Текст книги "Гордость"

Автор книги: Крис Диккенсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Спок немедленно оказался рядом, внезапно вспомнив ночь, которую он провел пытаясь облегчить боль домашнего любимца своих детских лет и трудное решение, которое вынужден был сделать он, семилетний ребенок – решение позволить И-Чайя достойно умереть. По какой-то причине Спок почувствовал, что сейчас расплачется. Он немедленно справился с этим побуждением, но чувство, вызвавшее его, осталось. Снова он легко коснулся пальцами виска своего отца.

Боль, пылающие волны агонии пронизали его. В ту же секунду все ментальные заслоны были сметены стремительным потоком бессвязных мыслей, путаных, переплетенных между собой и несметных. Миллионы образов одновременно атаковали Спока; мельчайшие обрывки воспоминаний судорожно и беспорядочно кружились вокруг, словно снежинки в бешеной метели.

Спок чувствовал себя потерявшимся внутри границ разума своего отца, словно он мог навечно остаться здесь и бесцельно блуждать среди безумия и боли. Спок никогда раньше даже частично не проникал за личностные границы отца в ментальном прикосновении, теперь же он был ошеломлен мощью великого разума, потерявшего над собой контроль. Образы были искаженными, случайными, дикими. Спок мог сравнить их только с кусочками мозаики – древней головоломки, все части которой были безнадежно разбросаны и перевернуты в полном беспорядке.

Спок чувствовал, как безумие тащит его вниз, спиралью унося в раскаленное до бела пламя боли. Он чувствовал боль других созданий и раньше – Симона Ван Гелдера, Хорты, даже Джима Кирка. Их боль была ничтожной по сравнению с безнадежной агонией, которая переполняла его сейчас. Вулканцы не признавали боли, для них она была только принадлежностью тела, а тело управляется разумом. Разума Сарека больше нет, и теперь телом правила его боль. Это так просто.

Его предполагаемое легкое ментальное прикосновение с целью определить состояние отца неожиданно затащило его в бурный водоворот, который затянул его, как черная дыра затягивает звездолет в свои бездонные глубины. У неподготовленного Спока не было времени, чтобы оставить след, по которому он мог бы снова вернуться в себя. Понятия не имея, в какую сторону двигаться в этом хаосе, он никогда не сможет надеяться отыскать путь наружу. Он был в ловушке, но должен быть способ, который прекратит страдания – способ дать отцу достойную смерть, которую он однажды дал любимому зверьку. Спок тоже умрет, неразрывно связанный с отцом, но это казалось неважным по сравнению с покоем, который это даст. Если он только сможет направить всю свою энергию в ту часть себя, которая все еще контролирует его физическое тело…

– Ты что, совсем выжил из своего вулканского ума?! – голос Маккоя звучал словно из неисправного коммуникатора. – Как будто мне и так забот мало! Спок… Господи, Спок, ты меня слышишь?

Спок заморгал, открывая глаза. Доктор Маккой наклонился над ним, трикодер в руке. Он был бледен, Спок даже не мог припомнить, когда еще видел его таким. Лежа навзничь на покрытом коврами полу рядом с кушеткой, на которой был Сарек, Спок поднял глаза на Маккоя и испытал приступ раздражения из-за нежелательного вмешательства врача.

– Спок? – Беспокойство Маккоя переросло в злость, когда он встретился с выразительным взглядом своего друга. – Не будешь ли так любезен объяснить мне, что, черт побери, ты делал?

Спок сел и, повернувшись, посмотрел на Сарека.

– Я пытался уменьшить страдания моего отца.

– Ну, ты едва не "уменьшил" и себя, и своего отца в могилу, ты, остроухий шаман-самоучка! Я здесь врач, и уж будь добр, помни это. Если бы я не оттащил тебя от него секунду назад, вы бы оба уже были сейчас мертвы.

– Я прекрасно осведомлен об этом, доктор. Именно таково было мое намерение.

Маккой недоверчиво уставился на него. На долю секунды он услышал другой голос, голос, который преследовал его в ночных кошмарах. "Сынок, отпусти меня!" Загнав вглубь воспоминания, которые пробудил этот голос, Маккой повел рукой в сторону Сарека, голос его звучал недоверчиво.

– Это твой отец там лежит, Спок!

Спок вздохнул, его вулканская невозмутимость только усилилась, встретившись лицом к лицу с эмоциональностью Маккоя.

– Доктор, мое решение не было ни легкомысленным, ни под влиянием эмоций, уверяю вас.

– Ты пытаешься сказать мне, что это логично – совершить… отцеубийство?

