очень похоже на автомобильный глушитель. (Глушитель не позволяет добиться полной тишины, как некоторые думают. Не вдаваясь в технические подробности, принцип действия его таков: глушитель изменяет направление и скорость пороховых газов, вылетающих из ствола в момент выстрела. Вообще говоря, есть два типа глушителей: одни закрепляются на стволе оружия, другие являются конструктивным элементом ствола. Среди других полезных эффектов использования глушителя следует упомянуть уменьшение отдачи, что делает стрельбу более точной.)

У меня также была винтовка калибра 12,7 мм без глушителя. Давайте поговорим о каждой из винтовок отдельно.

МК-12

Официально она называется винтовкой частей специального назначения ВМС США Мк-12, у нее 16-дюймовый ствол, но в остальном она имеет ту же платформу, что и М-4. Питание – магазинное. Магазин вмещает 30 патронов 5,56 х 45 мм, но может использоваться и магазин уменьшенной емкости (на 20 выстрелов).

Боеприпасы для этой винтовки разработаны на базе известной модели.223, они меньше и легче большинства используемых военными патронов. Пулю 5,56 нельзя считать наилучшим выбором, если вы планируете убить кого-то. Может понадобиться несколько выстрелов, чтобы противник упал, особенно если это накачанные наркотиками сумасшедшие, с которыми нам приходилось иметь дело в Ираке, если только вам не удастся сразу попасть в голову. И в отличие от того, что вы думаете, не все снайперские выстрелы (по крайней мере, не все мои) направлены в голову. Я обычно целился в центр масс – хорошая жирная цель посередине корпуса, занимающая много места.

Это чрезвычайно простое в обращении оружие, и его детали теоретически взаимозаменяемы с винтовкой М-4, которая хоть и не является снайперской, но все же весьма эффективна в бою. Когда я вернулся во взвод, я взял нижнюю часть затворной коробки от своей М-4 и соединил ее с верхней частью затворной коробки от Мк-12. Получилась винтовка с удобным складным прикладом и с возможностью ведения полностью автоматического огня. (Я уже видел промышленные образцы винтовки Мк-12 со складным прикладом.)

Во время патрулирования я предпочитаю короткий приклад. Такое оружие быстрее можно вскинуть и прицелиться. Оно также лучше подходит для работы в стесненных условиях и внутри помещений.

Еще одно замечание по поводу моих персональных предпочтений: я никогда не использую режим полностью автоматической стрельбы. Единственная ситуация, в которой он может понадобиться – ведение подавляющего огня, когда важно не дать поднять головы противнику. О какой-либо точности при этом говорить не приходится. Но, поскольку могут быть обстоятельства, в которых этот режим может пригодиться, я предпочитаю иметь его на всякий случай.

МК-11

Официальное наименование этого оружия – винтовка специального назначения Mk-11 Mod X. Также она известна под обозначением SR25. Это чрезвычайно универсальное оружие. Эта винтовка хороша тем, что ее можно использовать и во время патрулирования вместо М-4, и в качестве снайперской. У нее нет складного приклада, но это единственный недостаток эргономики. Я бы добавил к ней глушитель, снимая его на время патрулирования. При использовании во время снайперских операций глушитель необходим. Но если бы я был на улице или передвигался пешком, я мог бы стрелять навскидку. Винтовка самозарядная, поэтому я могу обстрелять мишень беглым огнем. В магазине помещается 20 патронов калибра 7,62 х 51 мм, имеющих гораздо более высокое останавливающее действие, чем у натовских боеприпасов 5,56-мм. Таким боеприпасом я могу уложить человека с одного выстрела.

Мы стреляли специальными патронами производства Black Hills, вероятно, лучшего производителя снайперских боеприпасов.

Мк-11 имеет плохую репутацию в качестве боевого оружия из-за своей склонности к заклиниванию. Во время тренировок мы с этим почти не сталкивались, но в реальных боевых условиях все оказалось иначе. Опытным путем мы обнаружили, что заклинивание связано с крышкой ствольной коробки; мы стали снимать эту крышку, и число отказов резко уменьшилось. Впрочем, с этой винтовкой связаны были и другие проблемы. Честно говоря, она не относится к числу моих любимых.

.300 WIN MAC

Эта винтовка вообще другого класса.

Многие читатели наверняка знают, что название.300 Win Mag (произносится «триста-вин-маг») относится к пуле, которой снаряжается патрон.300 Winchester Magnum (7,62 х 67 мм). Это прекрасный многоцелевой патрон, высоко ценимый как за высокую точность, так и за солидное останавливающее действие.

Этот патрон используется не только в SEAL; другие службы используют различные (или слегка отличающиеся) оружейные системы. Пожалуй, наиболее известна винтовка М-24 Sniper Weapon System (SWS), в основу конструкции которой положено ружье Remington 700. (Да, тот самый «Ремингтон», который каждый желающий гражданский может купить для охоты.) В нашем случае мы начали с винтовок, собранных из трех компонентов: ложа MacMillan, доработанный ствол и механизм от «Ремингтона 700». Отличные винтовки получились.

