Текст книги "Путь воина. Путь меча. Путь дракона"
Автор книги: Крис Брэдфорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 49 страниц)
11. Золотая чайная комната
Джека отвели в Зал приемов, где висело полотно с журавлем. Войдя, мальчик встал на колени и низко поклонился, коснувшись лбом татами, в знак почтения к даймё.
– Так, значит, мой соловьиный пол тебя поймал?
На возвышении из кедра, скрестив ноги, сидел даймё Такатоми. Вдоль стен, точно изваяния, застыли шесть самураев.
– Да, – кивнул Джек.
– Прекрасно! – воскликнул даймё с довольной улыбкой. – Соловьиный пол – новая хитрость в моем замке, и я очень им горжусь. Поют металлические петли, спрятанные внизу. Они чувствуют давление твоей ноги. Невозможно пройти по этому полу и остаться незамеченным. Кажется, наша игра в побег удалась.
– Я только не могу понять, отец, как Джек сумел убежать из этой комнаты? – спросила Эми, сидевшая между Ямато и Акико.
Джек спрятал улыбку. Даймё устроил им испытание: покинуть жилище правителя незамеченным. И пусть Джек не смог пробраться мимо последней ловушки, стражам пришлось побегать за ним дольше всех.
– Эми-тян, – с упреком сказал даймё, – не могу поверить, что моя собственная дочь не заметила другую дверь.
Даймё указал на голую стену справа, и все недоуменно уставились на нее. Такатоми жестом приказал одному из самураев надавить на центральную панель. Она тихо щелкнула и повернулась на оси.
Самурай исчез.
Стена снова повернулась, и воин шагнул в комнату. Джек, Акико, Ямато и Эми ошеломленно переглянулись. Даже сейчас, когда они знали, что в стене есть дверь, ее невозможно было разглядеть.
– Как я уже говорил, дети, замок теперь надежно защищен от ниндзя, однако лишняя предосторожность все-таки не помешает. Каждый раз во время приема гостей за этой дверью будет стоять охрана.
– Вот как ты сбежал! – Эми удивленно покачала головой. – И как ты умудрился ее заметить?
Джек хотел во всем признаться, но передумал. Похоже, хозяин замка считал, что нишу за шелковым полотном так никто и не обнаружил.
Это была тайна даймё Такатоми.
А теперь и тайна Джека.
– Что ж, довольно игр на сегодня, – сказал даймё. – Пришло время тя-но-ю.
– Иногда к чайной церемонии готовятся по нескольку дней, чтобы не упустить ни малейшей детали, – вполголоса объяснила Эми.
Они вошли в маленький рёдзи. Цветов здесь не было, но все вокруг усыпали брызги воды так, что казалось, будто на мшистых боках камней, листьях папоротников и каменных ступеньках лежит роса. Эми прошла вперед и опустилась на скамью, жестом попросив Джека, Акико и Ямато сесть рядом.
– Здесь мы подождем, – тихо сообщила девочка, – пока наш ум не очистится от пыли бренного мира.
Джеку стало еще любопытней. Хоть он и не любил зеленый чай, но знал, что японцы придают чайной церемонии огромное значение. Раньше Эми уже пробовала объяснить ему ритуал, но каждое действие и каждый миг символизировали столько вещей сразу, что Джек почти ничего не понял.
– В основе чайной церемонии лежат четыре принципа, – рассказала девочка. – Это гармония, уважение, чистота и покой. Они должны наполнить твое сердце и ум.
Друзья сидели, созерцая безмятежный рёдзи, и Джек начал понимать, о чем говорила Эми. Журчание воды напоминало далекий звон колокольчиков, простота сада успокаивала ум. Это было похоже на волшебство. Мальчик воспрял духом.
– Теперь запоминай, Джек, – шепнула Эми. – Когда войдем, не наступай на стыки между циновками. Ни ногой, ни рукой не касайся средней циновки, на которой стоит жаровня. Во время церемонии оставайся в позе сэйдза. Не забудь восхититься свитком на стене, внимательно посмотри на чайник и жаровню, а потом похвали ковшик и коробочку с чаем.
– Это все? – с надеждой спросил Джек. У него уже голова шла кругом.
– Не бойся. Просто делай то же, что и я, – посоветовала Акико.