Сарек застонал, его голова беспокойно заметалась из стороны в сторону.

– Позаботься… боль… я потерял… не могу… не могу…

Спок подошел к отцу.

– Отец, это я, Спок.

– Я… ослаб… – невидящий взгляд темных глаз. – Жена…

– Отец.

– Он не слышит тебя, Спок, – мягко сказал Маккой.

Спок кивнул, глядя на измученное лицо Сарека. Доктор увидел, как сначала первый офицер подложил правую руку под шею своего отца, левой крепко обхватив голову Сарека сверху. С ужасом осознав, каковы намерения Спока, Маккой метнулся вперед и схватил с пояса вулканца фазер.

***

– Щиты не выдержат еще один удар, – голос Скотта искажался статикой. – Я уж переключил все что оставалось на…

– Скотти, – прервал Кирк, встретившись взглядом с Зулу. – Зулу понадобится максимальная скорость по его команде, сможешь дать?

– Что хорошего это даст, он не сможет вырваться от клингонов, с этими тремя…

– Сможешь дать?

– Да, но…

Кирк пропустил мимо ушей остальную часть ответа инженера, кивнув Зулу и Фэлону:

– На прорыв…

Задержав дыхание, с трудом подавляя страстное желание скрестить пальцы, Зулу забегал пальцами по приборной доске.

Кирк крепко вцепился в центральное кресло, когда искусственная гравитация на корабле восстановилась с миллисекундной задержкой. Он почувствовал как напрягся корпус из-за внезапного резкого скачка от полной остановки до максимальной реверсной сверхсветовой скорости. Они едва-едва вошли в искривленное пространство, затем Зулу переключился обратно на досветовую, развернувшись на сто восемьдесят градусов. Единственным звуком на мостике был басовитый гул автоматического датчика перегрузки и сообщения о повреждениях, доносящиеся с разных палуб.

Глаза Кирка распахнулись при виде того, что предстало перед ним на главном экране. Клингонский корабль, загнавший их сюда, удалялся прочь едва-едва за пределами того, что оставалось от щитов "Энтерпрайза". Переключись Зулу долю секунды раньше, и они вышли бы из искривленного пространства на пути клингонского корабля – и были бы уничтожены.

– Огонь!

Чехов выпустил все двенадцать фотонных торпед, а Фэлон запустил запрограммированный заранее маневр, который перенес их в безопасное место.

– Мы сделали это! – крикнул Чехов.

Кирк отцепился от центрального кресла и выдохнул с облегчением, пока Чехов сканировал обломки.

– Два корабля уничтожены, один с поврежденными сверхсветовыми двигателями. – Лейтенант отступил от погасшего экрана. – Сделали тех троих, капитан!

– Пленных не брать, – тяжело произнес Кирк. – Хотел бы я, чтобы урон, нанесенный Эта Скорпии можно было бы так же легко исправить. Мистер Фэлон, проложите курс обратно к планете.

– Капитан, можно с вами словечком перекинуться?! – даже статика не могла скрыть угрозы в голосе Скотта.

Кирк встал с кресла, улыбаясь во все лицо.

– Отлично сделано, мистер Зулу. Берите управление на себя, пока я буду приносить наши извинения мистеру Скотту. Если не вернусь, когда достигнем орбиты, знайте, что он скормил меня своей аннигиляционной камере.

***

Второй раз за все это время Спок обнаружил себя растянувшимся на полу. Он моргнул, посмотрев на Маккоя со смесью негодования и удивления.

– Я годами хотел дать пинка тебе под зад! – рявкнул Маккой, взмахнув фазером. – Только попробуй еще раз выкинуть такой фокус, и будешь тяжко оглушенным спать, пока Вулкан не заледенеет, понял?

– Могу я напомнить, что нападение на своего офицера – это трибунал…

– А могу я напомнить, что это я с фазером, а ты только что пытался убить своего собственного отца?

Спок переместился в несколько более достойную позу.

– Убийство слишком сильное слово для…

– Ты что, не отваживаешься сказать мне, что собирался совершить тал-шайя, Спок?

– Это было именно то, что я делал. Как целитель вы должны понимать это…

– Жизнь – самый драгоценный дар, который у нас есть, вот что я понимаю, ты, хладнокровный су-кин… – голос Маккоя дрогнул, а затем остановился на половине расхожей колкости, голубые глаза наполнились слезами. – Спок, это же твой отец!

