Текст книги "Помни меня (ЛП)"
Автор книги: Кора Брент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
Глава 10.
Раздор-Сити, Территория, штат Аризона
1888
Было уже поздно, но у Анники не хватило души, чтобы закончить уроки. Дези де Кампо прочел три главы «Происхождение видов» Дарвина и жадно задавал вопросы. Хотя темнело, и она знала, скоро появится Мерсер, она, как учитель была в восторге от энтузиазма Дези. Школа для Мексико-Американских детей Раздор-Сити закрылась. Ученики обучались пятнадцатилетней девушкой (которая сама едва была грамотной) в заброшенной лачуге на берегу Хасаямпы.
Благодаря Джеймсу, Анника донесла семье де Кампо, что она с удовольствием уделила бы время любому ребенку, который захочет учиться. До сих пор, Дези был единственным, кто пришел. Пять дней в неделю, за последний месяц, он с нетерпением ждал, пока другие дети уйдут. Мальчик был удивительно пытливым умом. Анника только надеялась, что у него будут те же возможности, что и у его сверстников.
– Что вообще означает «теория»? – Спросил Дези, с полной серьезностью размышляя над словами.
Анника улыбнулась, отложив в сторону свой план урока на следующий день, и присоединилась к нему на школьном полу.
– Научная теория, – объясняла она, – это вид объяснения, подтверждаемый огромным количеством исследований, которые ведут к одному выводу.
Дези кивнул, пытаясь понять. – Так этот человек утверждает, что если ты выжил, то это потому, что ты лучший, так?
– В некотором смысле. В своей работе Дарвин описывает «выживание наиболее приспособленных», специфическая идея, что в конкуренции за ресурсы планеты есть победители и есть проигравшие.
– Так кто я? – Мерсер Долан прислонился к двери, непринужденно глядя на них сверху вниз. – Победитель или проигравший? – усмехнулся он.
Анника почувствовала, что ее губы дернулись.
– Я не знаю мистер Долан. Почему бы Вам не рассказать о Ваших достоинствах, чтобы мы могли сделать вывод? – она была рада, что сидела. Что-то внутри нее мгновенно перевернулось, когда Мерсер вошел в комнату.
Мерсер, должно быть, пришел в школу, как обычно это делал. Его любимый жеребец, Эксл, скорее всего в конюшне, около участка Лиззи Пост. Он не хотел, чтобы какой-нибудь любопытный зевака узнал его лошадь, привязанную за школой поздно ночью. Анника могла бы быть скомпрометирована. Она наблюдала, как он стоял и принимал ее вызов. Для человека, который утверждал, что его мало что волнует, Мерсер заботился о ней.
– Мистер Долан, – сказал Дези с явным благоговением. Анника задалась вопросом, как Мерсер познакомился с мальчиком.
Мерсер подался вперед и взъерошил волосы. – Эй, сынок. Скажи своему отцу, чтобы приберег немного той хорошей текилы, что он заимел на юге.
Дези кивнул: – Скажу, мистер Долан.
Мерсер поморщился.
– И перестань меня звать мистер Долан. Мой чертов брат мистер Долан. Я просто Мерсер.
Мальчика это слегка шокировало.
– Хорошо, Мерсер.
Настало время ужина. Анника знала, мать мальчика будут искать, поэтому она отправила его домой. Он был вне себя от радости, когда она настояла, одолжить ему «Происхождение видов» до следующего понедельника.
Мерсер посмотрел ему вслед и покачал головой.
– Он несет эту чертову книгу, как будто это драгоценное сокровище.
Анника тогда встала, пригладив ладонями ее длинную юбку.
– Так и есть, – надменно сказала она ему, собирая оставшиеся книги. Она знала, что Мерсер не слишком много знал о начальном школьном образовании.
Мерсер обнял её, прежде чем она поняла, что он подошел.
– Эй, – грубо сказал он, когда его руки добрались до талии, прижимая её. – Я не имел в виду ничего такого, Анника.
Она упорно прижимала изношенные книги к груди. Школе нужно больше, чем несколько жалких томиков, поделенных между учениками, но книги были дороги. Джеймс выудил дополнительные средства из школьного совета.
