Текст книги "Все будет хорошо..."

Автор книги: Крис Иванов

Глава 16

– Значит так, Павел Егорыч, представь мне для начала своих коллег. Меня, кстати, Алексеем зовут, – я вспомнил, что я не назывался. – Лейтенант ФСБ.

– А-а… – Егорыч заметно расслабился. Показал рукой на парней в тужурках с большой буквой «М» на спине, – Вот это монтажники Игорек, Сашка, Антоха…

– Чем занимались в метро? – я невежливо перебил мужика, однако время не терпело, точнее его почти не было.

– Пути мы ремонтируем. Стены латаем, тюбинги… – уверенно начал чернявый парень по имени Антоха. Казалось, что сейчас он начнет увлеченно жестикулировать, таким живым было его лицо.

– В армии служили?

– Я служил, в мотострелках… – первым высказался Игорь. Выглядел он старше своих товарищей, лет тридцать. Лицо, неподвижное, полная противоположность Антохе, измазано толи в смазке толи в саже.

Остальные промолчали. Понятно….

– А вы что молчите? – обратился я к штатским.

– Начальник станции Куленов. Иван Сергеевич, – солидно представился высокий мужчина. Холеное лицо выражало крайнюю степень брезгливости. Я так понимаю, что это оттого что он стоял с простыми работягами.

– Заместитель начальника станции… – начал второй.

– Понятно все, – я резко оборвал его. С этих толку мало будет. Блин, ну надо же так не повезло….

– Павел Егорович, как далеко отсюда состав?

– Метров триста…

– Выбирай себе двадцать человек мужиков и – вперед к поезду. Снимайте все что сочтете хоть немного нужным. Главное – диваны. Для детей и женщин нужно подготовить спальные места.

– Постойте, постойте! Кто вам дал право распоряжаться государственным имуществом? – встрял в разговор начальник станции.

Я повернулся и в упор посмотрел на него. Некоторое время он старался выдержать взгляд. Потом отвел глаза и быстро промокнул испарину на лбу.

– Павел Егорович, делайте что вам говорят, – я даже не смотрел в сторону пожилого метрополитеновца. Мужик жизнью битый, все давно уже понял.

– Объясню только для вас, как вас там? Иван…

– Сергеевич, – поддакнул его зам.

– Так вот, Иван Сергеевич, наверху если вы еще не поняли, прогремела война. Атомная или Третья мировая, как нравится, так и называйте. Там, – я для убедительности показал пальцем в потолок, – наверху, остались одни руины и радиационный фон такой, что люди гибнут в течение пяти минут. Я так подозреваю, что и других городов в России не осталось. Тоже самое произошло, я надеюсь, с нашими противниками. Так что никто не будет нас спасать, не ждите. Нет больше государства, нет! И править бал под землей будут такие как они – я кивнул за их спину на пленника, – те, кто с оружием и лишних мыслей в голове. А чтобы этого не произошло, нужно как можно скорее наладить хоть какое-то подобие порядка на станции! Вам все понятно?

Я не дожидаясь ответа развернулся и, махнув рукой следовать за мной парней, пошел к военным. Начальники остались стоять, ошеломленно водя головами в стороны.

– Парни, ищите любую бумагу и рисуйте мне подробный план станции. Желательно с переходами и тупиками. Все, что знаете. – я показал им на толпу простых граждан.

– А… Если не дадут? – резонно спросил Игорь.

– Тогда ко мне подойдите. – отрезал я.

На станции вовсю началось движение. Отправился в туннель Егорович с группой мужчин, кто-то помогал доктору. Кто-то просто сидел бездумно раскачиваясь. Стоявший в сторонке Серега с девушкой тихонько переговаривались, однако не забывая про контроль.

– Лейтенант Федеральной Службы Безопасности Иванов, – я предусмотрительно достал удостоверение и показал его стоявшим отдельно военным. – Представьтесь, пожалуйста.

