Текст книги "Плащ душегуба"

Автор книги: Крис Эллиот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

– Ох, Франни, – начала Эмма. – Я, конечно, не разбираюсь в про-всяких-там-союзах… но не лучше ли нам с тобой вдвоем сесть на пароход и доплыть до Саратоги, а там мы открыли бы на Главной улице чайную лавочку со всякими кружевными салфетками и китайским фарфором. Ведь это было бы здорово, а, Франни? Правда же? Франни?

Без малейшего предупреждения Франни съездила Эмме по физиономии, отчего та рухнула на булыжную мостовую.

– Что я такого сказала? – пробормотала ошарашенная Эмма. – Что такого?

– Ах ты мелкая грязная вонючая кучка лошадиного дерьма! Я щас из тебя котлету сделаю. Ну, держись, сударыня!

С этими словами Франни кинулась на Эмму и принялась лупить ее почем зря. Франни оказывалась не такой уж милашкой, стоило ей принять на грудь огненной воды.

Пара мутузящих друг друга проституток в Нью-Йорке девятнадцатого века была не в диковинку. Пешеходы и полицейские почти никогда не обращали внимания на подобные разборки. Поэтому Эмма и Франни очень удивились, когда на их сцепившиеся тела в изодранных нарядах упала длинная черная тень. Еще больше они поразились, когда незнакомец, которому и принадлежала эта тень, заговорил:

– Добрый вечер, дамы! Ай-яй-яй, какая незадача. Могу я чем-нибудь помочь? Я доктор.

Парочка уселась на мостовую. Эмма выплюнула деревянный зуб. Изо рта у нее тонкой струйкой сочилась кровь. Обе пригладили волосы, стараясь выглядеть по возможности привлекательнее.

– Такому любезному господину, право, не стоило беспокоиться, – сказала Франни.

– Так, пустяковая размолвка, вот и все, – добавила Эмма.

– Понятно, – сказал таинственный незнакомец. – Что ж, тогда, наверное, мне стоит пойти своей дорогой и позволить двум очаровательным дамам продолжить их… дискуссию.

– Да ладно вам, подождите, сударь. Может быть, прыг-скок, прыг-скок – в нашу щелку ваш сверчок? – предложила Франни.

– Обойдется всего в фунт, – добавила Эмма.

– Ну-ну, – сказал незнакомец, словно обдумывая предложение. – Какая восхитительная возможность… Я так понимаю, купив одну, я получаю вторую в придачу?

Продажные малютки рассмеялись. Франни ткнула Эмму локтем.

– Одну купил – одну в придачу! Вот смех-то! Мне понравилось. А он ничего, забавный, правда?

– Еще и смекалистый, это точно, – сказала Эмма.

Мужчина подошел ближе и словно бы навис над неудачницами, все еще сидевшими на мостовой.

– Однако, дорогие дамы, насчет меня вы немного заблуждаетесь.

–  Supériorité des Anglo-Saxons, – произнесла Лиза. – «Сверхчеловек». Машина для убийства.

– Что это у вас там такое, господин хороший? – спросила Франни, увидев, как тот достает что-то тяжелое из своего мешка.

– Я не то чтобы ничего. Я очень даже ничего себе. Во всяком случае, друзья говорят, я тот еще весельчак.

* * *

Придя в себя, Калеб обнаружил, что он сидит, укутанный одеялом, в экипаже. Он замерз, голова раскалывалась. Элизабет, улыбаясь, сидела напротив.

– Ты очнулся, вот и хорошо.

– Куда мы едем? Меня везут в больницу?

– Вряд ли, – хмыкнула Элизабет.

Ощупав свою грудную клетку, Калеб обнаружил болезненное место, однако дырки от пули не было.

– Что… Что произошло?

– В тебя стреляли. Ты что, не помнишь?

– Ноя…

– Вот этим. – Лиза протянула ему восковую пулю. – Пустышка. Явно предупреждающий выстрел. А затем ты потерял сознание.

– Я… потерял сознание?

– Как слабонервная барышня. Да еще стукнулся головой об пол. Все, что мы смогли, – это погрузить тебя в коляску.

– Мы? Кто это мы?

– Ату его! – крикнул знакомый голос. – Давай, мочи! Ура! Типпекано и Тайлер тоже! [21]21
  «Типпекано и Тайлер тоже!»– предвыборный лозунг и название знаменитой агитационной песни времен президентской избирательной кампании в США 1840 г. На выборах победил Уильям Генри Гаррисон («герой Типпекано). Вице-президентом с ним был избран Джон Тайлер. Типпекано – река, близ которой состоялось крупное сражение между американскими войсками и силами индейской конфедерации Текумсе (1811), в результате чего индейцы были окончательно оттеснены с их земель. (Прим. ред.)