– В книгах много ценного, – сказала она сухо, игнорируя возрастающее тепло в груди, которое всегда появлялось, когда он прикасался к ней. – Это дает этим детям шанс стать кем-то другим, а не…
– Мной? – закончил он сурово, развернув её и вторгаясь в её рот. Мерсер знал, как целовать таким образом, чтобы не было возражений. Анника обняла его широкие плечи, все равно она не хотела ему возражать.
Он провел руками по ее плотно ужатой груди, и ее дыхание стало учащаться. Мерсер ощутил соски под тканью и улыбнулся. – Я ждал этого весь день, – сказал он, оставаясь грубияном. Удивительно, но Анника выяснила, что ей нравилась его грубость.
Она расстегнула его порванную рубашку и восхитилась крепкой мускулистой грудью. Она хотела ощутить больше.
– А что включает в себя твой день, Мерсер?
Он провел пальцем по ее губам. – Не разбойные нападения, если это то, о чем ты спрашиваешь. Банда сейчас рассредоточена, и временно я – честный человек. Провожу день, выслеживая диких лошадей. Но время, проведенное верхом лучше, чем почти все альтернативы. Почти, – усмехнулся он, лаская ее. – Ад намного лучше, чем выворачивать легкие, оставленные в этой шахте или позволить нежить свои ручки в компании этих вороватых бизнесменов. Это был хороший день. Приручил парочку диких скакунов.
Анника выгнулась, когда он проник под юбку. В его прикосновениях всегда была страсть. – А теперь ты собираешься приручить меня?
Он поднял ее. – Я уже приручил тебя. Давай посмотрим как крепко.
– Не здесь, – прошептала она.
Мерсер знал, что она имела в виду. Он отнес ее в темную учительскую.
– Нам это не нужно, – сказала ему Анника, возражая, когда он зажег фонарь. Масла было мало и не нужно было впустую тратить его.
– Мне чертовски это нужно, – сказал он, срывая с себя рубашку. – Теперь ты.
Она знала, чего он хотел. Мерсер смотрел, как она расстегнула платье, и оно упало. Она зашнуровалась не крепко, и трудностей со снятием корсета с себя не было.
– Волосы, – приказал он. Анника аккуратно вытянула шпильки, позволяя мягким волнам лечь облаком ниже плеч.
– Теперь остальное, – сказал он, проводя рукой по крепкой выпуклости джинсов.
Она предстала перед ним совершенно обнаженная, и улыбнулась, когда он, раздевшись, схватил ее.
– Мерсер, – застонала она, когда он затянул ее на кровать.
– Знаю, дорогая. Я буду осторожен.
Анника чувствовала, как влажнеет между ног, пока они неистово целовались. Ей нравился вкус его кожи, ощущение его веса.
– Святой ад, – застонал он, склонив голову ниже, впервые полностью погружая его напряженный член в её рот. Это то, о чем она думала прошлой ночью, когда в одиночестве лежала в постели и желала его. Он схватил ее за волосы и показал ей, чего хотел.
Анника слегка вскрикнула, когда он оттянул её голову дальше. Его взгляд был возбужденным, когда он раздвинул её ноги и устроился между ними. Все эти ночи, когда они играли в занятия любовью, он никогда не доходил до самой сути. А сейчас готов. Она поняла.
– Мерсер, – прошептала она, касаясь его лица, – я так люблю тебя.
Он был у её скользкой щелки. Конечно, Анника слышала шепот почтенных дам, что это будет больно. Но все будет в порядке, потому что боль мимолетна, если ты в руках своего мужа. И все же, Мерсер Долан не был ее мужем. Она увидела в его лице, что он выбрал сегодняшний вечер, чтобы проникнуть в нее и сохранить этот момент для себя. Она не хотела останавливать его, не совсем так. Анника закрыла глаза и приготовилась.
– Анни, – сказал он с болью голосом, все еще не торопясь войти в неё. Этим прозвищем только он называл ее. Она удивилась, когда он резко слез, перекатываясь на спину, и судорожно вздохнул. Он заметил, как она смотрит на него и криво усмехнулся. – Черт возьми, – сказал он.
– Дорогой, – она поцеловала его грудь. – Я хочу этого. Я хочу быть с тобой.
Мерсер отвернулся. – Когда ты так говоришь, Анни, сразу кажется, что нужно встать и сделать предложение.
Она подумала о Мерсере Долане, как о муже. Картинку не так легко было представить.