Она ласково посмотрела на Джека, и тот приободрился. Так он хотя бы не совершит самых грубых ошибок.
– А теперь тише, – прошептала Эми, поправляя кимоно.
В сад вошел ее отец.
Даймё Такатоми в белоснежном кимоно шел по усыпанной черным гравием дорожке. Он остановился возле каменной чаши, окруженной валунами, и наполнил ее чистой водой из ручья. Затем взял маленький деревянный ковшик, лежавший рядом, зачерпнул воды и омыл себе руки и прополоскал рот. Завершив ритуал очищения, даймё встал у ворот и приветствовал гостей поклоном. Они ответили. Следом за хозяином все прошли через ворота тюмон, которые, как сообщила Эми, служили символом перехода из мира обыденного в духовный мир тя-но-ю.
Каждый по очереди взял ковшик, омыл руки и сполоснул рот. Затем гости зашагали к чайному домику. Дверь оказалась такой низкой, что пришлось входить, согнувшись в три погибели. Эми объяснила, что это сделано для того, чтобы каждый при входе склонил голову – на церемонии тя-но-ю все были равны, не важно, как знатен твой род или высоко положение. Поэтому даже самураи должны были оставлять снаружи меч.
Джек вошел последним. Он сбросил сандалии и нырнул в проход. Подняв голову, мальчик ахнул. Стены и потолок маленькой комнатки были покрыты золотой фольгой. Джек словно попал внутрь золотого слитка. Комнату украшал только свиток, висевший в нише. Татами были хоть и не золотые, зато их покрывал тончайший алый шелк. Чайная комната ошеломила гостей своим великолепием.
Со слов Акико Джек представлял, что чайные домики – это простые, скромные постройки из дерева, в которых преобладают приглушенные цвета, однако то, что он увидел здесь, потрясло его воображение.
Акико и Ямато тоже изумленно оглядывались. Дай-мё наблюдал за ними, не скрывая удовольствия. Жестом он пригласил всех сесть.
Эми шагнула вперед. Прежде чем опуститься на колени, она задержалась перед свитком в нише. Затем девочка села возле жаровни и внимательно посмотрела на чайник. Акико и Ямато повторили тот же ритуал, а Джек постарался скопировать их действия.
Он подошел к нише и взглянул на свиток с простым, но изысканным изображением зимородка, сидящего на ветке. Справа от рисунка темнели выведенные тушью иероглифы кандзи.
– Здесь написано: «Ити-го, ити-э. Один час, одна встреча», – пояснил Такатоми. – Свиток напоминает мне, что каждая чайная церемония неповторима и стоит наслаждаться каждым ее мгновением.
Все кивнули, оценив мудрость хозяина.
– Иначе эту надпись можно истолковать как: «Однажды в жизни». И это напоминает мне о том, что в спорах между жизнью и смертью нам не дано второй попытки. Мы должны схватить жизнь обеими руками.
– Ити-го, ити-э, – тихо повторил Джек.
Даймё был прав. Потеряв своих близких, мальчик понял, как хрупка жизнь.
Такатоми жестом пригласил Джека сесть рядом с остальными, а потом разжег угли в небольшой жаровне и подбросил в нее благовонный порошок. По комнате поплыл густой аромат сандала.
За незаметной дверью скрывалась еще одна комната. Даймё удалился и вынес оттуда черную чашу, в которой лежала бамбуковая мешалка, белую льняную скатерть и ковшик из слоновой кости. Все это он разложил вокруг большой овальной чаши, стоявшей на центральном татами.
Потом даймё принес еще одну чашу, бамбуковый ковшик и зеленую бамбуковую подставку для крышки чайника. Закрыв сёдзи, господин Такатоми сел.
Он торжественно снял со своего оби пурпурный платок из тончайшего шелка и начал ритуал очищения ковшика и чайной шкатулки. Тщание, с которым даймё проделал все это, заслуживало восхищения. Все его движения были точно рассчитаны и преисполнены смысла, который оставался для Джека загадкой.
Зачерпнув воды из чайника, даймё наполнил чашу и снова заговорил:
– Когда воду для чая черпают в разуме, чьи глубины неизмеримы, тогда и происходит то, что мы называем тя-но-ю[61]61
«Когда чай заваривают водой разума, чьи глубины неизмеримы, тогда и начинается то, что мы зовем тя-но-ю» – Тоётоми Хидэёси (даймё, 1537–1598). – Примеч. авт.
