Текст книги "Яма (ЛП)"

Автор книги: Крейг Валлворк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Annotation

Когда в дом Конноров переезжает странный старик, во всем районе начинают происходить ужасные вещи: пропадают дети, закрываются магазины, сгорают цветы. А безумный сосед днем и ночью роет яму. Он намеревается докопаться до ада и остановить самого дьявола! Но все сложней, чем кажется на первый взгляд. Мозаика ужаса и страха переворачивается и искажает прошлое и будущее...

Крейг Валлворк

Наши переводы выполнены в ознакомительных целях. Переводы считаются "общественным достоянием" и не являются ничьей собственностью. Любой, кто захочет, может свободно распространять их и размещать на своем сайте. Также можете корректировать, если переведено неправильно.

Просьба, сохраняйте имя переводчика, уважайте чужой труд...

Бесплатные переводы в нашей библиотеке:

BAR «EXTREME HORROR» 18+

https://vk.com/club149945915

или на сайте:

«Экстремальное Чтиво»

http://extremereading.ru

Крейг Валлворк

«Яма»

Старик будит меня. Я просыпаюсь от странных, приглушенных звуков. Полуосвещенное керосиновой лампой, лицо старца скрывает тень, но даже так понятно, что он хранит какую-то тайну. Лужайка перед домом полуосвещена блеском холодной желтоватой луны. В таком освещении все предметы кажутся размытыми, а ночной туман предает нереальности происходящему. Впрочем, звуки точно исходят с улицы, там где работает старик. Из окна спальни я наблюдаю, как он копает землю серебряной лопатой, открывая зияющую рану в коже земли.

Три недели назад он перевез коробки в дом, который был ранее домом Конноров. У Конноров была собака по имени Мэйси. Шестилетний мальчик по имени Джеймс. Веревочные качели и игровой домик на крыше могучего дуба. У старика ржавый грузовик, сломанная калитка и очень своеобразное представление о тишине. На зеркале заднего вида машины висит ловец снов, на капоте рога буйвола, или козла. Он привнес свою жизнь в этот мертвый дом, что явно выбивалось из размеренного уклада, не только района, но города в целом. Никто не знал, откуда приехал этот старик, и как долго он собирается испытывать терпение местных.

Я немного отодвигаю занавеску и замечаю длинную тень, искаженную и перекрученную, расползающуюся по его саду. Он наклоняется, чтобы копать, и его тень мутирует в мифологическое существо – Гидру, Медузу, Минотавра. Когда он встает, чтобы вытереть лоб, она вытягивается, дотягиваясь до деревянного забора, разделяющего наши сады. Местами, очень жутко.

На следующий день после его переезда я проходила мимо его дома. Входная калитка обзавелась новым замком. А вокруг ворот была намотана толстая велосипедная цепь. Он даже установил табличку с надписью «Посторонним вход воспрещен». Это вызвало усмешку, – можно подумать кто-то в здравом уме сунется к таким странным соседям, что по ночам роют ямы, а днем пропадают непонятно где. Не то, чтобы мне любопытно – но я краем глаза видела как он тащил в подвал молоток, рубанки, пилу и шлифовальную машинку. Когда на часах было четыре часа ночи он стучал по полу, закручивал болты, пилил дерево и шлифовал двери. Я слышала, как он причитал и ругался, визжал и кричал. Если он окажется серийным маньяком – я не удивлюсь.

Я включаю свет на патио и открываю дверь кухни. Я крепко обхватываю руками обнаженную грудь и смотрю через забор. Да, я на пятом месяце беременности, и иногда хожу по дому голышом. Имею право, в конце концов – я на собственной территории. Замечаю что с его шеи свисает серебряный череп, удерживаемый черным шнурком. Его ботинки испачканы землей. Его комбинезон покрыт темными пятнами от пота и машинного масла. Что еще? Пожалуй, только неплохая физическая форма, несмотря на возраст. Его выдают седая борода и множество морщин исполосовавших все лицо. Еще глаза – они суровые, темные, словно впитали в себя все зло земли.