– Это что так страшно? – она поцеловала его грубую щеку, чувствуя щетину на своей щеке. – Ты мог бы брать меня каждую ночь. Как хотел взять меня с той первой ночи.
– А я мог ведь, ты же знаешь, – напомнил он ей, улыбаясь.
Анника влепила ему пощечину за его нахальство, и он в ответ жестко прижал её руки вниз.
– И я могу прямо сейчас, Анника Ларсон, – сказал он с полной уверенностью, а затем отпустил ее, нагибаясь под кровать, чтобы схватить бутылку виски, которую он там оставил.
Он сделал несколько глотков, пока Анника наблюдала за ним со смешанными чувствами. Мужчина был в бешенстве. Так часто она отчаянно хотела, чтобы вместо него она любила Джеймса. Анника знала, Мерсер по-прежнему с дэйнсами. Её интересовало, посещает ли он Комнату Розы, когда ему приспичит. Да, Мерсер Долан делал так, как ему заблагорассудится. И, вероятно, всегда будет.
Но потом он осторожно поставил бутылку на пол и прижал ее к своей груди. Мерсер был жестоким бандитом, преступником. Тем не менее, рассудок исчез, когда она оказалась в его объятиях. Анника понимала, что он в некотором роде заботился о ней, что выходило за рамки простых плотских утех. Она понимала это, потому, что он был прав; он мог бы давным-давно лишить ее целомудрия и покончить с этим. Так кто же она для него? Что может быть у них в будущем?
– Я слышала, Каттер Дэйн вернулся в Раздор-Сити, – сказала она.
Мерсер застыл. Он растягивал слова. – Что ты знаешь о Каттере Дэйне?
Анника приподнялась на локте. Он никогда не был очень откровенным, но сегодня она подтолкнет его.
– Он ваш лидер, так? Лидер дэйнсов? И парней Таннеров тоже?
Мерсер хмыкнул. – Ты читала ту газетенку, которая приплыла сюда из Феникса. И, скорее всего, наслушалась Джеймса. Каттер Дэйн мой друг, Анника. Нет, он больше, чем друг. Я доверю этому человеку свою жизнь. Я доверяю ему больше, чем доверяю своему чертову брату. Я бы поехал с ним, даже если бы мы направлялись прямо в жерло ада. Я не жду, что ты поймешь.
Анника ухмыльнулась.
– Боже мой, неужели ты думаешь, что есть что-то еще, чем ты бы меня смог шокировать? Вспомни, как мы встретились, Мерсер Долан. Что было в том ящике, что вы все равно украли из повозки? Ты никогда не говорил мне.
Мерсер улыбнулся.
– Бумага.
– Бумага? Ты имеешь в виду деньги?
– Я имею в виду бесполезную бл*ть бумагу. И не заговаривай мне зубы сладкими речами. Я знаю, что это не шокирует тебя.
Мерсер снова лег на нее сверху. Он все еще был в боевой готовности. Своим кончиком он поддразнивал ее, что сводило с ума. Мерсер это понял. Он улыбнулся и снова прижал ее руки, когда она начала шевелиться, отчаянно желая удовлетворения. – Единственное, что действительно стоит этого дерьма – золото. Коробка, полная золота. Вот это то, ради чего, можно приставить пистолет к голове человека.
Она хотела спросить его о многом, но ее разум отключился. Было только ее тело, и его тело и то, как они ощущались вместе.
– Мерсер, – простонала она, закусив губу, когда он сдвинул ее ноги и осторожно заскользил вперед-назад на ее чувствительном местечке. Анника начала двигаться, встречая его, поддерживая ритм. Она чувствовала это с ним и раньше. Она хотела, почувствовать это снова. Волна медленно нарастала, очень медленно, а затем накатила на нее с сокрушительным блаженством. Она знала, это грех, или, по крайней мере, настолько близко к тому, что различие было незначительным. Её это не волновало. Анника не могла себе представить, что акт сам по себе будет намного лучше. И все же Мерсер уверял её, что так и будет.
– Будет, моя милая. Будет, – он прошептал ей на ухо, прежде чем излить свою горячую струю ей на живот.