[Закрыть]

Калеб приподнял голову и разглядел осанистый силуэт на козлах экипажа.

– Вы живы?

– Здоров и крепок как пороховой бочонок с двойным зарядом!

– Что случилось?

– Он вернулся домой, как мы и думали, – сказала Лиза. – Похоже, падение пошло ему на пользу. Оно, можно сказать, расширило его словарный запас.

– Что бы ни было, лишь бы потешить ваше воображение, дорогая! – воскликнул Тедди.

– Нет, Лиза, что случилось до того? Я там что-то такое сказал…

– О, я была и вправду польщена. Если слышишь подобное от большого сильного мужчины вроде тебя, это что-нибудь да значит. Я себя чувствую в полной безопасности – ну разве что Щегольская Бригада вооружится пробковыми ружьями.

– Очень смешно. – Калеб похлопал себя по ногам. – А где моя мобила?

Лиза пнула сундук, стоявший у ее ног.

– Я попросила Тедди притащить его. Мне подумалось, ты захочешь связаться с участком, чтобы они прислали пару человек для моей защиты – на случай, если ты опять свалишься на меня в обмороке.

Не обращая внимания на Лизу, Калеб крутил ручку автоответчика. Витки телеграфной ленты выползали ему в руки. Закончив читать сообщения, он сказал:

– Мы опоздали. Произошло еще убийство. Или, правильнее сказать, убийства. – Он помедлил. – Нет, серьезно, как правильнее – убийство или убийства?

Глава 5
В коей автор сталкивается с причудливым видением, которое способствует – если такое возможно – углублению тайны

25 августа 1882 года

Дорогой дневник!

Рука, что делает запись этим вечером, ужасно слаба, поскольку последние двадцать четыре часа ураганом закрутили меня, и теперь я выжата как лимон, а голова идет кругом. И все-таки я чувствую себя обязанной заранее скромно принести свои извинения за последующий текст, поскольку, боюсь, он не дотянет до моего обычного артистизма. Молю только, чтобы это не оказалось губительным для моего положения в тех кругах, которые частенько посещает ваша покорная слуга.

– О чем это она, черт возьми? – спросил Венделл.

– Не знаю, – ответил я. – Думаю, это просто тогдашняя манера вести дневник.

– Она все это пишет вечером перед сном?

– Нуда.

– Ничего себе она выражается, прямо какой-то словесный поток!

– Видишь ли, были иные времена. Люди больше внимания уделяли языку.

– Ага, со всякими выкрутасами и прочей фигней.

День начался как обычно. Я с удовольствием позавтракала чашкой инжира с теплым рисовым йогуртом в своем номере каирской гостиницы «Герб Каира» и приготовилась еще один день копаться в пыли вместе с лордом Карнарвоном. (Какой же он зануда! Такое впечатление, что у него промеж ног нет ничего примечательного. Не то что этот душка Говард Картер, с которым я бы не отказалась сами-знаете-от-чего!)

В десять утра портье (прелесть!!! но ростом не вышел; не мой тип) принес почту, и вот тогда-то я и обнаружила послание от одного давно забытого «знакомого». Это было предупреждение. Несколько жизней находились в опасности, и мне предлагалось держаться подальше. Ну это вряд ли! Я воспользовалась первой же возможностью попасть в Штаты и оказалась – вряд ли случайно – рядом с Т.Р. и моим давним другом Калебом. (Думаю, дневник, ты его помнишь, а?)

– Все это нам уже известно.

– Нет, здесь есть и кое-что новенькое, – сказал я. – Ее предупредили. В Каире она получила письмо с неким предостережением. Вот почему она вернулась. Вдобавок она закавычила слово «знакомый». Любопытно.

– Почему бы ей тогда просто не рассказать, в чем дело?

– Я не уверен, что она в точности это знает. Однако она явно что-то скрывает от Калеба.

– Ладно, я уже опаздываю. Мне надо в Инглиштаун, в Нью-Джерси, на ипподром.

После ухода Венделла я еще часа три слонялся по квартире, обдумывая странную запись в дневнике Лизы. Квартиры в «Дакоте» огромные, и там часами можно бродить, не заходя дважды в одну и ту же комнату. Я услышал, как в своей студии звукозаписи Йоко пустила петуха, и мое давление подскочило, едва не сорвав крышу. Тогда я заварил себе ромашковый чай и вытащил из шкафа клетчатый плед моей бывшей жены.