[Закрыть].
И так начался Путь чая.
12. Тамасивари
– Четыре часа на одну чашку чая! – воскликнул Джек.
Друзья возвращались в Сиси-но-ма. В темном небе сияли звезды.
– Великолепно, не правда ли? – с восторгом отозвалась Акико, решив, что Джек восхищается. – Церемония прошла безупречно. У даймё настоящий дар в проведении тя-но-ю. Он великий мастер садо. Это огромная честь для тебя.
– И сильная боль, – пробормотал Джек по-английски. Колени у него затекли спустя час после начала церемонии. – Не дай бог чай попадет в Англию![62]62
Чай появился в Англии около 1652 года. Завезли его голландские торговцы, которые начали поставлять его в Европу лишь в 1610 году. В Англии этот напиток получил распространение позже других европейских стран. – Примеч. авт.
[Закрыть]
– Прости, что ты сказал? – переспросила Акико.
– Говорю, к нам чай еще не завезли, – слукавил Джек, переходя на японский.
– Вы плаваете так далеко и не пьете чая? Как жаль, что вы не можете насладиться таким великолепием.
– У нас свои напитки, – возразил Джек.
Правда, он вынужден был признать, что к питью, которое было у них на судне, тоже привык не сразу.
– Уверена, у них есть свои достоинства… но что ты скажешь о золотой чайной комнате? Представляешь, однажды даймё перенес ее всю в Императорский дворец, чтобы устроить церемонию для самого императора! Нам оказали невероятную честь!
Джек не прерывал девочку. Обычно японцы вели себя так сдержанно, что сейчас он с радостью наблюдал за ее воодушевлением. Акико продолжила обсуждать церемонию с Ямато, а Джек задумался о замке Нидзё и дворце, что стоял за его стеной. Даймё пошел на удивительные хитрости, чтобы обезопасить себя. Он явно гордился новыми устройствами, которые установили после нападения Докугана Рю, даже устроил игру в побег, чтобы продемонстрировать их действенность.
«Ниндзя сюда не пробраться», – сказал даймё.
А если это так, рассудил Джек, то убежище за шелковым полотном – самое надежное место, чтобы спрятать карты. Оно гораздо лучше, чем тонкий футон или залы Нитэн ити рю. Ведь ниндзя начнут обыскивать школу в первую очередь. Джек решил, что ему нужно придумать повод, вернуться в замок и спрятать там тетрадь.
– Киай! – крикнула Акико.
Ее кулак врезался в доску.
И отскочил…
Даже смотреть на этот удар было невыносимо. Джек поморщился. Акико прижала руку к груди, накрыв ее ладонью. В глазах девочки заблестели слезы. Первый за сегодня урок, тайдзюцу, начисто стер восторги предыдущего вечера.
– Следующий! – крикнул сэнсэй Кюдзо без малейшего сочувствия.
Акико села, а Джек занял ее место перед кедровой доской. Она была в палец толщиной. Разве сломаешь такую голыми руками? Тем не менее, положив доску на две опоры посреди Бутоку-дэна, сэнсэй велел ученикам сделать это.
Пока что выполнить приказ не получилось ни у кого.
Джек сжал правую руку в кулак, сосредоточился и изо всех сил ударил по доске. Кулак врезался в нее, вверх по руке хлынула пронзительная боль. Дерево даже не треснуло, и Джеку показалось, что каждая косточка у него в теле раздроблена.
– Смотреть противно, – фыркнул сэнсэй Кюдзо и махнул рукой, чтобы Джек отошел.
Мальчик сел рядом с остальными учениками. Все потирали разбитые руки.
– В железе полно примесей, которые снижают его прочность, – назидательно произнес наставник, не замечая страданий класса. – Железо куют, и тогда оно становится сталью, из которой получается острый меч. Так же и самураи. Те, кто хочет доказать свое право на участие в Круге трех, должны разбить три таких доски одним ударом.
– Киай!
Маленький учитель резко подался вниз и всадил кулак в доску.
Хрясь! Она сломалась пополам, точно была не толще веточки.