Когда его семя высохло на ее коже, в месте, где не причинит никакого вреда, Анника беспокойно устроилась напротив. Чем все это закончится? Ничего хорошего не выйдет из расспросов Мерсера. Он улыбнется и бойко ответит, прикасаясь к ней, и таким образом заставит замолчать. И все же, иногда она видела нежность, в которой было мало общего со страстной горячкой. Анника отвернулась от него, желая обрести необходимый покой, а другой половиной желая того, чтобы она влюбилась в другого.
Вскоре после того, как он заснул, как она думала, она услышала, как он выдохнул ее имя в темноте.
Глава 11.
Раздор-Сити, штат Аризона
Наши дни
Когда Мэддокс открыл глаза, он задался вопросом, какой, черт возьми, сейчас год? Сколько тысяч раз он смотрел утром, спросонья, на вздутый потолок и панельные стены? Дом его детства застрял во времени.
Но на самом деле, это было не так.
Время гнало вперед в своем нещадном темпе, и его отец делал последние вздохи в своей комнате. Мэддокс выпрыгнул из узкой кровати, которая была куплена для ребенка и не подходила для мужчины. Он взглянул на экран своего телефона и увидел, что прошло четыре часа с тех пор, как он отошел от постели Священника и, окунулся в беспокойный сон.
Мэддокс натянул свои сползшие боксеры и поспешил в комнату отца. Дыхание старика было неровным, и его кожа была такой же болезненно-бледной, цвета близкой смерти, но он был жив. Мэд деликатно коснулся пергаментного лба и вздохнул с облегчением. Он был не совсем готов противостоять неизбежному.
Он мочился в туалете, когда испугался до усрачки, увидев ребенка в комнате, соседствующей со старой спальней Дженсена. Мэд выругался, обрызгав стену. Он забыл о присутствии Мигеля.
– Доброе утро, Мэд, – зевнул Мигель. Он не стал ждать ответа, тихо перешагнув за порог комнаты деда и тихонько заглядывая внутрь, Мэддокс вытер мочу со стены.
Когда он закончил, он подошел к ребенку и похлопал его по плечу. Было не хорошо для Мигеля так близко смотреть в лицо смерти.
– Эй, тебе сегодня не надо в школу?
– Нет. Суббота.
– Ну, да. Давай, я приготовлю тебе завтрак.
В доме священника не нашлось подходящей еды. Мэд догадывался, что старик питался не совсем правильно в течение достаточно долгого времени. Он нашел наполовину пустую коробку рисовых хлопьев и залил миску с хлопьями водой, поскольку молока не было вообще. Всыпав три столовые ложки сахара, он поставил миску перед племянником.
Мигель посмотрел в миску, потом на дядю, пожав плечами, прежде чем приступить к трапезе.
– Как случилось, что ты никогда не приезжал? – спросил он, перед тем как зачерпнуть.
Мэддокс взгромоздился на краю выщербленной кафельной стойки и вынул сигарету из пачки Marlboro, которую кто-то оставил. Он прикурил от спички и попытался придумать, что ответить.
– Просто был занят, полагаю, – сказал он, выдыхая струю дыма. Очевидно, ребенок многого не знал о нем. Это, вероятно, было лучше всего.
Мигель прожевал и уставился на него. Строгий взгляд его глубоких карих глаз напомнил Мэддоксу Габи. – Чем ты занимаешься, Мэд? Это реально нормально, если я буду звать тебя Мэд?
– Конечно. Я водопроводчик. Так же, как твой дедушка.
– С твоей бандой байкеров? Отступниками?
Мэддокс нахмурился. Так значит, малыш все-таки слышал парочку вещей о нём. Может быть, Священник что-то рассказывал, а может и нет.
– Это клуб, Мигель. Братство.
– Но у тебя есть брат. Мой папа – твой брат.
Мэд выкурил сигарету и быстро закурил другую. Он чувствовал, что его напряжение растет, но не хотел слишком много говорить мальчику. Это было не для его ушей.
– Так и есть. Но мы не можем выбирать родных братьев. Однако мы вольны выбирать людей, с которыми идем по жизни.
Мигель перемешал кашу. – У меня вообще нет братьев. У меня есть двоюродные братья, но это не то, – его голос стал приглушенным и задумчивым, – если бы у меня был брат, он был бы моим лучшим другом.
Мэд спрыгнул со стойки и взъерошил черные волосы племянника.