В последнее время я обнаружил, что одежда моей бывшей супруги оказывает на меня чрезвычайно благотворное (в смысле успокоения) действие. Поэтому я натянул ее юбку и лакированные лодочки, после чего устроился в кресле, прихватив чашку с чаем и дневники Лизы и Калеба.

Мне вдруг пришло в голову, что в моем распоряжении оказалось нечто из прошлого, реальное и осязаемое. Нечто, чего касались и о чем пеклись Лиза и Калеб. Я вспомнил слова Йоко про яблоко и покрылся мурашками. «Неужто они посылали мне сообщение из могилы?»

И тут меня пробило: Калеб и Лиза были настоящими! Они жили и любили больше сотни лет назад, но они были реальными! Это вам не какие-то вымышленные персонажи из дешевого, не стоящего затраченных на него денег дрянного романа, написанного третьеразрядным актеришкой, возомнившим себя писателем. Нет, они состояли из живой плоти, и крови, и костей (и волос!). Они, скорее всего, ходили по тем же улицам, что хожу сейчас я, а может, даже посещали «Дакоту», поскольку она как стояла в их времена, так и осталась стоять на том же месте.

Мне стало любопытно: смогли бы мы подружиться, или они сочли бы меня болваном? После тщательного рассмотрения данного вопроса я решил, что мы трое стали бы просто распрекрасными друзьями (именно это от меня и было бы нужно Лизе).

В какой-то миг очертания комнаты стали нечеткими, словно при затемнении в телефильме, и мне показалось, что я очутился в девятнадцатом веке. Во всяком случае, он был так близко, что мне даже почудился запах немытых тел. Затем вернулась привычная обстановка «Дакоты».

Я ощутил новый порыв страсти. Мне больше прежнего захотелось раскрыть дело Крушителя. Более того, теперь мне хотелось помочь моим друзьям из девятнадцатого века разгадать эту шараду.

Я решил, что еще немного почитаю, потом лягу спать, а продолжу утром, на свежую голову.

Но в это мгновение – прямо как в кино – из дневника Спенсера выпал поблекший дагерротип с надписью: «Главный подозреваемый». Я поднял его и посмотрел на изображенное там лицо. И лицо это потом всю ночь не давало мне покоя.

«Неужто они посылали мне сообщение из могилы?»

* * *

За тысячу веков преступление превращается в добродетель.

Марк Твен, предвидя невероятный коммерческий успех Веселого Крушителя и его жутких деяний, обернувшихся в XX веке нескончаемым потоком футболок с его именем, пластиковых цилиндров и пищащих мешков с макинтошевскими яблоками от компании «Маттел [22]22
  «Маттел»– товарный знак и назвонив компании Mattel Inc., выпускающей игрушки, в том числе куклу Барби и настольную игру «Скрэббл». (Прим. ред.)


[Закрыть]».

Глава 6
В которой начальник полиции Спенсер преисполняется недоверия к любезному давнему товарищу, что, очевидно, обижает мисс Смит

Нью-Йорк девятнадцатого века на многое закрывал глаза, особенно если это касалось вспомоществования его детям. Орды малолетних отщепенцев беспрепятственно рыскали по городу и его окрестностям. От Пятиугольника до Гарлема, от Ист-Сайда до Вест-Сайда по ночам правили оравы юных грабителей и воришек, доносчики в ползунках и контрабандисты в подгузниках и ходунках. И хотя Общество предотвращения жестокости по отношению ко всякой живности за несколько лет до описываемых событий включило их в список своих подзащитных, рапорты из 19-го участка свидетельствуют, что в 1880 году на сто тысяч арестов девяносто тысяч приходилось на задержанных, не достигших пяти дет, а оставшиеся десять тысяч – на лиц, перешагнувших 96-летний рубеж.

Мы частенько забываем, что в Золоченом веке царила жесткая классовая иерархия, ценившая богатство и жестокость. Дети, особенно из «неблагополучных слоев», быстро вырастали и зачастую обучались клянчить, занимать и воровать, прежде чем вставали на обе ноги. Зажиточные детки в своих матросских костюмчиках и нежных кружевах могли позволить себе такие удовольствия, как хорошее образование, браки по расчету, романы по расчету и разводы по расчету. А широкие массы, сыновья и дочери ворошителей городских помоек, хотели они того или нет, были вынуждены покидать родительский кров по достижении пяти лет. Им приходилось выбирать между тяжким трудом на потогонном производстве и вступлением в одну из уличных банд, в которых, по иронии судьбы, имелась своя классовая система, и нередко представители низших классов по достижении семи лет возвращались домой и шли работать на то же потогонное производство и пахали там лет до тринадцати, а потом обзаводились собственным потомством, которое, в свою очередь, в пятилетнем возрасте выбрасывалось на улицу. Этот порочный круг породил сотни мелких поселений вроде тех, что описаны в «Повелителе мух», – они были разбросаны по берегам рек, в крысиных норах и под вонючими насыпями вдоль кромки грязной воды.