– Я вполне осведомлен о родственных узах, – последовал сухой, бесстрастный ответ. – Вулканцы уважают родовое наследие. Однако мы не придаем этому эмоциональную окраску, как это склонны делать земляне. Мой отец умрет. Позволите вы мне забрать его жизнь быстро, или заставите медленно мучительно умирать из-за каких-то сентиментальных заблуждений – он все равно умрет.

– Ты не можешь этого знать!

– Но я знаю.

– Забирать жизнь, любую жизнь, по любой причине – неправильно! – крикнул Маккой, весь дрожа. – До тех пор, пока он жив, есть шанс, есть возможность что мы сможем спасти его.

– Сарек уже мертв.

– Который умер и покинул вашего Бога? – выкрикнул Маккой, его лицо пылало от ярости.

– Доктор… – Спок начал подниматься на ноги.

– Даже и не пытайся! – приказал Маккой, направив фазер Споку в грудь. Спок застыл.

Маккой на секунду взглянул на Сарека, затем его взгляд снова остановился на Споке.

– Я не собираюсь стоять рядом и смотреть, как ты делаешь ту же ошибку… – резкий шепот врача перешел в полузадушенный всхлип. – Господи боже… прости меня.

Спок уставился на Маккоя.

– Доктор, что…

Резкий вибрирующий звук коммуникатора оборвал почти что заданный вопрос. "Энтерпрайз" вернулся.

Кристина Чапел проводила пост-операционное обследование посла Сарека. Прошло двенадцать часов с того момента как Спока, Маккоя и крайне серьезно раненого посла телепортировали на корабль. В течение первых шести часов Кристина ассистировала доктору во время операции, когда он кропотливо восстанавливал повреждения, нанесенные клингонским оружием. С того времени она упрашивала Маккоя передать заботу о Сареке ей, хотя бы на время, чтобы врач мог принять душ и немного вздремнуть. Маккой категорически отказывался, пасмурно поглядывая на Спока, который нерешительно топтался в дверях реанимации. Чапел была озадачена и явной злостью Маккоя, и напряжением, которое она чувствовала в вулканце, пока оба мужчины поддерживали неловкое молчание.

– К-факторы стабилизировались, – объявила она, протянув сканер Маккою.

– Когда была последняя инъекция анальгетика? – спросил Маккой, изучая показания прибора.

– Он получил только ту дозу, которую вы велели сделать после операции. Ее действие должно было пройти несколько часов назад.

Маккой опустил сканер, быстро вглянув на монитор, прежде, чем взял Сарека за руку.

– Сарек, это Леонард Маккой, пожмите мне руку, если вы слышите меня.

Чапел затаив дыхание уставилась на вялые пальцы в ожидании ответа. Когда стало ясно, что Сарек не собирается реагировать, она взлянула на Спока. Выражение его лица было точно таким же, как и все последние двенадцать часов – суровым и смирившимся. Как будто он уже скорбит, подумала Чапел.

– Сарек!!

Вопль Маккоя вернул взгляд Чапел обратно к Сареку. Он не только сжимал руку Маккоя, но и его глаза были открыты. Сухие губы задвигались, но не издали ни звука.

– Крис, дай ему глоток воды, – велел Маккой. – Сарек, вы на "Энтерпрайзе". Вы поправляетесь.

Чапел поднесла чашку к губам Сарека.

– Не очень много на первый раз, – предупредил Маккой. – Вы получаете изрядное количество жидкости и крови через биолинию.

Сарек сделал глоток, его взгляд упал на сына, который подошел к ногам кровати. Темные глаза были чисты, сосредоточены. Оценивающий взгляд, тот самый, который мог принадлежать только Сареку с Вулкана. Чапел заметила, что выражение лица Сарека слегка смягчилось при узнавании.

– Мой сын.

Спок застыл в недоверии. Наконец одна изогнутая бровь медленно поползла по направлению к темной границе волос, и Спок повернулся к Маккою, как будто за объяснением.

Маккой, занятый Сарековым монитором, не уловил его реакции. Чапел, однако, увидела игру эмоций, пробежавшую по лицу Спока прежде чем завеса сдержанности снова упала на свое место.

– Отец? – бесстрастный запрос противоречил облегчению, которое Чапел видела в глазах Спока.

– Спок, – отрывисто выдохнул Сарек. Его веки затрепетали, и он медленно соскользнул в настоящий, восстанавливающий силы сон.

– Я… я не понимаю.

– Что вы не понимаете, мистер Спок?

Спок проигнорировал Чапел и вместо ответа уставился на Маккоя.