– У тебя будет возможность выбрать братьев. Жизнь еще не закончилась, Мигель.
Тихий стон из комнаты Священника напомнил Мэддоксу, что, по крайней мере, жизнь одного человека действительно почти закончена. Он поспешил в комнату, но его отец просто перевернулся на бок и опять уснул. Мэддокс слегка укрыл его плечи простыней и устроился в металлическом складном стуле рядом с кроватью. Он захотел вспомнить имена тех людей, с которыми был связан Священник. Он их до сих пор мог назвать. Хотя так много лет прошло. Он не знал, был ли еще жив хоть кто-то из них.
Посидев немного и послушав жестокий отсчет минут настенными часами, Мэд вздохнул и вернулся на кухню. Удивительно, Габриэла стояла перед раковиной. Ее взгляд быстренько прошелся по нему, и он был рад, что все еще в одних боксерах. Она отвернулась, скрестив руки на груди, и он улыбнулся, дотянувшись до кофейной чашки над её головой.
– Я не слышал, чтобы ты стучала, – небрежно сказал он, заметив, как она старалась не смотреть на него.
– Я не стучала, – сказала она, отступая на шаг. – Я боялась, что ты все еще спишь. Мигель, что ты ешь?
– Сахар, – улыбнулся парень. Мэд подмигнул ему.
Габи нахмурилась. – Я же сказала, что приду пораньше. Почему ты не одет?
Мэддокс наполнил кофейник водой. – Я могу одеваться или не одеваться, когда я хочу.
– Блин, я не с тобой разговариваю!
– Почему, черт возьми, ты кричишь, Габс?
Она закрыла глаза и тихо выругалась. А потом встряхнула головой и рассмеялась. Глаза Мигеля бегали от матери к дяде. Мэд был уверен, что малыш заинтригован.
Именно тогда открылась входная дверь, и вошел Дженсен со значительно более ясным взглядом, чем когда Мэд кидал его в машину к жене, накануне вечером. Он остановился и уставился на Мэда, заметив отсутствие его одежды.
– Господи, что, черт возьми, не так со всеми? Мой член выглядывает или что-то другое? – проворчал Мэддокс, глядя вниз.
Дженсен на самом деле даже немного улыбнулся, в то время как Габи с раздражением выдохнула сквозь зубы.
– Ты работаешь сегодня? – спросил он Дженсена, плавно меняя тему.
Брат рассеянно кивнул. – Попозже. Я сначала хотел побыть немного здесь.
Мигель выпрыгнул из своего кресла и побежал к отцу, повиснув на нем. – Можешь взять меня в поход, пап?
– Мигель, – предупредила Габи.
Лицо Дженсена помрачнело, когда он взглянул на колено, которое создавало очевидные трудности. Мэддокс задумался, насколько боль усугублялась постоянным потоком алкоголя, вливающегося ему в глотку. Алкоголь, конечно, не мог помогать.
– Не сейчас, сынок.
Мигель был удручен. – Я забыл, – сказал он тихо, закусывая губу.
Мэддокс не хотел видеть малыша разочарованным. И как ни странно, ему не нравилось быть свидетелем несостоятельности Дженсена. – Слушай, я возьму его на час или два. Я не против.
Дженсен поднял бровь, смотря на Габи. Она была недовольна, но потом заметила, как загорелись глаза ее сына от идеи провести больше времени со своим дядей.
– Хорошо, – вздохнула она. – Но я в таком случае тоже иду. Не можете же вы, ребята, скакать по горам со всеми этими зияющими шахтами.
Мэд стал обороняться: – Я лучше знаю, куда можно вести ребенка по горам.
Дженсен заулыбался. – Мы ходили туда детьми, – сказал он.
Мэддокс поймал взгляд брата: – Я помню, – сказал он тихо. Действительно, он помнил. Это было в день, когда Дженсен был его непобедимым старшим братом, доказавший свое право, чтобы ему подражали и восхищались. – Это было давным-давно, – он не хотел говорить, что прошлое настолько невыносимо. В комнате появилась неуютная меланхолия, которая быстро исчезла, когда Мигель издал победный клич и побежал в спальню одеваться.
Габи бросила на Мэддокса уничтожающий взгляд, но он почувствовал, что это для видимости. Она не сердилась. – Ты собираешься одеться, ведь так?