Одно такое сообщество называлось «Замарашки». Полсотни его членов нашли себе пристанище возле реки Гудзон за свалкой на улице Ривингтон. Клан состоял из представителей обоих полов всех больших и малых народов (равные возможности в бандах малолеток были большой редкостью в те дни) в возрасте от двух до семи лет. Возглавлял банду свирепый шестилетка по прозвищу Цыпочка. Его правой рукой числился крутой мексиканский пацан Бамбино; третье место занимала пятилетняя чернокожая девочка, дочь освободившихся рабов, которая предпочитала, чтобы ее звали по крестильному имени – Молли Фря.

Прочесывая свалки в поисках пропитания, задирая бродяг и грабя прохожих при каждом удобном случае, Замарашки что было сил боролись за право на спокойную жизнь, затевая войну с соседними бандами лишь тогда, когда чувствовали, что кто-то покушается на их территорию, или если они чего-нибудь перенанюхались, или если шел дождь и прохожие были слишком мокрые и выскальзывали из рук.

Тлеющий очаг под навесом на улице Ривингтон почти не давал представления о дикой оргии предыдущим вечером, когда Замарашки устроили свою ритуальную дождевую пляску. Теперь же, наутро после убийства Франни Роз Мелочевки и Эммы Мэй Щепотки, они лежали тесными кучками, прижавшись друг к другу на жестком цементном гравии, служившем для них пляжем (весь песок из их района давно вывезли, чтобы расширить пляжи в Хэмптонс [23]23
  Хэмптонс– курортный район в восточной части Лонг-Айленда (штат Нью-Йорк). Хэмтпонс называют «Малибу Восточного побережья». Здесь прекрасные пляжи, рестораны, магазины и клубы. Многие звезды, такие как Сара Джессика Паркер и Мэтью Бродерик, Гвинет Пэлтроу, Рене Зельвегер и Донна Каран, спасаются здесь от суеты Лос-Анджелеса и Нью-Йорка. (Прим. ред.)


[Закрыть]). Их сон казался столь мирным и безмятежным, что казалось, будто они пребывают в летнем лагере, а не в ежедневной борьбе за существование.

Их страж и талисман Бутуз – странная помесь ирландского сеттера, бигля и дикобраза – принюхался к кромке воды и обнаружил крабовый панцирь, который стоило попробовать. Заглотнув добычу, Бутуз приметил большую кучу одежды, выстиранной накануне вечером. В запахе тряпья было что-то необычное. Он трижды громко гавкнул и встопорщил иголки, что означало интересную находку.

Молли Фря заворочалась на самодельной постели из всевозможного тряпья и, вытащив шипастую дубинку, приготовилась драться.

– Что такое? Внезапное нападение? Я им задам! Бамбино, проснись!

Бамбино сел.

– Что? В чем дело?

– Бутуз что-то заметил и залаял.

Бамбино вздохнул:

– Ну, небось нашел что-нибудь. А где Цыпочка?

– Уже почти здесь. Шевели тушкой.

Несколько членов банды проснулись. Детские тела, весьма мускулистые для их возраста, покрывала засохшая, местами растрескавшаяся грязь. Разномастные лохмотья, наскоро соединенные с помощью веревок, проволок и цепей, были призваны изображать юбки и рубашки. Ноги детей так загрубели и обросли грязью, что казались обутыми в черные башмаки. Разминая затекшие конечности, Замарашки потянулись и, рассовав предметы вооружения за пояса, пошли вниз к реке.

Цыпочка остановился возле черной груды тряпья, покрытой водорослями и грязью. Любой кусок ткани здесь весьма приветствовался. Подобный объект потребления был не только полезен сам по себе, за него на улице можно было выручить кругленькую сумму.

– Переверни-ка, – велел он.

Воспользовавшись палкой, Бамбино выполнил указание. Куча тряпья на поверку оказалась человеческим телом.

И оно все еще дышало.