Сегодня в новостях говорили о местной девушке по имени Ребекка. Она ушла на тренировку по плаванию и не вернулась. С газетной статьи смотрела милая рыжеволосая девочка-подросток с приятными веснушками на лучезарном лице. Инстинктивно, я положила руку себе на живот. Возможно так, или очень похоже будет выглядеть моя дочь.

За неделю до этого молодой парень ловил новумбру в пруду Редвуд. Полиция нашла только его удочку и половину рубашки, висящую на ветвистом дереве. Всегда страшно читать подобные статьи и заметки. За каждым таким необъяснимым случаем стоит чья-то судьба, история.

На следующий день, я проходила мимо забора соседа, и подошла к его калитке. На ней висел новенький замок. Но он оказывается не застегнут. С долей любопытства и страха, я толкнула калитку, и та бесшумно отъехала, гостеприимно пропуская меня в сад. Значит сосед не только починил ограду, но и смазал петли. Но тот, факт, что этот странный старик может оказаться маньяком, был сильней – поэтому я просто развернулась и ушла.

– Довольно поздно копать, – говорю я.

Лопата зарывается в землю, продолжая выплевывать новый порции грунта. Казалось старик не обращает внимание на внешние раздражители. Пускай и такие симпатичные.

Я не оставляю попыток и спрашиваю:

– Скажите, почему вы копаете ночью? Уже поздно.

Старик не удивлен моим появлением. Быстрее он просто не обращает внимание на все, что не касается его ямы.

– Вы копаете уже не первую ночь. Почему?

Лопата замирает. Старик смахивает капли пота со лба и, впервые выпрямившись, смотрит на меня. Пламя тусклой керосиновый лампы отбрасывает плоский, безжизненный свет на запавшие глаза.

– Зачем ты здесь?

– Вы всегда отвечаете вопросом на вопрос?

Держа лампу на расстоянии вытянутой руки, он говорит:

– Я ищу дьявола.

Несколько дней назад полиция обнаружила следы крови и отрубленную руку на задней дороге, ведущей в Редвуд. Когда Конноры уехали, а старик поселился в их доме, пропали три собаки. Призовые азалии миссис Эджкомб были подожжены, а газон облит красной краской. Трава погибла в виде букв, каждая из которых составляла слово «Грешник».

– Дьявола? – переспрашиваю я.

В голове крутиться виденье: группа сектантов, черная магия, балахоны, и жертвоприношение в виде мертвых летучих мышей.

– Да, – говорит он.

– Вы думаете, что дьявол живет в вашем саду?

Он бросает на меня презрительный взгляд и говорит:

– Ты думаешь, я больной?

И это спрашивает старик с рогами быка на капоте машины, который уже пару дней роет по ночам ямы.

– Я не знаю вас достаточно хорошо, чтобы делать такие предположения.

– Ты меня совсем не знаешь! – резко бросает он.

Ну что тут скажешь. По ходу, пора вызывать экзорцистов или ближайших врачей из психлечебницы. Ещё не определилась кого лучше.

Я уже собиралась вернуться в дом, когда услышалà его слова:

– Я копаю под его дом. Я копаю до ада. Дьявола надо остановить!

После кремации призовой коллекции цветов миссис Эджкомб комендантский час был объявлен для всех детей в районе. Мистер Баттерворт, владелец местного магазина зелени, провел собрание соседей. Были согласованы три смены – утренняя, дневная и ночная, которые сменяли друг друга ежедневно. Каждую вторую среду я ходила по улицам днем и искала подозрительных людей. В моем положении надо больше быть на свежем воздухе, поэтому я совмещала полезное с приятным. Плюс, люди с охотой слушали все, что говорит симпатичная беременная женщина. Я расспрашивала незнакомцев и говорила старшим детям, чтобы они держались подальше от пруда Редвуд. Каждую вторую среду я проходила мимо дома очень странного старика не менее пяти раз. И всегда все было спокойно.

