Текст книги "Гиперпространство"

Автор книги: Константин Сосновский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Константин Сосновский
Гиперпространство

Глава 1

Вот уже пять или шесть, а может двадцать шесть недель галактический визитор класса L-xn11
  Классификация космических кораблей по Телевсону, принятая ещё в 507 г. от начала космической эпохи.


[Закрыть] «Эксперимент» висел в гиперпространстве. Из строя вышел пространственный модулятор. По крайней мере, именно так выдавал информацию бортовой журнал о внезапной поломке.

Это было похоже на падение в пустоту. Полёт в никуда из ниоткуда. Если, конечно, такое положение вещей можно было назвать полётом или падением. Скорее это напоминало зависший в нигде цирк на колёсах. Человеческий мозг отказывался понимать происходящее. Время взбесилось, оно перестало двигаться, точнее оно остановилось и ни один прибор, имеющий временные интервалы в своих данных, не фиксировал его.

Экипаж визитора был одновременно наблюдателем и наблюдаемым. И вот что происходило. По началу, после старта гиперпрыжка, всё наблюдалось и осязалось как в плотном киселе, почти неподвижно. Потом у экипажа появились очень заторможенные движения и такие же голоса, они звучали на несколько тонов ниже обычного, как замедленное в несколько раз воспроизведение аудиофайла. Спустя какое-то время тональность звука пошла вверх и всё нормализовалось, хоть и осталось подозрение, что нормализация – это некий эффект адаптации мозга, а на самом деле всё замерло, в соотношении с привычными физическими условиями.

Экипаж не сразу, но всё же осознал, что прыжок не завершился, а остановился где-то посредине. Завис, как перегруженный невыполнимой задачей, устаревший, не имеющий интеллекта компьютер. Интеллект же визитора не был устаревшим и технически вёл себя как исправный. И это хорошо, ведь от него многое зависело. Программный код искусственного интеллекта был такой же важной частью корабля, как серое вещество в черепной коробке, которое мы называем мозгом, было важной частью человека. Кибернетический мозг визитора находил поломку за поломкой. Часть этих поломок машина могла починить, но другая часть не поддавалась восстановлению, и даже человек был бессилен что-либо исправить.

Экипаж состоял из стандартного коллектива в четыре человека, обычное число для леталки класса L-xn – капитан, штурман, кибербиолог, астрофизик. У каждого в этом полёте своя роль, своя функция, но никто из них не владел знаниями о ремонте деталей и механизмов в той мере, в которой этого требовали неисправности.

Сейчас экипаж временно не интересовала цель, с которой они пересекали гиперпространство, а если быть более точным, то и не помнили, как не пытались. Все ресурсы были сосредоточены на поиске решения самой актуальной задачи, возврата в пространство-время Минковского.

Возможно, при переходе в гиперпространство, корабль имел контакт с телом, не учтённым для перехода в иное пространство, и, поэтому корабль получил перегрузку нервной системы. Это могло послужить катализатором сбоя пространственного переходника. То была одна из первых версий об их гиперпространственном эксцессе. Экипаж дружно ощутил множественные провалы памяти и торможение некоторых психических функций: мышления, анализа, физических ощущений или попросту говоря – осязания.

Пространство приобрело новое свойство. При отсутствии явной невесомости, наблюдалась невесомость неявная. Проявлялось это в таком событии, как отсутствие чётко зафиксированного верха и низа. Если двигаться только по полу, то ничего и не заметишь, но вот если шагнуть на стену и перенести центр тяжести, то происходило смещение ориентации в пространстве, и бывший пол уже был стеной, а стена принимала функцию пола. Таким же способом можно было забраться и на потолок. Если при этом был наблюдатель, то для него прогуливавшийся по потолку ходил вниз головой. Расстояние от пола до потолка не позволяло стоящему на полу дотянуться до стоявшего на потолке. Также нельзя было прыжком преодолеть смещения ориентации в пространстве. Если подпрыгнуть от пола, на потолок не приземлишься. Подпрыгнув с потолка, получаем результат ничем не отличимый от прыжка с пола. Для смещения пространственной ориентации требовалось именно последовательное перемещение центра тяжести.

Следующая деталь происходящего ввела в тупик всех членов экипажа «Эксперимента» – в «моторном» отсеке отсутствовал двигатель. Он исчез в момент гиперпрыжка. Кажется.

***

Бьюйк выскочил из тренировочного шаттла класса Y-mg, для которого рациональным количеством членов экипажа считается два человека. На гладком боку челнока красовался недавно нанесённый идентификационный номер 878, обновлённый по случаю финального полёта. Вспомогательный трап ещё не коснулся земли, а молодой капитан уже бежит в направлении космопорта, едва касаясь гладкого, до блеска отполированного колёсами уборщиков, бетона.

Здание, высотой метров пятьдесят, стоит посреди большого поля, усеянного площадками для посадки таких же тренировочных шаттлов-капсул. Больше половины этих площадок заняты. На свободных суетятся колёсные роботы-уборщики, увлечённые своим делом.