– Вы – железо, из которого еще выкуют могучих воинов, – продолжил сэнсэй, не сделав даже паузы. – И ваша кузница – это тамасивари.
Он посмотрел на Джека.
– Просто в некоторых из вас грязных примесей больше, чем в других.
Кюдзо шагнул к одной из могучих колонн, державших свод Бутоку-дэна.
Джек закусил губу, стараясь не замечать насмешки учителя.
– Как железо, вы должны избавиться от примесей.
Сэнсэй указал на коврик из рисовой соломы, привязанный к колонне на уровне груди.
Кюдзо ударил по нему кулаком. Деревянная колонна загудела.
– Это макивара. Я привязал такие коврики ко всем колоннам. Бейте по ним, укрепляя кости руки. Это пригодится любому самураю. Двадцать ударов каждый. Начинайте!
Джек встал в очередь за Сабуро. Тот уже отвел руку, собираясь нанести первый удар.
– Раз! – крикнул мальчишка, стараясь придать себе храбрости.
Его костяшки врезались в коврик. Послышался хруст и слабый стон. В столкновении с мощной колонной рука проиграла. Сморщившись от боли, Сабуро уступил место Джеку.
– Твоя очередь, – проговорил он, стиснув зубы.
– Три доски! – воскликнул Сабуро за ужином, стараясь удержать в руке хаси. Он пошевелил пальцами, разрабатывая ушибленную руку. – Хорошо, что я не собираюсь участвовать в Круге трех. Тут и одну доску не пробьешь. Как же они хотят, чтобы разбили три?
– Думаешь, Испытание деревом тяжелое? Да это лишь начало! Нас еще три других ждут, – сказал Ямато, поставив пиалу с рисом.
Он кивнул в сторону главного стола, за которым сидела их учитель кюдзюцу. Сэнсэй Ёса, единственная женщина среди самураев, как всегда, была прекрасна. Великолепные густые волосы скрывали шрам на ее правой щеке.
– Говорят, на Испытании огнем сэнсэй Ёса потребует погасить свечу, – продолжил Ямато.
– Ну, это не так страшно, – заметил Джек, пытаясь подцепить кусочек сасими с центральной тарелки. Его тоже не слушались руки.
– Правда, сделать это нужно, выстрелив из лука с большого расстояния.
От удивления Джек уронил сасими.
– Похоже, Круга трех никому из вас не видать, – предположила Кику.
Джек хмуро поднял кусочек рыбы со стола. Наверное, Кику права. Хоть он и научился сносно стрелять из лука, надежды пройти Испытание огнем почти не было.
– А какими будут два других испытания? Может, их сделают попроще? – с надеждой спросил он.
– Сэнсэй Ямада устроит Испытание коаном, – сообщила Акико. – По нашему ответу будут судить, насколько мы умны.
– Осторожней, Ёри! – предостерег Сабуро, встревоженно поднимая брови. – В искусстве решать коаны тебе нет равных. Вдруг тебя запишут в Круг трех даже без твоего согласия?
Ёри перестал есть суп мисо и поднял на товарища испуганные глаза.
– Хватит его дразнить! – буркнула Кику.
Сабуро виновато пожал плечами и принялся за лапшу.
– А последнее испытание? – спросил Джек.
– У сэнсэя Хосокава. Испытание мечом, – ответила Акико. – Так проверят наше мужество.
– Старшие ученики называют это Испытание строем, – добавил Сабуро.
– Почему? – спросил Джек.
– Не знаю. Но ты наверняка выяснишь.
13. Оригами
– Кто-нибудь знает, что это? – спросил сэнсэй Ямада, показывая на бумажный квадратик, лежавший у его ног.
Древний монах, как всегда, сидел, скрестив ноги, на возвышении в глубине Зала Будды. Руки старика покоились на коленях. Вокруг него вились струйки благовонных курений, путаясь в тонких, как паутинки, волосах седой бороды. За пеленой дыма сэнсэй Ямада напоминал призрака. Невольно думалось: подует сейчас легкий ветерок – и он развеется.
Ученики тоже сидели в позе полулотоса. Все рассматривали свои листочки бумаги, лежавшие на полу, точно огромные снежинки.
– Это бумага, учитель, – хмыкнул Нобу и взглянул на Кадзуки, ища поддержки.