Среди этой группы оказалось два моих коллеги, майор и подполковник, пять оперативных сотрудников уголовного розыска, проводившие во время бомбежки операцию по задержанию преступника.

– Преступника то задержали?

– Убежал, сука… Паника началась тут с объявлением и свалил по-тихому в туннель куда-то, – процедил мужик с жестким, как стальной прут, взглядом. Старлей Кравцов.

Остальные оказались военными и МЧСовцами. Кто ехал домой, кто на службу…. Война перечеркнула все планы, все разрушила. Казалось, еще недавно они были представителями государства, а сейчас просто уставшие мужики.

– Вот, что товарищи…. – я запнулся, уж очень глупо это прозвучало. – Нужно организовать защиту станции. Чтобы таких эксцессов не происходило. Кстати, вы что без оружия были, на операции?

– С оружием, – уныло отозвался майор ФСБ Телешенко. – Когда они начали палить и автоматами тыкать, пришлось отдать, слишком много людей на станции. Многих бы зацепили.

– Давайте тогда, займитесь оружием, соберите все и закройте где-нибудь. Товарищ подполковник, – я посмотрел на подполковника конторы. Он – то зачем поперся на задержание, вроде не похож на штабного…. – Предлагаю вам взять командование в свои руки.

– А тебя как зовут? – вдруг спросил подполковник.

– Алексей.

– Так и командуй, Леша. У тебя это неплохо получается. А я, если не против, займусь организационными вопросами. Это кстати, всех касается – он обвел взглядом притихшую толпу военных. – Подчинятся лейтенанту. Старший офицерский состав – со мной на совещание. Младший, те у кого звание ниже капитана, с майором Телешенко. Он подскажет, что делать.

Около десяти человек пошли в толпу людей прокладывая себе путь локтями. Кто-то получил от старлея Кравцова в челюсть за вовремя притыренный бесхозный пистолет, кто-то сам помогал группе военных и милиционеров.

– Товарищ подполковник…

– Владимир Иванович я. – он остановился.

– Владимир Иванович…. – я думал как спросить его про свое задание. Наконец, решившись, – Я ищу подполковника Киселева. У меня к нему дело.

– Киселя? – искренне удивился ФСБшник. – Так вон он лежит, с доктором. Его первого и подстрелили. Он хотел куда-то уйти, наверно в схроны свои. Он ведь до войны весь этот кусок метро держал. Не один метрополитеновец без его ведома сюда не устроился. Да и сам он часто тут ползал. Спрашивать, что за дело не буду, мне не нужно.

– Спасибо, то… Владимир Иванович, – мне был глубоко симпатичен этот человек.

– Скажи, Леша… там наверху… осталось что-нибудь? – он с надеждой посмотрел на меня.

Мне так хотелось ответить ему, что все нормально будет, что разрушения не такие страшные… Но не мог я его обманывать.

– Нет там ничего… – тихо ответил я, опуская глаза. – Камни остались только и зима началась.

– Понятно… – он как то сразу осунулся и ничего больше не сказав пошел к группе офицеров.

Станция шуршала и ворчала как громадный муравейник. Кто-то развел костры, один парень в черной кожаной куртке достал из чехла гитару и запел. Голос чистый и высокий отлетал от мраморного пола, терялся в арках потолка. Как-то сразу все притихло, каждый заново переживал миг краха, страха, безнадеги. Тихо плакали женщины, сурово молчали мужчины.

– Серега, давай этого черного в комнату запри. Потом решим что с ним делать.

– Понял. Марин, постой пока тут, я сейчас. – Серега оставил девушку одну. Глядя в ее счастливые глаза, я остро ощутил свое одиночество. Мотнув головой, отбросил плохие мысли. Я дойду.

Раненого Киселева уже отнесли в сторонку и около него сидела женщина, время от времени протирая ему лоб влажной тряпочкой.

– Как он? – спросил я замиранием сердца. Только от этого человека зависело– доберусь ли я домой. Он тут все знает, он поможет выбраться из этого ада.