– Почему вы думаете, что ад существует под вашим садом, – спрашиваю я его.

Он вешает лампу обратно на ветку, сплевывает коричневый шарик мокроты в канаву и говорит:

– Если рай на небе, то где, блядь, ты ожидаешь увидеть ад?

Чертовски железная логика. Он был прав. Если верить всему сущему и не быть очень принципиальным.

– Я так и подумала.

Я протягиваю руку через забор и называю свое имя. Когда он берет лопату и снова начинает рубить землю, я отступаю назад и спрашиваю, как его зовут.

Не останавливаясь, он спрашивает:

– Они прислали тебя?

Я пожимаю плечами и спрашиваю:

– Кто они?

– Толстый торговец зеленью? Вдова с цветами? Соседи?

– Нет, – говорю я ему. – Я живу по соседству и подумала, что самое время представиться.

– Я знаю, где ты живешь и кто ты, – говорит он. – Не то чтобы меня это волновало.

Серьезно?! На пару секунд мои щеки покрывает румянец стыда. Видимо он имеет виду, те несколько раз, когда я стояла голой у окна и смотрела на него. Однажды мне показалось, что он тоже обратил на меня внимание. И где-то даже приостановил свою активную работу. Видимо не показалось.

Интересно, он думал обо мне?

Газетчик и почтальон никогда не приносят посылок в его дом. Птицы не залетают на его лужайку. Если идет сильный дождь, его сад и дорога остаются сухими, как кость. Волей и неволей задаешься вопросом – что не так с этим стариком. Может он знает что-то, чего ìы не понимаешь?

Он копает землю, а я смотрю на его дом. Окна черные, как ил, кирпич темно-красного цвета. Кровавого цвета. Краем глаза я вижу, как тусклый желтоватый свет освещает комнату на верхнем этаже. Там стоит фигура, размытая кружевной сеткой. Я оборачиваюсь и спрашиваю:

– Там ваша жена?

Он перестает копать и смотрит в сторону дома. Обернувшись, он достает из-за пояса старые карманные часы, подносит их к свету лампы и говорит:

– Пора есть.

Он поднимает лопату и идет обратно к дому. Я остаюсь на пару минут, наблюдая за тенью в окне; смотрю, не движется ли она. Я чувствую на себе взгляд фигуры, наблюдающей за мной с тем же любопытством. Через минуту на плечо фигуры ложится рука, оттягивая ее назад в тень. Свет померк. Дом погружается в черноту.

На следующий день яма стала больше – не менее четырех футов в глубину и столько же в ширину. Старика нигде не видно. Я говорю об этом мистеру Баттерворту, и мы договариваемся встретиться у меня вечером, чтобы он мог сам понаблюдать за раскопками. И возможно дать совет – куда можно обратиться по поводу странного поведения соседа.

С восьми до позднего вечера мы ждем, когда пустынные улицы и дворы покрывает пелена из ночного тумана. Становиться непривычно тихо и только луна периодически скрываемая облаками освещает такие привычные и безобидные при свете дня очертания наших домов. Я рассказываю мистеру Баттерворту о фигуре в окне, о шуме в соседней комнате, о стуке, незапертом замке на калитке, пилении и скрежете посреди ночи. Я рассказываю мистеру Баттерворту о воплях, визге и стонах. Они появились как только я стала подозревать, что в доме старика живет кто-то еще.

Но вокруг нас не слышно ничего, кроме нашего дыхания и ноток неуверенности, задерживающихся на наших губах. Как назло этой ночью тихо и все очень скучно. Нет движений. Нет криков и стонов.

Когда старик переехал в наш район, ветры стали беспокойными, поднимая листья с деревьев, не характерными для нашего региона, и разнося газеты, которые мы никогда не читали. Однажды в среду, вернувшись с супермаркета, я обнаружила первую страницу таблоида, зацепившуюся за куст лаванды возле моей входной двери. Страницы были расправлены, заголовок гласил: «Убийца сбежал из тюрьмы».