Дети переглянулись, не зная, что делать. Если они обратятся в полицию, там решат, что это дело рук самих Замарашек. Конечно, для их племени было бы лучше столкнуть этого человека, пока он не пришел в сознание, в реку – пусть себе плывет до стоянки какой-нибудь другой банды. Окончательное решение было за Цыпочкой. Он прохаживался взад-вперед и размышлял. Несмотря на всю свирепость Цыпочки, в его характере была и мягкая струнка. Тут-то и настало время ей зазвучать. Цыпочка повернулся, скинул штаны и выпустил длинную тугую струю. Когда он закончил, стало ясно: решение принято.

– Эй, Резвушка! – крикнул он, сунул в зубы трубку из кукурузного початка и раскурил ее.

Бамбино и Молли Фря переглянулись. Они знали, что им предстоит выслушать еще одну «вдохновенную» речь предводителя. К ним подползла пухлощекая двухлетняя девчушка в подгузнике и тоже с трубкой в зубах.

– Да, сэр! – сказала она.

– Лети в столовку на Вишневой улице за несяком.

– Да, сэр.

– И найди кого-нибудь сменить тебе подгузник!

– Да, сэр.

Малютка унеслась на четвереньках, да так стремительно, что взрослый только бегом смог бы поспеть за ней. Цыпочка трижды хлопнул в ладоши, и Бутуз со всей остальной командой принялись вытаскивать тело из воды.

* * *

В 06.20 горстка зевак, привлеченная необычно ранней работой полиции, собралась у переулка на Двадцать шестой улице, между Одиннадцатой и Двенадцатой авеню. Прочесав район десятью минутами ранее, полицейские ожидали теперь приезда следственной группы и коротали время, поглощая кофе и колечки с мармеладом.

На этот раз трупы были обнаружены итальянцем, сборщиком навоза, катившим свою тележку с экскрементами в Вестсайдский перерабатывающий центр. В девятнадцатом веке навоз использовался для изготовления множества полезных в домашнем хозяйстве штуковин – особенно праздничных кексов с изюмом, женских зимних шляпок, накладных гульфиков и лобковых паричков. Перерабатывающий центр хорошо платил за собранное сырье.

Примерно в 06.22 к месту преступления подкатила коляска с Калебом, Лизой и Рузвельтом. Едва они вышли из экипажа, засверкали вспышки магния, оставляя клубы дыма, и репортеры из грошовых газет осадили прибывших.

– Скажите, это дело рук Крушителя?

– Злодей нанес новый удар?

– У вас роман с Лизой Смит?

– Правда ли, что у мэра жемчужная серьга в…?

– Уберите этих людей подальше! – приказал Калеб, и трое постовых вытолкали фотографов за ограждение. – Имена жертв!

– Мелочевка и Щепотка, сэр.

– Черт, я знавал эту парочку, – покачал головой Калеб, глядя под ноги.

– Я думаю, мы все знавали этих малышек, по меньшей мере разок-другой, если вы понимаете, что я имею в виду, – подмигнул сержант и пояснил: – Я говорю, что они проститутки, а мы все…

Калеб строго взглянул на него:

– Где они, сержант?

– В переулке, сэр.

– Отлично, опять переулок.

– Может, у него такой стиль? – предположила Элизабет.

– Я начинаю спрашивать себя: а есть ли в этом хоть какой-нибудь стиль?

Тедди украдкой извлек из кармана брошюру «Памятные изречения XIX века» Бартлета, заглянул в нее и сунул обратно. Затем он откашлялся и изрек:

– «Средний человек всегда трус, Гек!» [24]24
  «Средний человек всегда трус,Гек!» – Почти точная цитата из романа Маркс Твена «Приключения Гекльберри Финна». (Прим. ред.)


[Закрыть]

Его круглая физиономия расцвела довольной ухмылкой.

Лиза, Калеб и сержант недоуменно воззрились на него.

– Это все, сержант, – сказал Калеб, и сержант удалился.

– Тедди, с вами все в порядке?

– Абсолютно, мой мальчик. Никогда не чувствовал себя лучше. Запомни: «Цветная капуста – не что иное, как обыкновенная капуста с высшим образованием». [25]25
  Дословная цитата из повести Марка Твена «Простофиля Вильсон». (Прим. ред.)


[Закрыть]

– Ну да.

Когда они втроем вошли в переулок, Лиза шепнула Калебу:

– Ты понял хоть слово из того, что тут наговорил Тедди?

– Нет. Нам лучше за ним приглядывать. Он ведет себя как-то странно. В смысле, более странно, чем обычно.