Мэддокс Маклеод усмехнулся. – К сожалению для тебя, сладкий ротик, – он выпил чашку кофе в два глотка и пошел в душ. Он знал, что она провожала его взглядом.
***
Дженсен согласился посидеть со Священником, пока они будут совершать небольшой поход в пустыню. Мэддокс признался себе, что ему нужно было уйти от этой ауры смерти, хотя бы на некоторое время. Работник хосписа придет в ближайшее время. Перед уходом Мэддокс наклонился к уху отца и напомнил Священнику, что он рядом и что любит его. Когда он поднял голову, в комнате стояла Габи и сочувствующе смотрела на него.
Сухой гравий и песок хрустели под ногами, Мигель продолжал, почти бежать вперед. Он был быстр как кролик, и почти всё время молчал. Мэддокс видел его увлеченность простой игрой и на мгновение он позавидовал ему. Габи спокойно шла сбоку, опустив голову. Было впечатление, что она отчаянно пыталась придумать, что ему сказать.
– Давайте сюда, – окликнул Мэддокс, направляя их от высохшей части реки Хасаямпа к холмам.
– Только не возвышенность, – напомнила ему Габи. – И близко не подойдем к той старой проклятой шахте.
– Дядя Мэд, – позвал Мигель, поднимая плоский серый камень. – Ты знаешь, почему здесь нет воды?
– Когда-то была, – сказал Мэддокс, переступая через большие речные камни. – И когда идут долгие проливные дожди русло снова наполняется.
Мигель подскочил к ним. Габи потянулась к нему, чтобы стряхнуть пыль с его волос, а он уклонился.
– Мы узнали о наводнении в школе, – сказал он, сомнительно поглядывая на выжженную, потрескавшуюся землю русла реки. – 1890 год, вроде. Мой пра-пра-прадед чуть не утонул в ней. Плотина прорвалась в восьми милях, вниз по течению и затопило всё это место на десять футов.
– Ага, – сказал Мэд, задумавшись. – Они говорили вам о потерянных сокровищах?
– Там нет сокровищ, – фыркнула Габи, но она улыбалась. – Кто-нибудь давным-давно нашел бы их.
– Их искало слишком много народу, – настаивал Мэддокс, запуская плоский камень по другим камням. Загрохотало, а затем затихло. – Полная безопасность украденного золота. Говнюк во главе всей добычи стырил его. Затем он обвинил нищих ублюдков, работающих на него, и повесил их на ближайшем тополе, пока их лица не стали чертовски черными.
– Мэддокс! – закричала Габриэла и на этот раз она не веселилась.
Мэд проигнорировал ее. Он присел на корточки и посмотрел племяннику в глаза.
– Хреново было то, что мэр и мудак, который был шерифом или еще каким дерьмом участвовали в этом. По крайней мере, так гласит история, – он погрозил пальцем и подмигнул. – А потому, Мигель, ты не должен верить закону.
Но Мигель нахмурился и отвернулся. – Мой отец полицейский, – сказал он тихо.
Мэддокс выпрямился, сожалея о том, что сказал. – Да, и он хороший полицейский. Он не будет вмешиваться в дерьмо. Не Дженсен Маклеод.
Габи не спускала с него глаз, и он мог видеть напряженность в ее позе. Мэддокс подтолкнул мальчика. – Пойдем за мной. Я покажу тебе кое-что классное.
Мэддокс обнаружили кладбище, когда он был примерно того же возраста, что и Мигель. Это было палящий летний день, когда он отправился на поиски пятен в русле Хасаямпы, которые заполнились от муссонных дождей. Дженсен был с ним. Они оба проигнорировали предупреждение их матери, держаться подальше от речной воды. Там было полно опасных бактерий. Мэддокс начал отвлекаться, следуя хвостиком за зайцем. Когда он наступил на первое надгробие, он даже не понял, что это. Дженсен был тем, кто обследовал землю, глядя вниз, и распознавал другие подобные этой.
– Могилы, – сказал Дженсен с уверенностью старшего брата в голосе, которую использовал, когда был абсолютно уверен.
Мэддокс насмешливо передернул. Это не было похоже на могилы, которые он когда-либо видел. Дженсен всегда думал, что он все знает. – Как, черт возьми, ты узнал?