На следующее утро яма стала больше. Ни мистер Баттерворт, ни я не слышали, как копали. Да и по его понимающей улыбке, вопросам о моем самочувствие и сроках беременности, я понимаю что он не очень-то верит в шумного соседа.

– Может вам стоит прописать снотворное? – спрашивает Баттерворт.

Я киваю.

– Возможно, это идеальный план.

Я улыбаюсь. Хотя на самом деле, считаю секунды, пока этот плохо выбритый кретин, уже решит что пора уходить.

В халате я выхожу в сад. Перегнувшись через забор, я смотрю в глубокую разрытую яму.

– Привет! Вы меня слышите, мистер?!

Тишина.

Мистер Баттерворт ушел. Но мне не дает покоя этот старик и его яма, поэтому оглядевшись и не найдя ничего страшного, решительно открываю калитку. Черт!

Утренняя роса почти мгновенно смачивает мои тапочки в виде медвежат, ноги утопают в мягком ворсе и податливой земле. Идти сюда в таком гардеробе, быть может не лучшая идея. Но это отходит на второй план, когда я ловлю себя на мысли, что не слышу íи птиц, ни насекомых. Тишина гробовая. Даже старый платан, и тот подвергся унынию и высох. Быстрее всего старец повредил корневую систему. Теперь бедное дерево завалено набок, и уже начало чернеть. Я наклоняюсь над краем ямы. Внизу – огромная дыра небытия. Бока опускаются до идеальной О-образной формы, черной, как рот оперного певца.

Дом. Все окна на нижнем этаже заклеены газетой, верхние занавешены сетчатыми шторами. Я стучу в заднюю дверь, заглядываю через щели в газете. Ничего.

Рядом с небольшой живой изгородью лежит свернутый кусок веревки. Я беру один конец и обматываю его вокруг платана, а другой бросаю в отверстие. Я проверяю еe на прочность. Дерево хоть и завалено и почти сухое, но все еще крепкое. Послужит страховкой. Я спускаюсь вниз.

Земля сырая, суглинок. Мои тапочки-медведи скользят по стенам. Один падает с ноги, и я не слышу, как он приземляется. Либо высоко, либо тапок мягкий.

Я спускаюсь. Медленно.

Надо мной парит маленький медальон света, жизни, моей жизни. Веревка, она продолжает распускаться, и медальон света уменьшается до размера таблетки парацетамола.

Когда я показалa мистеру Баттерворту газетную статью о сбежавшем убийце, он позвонил в местное отделение полиции. Мистер Баттерворт хотел знать имя убийцы, его возраст и как он выглядит. Он хотел знать, имеет ли убийца отношение к отрубленной руке и пропавшим детям в нашем районе.

Холодная влажная земля покрывает мою голую ногу, когда я наконец-то оказываюсь на дне ямы. Маленькие шаги. Осторожно. Прохладно. Низ халата испачкался, а пояс все время норовит развязаться, обнажив меня совсем. Я протягиваю руку и касаюсь стены, сделанной из скомканной земли и глины. Провожу рукой по ее поверхности, ил собирается между дрожащими пальцами. Я дохожу до небольшого уступа. Прямо передо мной находится проход. Впервые с момента спуска в яму, я вижу теплый свет, светящийся вдалеке.

Пока полицейский рассказывал мистеру Баттерворту подробности об убийце, я видела, как его пухлая рука крепко сжимала трубку телефона. Он не сказал офицеру ни спасибо, ни до свидания. Он просто положил трубку обратно и сказал, чтобы я никогда не упоминала об этой газете никому из своих знакомых. И с этим он ушел. Словно зомби. Развернулся и невидящими глазами посмотрел на меня, затем вышел из дома.

Проход был небольшой. Поэтому, чертыхнувшись, я затягиваю как можно туже узел на халатике и опускаюсь на четвереньки. В моем положении, при очень округлившемся животе – это большая сложность. Надеюсь, это не повредит моему будущему ребеночку.