Кадзуки лишь недоверчиво покачал головой, удивляясь глупости своего товарища.
– Никогда не полагайся на очевидное, Нобу-кун, – ответил сэнсэй Ямада. – Ты прав, но это гораздо больше, чем просто бумага. Что еще?
Нобу примолк под строгим взглядом наставника. Может, сэнсэй и стар, но ведь он – сохэй, один из свирепых воинов Энрякудзи, который в давние времена был самым могущественным буддийским монастырем Японии. Говорили, что боевой дух его монахов был так силен, что они могли убить человека, не прикасаясь к нему.
Сэнсэй Ямада хлопнул в ладоши и крикнул:
– Мокусо!
Началась медитация. Ученики размышляли над коаном: «Это бумага, а что еще?»
Джек устроился на дзабутоне и приготовился к дзад-зэн. Прикрыв глаза, он стал дышать медленнее и освободил ум от мыслей.
Джек вырос в христианской стране, поэтому никогда не слышал ни о медитации, ни о буддизме, пока не оказался в Японии. Сначала ему было трудно понять, что это такое. Он не был уверен, правильно ли поступает, принимая их так легко. Изменить свое отношение мальчику помогли три вещи.
Во-первых, когда Джек рассказал о своих сомнениях сэнсэю Ямада, тот объяснил ему, что буддизм – философия, которая уважает все религии. Вот почему японцы могли одновременно заниматься буддийскими практиками, исповедовать синтоизм, свою родную религию, и даже принимать крещение.
– Все это нити одной циновки, – сказал сэнсэй Ямада, – только они разного цвета.
Во-вторых, Джек обнаружил, что медитация очень похожа на молитву. И то, и другое требовало сосредоточенности и умиротворения. Во время медитации, как и во время молитвы, ты размышлял о жизни и о том, как правильно поступить. Джек решил, что будет смотреть на медитацию как на еще один способ общения с Богом.
В-третьих, однажды, во время особенно глубокой медитации, к нему пришло видение: бабочка победила демона. Это видение помогло Джеку выиграть бой на состязании Тарю-дзиай.
После этого Джек, оставаясь в душе христианином, решил не отказываться от возможностей, которые открывает перед ним буддизм.
Ежедневные медитации пошли ему на пользу, и теперь он сразу сумел сосредоточиться на листке бумаги, стараясь разгадать коан. И хотя ответ на ум не приходил, Джек не волновался. Он знал: чтобы испытать просветление, сатори, как называл его сэнсэй Ямада, нужны терпение и чистота разума.
Правда, с какой бы стороны он ни смотрел, перед ним по-прежнему лежал простой листок бумаги.
Благовонная палочка догорела. Сэнсэй Ямада объявил конец медитации, а до сатори Джеку было по-прежнему далеко.
– Мокусо ямэ! – Сэнсэй хлопнул в ладоши. – Появился у тебя ответ, Нобу-кун?
– Нет, сэнсэй, – пробормотал Нобу, низко опустив голову от стыда.
– Кто может ответить на мой вопрос?
Кику робко подняла руку.
– Это кодзо, сэнсэй?
– Почему ты так думаешь?
– Бумага сделана из волокон дерева кодзо.
– Справедливое предположение, но вы по-прежнему рассуждаете слишком буквально. А что если я сделаю вот так?
Сэнсэй Ямада взял листок и сложил его несколько раз. Получился квадратик, а затем учитель начал сгибать его дальше, делая замысловатую фигурку. Вскоре плоский листок превратился в птичку.
Сэнсэй поставил ее перед собой, чтобы всем было видно.
– Так что же это?
– Журавлик! – воскликнула Эми. – Символ мира.
– Отлично, Эми. Делать из бумаги журавлика все равно что мириться – иногда получается неуклюже. Сначала даже может показаться, что это невозможно. Но если проявить терпение, все обязательно получится. Это и есть искусство оригами.
Сэнсэй Ямада взял из небольшой стопочки новый листок бумаги.
– Давайте я задам вопрос по-другому. Теперь коан звучит так: чему нас учит оригами? Но сначала внимательно посмотрите, как я делаю журавлика.
Сэнсэй Ямада снова начал сгибать листок. Чтобы сложить журавлика, ему потребовалось больше двадцати действий. Наконец учитель потянул за уголки, расправляя бумажные крылышки, и на ладони у него снова очутилась маленькая птичка.