– Бредит. – Тихонько ответила женщина. Вдруг она тихонько всхлипнула и затряслась в мелком плаче.

– Успокойтесь, пожалуйста. Он должен выжить.

– Он первый с этими схлестнулся. Когда они хотели меня избить. А потом у него пистолет нашли и в назидание нам прострелили ногу, – она смотрела полными слез глазами на подполковника.

– Все нормально будет… – я отошел к костру, присел на корточки и вытащил из рюкзака початую бутылку водки. Рядом опустился старлей угрозыска.

– Мы все собрали, автоматы и пистолеты. Сейчас там распределяют людей на посты. Дай сигарету, – он заметил у меня в руках пачку. Я отстраненно протянул ему сигарету. Все мысли сейчас были о Киселеве.

– Давай выпьем старлей. Хреново что-то на душе. – я протянул ему бутылку. Он сделал длинный глоток и затянулся.

– У тебя там кто-то остался? – угрозыск это судьба. Сразу догадался, что меня мучает. – Я угадал?

– Угадал… Парень дай-ка мне гитару. – я потянулся к гитаре. Взял, провел пальцами по струнам. Пару аккордов и кто-то внутри меня сам начал петь:

 
Я подниму бокал свой за друзей
За искренность, за верность долгу.
За нежеланье отпускать гостей
За встречи и прощанья ненадолго.
 
 
За крепость рук, за света тесный круг
За чай толпой и кое-что покрепче.
За то чтоб не теряло слово друг
С годами свою честь и человечность.
 

Потихоньку начали подтягиваться остальные офицеры. Пришел Серега с Мариной, с ними пришла Герда и тихонько легла сбоку от меня. Кто-то достал еще бутылку. Все молчали.

 
Я подниму бокал свой за любовь
За вечное желанье, за сердечность.
За страсть кипеть заставившую кровь
За блеск в глазах, за слезы, за беспечность
 
 
За ревность жгучую и за наивность слов
За праведность, за сладкую греховность.
За красочность и краткость наших снов
За вечный зов, за кроткую покорность
 
 
Я подниму бокал свой за детей
За первые шаги и за паденья
За звонкий смех, как мартовский ручей
За первый слог, за первое стремленье.
 
 
За детский сад, за школьные звонки
За бантики, за сбор металлолома.
За двойки и за первые стихи,
За выпускной и за прощанье с домом.
 
 
Я поднимаю свой бокал за Вас
За тех, кто не побрезговал застольем.
За тех, кто с нами в этот темный час,
За тех, кто в этот час на бранном поле.
 
 
За память об ушедших и живых
За боль утраты и за радость встречи.
За нас здоровых и за нас родных,
За это место и за этот вечер….
 
 
Я поднимаю свой бокал….
 

Последние звуки замолкли в полной тишине. У многих мужиков стояли слезы в глазах – у всех остались родные наверху.

– Товарищ лейтенант, там раненый вас требует к себе. – раздалось над ухом.

Глава 17

Наконец то… Блин, я уже думал, что это никогда не произойдет. Возможно сейчас, в эти минуты и определится моя дальнейшая судьба. Останусь ли я в этом разрушенном городе или двинусь дальше. К родным, домой…

Киселев важно лежал на подобии подушек, собранных из чьей-то одежды. Нога перевязана бинтами, откопанными тут же, на станционном фельдшерском пункте. Набухшая кровью белизна резко контрастировала белым, как мел лицом. Белоснежное лицо на фоне бледных мраморных стен. Ранен он был довольно серьезно, если столько пролежал без сознания. И крови потерял порядочно.