В моем третьем взводе – тот, который был в Рамади – мы получили новые «трехсотые». В них использовалось ложе от Accuracy International, совершенно новый ствол и механизм. Версия AI имела более короткий ствол и складной приклад. Круто.

«Трехсотые» винтовки довольно тяжелые. Они стреляют как лазер. Если цель на расстоянии тысячи ярдов и дальше, используйте обычный прицел. Для более близких целей вносить корректировки практически не нужно. Вы можете установить прицел на дальность 500 ярдов и, не внося поправок, сможете поразить мишени на расстоянии от ста до семисот ярдов.

Именно винтовку.300 WinMag я использовал в большинстве операций.

.50

Это огромная, тяжеленная пушка, и я ее не люблю. Я никогда не использовал ее в Ираке.

Существует определенная романтика и даже шумиха вокруг этих ружей, стреляющих патронами 12,7x99 мм. Несколько моделей подобных винтовок состоят на вооружении в США и некоторых других странах мира. Вы, возможно, слышали о винтовках Barrett М-82 или М-107, разработанных Barrett Firearms Manufacturing. У них огромный радиус поражения при правильном использовании, и это определенно качественное оружие. Я просто вообще не люблю этот класс винтовок. (Единственная модель оружия этого калибра, которая мне нравится, производится компанией Accuracy International; она более компактна, имеет складывающийся приклад и точность у нее повыше. К сожалению, в то время таких винтовок в нашем распоряжении не было.)

Все говорят, что тяжелые снайперские винтовки отлично подходят для борьбы с транспортными средствами. Правда заключается в том, что, когда 12,7-мм пуля пробивает мотор автомобиля, он не перестает работать, и машина не останавливается в ту же секунду. Жидкости, конечно, вытекут из двигателя, и рано или поздно он заглохнет. Но это случится далеко не сразу. Пуля.338 и даже.300 даст тот же самый эффект. Нет. Самый лучший способ остановить машину – застрелить водителя. А это можно сделать при помощи самого разного оружия.

.338

Во время тренировок у нас не было «триста тридцать восьмых» [58]58
  338 Lapua Magnum (8,6x70 мм, 338 Lapua Sniper, SAA 4640) – создавался как специальный снайперский патрон для стрельбы на большие дистанции. Целью разработки патрона было создать боеприпас и винтовку под него, способную стрелять дальше, чем.300WinMag и при этом легче, чем винтовки под патрон.50. Наилучшая прогнозируемая дальность стрельбы патроном 338 Lapua Magnum составляет до 1500 м.


[Закрыть]. Мы начали получать их позднее, уже в ходе войны. И снова название имеет отношение к патрону. Винтовки под этот патрон производят самые разные фирмы, в том числе MacMillan и Accuracy International. Пуля летит дальше и настильнее, чем у пятидесятого калибра, вес меньше, цена ниже, а наносимые повреждения почти такие же. Это грозное оружие.

Я использовал.338 во время своей последней командировки. Я бы ее и дальше использовал, если бы она у меня была. Единственный ее недостаток, с моей точки зрения, – отсутствие глушителя. Когда вы стреляете внутри здания, вы получаете небольшое сотрясение мозга в буквальном смысле слова, а уши уже через несколько выстрелов начинают болеть.

Раз уж мы говорим об оружии, скажу, что теперь я предпочитаю винтовки производства компании GA Precision, очень маленькой фирмы, основанной в 1999 году Джорджем Гарднером. Вместе со своими сотрудниками он уделяет внимание каждой детали, и выпускаемая им продукция просто потрясающая. Пока я был на службе, у меня не было возможности попробовать их в деле, но теперь я пользуюсь именно этим оружием.

Оптический прицел – это очень важная часть оружейной системы. Во время командировок в зону боевых действий я использовал прицелы с 32-кратным увеличением. (Увеличение прицела зависит от фокусного расстояния оптической системы. Чем больше кратность, тем лучше стрелок видит цель с большого расстояния. Но за все приходится платить, и большое увеличение тоже может оказаться помехой, в зависимости от ситуации и особенностей прицела. Прицел следует выбирать с учетом конкретных условий использования; чтобы было понятно, о чем я говорю, приведу такой пример: прицел с 32-кратным увеличением совершенно неуместен на дробовике.) В зависимости от обстоятельств оптический прицел мог быть дополнен инфракрасным или видимым лазерным красным лучом или прибором ночного видения.

«Морские котики» используют прицелы Nightforce. У них отличная оптика, кроме того, они очень прочные и живучие в экстремальных условиях. Их практически никогда не нужно калибровать. Во время командировок я также использовал дальномер Leica для определения расстояния до цели.

Большинство моих винтовок имели накладные регулируемые щеки приклада. Гребень (вообще-то так называется верхняя часть приклада, расположенная между пяткой и шейкой, но термины иногда используются в другом значении) позволяет комфортно смотреть через окуляр прицела. Раньше требовалось использовать быстротвердеющую пену, чтобы отрегулировать высоту приклада. (По мере того как линзы оптических прицелов становились крупнее, а ассортимент их увеличивался, возможность регулировки высоты приклада имеет все большее значение.)