А вот у Джека вместо этого вышел только измятый лист.
Делать оригами оказалось куда сложнее, чем он представил. Мальчик посмотрел кругом. У Ямато и Сабуро получилось не лучше, и даже у журавля Акико одно крылышко было больше другого. Сделать настоящего журавлика удалось только Ёри. Теперь он дергал птицу за хвостик, и ее крылышки двигались.
– Кажется, многим из вас нужно еще потренироваться, – заметил сэнсэй Ямада. Он взял еще один листок и положил перед собой. – Так что же это такое?
– Журавлик! – дружно воскликнули ученики.
– Конечно же, нет! – ответил учитель к изумлению всего класса. – Смотрите не глазами тела, а глазами ума.
Он взял бумагу и начал складывать ее. Пальцы двигались быстро, создавая еще более сложную фигурку. Все ахнули.
– Ведь это бабочка, – лукаво улыбнулся сэнсэй. На ладони у него лежала бумажная бабочка – почти как настоящая, даже с усиками. – Я хочу, чтобы сегодня вы попробовали сделать журавлика, как я вам показал. А пока вы будете его делать, подумайте о том, чему учит нас оригами.
Взяв свои листочки, ученики вышли из Зала Будды.
– Помните, ответ – в бумаге! – крикнул сэнсэй Ямада им вслед.
Однако Джек уходить не спешил. Он подождал, пока зал не опустеет, и подошел к учителю.
– Тебя что-то тревожит, Джек-кун. Что случилось?
Сэнсэй Ямада положил журавлика и бабочку у ног огромной статуи Будды.
Джек собрался с духом, чтобы рассказать о своих страхах.
– Мне сказали, что даймё Камакура казнил христианского священника. Это правда?
Сэнсэй Ямада грустно кивнул:
– Я тоже об этом слышал. Прискорбный случай.
– Значит, даймё и правда намерен истребить всех христиан в Японии?! – воскликнул Джек.
То, что слухи оказались правдой, перепугало его не на шутку.
– Кто тебе это сказал? – Сэнсэй Ямада удивленно поднял брови. – Насколько мне известно, вера тут ни при чем. Священник подкупил судейского чиновника и был казнен за это преступление. Конечно, раньше такого никогда не случалось. Да, пожалуй, даймё Камакура слишком суров с чужестранцами. Но это совсем не значит, что подобная участь угрожает всем христианам.
– Я слышал, даймё хочет их выгнать, – не сдавался мальчик. – А ведь я тоже из другой страны!
– Тебе не о чем беспокоиться. – Сэнсэй Ямада посмотрел на Джека с ласковой улыбкой. – Если бы Масамото-сама думал, что ты в опасности, он сделал бы все, чтобы тебя уберечь.
Джек понял, что учитель прав. План одному бежать в Нагасаки – совершенно безумная затея, да еще и бессмысленная, если находишься под защитой самого Масамото. И все-таки Джек знал, какая жесткая иерархия существует в японском обществе. Камакура, даймё провинции Эдо, человек влиятельный. Еще не известно, сможет ли Масамото оспорить его решение.
– Разве у самурая больше власти, чем у даймё? – спросил мальчик. – А вдруг Масамото-сама не сумеет меня защитить?
– Но ведь это Масамото-сама! Он один из величайших воинов на свете, – ответил сэнсэй Ямада, посмеиваясь. – А кроме того, если бы даймё Камакура и правда вынашивал такие глупые планы, его мало кто поддержал бы. Чужестранцы нужны Японии, ведь мы с ними успешно торгуем.
Сэнсэй Ямада проводил Джека до выхода. Стоя на вершине каменных ступеней, он показал на крыши замка Нидзё:
– Как ты хорошо знаешь, Киото правит даймё Такатоми. Но даймё Такатоми не просто отвечает за эту провинцию. Он – один из выбранных регентов, и его поддерживают главы самурайских кланов. Он благоволит чужеземцам. Они ему так нравятся, что он и сам не прочь принять христианство. Поэтому он никогда не допустит, чтобы здесь казнили чужестранцев.
Сэнсэй Ямада улыбнулся и положил руку мальчику на плечо:
– Здесь ты в полной безопасности, Джек.