На первый взгляд ничем не примечательное лицо. Но это только на первый взгляд. Лицо излучало какую-то внутреннюю уверенность и силу. Как будто светилось изнутри, даже будучи изможденным и усталым. Жесткие морщинки возле глаз и около рта выдавали в нем человека привыкшего командовать и самому не подчинятся приказам. Волосы чуть с проседью, четко очерченные бритвой виски, стрижка короткая. Все в нем выдавало, если присмотреться, человека военного. Но это только если присмотреться. Наверное, все оперативные работники ФСБ имеют такую незапоминающуюся внешность. Посмотрел, тут же забыл, как и не было…

– А вы особо не таились, лейтенант, – проговорил он, щуря глаза хотя и не было яркого света. Тоже отличительная черта комитетчиков. Вас как будто просматривают сквозь лупу. – Чурки вас не заметили в окна над станцией, а я то приметил… Хорошо сработали. Сколько вас пришло?

– Двое, товарищ подполковник… И собака.

– Где служишь?

– Береговая охрана. Анапа.

– Ясно. Меня почему ищешь? – он в упор посмотрел на меня.

– Меня капитан Сорин просил вас разыскать. От майора Васильева…

– Михалыча? – он заметно оживился. – Как там бункер?

– Какой вас интересует, товарищ подполковник?

– Ладно, проехали… Вижу, что знаешь. Только несколько человек знали про второй бункер… Михалыч жив?

– Когда пришли – был жив. Когда уходили – не знаю. Он в бункер отказывался спускаться, – честно ответил я.

– Понятно. – Киселев немного помолчал. – Хороший человек был… Ладно, выкладывай, что там у вас.

– Записка.

Я вложил в протянутую руку клочок бумаги, скрепленный по линии склейки печатью УФСБ. Киселев ненадолго углубился в чтение, с трудом разбирая написанное из-за недостатка хорошего освещения, шевеля губами. Потом посмотрел на меня глазами, подернутыми тоской.

– Все никак не могу отучить себя от чтения с проговариванием слов… Любой шпион прочитает по губам, – он тяжело вздохнул. – Спасибо лейтенант.

– Товарищ, подполковник. Мне помощь ваша нужна.

– Выкладывай. Тому кто принес мне весточку от друга, я чем могу– помогу.

– Мне домой нужно добраться….

– Жена? – догадливо спросил он.

– И сын… Нужно мне домой, я обещал… – я опустил голову.

– Не объясняй лейтенант. Не нужно. Я сказал, что смогу – сделаю. Только дай мне в себя прийти.

– Я понял. Разрешите идти?

– Иди… Алексей. Еще раз спасибо тебе.

Я отошел к костру, куда уже подтянулись метрополитеновцы. Тихо переговариваясь между собой, молодежь и Павел Егорович, чиркали что-то на листках бумаги. Сначала ожесточенно жестикулировали Антон и Сашка, потом медленно с расстановкой говорил Игорь. И только после веского жеста Егоровича они рисовали очередной штрих. Чиновники от станции сидели насупившись и жались к огню. Бывший начальник станции выглядел потерянным, оторванным от жизни человеком. В принципе, тут все ясно – человек привык к своей должности, делал вид, что работает, хотя на самом деле работали за него другие люди, маленькие механизмы и винтики огромной машины под общим названием МЕТРО.

– Короче, Леха, посты мы расставили. Старшими пока вояки и МЧСовцы пошли. Потом будем отпускать тех, кто в армии служил. – Кравцов закурил и закрыл глаза. – Проблема теперь одна – еда и вода. Если со второй как-нибудь справимся, есть тут очистители грунтовых вод, то вторую нужно решать как можно скорее. Дети и женщины долго не выдержат. Весь НЗ со склада растащили, думали ведь ненадолго все это. А если наверху, как ты говоришь, руины и радиация, то ждать нам нечего.

– Блин… – я задумался. – Два костюма у нас есть, но этого мало. Вдвоем много не принести. Тем более, что нужно бы и оружия захватить. Тут вроде СВУ рядом, должна быть там оружейка. Нужно идти сначала вдвоем туда за ОЗК…

– Я с тобой тогда. Снайпер твой отдыхает пускай. Вдвоем с собакой нормально дойдем. Комплектов десять принести для начала, потом уже большие вылазки будем делать.