Переулок представлял собой очередной темный узкий кирпичный коридор, похожий на тот, где нашли тело Беззубой Старушки Салли. Здесь было сыро, ржавая вода капала со стен, собираясь в коричневые лужицы. Масляная лампа в руках Спенсера еле-еле освещала это жуткое место.

– Там впереди что-то есть, – сказала Лиза.

– Я тоже вижу.

– Йо-хай! – воскликнул Тедди.

Его спутники недоуменно воззрились на него.

– Йо-хи?

Молчание.

– Йо… йо? А, вот: йо-мойо!

Смит и Спенсер покачали головами, и все трое углубились в переулок. В темноте виднелся лишь слабый огонек впереди.

– Вот оно, – сказала Элизабет.

Созданная убийцей картина преступления на этот раз была воистину чудовищной. Бездыханные тела Эммы и Франни были усажены за детский столик, что, по всей видимости, должно было изображать именинную вечеринку. На обеих были бумажные шляпки; Франни прижимала к губам дуделку в форме рожка, а на руках у Эммы покоилась кукла. Внутренности Франни возвышались горкой в центре стола в виде праздничного пирога и украшены свечкой. Кишки Эммы гирляндами висели вокруг.

– Что же это за человек такой, черт побери? – спросил Калеб. – Он что, считает все это каким-то… этим…

– Развлечением? – подхватила Лиза. – Я согласна, это чудовищно – использовать чужую жизнь ради собственной забавы.

– Забавы… – повторил Рузвельт, поглаживая подбородок. – Я бы рискнул высказать предположение, что эта сцена может иметь отношение к тому, о чем вчера вечером говорил Фосфорный Фил. Разве он не советовал вам как следует осмотреть места преступлений в поиске ключа к разгадке?

Спенсер и Смит были потрясены. Рузвельт и в самом деле сказал нечто стоящее! Неужели такое возможно?

– Вероятно, в чем-то вы правы, Тедди, – сказал Калеб и шепнул Лизе: – Может, это падение превратило его в гениального идиота?

– Я просто пытаюсь выполнять свой гражданский долг, Калеб. Запомни: «король – он и есть король, что с него возьмешь. А вообще все они дрянь порядочная. Так уж воспитаны». [26]26
  Дословная цитата из романа Марка Твена «Приключения Гекльберри Финна». (Прим. ред.)


[Закрыть]

– А, ну да… Пожалуй, в этом, Тедди, я с вами соглашусь.

Лиза потрогала лоб Рузвельта.

– Тедди, вы уверены, что хорошо себя чувствуете?

– Женщина, в тех краях, откуда я родом, это звучит как приглашение потрахаться, – прорычал он и похотливо засмеялся.

Лиза нахмурилась. Тедди всегда был распутником, но казался более или менее безобидным. Внезапно она почувствовала, что побаивается его.

– Ну-ка, ну-ка, припомним… Фил говорит о спичках… Пятая авеню… Фосфор… «Сколько золотых дублонов за красотку?» Потом опять базар насчет уродцев и воздушных шаров. И затем делает упор на чертовом колесе!

– На чертовом колесе?

– Вот именно! В точку! – сказал мэр.

– Но какое отношение чертово колесо имеет к Мелочевке и Щепотке?

Рузвельт прочистил глотку.

– Разве ваш информатор не говорил насчет уродов?

Калеб хлопнул себя по лбу.

– Урод! Ну конечно! Уродцы! Яхи ни при чем! Это лилипуты! На Кони-Айленде есть целая лилипутская колония.

– «Парк развлечений с чертовым колесом»!

– Очень флавно, очень мило, мои фыплятки, – сказал голос позади них, и из мрака возник бородатый человек, объемом покрупнее Тедди и значительно пышнее. – Приятно видеть, что наши драгофенные доллары не рафходуются впуфтую.

В его фигуре, несмотря на рыхлость, чувствовалось явное превосходство. На человеке был белый парусиновый костюм и короткие гетры, в руках – трость с золотым набалдашником; голову венчал белый меховой цилиндр. Атласный сюртук поблескивал в свете танцующего огонька лампы Калеба, и казалось, что сей предмет одежды – не просто кричащий сам по себе, но сам по себе живой. Голос человека мог бы показаться злым, если бы не легкий женственный оттенок, сквозивший в этом теноре. Калеб, Элизабет и Рузвельт моментально узнали обладателя голоса.