– Доктор…

Маккой повернулся, глядя на Спока, голубые глаза сверкнули яростью. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но снова закрыл его. Вместо этого он с силой вдарил стиснутым кулаком по инструментальному столику, хирургические принадлежности разлетелись по всему полу. В течение последовавшей за этим длинной паузы сжатый кулак несколько расслабился, но напряжение его тела, похоже, только возросло. Игнорируя Спока, Маккой повернулся к Чапел:

– Я буду в своем кабинете.

Так и не взглянув на Спока, Маккой вылетел из медотсека.

***

Приняв дозу кентуккского бурбона, Маккой поморщился, когда огненная жидкость упокоилась внутри. Пальцами правой руки провел наискось по наклейке, его взгляд затуманился.

– Джентльмен никогда не пьет в одиночестве, сын, – голос Дэвида Маккоя был так же мягок, как и выражение его изборожденного морщинами лица. Он забрал бутылку из несопротивляющихся пальцев Леонарда, налил себе немного и со знанием дела выпил. Окинув своего единственного сына оценивающим взглядом, он налил вторую порцию и устроился в кресле.

– Она подала на развод?

Леонард кивнул, боясь заговорить, боясь расплакаться, если откроет рот. Джентльмен никогда не пьет в одиночестве, подумал он. Черт побери, папа, с чего ты взял, что я джентльмен? Его переполнило сильное, иррациональное желание рассмеяться, но вместо смеха он уронил голову на сложенные руки.

– Мне жаль, сын.

Рука Дэвида опустилась на плечо Леонарда – крепкое, любящее пожатие, которое много раз поддерживало его в трудные времена. Однако в этот вечер оно было слабым утешением.

– Я на самом деле все испортил в этот раз, папа, – наконец прошептал Леонард голосом, полным муки. – Я все потерял – жену, дочь…

– Сын. – Голос Дэвида настойчиво требовал, чтобы Леонард посмотрел на него. Подняв покрасневшие глаза и встретив нежный взгляд отца, он подавил подступающее к горлу рыдание.

– У тебя есть ты. У тебя есть твоя гордость. – Прежде чем продолжить, Дэвид остановился на мгновение, словно для того, чтобы фраза получше дошла. – И что бы ни случилось, у тебя всегда есть я.

Леонард дольше не мог сдерживать рвущиеся изнутри рыдания, но это и не имело значения, потому что его отец тоже плакал, а затем они обняли друг друга – горячо, истово, наперекор боли, которую испытывали оба.

– Я люблю тебя, сын.

– Я тоже любил тебя, папа, – прошептал Маккой, возвращаясь в настоящее. По его лицу потекли виноватые слезы. – Я сделал то, что сделал, потому что любил тебя.

В двери прозвучал сигнал и Маккой обратной стороной ладони смахнул слезы со щек.

– Войдите.

Спок вошел в комнату, заколебавшись в дверях.

– Какого черта ты хочешь? – спросил Маккой, поднимаясь со стула.

Спок посмотрел на бутылку и бокал, губы сжались в тонкую линию.

– Я не понимаю.

– Без трепотни.

– Доктор Чапел объяснила мне, что хаос в разуме моего отца, который я ощутил, был временным проявлением его телесных повреждений. Я не принимал во внимание возможность того, что бредовое состояние обратимо.

– Ты думал, что он так и будет бредить?

– Когда я прикоснулся к его разуму, я встретил… агонизирующую боль… безумие.

Глаза Маккоя расширились.

– Господи боже, почему ж ты не сказал мне?

– Я пытался это сделать, но вы были эмоциональны, в смятенном состоянии.

Маккой, ослабев, плюхнулся в кресло, словно раньше его поддерживала только злость.

– Спок, извини. Мне и в голову не приходило, что ты думал…

– Извинений не требуется. Это я должен извиниться, и также принести благодарность… от Сарека. Вы спасли ему жизнь.

– Это моя работа, – наконец-то устало улыбнувшись, заверил Маккой. – Драгоценные ноши.

– Именно, – сухо согласился Спок. Он собрался было выйти, но затем остановился.

– Есть еще одна вещь. Прямо перед тем, как "Энтерпрайз" забрал нас, вы сослались на какую-то ошибку. Я не понял, на что вы ссылались.

Маккой отвел взгляд и тяжело вздохнул.

– Спок, мы уже долго служим вместе. Бывало порой, что именем дружбы я влезал в личные дела, которые лучше было бы оставить в покое, согласен?

Спок внимательно, изучающе осмотрел Маккоя, прежде чем кивнуть.

Теперь Маккой встретил его взгляд, голубые глаза молили о понимании и одобрении, без болезненного объяснения.

– И за это тоже извини.

Спок снова кивнул.