Герда, лежащая рядышком с костром, повела ухом. Я потрепал ее по голове и, притянув к себе, зарылся лицом в жесткие черно-рыжие волосы. Непонятно почему, но от собак всегда исходит такое умиротворяющее спокойствие, которое вселяет уверенность и надежду. И запах, запах своей собаки ни с чем не сравним. Тут нет места так называемому «запаху псины». Тут другой, чуточку сладковатый, чуточку резковатый запах.

– Согласен. Только… – я выразительно посмотрел на кучкующихся пассажиров станции. Среди них явно выделялся тот парень, что хотел померяться со мной силой возле пленника.

– Не волнуйся. Петя! – напротив поднялся и подошел ближе молодой парень лет двадцати. Короткая стрижка, чуть белесые волосы. И такие же жесткие и умудренные жизнью глаза опера. Кравцов кивнул в сторону неуемного парня. – Вот за этим – во все глаза следи, понял? Иначе он тут нам все перебаламутит.

– Понял, – согласно кивнул Петя и отошел дальше в сторону, чтобы и у костра сидеть и толпу держать в пределах видимости.

– Стажер наш. Парень свой, уже на задержании был несколько раз. Сделает все как надо. – Кравцов говорил четкими, отрывистыми фразами, несущими максимум информативности.

– Все тогда, – я встал. – Иду к подполу скажу и – выдвигаемся. Пусть пока твои орлы подыщут надежных ребят для выхода на поверхность после нас.

– Сделаем.

Подполковник и старшие офицеры отыскались в каморке начальника станции. Велся тихий неторопливый разговор, витали клубы дыма. Тут же стояли одна пустая, другая наполовину опустошенная бутылки водки. Услышав стук двери он поднял глаза:

– А-а! Алексей! Прошу к нам за стол. Давай присаживайся. Миша, ну-ка, налей начальнику полстаканчика.

В его тоне не было ни капли насмешки. Видимо он и вправду признавал мое право командовать. Тихо плеснула жидкость в стакан.

– А мы тут, понимаешь, думаем, как наладить какой-никакой порядок на станции…

– Владимир Иванович, я вас предупредить пришел, – я отставил чуть пригубленный стакан, вынул сигарету и закурил. – На станции народу около четырехсот человек, еды на один день, да и то если экономно. А тут дети и женщины. В общем, на поверхность мы идем. Сначала в Суворовское за химзащитой, потом уже отряд отправим за продовольствием и оружием.

– С кем пойдешь? – подполковник даже не собирался никого разубеждать. Не маленькие, все понимают. Кому-то все равно идти нужно.

– С Кравцовым. Он тут знает все улицы, да и спокойнее с ним. Как никак оперативник, привык к немедленным действиям.

– Действуй. Только осторожно, Леша, там могут быть живые. Кстати, как выходить думаете?

– Через гермы. Тут быстрее и спокойнее. С той стороны никто не ждет, что будем выходить так быстро после закрытия.

– Ну да, ну да… Ладно, – он встал и протянул твердую ладонь. – С Богом!

Остальные офицеры молчали и по их лицам наполовину скрытым в полумраке невозможно было понять, осуждают ли они меня или нет.

* * *

Шумно заработали сервомоторы и, тихонько скрипнув, массивная створка герметических ворот поползла вверх. Я и старлей приготовились, выставив вперед оружие. Сзади нас прикрывали несколько человек с автоматами. Привычная, уже ставшая родной «Гроза» хищно нацелилась в открывающийся проем. Наверху четыре часа утра.

Почти сразу открылась картина смерти – человек сорок или пятьдесят, женщины, дети, мужчины, лежали вповалку возле эскалатора. Все со следами поражения радиацией, вздувшиеся, с неестественно черной кожей. Последствия ожога от выброса. У близлежащих трупов ногти и пальцы в кровавых лохмотьях. Царапались видимо из последних сил.