Дженсен закатил глаза и, наклонился к ноге Мэддокса, осторожно оттянув ветку, чтобы показать плоский камень под ней. На поверхности камня был лишь грубо высеченный год смерти и единственное слово. – Видишь? – сказал он с триумфом. Мэддокс увидел. Дженсен был прав. Он всегда был прав.
Мигель сморщил нос, когда они трое пошли дальше. Они миновали высохшую реку и приблизились к внешней границе горнодобывающего лагеря. Мэддокс был уверен, что в этой области не было ни одной старой шахты, но он предупредил Мигеля наступать только туда, куда ступает он, просто на всякий случай.
– Что это за запах? – спросил мальчик, принюхиваясь. – Пахнет сальсой.(Прим. Сальса (salsa что значит 'соленый') – разновидность соуса, который готовится из смеси овощей или фруктов с добавлением перца чили.)
– Кориандр, – сказала Габриэла сыну, хватая стебель с перистыми ветками. – Забавно, что здесь он вырос. Должно быть, здесь достаточно тени от этих древних мескитовых деревьев, чтобы защитить его от солнца.
Мэддокс, встал на колени и отодрал слои пустынного детрита от камня. Мигель наклонился, заглядывая через плечо.
– Что там написано, Мэд?
Мэддокс уже знал.
– 1890 год и ниже слово «брат».
Габи тоже глянула.
– В 1890 году не былого того наводнения о котором ты рассказывал?
– Да. Должно быть совпадение. Не все смерти были от потопа, – Мэддокс выпрямился, глядя на камень и останки, которые были давно похоронены под ним. – Скорее всего, он был каким-то бедным шахтером, затраханный почерневшими легкими или динамитом.
Мигель был зачарован. Мэддокс знал, что так и будет.
А еще есть? – спросил он нетерпеливо, и Мэд улыбнулся.
– Семнадцать с метками, – он указал поперек участка, указывая на остатки колючей проволоки, которая когда-то окружала кладбище. – Город, должно быть, забыл об этом адском месте и забросил его много лет назад. Дженсен никогда не упоминал?
Габи покачала головой. Она, казалось, обеспокоена. – Нет, мне нет. Мигель, – позвала она, – не отходи далеко.
– Он в порядке, – сказал ей Мэддокс, щурясь на солнце, пока Мигель бродил по территории в «жуткой охоте мусорщика» по большинству могил. – Здесь поблизости нет шахт. Это было кладбище горняков. У этих людей не было семей, никому они на хрен не были нужны. Таким образом, они были свалены здесь и забыты. (Прим. scavenger hunt «мусорщик идет на охоту» (салунная игра)– игра, участники которой должны найти и собрать определенные предметы (не покупая их) за ограниченное количество времени "мусорщик идет...).
Габи указал на камень под ногами.
– У него была семья, – тихо сказала она.
– Да, – Мэддокс медленно согласился, – полагаю, что была, – он уставился на грубо выдолбленное слово – «брат», пока в его глазах не начало двоиться. Его посетила ужасная мысль, что когда-то другой мужчина, должно быть, стоял на этом самом месте и печально смотрел в землю, которая забрала себе его плоть и кровь. Мэддокс не считал себя сентиментальным, но мысль взволновала его.
Нежное касание руки Габриэлы было неожиданным. Она прижалась щекой к его плечу и вздохнула. Мэддокс закрыл глаза, когда противоречивый шквал эмоций пробежал через него. У него слегка закружилась голова, и он остро почувствовал, что что-то здесь есть, в этом месте. Чему следовало произойти именно здесь. Когда Габи крепче прижалась к нему, он вдруг захотел сделать что-то еще, что должно было случиться. Он грубо схватил ее и поцеловал ее со всем, накопившимся за десять лет, желанием.
Она ответила ему, как будто ждала. Ее губы открылись и их языки нашли друг друга в отчаянном танце. Мэддокс, обнял ее сзади и развернул её к себе, теряясь в удовольствии от ее мягкой плоти. Он хотел, чтобы она почувствовала, каким твердым он был, когда она отстранилась, он понял, что она ощутила это.
– Дерьмо, – выругалась она, отстранившись и внезапно отталкивая его, и он не смог её удержать. Его первым инстинктом было притянуть ее обратно, с большей настойчивостью, но потом увидел, как она оглядывалась в поисках сына. Мигель был в двадцати ярдах, согнувшись среди креозотовых кустов и выискивая могилы погибших мужчин. Он не видел, как они обнимаются.