На коленях и руках ползу через грязь и трясину, навоз и копоть, образовавшиеся миллион лет назад. Вода капает мне на лицо, в глаза, размывая свет впереди. Опустив голову, я вспоминаю времена, когда светило солнце и дул легкий ветерок. Когда я сидела в кресле-качалке на веранде. Одна рука на животе, во второй стакан с мохито.

Проход заканчивается, и я попадаю в комнату с голым деревянным полом, стенами, ободранными до штукатурки и кирпича. В дальнем углу стоит стол, на котором стоит маленькая прикроватная лампа.

На следующий день после разговора с полицейским, магазин г-на Баттерворта не открылся. Вывеска снаружи гласила: «В связи с непредвиденными обстоятельствами, магазин будет закрыт до дальнейшего уведомления. Приносим извинения за причиненные неудобства».

Я встаю и распрямляюсь. Похоже малыш стойко переносит все неудобства, потому что его глупая мамочка стянула халат. Он задрался и пришлось его сбросить. теперь на мне легкие черные трусики и все. Я провожу грязной от земли ладошкой по животу, и отчетливо вижу черные отпечатки своих рук. Сотню раз черт!

В комнате пахнет утренним дыханием и жжеными волосами. Свет мерцает, раз, два и три раза, прежде чем снова обрести ритм. Здесь нет дверей, только окно.

Похороны миссис Эджкомб. В отчете коронера говорится, что у нее было обширное внутреннее кровотечение. Мистер Баттерворт знал практически всех в нашем городе, поэтому он поговорил с врачом из местной больницы. Тот подтвердил данные коронера, но добавил, что на теле миссис Эджкомб не было никаких физических повреждений: ни синяков, ни порезов, ни лопнувших капилляров. Врач сказал мистеру Баттерворту, что это было похоже на то, как если бы ее забили до смерти изнутри. Почти все внутренние органы были повреждены.

Перед тем как мистер Баттерворт покинул мой дом вчера вечером, он повернулся ко мне и спросил, где я жила до переезда в этот город?

– Оккам, – ответила я.

– В Оккаме есть тюрьма, – прошептал он. – Та самая, из которой сбежал убийца.

В комнате, в которой я нахожусь, есть окно, занавешенное сетчатыми шторами. Я смотрю в сад. Там темно, и я понимаю, что уже поздняя ночь.

Сколько же времени мне понадобилось, чтобы дойти до конца ямы? Похоже старик откопал какой-то заброшенный бункер или бомбоубежище. Я что-то слышала об этом, o теx временаx, когда все боялись войны с Россией.

Я прищуриваюсь, и в темноте, освещенной керосиновой лампой, вижу лицо, знакомое лицо, что хранит ужас и тайну, лужайку, наполовину разделенную холодной ноябрьской луной. По одну сторону забора копает старик, по другую – женщина смотрит на меня, обхватив руками обнаженную грудь. Когда старик нащупывает в кармане часы, мое дыхание становится учащенным и прерывистым. Воздух вокруг меня становится теплым, и его перестает хватать. Словно весь кислород пропадает, тает с каждой секундой. Я начинаю задыхаться. Керосиновую лампу снимают с дерева, а человек за забором остается неподвижным и смотрит в мою сторону. Я смотрю на нее, на эту другую версию себя, и вспоминаю, что сказал мне мистер Баттерворт: Вы когда-нибудь делали что-нибудь плохое? Что-то, за что вы ищете отпущения грехов?

Мой ответ: А разве не все делают что-то плохое?

Я думаю помахать другой версии меня, но прежде чем я успеваю это сделать, я чувствую, как шелковистые пальцы обхватывают мое горло, втягивая меня обратно в тень. Свет гаснет, и мне сразу вспоминается каждый грех, который я совершила. Все мои грехи.

И тут же старик шепчет:

– Это все для наших детей.

Перевод: Константин Хотимченко

https://vk.com/litskit

Бесплатные переводы в нашей библиотеке:

BAR «EXTREME HORROR» 18+

https://vk.com/club149945915

или на сайте:

«Экстремальное Чтиво»

http://extremereading.ru