Уильям «Босс» Твид был коррумпированным городским политиком весом около ста тридцати килограммов. Он успел побывать членом местного законодательного собрания и даже сенатором штата, прежде чем его провозгласили (не так давно) Великим Вождем Таммани-холла. В таковом качестве он приобрел влияние, завоевав голоса иммигрантов и сделав состояние на взятках, откатах и непрерывном воровстве. И все же он был человеком, чья политика «выкручивания рук» принесла ему осторожное почтение относительно более честных деятелей типа Тедди. Эти двое, которые многие годы буквально сталкивались лбами – и в переносном смысле, и в прямом, – терпеть не могли друг друга.

– Доброе утро, мэр Ружвельт, – сказал Твид, подмигивая мэру.

– Рад тебя видеть, старина Вилли, – поддержал Тедди, подмигивая в ответ.

– Мой дорогой начальник полифии, – сказал Твид. – Вижу, вижу, как вфегда в нужном месте в нужное время. Молодчина!

Здоровяк приблизился к Элизабет и приложил руку к своему меховому цилиндру.

– Мифф Фмит, ваше фияние наполняет меня фвежефтью вефны.

– Благодарю, господин Твид. Или мне лучше называть вас «Босс»? – Лиза игриво хихикнула – так, чтобы Калеб это заметил. – Однако вовсе не я, а вы сияете, словно майский полдень.

Калеб только закатил глаза.

– Я флышал, он нажывает фебя Крушитель?

– Верно, – неохотно ответил Калеб. Он терпеть не мог, когда за ним надзирало начальство, а уж Великий Вождь несомненно был начальством, и еще каким!

– И он прифлал мифф Фмит пифмо в «Но-вофти»?

– Так и есть.

– А фколько пифем вы получили, мифф Фмит?

– Только одно, – сказала Лиза.

– Вы фовершенно уверены? – спросил Твид.

– Да, совершенно уверена.

– Потому что крайне важно, чтобы вы фообщили нам, ефли этот префтупник фнова пришлет вам пифмо.

– Я вам гарантирую, Вилли, что мисс Смит проинформирует нас, как только получит новое письмо от Крушителя. Правда, Лизок? – проворковал Тедди, приобняв Элизабет и крепко стиснув ее плечо. Она выскользнула из его объятий, все еще недоуменно поглядывая на мэра.

– Разумеется, – сказала она.

– Вот и флавно.

Затем Твид повернулся к Калебу.

– Хочу фказать вам, начальник, мы в Таммани-холле профлышали, что вы увлеклифь некими конфпирологичефкими теориями. Неужели вы еще не вырофли из этих мыфлей о фекретных общефтвах?

Калебу потребовалось несколько секунд, чтобы осознать услышанное.

– Это некоторым образом не ваша забота, сэр, но нам кажется, что здесь есть связь с Ряжеными, – сказал он. – Мы полагаем, что убийца либо сам из их числа, либо может иметь к ним какое-то отношение…

– Дорогой мой, уверяю ваф, тут нет ну проф-то никакой швяжи ф Ряжеными, – властно перебил его Босс Твид. – Это дело рук какого-то пфиха, вот и вфе.

– Странно, – сказал Калеб. – Насколько я помню, следствие тут веду я.

– А нафколько я помню, Великий Вождь поважнее полифейфкого начальника. Пофле Великого Вождя идут Малые Вожди, мэры, букмекеры, кофтоломы, мороженщики и только потом – начальники полифии.

Калеб вынужден был признать свое поражение.

– Начальник Фпенфер, я политик. Жирный продажный политик. Но ефли я в чем и разбираюфь, так это в фекретных общефтвах. Эти Ряженые – профто бежобидная горфтка клоунов. И ефли вы хотите навефить на них эти убийфтва, то у меня возникают фомнения в вашем трежвом раффудке.

– Со всем моим почтением, господин Твид, мне кажется, мой рассудок в полной бежопаф-нофти… безопасности. Я фовершенно ждоров.

Калеб тряхнул головой: шепелявость оказалась заразительной.

– Ваш убийфа – наверняка фумафшедший иммигрант, который вряд ли как-то швяжан ф Кони-Айлендом и уж тем более ф Лилибургом…

– Но убийца упоминал Ряженых, – попыталась было протестовать Лиза, однако Калеб жестом остановил ее.

– Лиза, Твид прав, – сказал он. – В нашем городе и впрямь есть очень важные люди, которые участвуют в деятельности Ряженых. Мы же не хотим обидеть кого-нибудь из них, выдвигая безосновательные обвинения?