Габи бросила на Мэддокса взгляд, полный смятения и раскаяния, что он вынужден был отвести взгляд. Когда он услышал оклик со стороны Мигеля, он задержал взгляд на простой серьезной надписи у его ног.
Человек, который уже давно сгнил под камнем когда-то жил. У него была надежда и он страдал. В надежде что, прежде чем быть похороненным под этим камнем ему удалось полюбить или, по крайней мере, потрахаться с удовольствием. Но он унес свои тайны с собой. Никого не осталось в живых, кто помнил о его жизни на земле.
Мэддокс смотрел на Габи и ее сына. Резкий озноб накрыл его, который не имел ничего общего с теплом позднего утра. Когда он был мальчишкой, он верил в духов и потерянное сокровище. Мигель до сих пор верит. Мэддокс надеялся, что годы не отберут у него этого.
– Давайте на фиг убираться отсюда, – хрипло отозвался он, переступая через обрывки проволоки упавшей ограды. Пройдя двадцать или около того ярдов, он увидел неглубокую пещеру, которая в течение нескольких поколений служила норой для различных животных. Он забыл о ней. Он и Дженсен привыкли считать это своим тайным логовом, местом для хранения детских вещей, которые казались настолько важными, пока не появился секс и другая хрень. Вокруг было еще несколько пещер, небольших и незначительных.
Он чертовски пожалел, что пришел сюда. Когда-то это было чисто и волшебно, когда-то он не понимал мрачную маску смерти. Он подождал, пока Габи и Мигель пройдут вперед, и направились обратно к дому Маклеода. Один раз он подумал, что слышит шепот за спиной, но это, должно быть, было только мягким свистом ветра.
***
Габриэла не подала и вида по поводу их поцелуя. Мэддоксу начал даже задумываться, был ли он вообще реальным. С тех пор, как он приехал в Раздор-Сити, он чувствовал себя не в своей тарелке. Возможно, это было связано с приближающейся смертью последнего родителя, или, может быть, это было в результате, того что он снова рядом с ней.
Он сидел на заднем дворике отчего дома в старом кресле, которое сильно пахло пластмассой. Дверь была открыта, и он услышал шум мытья посуды. Кейси, жена Дженсена, принесла пару цыплят-гриль из «Баша». Она не разговаривала с Мэддоксом, и заискивала перед мужем на протяжении всего обеда. Мэд ей не доверял. Он знал таких.
За звуками мытья, он узнал возбужденный лепет племянника и ответы брата. Рингтон Мэда, «Ring of Fire» в версии Джонни Кэша, заставил его вздрогнуть. Он вынул трубку из кармана и увидел, кто звонил.
– Босс, – сказал он в трубку.
Глубокий голос Ориона Джексона послышался в ответ: – Здорово, Мэд. Как он?
Мэддокс неровно выдохнул. – Он не сдается. Но это хреново, мужик. Иногда он открывает глаза и видит меня. Но большую часть времени он не в себе.
– Да уж. Я видел такое и раньше, – главарь Отступников откашлялся. Орион Джексон не часто показывал чувства. – Мэддокс, просто хотел сказать, что я сожалею.
– Мы все когда-нибудь уйдем, ведь так?
– Так и есть. – Орион замолчал. – Слушай, тебе что-нибудь нужно? Тебе или твоим близким?
Мэддокс улыбнулся, несмотря на это. Он любил этого мужика. Его охватило внезапное сильное желание вернуться в Куартзсайт, может быть, засадил бы какой-нибудь местной заднице в трейлере, пока на заднем фоне играла музыка из бара «На дне реки». Тогда после этого он на хрен пострелял бы с Брэндоном или Греем и бессовестно проспал бы это все.
Орион долго не размусоливал, и Мэддоксу не нужно было говорить, что он оценил звонок. Он повесил трубку с некоторым сожалением, сказав Ориону, что будет держать их в курсе. Орион не спросил о Габриэле. Мэддоксу пришло на ум, что он, возможно, забыл эту историю, излитую однажды ночью в компании выпивки и отчаяния. Но это было маловероятно, рассуждал он. Орион Джексон ничего не забывает.