Дождавшись, когда ворота поднимутся на достаточную высоту, я первым проскользнул наружу.

– Обратный ход!

Ворота медленно поползли вниз. Кравцов вынул из нагрудного кармана портативную рацию и тихим, приглушенным маской голосом, сказал:

– Время возврата – четыре часа. Дежурный возле ворот не спать. Подъем дверей по сигналу «воздух». Не спать – шкуру спущу! – прибавил он уже за закрытыми воротами.

Сунув рацию в проем между эскалаторами, он повернулся ко мне, закинув за спину привычный ему АКСМ.

– Двинули? – и получив в ответ мой утвердительный кивок, он стал подниматься наверх.

На самой лестнице, как ни странно, трупов было гораздо меньше. Видимо все старались доползти до гермы. Радиационный фон был немного выше необходимого для смертельного исхода, но с каждым шагом наверх все повышался.

Фойе. Пропускные зажимы у входа пустовали, так же как и кабинка контролера. Сидящая тут в былые времена бабушка, видимо сразу рванула вниз. Из—за закрытых толстыми стеклами дверей просматривался неяркий свет нового дня. Нового дня, новой эры без человечества.

Сенная площадь пустовала. Вокруг, насколько хватало глаз, все завалено снегом. Вот и пришла ты зимушка – зима… Ядерная.

Переулками и перебежками мы добрались до Гостиного двора. Частично разрушенный он являл собой все еще достойное сооружение архитектуры. Сквозь разбитые витрины виднелись витрины модных бутиков, поваленные манекены и трупы. Хотя отсюда и половины было не разобрать – трупы или манекены лежат на полу.

Кравцов ткнул рукой в сторону СВУ и мы перебравшись через вздыбившиеся трамвайные рельсы вошли на территорию училища. Он являл собой жалкое зрелище – железные ворота вырваны с мясом, некогда красивые и плодоносные яблони повалены и разбросаны по беговым дорожкам. Главный учебный корпус разрушен до половины, сквозь разбитые рамы нижних этажей торчали придавленные бетонными перекрытиями парты и простые столы.

Правый жилой корпус сохранился лучше, окна хоть и были разбиты, но само здание не было разрушено, только сорвало крышу взрывной волной. Видимо основное направление взрыва прошло как раз по главному корпусу, сзади.

– Леха, давай сюда, твой первый и второй этажи. Мои остальные. Смотри оружейки и кладовые. Рацию не выключай, если стрелять по замкам будешь – предупреди, – старлей легко вбежал в темный проем подъезда и гулко затопал по ступенькам.

На первом этаже практически ничего не разрушено, лишь несколько двухъярусных кроватей оказались перевернутыми. Луч фонаря выхватил спальное помещение и обычный для казарм турник посередине центрального пролета. Оружейная комната обнаружилась довольно легко. На обитой железными листами двери висела табличка – «Оружейная комната. 1 рота». Как и все двери в нашей некогда мощной и сильной Российской Империи она держалась на одном внутреннем замке. Тут же висела печать вдавленная в пластилин. Одного удара ногой замок не выдержал и дверь, оглушительно скрипнув в полной тишине, распахнулась. Ряды длинных деревянных ящиков, выкрашенных в так любимый военными светло-коричневый цвет половой краской. На каждом номер и фамилия курсанта. Закрыты на маленькие висячие замочки, каждый также с обычной пластилиновой печатью.

В каждом из ящиков оказался стандартный набор курсанта – автомат Калашникова калибра 5,45, противогаз в зеленом подсумке, два рожка для патронов и комплект общевойсковой защиты. Вскрыв еще пару ящиков, я убедился, что в них то же самое. Возле окна, забранного толстой решеткой, стоял большой ящик с аккуратно поставленными внутрь цинками патронов для АКМа.

Вдруг Герда зарычала и попятилась назад. Тут же ожила рация:

– Леха, я спускаюсь. Тут одна оружейка, полностью целая и кладовая с одеждой. Прием.

