Текст книги "Дань"
Автор книги: Константин Томилов
Жанр:
Историческое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Константин Томилов
Дань
Посвящается Ольге
«облекитесь смиренномудрием, потому что Бог гордым противится, а смиренным даёт благодать. Итак, смиритесь под крепкую руку Божию, да вознесет вас в своё время. Все заботы ваши возложите на Него, ибо Он печется о вас. Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить»(1-е послание Петра; гл.5; ст.5-8)
—Нянюшка, а баба-яга она очень злая? – страшным шёпотом вопросила старшая из двух, доверчиво прижавшихся к необъятно полной старухе, девочек.
–Ой, злая! Ой, какая злая! Злее и страшнее её и нет никого на белом свете, – с готовностью запричитала бывшая кормилица их матери, прервав повествование новой сказки, – злая она оттого, что безногая и горбатая. Потому и живёт она в избушке, которая сама по себе ходит, на курьих ножках избушка та. А ещё она, через трубу, из этой избы, в ступе, в которой она сидит, потому что безногая, вылетает по ночам, и маленьких детишек, которые тятенек и маменек не слушаются, крадёт и к себе в лес дремучий…
–Дура старая! – взвился вполуха прислушивающийся к разговору дьячок, сидящий у подслеповатого окошка и что-то царапающий на, разбросанных перед ним, берестяных корках, – чого ребятишек пугаешь, почём зря? Што они, неслухи штоль?
–А и не пугаю нисколь, – безбоязненно возразила старуха своему мужу, – потому как, деточки наши, они послушные, то и бабы-яги им бояться нечего, не тронет она их, не посмеет, потому как, она, баба-яга эта, богородицу боится, а Пречистая послушных девочек завсегда защищат…
–Тьфу ты, – хлопнув ладонью по сухо затрещавшим грамотам, дьячок подскочил со, служащего ему сидением, деревянного чурбака и возмущённо забегал перед перед полуиспуганно смеющимися девочками и абсолютно невозмутимой старой женщиной, – да как же так! Что ты в одну кучу: и суеверия свои дикие, и Деву Марию? Ужас, ужас. Сколько с тобой живу, сколько рассказываю, а ты как и не слышишь ничего, всё как об стенку горох. Дура старая, ох и дура…
–От дурака слышу, – спокойно возразила, поднимаясь с тёплой, мягкой лежанки, бабуся и увлекая за собой послушно подскочивших девочек, – и плеваться, батюшка, нехорошо. И обзываться тож. Пойдёмте, сладкие мои, яхонтовые мои, – чмокнула в золотисто-русые макушки, нежнольнущих к ней княжён, – а то дедушка наш серчает, арифметика у него чой-то не ладится, вот он и ишшет кого бы виноватым.
Дошедшая до дверей, готовая выйти из комнаты, троица распалась, когда сначала старшая, а потом младшая, сёстры, вывернувшись из бабусиных объятий, резво подбежав к растерянно топчущемуся посреди горницы согбенному старичку, потянулись на цыпочках и чмокнули враз подобревшие и заулыбавшиеся дедушкины щёки. Прижавшись на мгновение к, облачённому ветхую рясу, сухому измождённому телу детскопухлыми тельцами, тут же, нетерпеливо, "вырвавшись на свободу", с хохотом, вприпрыжку, выбежали в раскрытую дверь, догоняя шаркающую по коридору нянечку.
–Доброго, Трофимыч, чего опять с матушкой не поделили? – спросил заходя в темнеющую комнату крепкий тридцатипятилетний мужчина, – я от благоверной своей сейчас выхожу, а она навстречу, обиженная, ну думаю, пошла жалится на тебя, так что жди, скоро княгиня сюда, к тебе придёт, укорять…
–А ну их! – не отрываясь от дела, дьячок, как отгоняя надоедливую муху, махнул в сторону распахнутой настежь двери левой, свободной от инструмента рукой, – ну вот сам рассуди, Феденька, – приподнявшись с чурбака, ткнувшись лбом в грудь приобнявшего его князя и тут же вернувшись к работе, – сам подумай, ну что же это со временем получится? – вопросил у присевшего напротив, внимательно слушающего хозяина верный домоуправитель, – это же, что же, потомки наши про нас подумают? Когда у нас, уже сейчас, согласно этим бабским бредням, баскак "бабай ага" превратился старуху "бабу-ягу", которая богородицу боится, как будто, Честнейшая Херувим – это не заступница спасающая, а грозный воин… – умолкнув ненадолго, что-то ковыряя и царапая на перекладываемых туда-сюда древесных корках, зажатым в морщинистых пальцах коротким костяным ножиком, – а недавно…, да вчерась, она Олёнке с Маришкой, про Христа начала рассказывать. Так такого нагородила! Спаситель то наш, оказывается, когда иудеи пришли Его брать и на суд вести, испугался и в хлеву, между животными спрятался, в сено закопался. Воины, которые за ним пришли, начали животных спрашивать, никто Его: ни коровы, ни кони, ни птицы гуси-курицы не выдали, а вот свинья! Ну, что, ты то ржёшь? – глянул исподлобья раскосыми татарскими глазами на закрывшего лицо рукой, хохочущего князя, – не смешно совсем, вот так вот одна дура старая, не поняв ничего из Святого Писания, навыдумывает сама от себя, и пойдёт это, и пойдёт из века век, дикостью дремучей обрастая. Ох, Господи, – тяжело вздохнув, подняв взгляд на еле различимый на закоптившейся доске лик Спасителя и перекрестившись, – что же это я? Её осуждаю, а сам дурак старый, совсем уже из ума выжил. Ничего уже, Федя, совсем уже ничего не соображаю, – растерянно-беззащитно, по-детски посмотрел на встревоженно притихшего хозяина поместья, – полдня сижу и никак концы с концами не сходятся…, или я какую-то из них потерял, – зарыскал по столу перекладывая грамоты, – или чё забыл…
–Ты, батюшка, просто устал, всё один и один, помощника бы тебе надо, – сочувственно прикрыл, своими сильными ладонями, беспокойно бегающие по столу, сухие ручки старика князь.
–Так надо, Феденька! Надо! – подпрыгнул на седалище дьячок, – давно надо. Всё ищу и ищу, кому бы знания эти, а тож, я ж, не вечный. Помру и как тогда? Кто будет вот это всё хозяйство? – кивнув на стол, обвёл глазами заставленные рукописными книгами и заваленные берестяными свитками полки, – а кого? Как и кого учить этому? Какого из дворовых ребят не брал, не пробовал, не то и всё тут! К великому князю может, в эту зиму, съездить мне? Там в монастыре, среди послушников пошукать?
–Да, хорошо, съезди, батюшка, съезди, – рассеянно согласился собеседник, прислушиваясь к возникшему за окном, в льдисто-сиреневом вечере, звуку.
–Вразнос гонит, – потянулся вслед на ним чутким ухом дьячок, – лошадь неподкованная, – различив усилившийся, более слышимый, костяной перестук конских копыт по замёрзшей земле.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