Когда стало понятно, что Спок не собирается давить на него, требуя подробностей, Маккой явно расслабился. Поднявшись, взял другой бокал, налил две порции и протянул один Споку.

– Этанол? – в голосе Спока прорезалось неодобрение.

– Бурбон, – пояснил Маккой, подняв бокал для тоста. – За отцов.

Секунду спустя Спок также поднял свой бокал, мягкие карие глаза встретились с голубыми.

– За отцов, – эхом отозвался он, одним глотком осушив содержимое. В молчании поставил пустой бокал обратно на стол, повернулся и вышел из комнаты.

Десять лет спустя…

– Тогда увидимся на той стороне, – сказал Сайбок, темные глаза светились фанатичным блеском человека, у которого вот-вот сбудется желание всей жизни. Спок смотрел на него, стоящего в дверном проеме на передней смотровой площадке, и пытался понять, как может быть кто-то, бывший когда-то таким близким, внезапно стать настолько чужим.

– Подождите! – крикнул Джим Кирк, двинувшись в сторону Сайбока. – Вы же знаете, мы никогда не сможем пройти сквозь Великий Барьер!

– Но если сможем, – ответил Сайбок, – убедит ли это вас в том, что мое видение было истинным?

– Ваше видение?

– Данное мне Богом. Он ждет нас на той стороне.

Спок ощутил знакомую тяжесть под ложечкой, увидев невероятно ребячливое выражение лица Сайбока. Он знал, что теперь его брату уже ничего не докажешь.

Кирк уставился на Сайбока, явно приходя к такому же заключению.

– Ты сумасшедший!

Сайбок пристально посмотрел Кирку в глаза, на долю секунды его лицо приобрело пустое выражение, когда он задумался о такой возможности.

– Я ли? Увидим.

С ослепительной улыбкой он повернулся и вышел из комнаты.

Кирк повернулся к порталу, в безысходном напряжении глядя на крутящуюся массу, преграждающую их путь.

– Он и вправду собирается это сделать, не так ли?

– Я так думаю, – ответил Спок, испытывая почти человеческую злость на своего брата. Он посмотрел на Маккоя, вспоминая продемотсрированную Сибоком яркую сцену боли доктора. Вулканские семейные узы проникали глубоко, но еще глубже были узы дружбы, которые связывали Спока с Кирком и Маккоем.

Сибок сделал фатальную ошибку, выставив на обозрение боль Маккоя первой, с того момента все трое были связаны и каждый разделял боль остальных. Когда Кирк и Спок ощутили страдание Маккоя, их собственная боль стала казаться неуместной. Спок вспомнил, как Маккой уцепился за вулканскую концепцию телепатической связи после уничтожения "Интерпида". "Мучаешься из-за гибели соседа, да? Ты же не хочешь такого для нас, не так ли?" Спок почти улыбнулся, поняв, как далеко они зашли от того дня.

– Думаешь, мы погибнем? – тихо спросил Маккой. Кирк, словно в трансе, пододвинулся ближе к порталу.

– Такая возможность определенно есть, – ответил Спок. – Сайбок может быть гением, но известно, что и он делал ошибки.

– Чудесный момент для того, чтобы одна из догадок Джима оказалась неверной, да? – улыбнулся Маккой. – Черт, я не боюсь умереть, по крайней мере я буду в хорошей компании. – Он секунду раздумывал, затем вздохнул. – В чертовски хорошей компании, если подумать.

Молча они смотрели на бурлящий водоворот красок Великого Барьера. Негласные узы дружбы и преданности, связавшие их переросли в единство, которое стало таким же естественным, как дыхание; во что-то высокодуховное, лежащее за пределами дружбы, служебного долга, и даже смерти. У Маккоя было нереальное чувство, что они вместе стоят у врат на небеса, вот прямо сейчас, и он счел себя счастливчиком потому, что ему больше не придется столкнуться с потерей ни одного из них.

– Доктор, – тихо начал Спок, затем сделал паузу, возможно, осознав, как глупо выглядит формальное обращение в этих обстоятельствах. – Леонард, десять лет назад я поблагодарил вас за Сарека… теперь я благодарю вас снова, за себя.

Кирк повернулся, озадаченный, на лице залегли хмурые складки. Он посмотрел сначала на Спока, затем на Маккоя, задавась вопросом – не в последний ли раз. Они были почти у барьера.

– Боунз?

Маккой улыбнулся и окинул взглядом двоих людей, которых любил больше всего во Вселенной – возможно, последний раз в жизни.

– Спасибо, Спок… спасибо… от нас обоих.