– Я бы прифлушался к вашему товарищу, мифф Фмит. Вам фледует понять, что фпутанное фожнание пфиха редко пожволяет ему выражаться напрямик. Поэтому его пофлание надо читать между фтрок. Возможно, под Ряжеными он понимает тех, кто рядится в мафку без рта, а жначит – хранит молчание. В молчании есть некая добродетель, не так ли? Кто помалкивает, тот и живет обычно подольше.

Твид извлек грошовую газетенку, которую держал под мышкой, и развернул ее так, чтобы Калеб непременно увидел заголовок: «Легендарный информатор без челюсти найден убитым!» Затем он откашлялся и сунул газету обратно под мышку.

– Я в курсе, – мрачно сказал Калеб, бросив тревожный взгляд на Лизу.

– Нафиональная Органижафия Ряженых делает щедрые пожертвования нашему великому городу, и я жнаю наверняка, что она фофтоит из выдающихфя выфокоображованных, почтенных белых протефтантов, которые терпеть не могут негров…

Тедди проглотил смешок.

– …и которые никоим ображом не могли фоучафтвовать в фтоль гнуфном префтуплении. Нет, птенчики мои, забудьте о Ряженых, это лишь пуфтая трата времени. – Твид потыкал Калеба в грудь набалдашником трости. – Я яфно объяфняю, начальник Фпенфер?

– Исключительно, сэр.

Лиза смотрела на Калеба со смешанным выражением недоверия и замешательства. Калеб кинул на нее ответный взгляд, в котором сочетались трепет, лепет и смятенье, тряска поджилок и крутизна сваренных яиц.

– Вот и прекрафно, – сказал Твид. – Тогда я фо вфеми прощаюфь и желаю вам вфячефких уфпехов.

Крутанувшись на каблуках, Уильям «Босс» Твид двинулся к выходу из переулка.

– Будь спок, Вилли! – крикнул вслед ему Рузвельт, но тут же резко прикрыл рот ладонями, словно выдал какую-то тайну. – Я хотел сказать, те из нас, кто пытается в поте лица рассеять тьму, были изумлены…

– Что вы такое… – начала Лиза.

Калеб предостерегающе поднял палец.

– Тсс! Послушайте, Тедди…

– Да, гаспадина началника?

– Не могли бы вы сообщить нашему вознице, что сегодня он нам больше не понадобится? Мы поедем в Бруклин надземкой.

– Как скажешь, начальник. Значит, мы отправляемся на Кони-Айленд? Несмотря на то, что сказал Босс Твид?

– Совершенно верно. И давайте побыстрее.

– Да-да, только штаны подтяну. – Тедди потащился прочь, бубня под нос, что он-де в прислуги к Спенсеру не нанимался.

Когда он отошел за пределы слышимости, Лиза сказала:

– Так ты полагаешь, что Тедди тоже замешан?

– С ним творится что-то странное. Он слишком приветлив с Твидом.

– Зато со мной он обращался на удивление грубо. И то, что он говорил… Прошлой ночью, пока ты был в отключке, он предложил «отполировать мне бампер» – уж не знаю, что это означало.

– Твид явно не желает, чтобы мы разрабатывали версию с Ряжеными. Это хорошо, поскольку означает, что мы на верном пути. Он из кожи лез, чтобы отговорить нас ехать на Кони-Айленд.

– Но ведь поехать туда предложил сам Тедди.

– Верно.

Лиза вздохнула:

– Как ни крути, нам все равно надо ехать туда, разве не так?

– Если только не отыщется веская причина этого не делать. – Калеб достал свой шестизарядный револьвер калибра 32 («точка-тридцать-два») и проверил, полон ли барабан.

– А если эти двое в сговоре, разве они не постараются сбить нас с толку? Направить нас по ложному следу?

– Именно так они и пытаются поступить. Сомневаюсь, что смерть Фосфорного Фила могла быть случайным совпадением.

– И что нам теперь делать с Тедди?

– Хотелось бы верить ему, но уж больно странно он себя ведет. И все-таки мне не хочется оставлять его без присмотра.

– Вот и я так думаю. Если они чем-то его зацепили, лучше за ним приглядывать. Может, мы сумеем ему помочь.

– По крайней мере, он будет у нас на глазах. Но, чур, больше его ни во что не посвящать!

– Тогда прежде чем он вернется, тебе стоит прочитать вот это.

Лиза вытащила из сумочки конверт и протянула Калебу.

– Стало быть, это от Крушителя. Почему ты не отдала мне его раньше?

– А сам ты как думаешь?

– Не знаю, Лиза. Все так запуталось. Я никогда не подумал бы, что Тедди может работать против нас, но теперь… Уж и не знаю, кому я могу доверять.