– Проверь второй этаж. На первом тоже полная оружейка. Кладовую пока не нашел. Прием.

– Все понял. Иду на второй этаж. СК, – блеснул знанием радио переговоров Кравцов. «Связи конец».

Я вышел из оружейной комнаты и прошел дальше по казарме. Кладовая оказалась в самом конце и была распахнута настежь. Герда сунула туда морду и укоризненно повернулась ко мне. Внутри оказался кладовщик в полной форме курсанта с нашивками курсанта третьего курса и погонами младшего или как говорили в «Суворовском» вице сержанта.

Наскоро проверив шкафы, обнаружил, что там комплекты одежды и несколько запасных комплектов ОЗК. В ящике стола лежал початый блок «Бонда», который тут же перекочевал ко мне в рюкзак.

– Прием, – я нажал на кнопку вызова.

– Прием. Тут все то же. Спускаюсь.

Следующий час мы были заняты тем, что перетаскивали комплекты ОЗК ближе к выходу, оставив Герду сторожить скарб. Один комплект весит немного, но когда их две сотни, то они становятся непосильным грузом. Пот начинает заливать глаза от беганья с десятком сумок на плечах, потеют и без того не чистые стекла масок.

– Старлей… Кстати, как зовут то тебя? – я присел на гору темно-зеленых сумок с противогазами.

– Дмитрий я. Дима, – улыбнулся он и протянул мне руку в защитной перчатке. Мы пожали друг другу ладони как будто только встретились.

– Дима, есть предположение, что не только мы знаем об оружейках «Суворовского». И наверняка, когда мы сюда придем в следующий раз, тут не будет ни оружия, ни вещей. Это в лучшем случае. В худшем – всех пропустят сюда, а потом начнут поливать из автоматов, которых, как ты понял, тут достаточно.

– Спрятать? – догадливо кивнул он. Потом на минуту задумался – А куда?

– Подвал же тут есть, – резонно заметил я.

– Давай тогда начнем. Времени нет почти. Нам еще донести нужно все это до станции.

В подвале оказался склад старых парт и разобранных кроватей. Под ними было довольно большое пространство, куда мы стали складывать автоматы, закладывая их сверху ящиками с патронами. Кроме автомата в крайних ящиках обнаружились винтовки СВД, по две на каждую роту. Видимо для штатной должности снайперов.

– Все. – Кравцов задвинул последний ящик и поставил сверху столешницу от парты.

– Тогда выдвигаемся. Покурить бы… – я мечтательно представил глубокую затяжку.

– На станции покуришь – одернул меня Дима. – Понесли.

Переноска двухсот комплектов противогазов и ОЗК оказались нелегким делом. Вначале я беру десять комплектов и вместе с Гердой бегу на предел видимости. Старлей в это время прикрывает меня с автоматом. Потом, оставив собаку, я бегу обратно и уже Кравцов бежит с десятком комплектов туда же. Так короткими перебежками, на пределе сил, с хрипами и матюгами, мы перетащили все к фойе метро.

– Двадцать минут еще осталось. – Дима тяжело дышал, стекло его маски было полностью запотело, как он еще видит куда идти.

– ОЗК просто кидаем вниз насколько сможем. Противогазы придется носить руками – стекла побьются.

За десять минут все, что можно перекидать было перекидано. Комплекты скатывались вниз по мертвому эскалатору, глухо стуча, задевая и застревая в трупах. Обвесившись сумками с противогазами мы спускались вниз, допинывая ногами то, что осталось на ступеньках.

– «Воздух». Прием. – Кравцов достал рацию из схрона.

Ответом была тишина.

– «Воздух» вашу мать! – уже злым голосом прохрипел он.

– Слышим вас. Открываем. Прием, – прошептала в ответ трубка.

– Козлы, – прокомментировал Дима и приготовился кидать в проем вещи, необходимые для выживания станции.

Мы вошли на оставленную ненадолго станцию.