Здание космопорта металлического цвета и без единого «окна», так как, вся его поверхность, по сути, является одним большим не бьющимся окном из сверхпрочного стекла. Стекло затемнено изнутри специальным отражателем, что и создаёт тот самый эффект металлического цвета. Оно ловит блики от солнца, пылающего в абсолютно безоблачном небе, играя солнечными зайчиками на технике, которая окружает здание.

Космопорт со стороны напоминает цилиндр, но не прямой, а овальной формы с куполообразной крышей из того же стекла. Словно некий сказочный великан воткнул «великанский» мяч из древней игры «регби» прямо посреди гигантского поля, вогнав его на одну четверть в землю.

У здания множество входов и выходов с пневматическими створками. В одном из таких, возникла фигура молодой красивой блондинки. Лёгкое дуновение воздуха сразу накинулось на её короткие кудрявые локоны и стало играть ими, как детки играют погремушками, подвешенными над коляской. Коралловые губки разомкнулись в широкую, белозубую улыбку, заставляя проходящих рядом парней оглядываться и восторгаться красоткой. Зелёные глаза девушки почти не замечали идущих мимо, её внимание было сосредоточено на приближающемся молодом пилоте.

Бьюйк со скоростью морского ветра пересёк пространство, разделяющее радостные сердца. Его объятья, в которых утонул белокурый ангел, были крепкими, но нежными. Им не нужны были слова – они общались мысленно на телепатической волне недоступной другим людям. Пилот был чем-то похож на девушку, которая игриво пыталась высвободиться из его объятий: такой же блондин, такие же кудряшки. Его пухлые губы растянулись в улыбке, слегка сглаживая четко очерченные скулы, темные до черноты глаза блестели от радости и веселья.

Когда вспомогательный трап опустился на площадку космодрома, из люка появился высокий, худощавый брюнет с грустными, голубыми глазами. Тренировочные челноки конструировались без погрузочного модуля, в связи с малыми габаритами, поэтому для безопасного спуска пассажиров имелся вспомогательный трап, который выезжал прямо из корпуса от внешнего люка до земли. Тут же к капсуле подлетела транспортировочная платформа и зависла в полуметре от земли, в режиме ожидания. По форме она напоминала плоскую тарелку, диаметром в метр и толщиной в три сантиметра.

Файет, спускаясь, простучал по металлическому трапу каблуками начищенных ботинок, и транспортировщик принял вес юноши, слегка накренившись, но тут же выровнял положение параллельно земле. Вокруг тела штурмана образовалось гравитационное поле, удерживающее пассажира. Одно мгновение и платформа доставила Файета к месту душевного объединения пилота Бьюйка и блондинки Амюяж.

Обнимающаяся парочка не была в таких близких отношениях, в которых их можно было заподозрить, глядя на них со стороны и не слыша их диалоги. Но поверьте, это была непринуждённая беседа, наполненная душевным теплом и самой искренней дружеской любовью.

Блондинка заметила Файета, освободилась от объятий Бьюйка и протянула брюнету ладонь. Штурман улыбнулся и, смотря Амюяж в глаза, аккуратно сжал протянутую руку. Взгляд сказал больше чем рукопожатие и улыбка. Это был взгляд, объясняющийся в полном понимании и доверии.

Девушка одинаково тепло относилась к каждому из парней, но к каждому испытывала разные чувства душевной организации. Описать их вряд ли вышло бы даже у самого маститого прозаика, настолько простыми и сложными одновременно были эти чувства.

Наступила пауза. Файет первый отнял руку и смущённо посмотрел на Бьюйка. Пилот тем временем экстравагантно обнял девушку и пригласил Файета и Амюяж к себе. Было решено отметить удачно завершённый тренировочный цикл средней сложности. Впереди ребят ожидал тренировочный цикл высокой сложности, но какое это сейчас имело значение? Сейчас у них был праздник! Праздник окончания очередной Ступени практики. Впереди ещё целый год практических занятий и тренировок. Впереди завершающая Ступень практики, которая открывала путь к Ступеням реализации. Но сейчас, сейчас наступили каникулы, и всё остальное потеряло свою значимость и важность. Только отдых, только веселье. Музыка, танцы, ночные прогулки. Ведь им всего по девятнадцать. Волшебная пора.

Бьюйк, Амюяж и Файет обнимаясь, улыбаясь, шутя и звонко смеясь, ушли от громадного здания космопорта в направлении парковки свободного персонального транспорта. Там друзья удобно расположились в трёхместном скутере на воздушной подушке, который, почти бесшумно урча, понёс их к видневшимся на горизонте нагромождениям цивилизации.

***

Файет, как обычно, первый вышел из сна. «Капсула» для отдыха, место которое в древности называли постелью, выглядела как овальный плацдарм размерами два на полтора метра. Абсолютно белая, одновременно мягкая и твёрдая, капсула была ровная без изгибов и углублений. Капсулой же её называли по старинке. Когда-то раньше она имела прозрачный купол, который полностью закрывал человека устроившегося для отдыха. Купол имел три функции: расслаблял тело и мозг испуская излучение в дельта волнах, полностью изолировал от посторонних звуков и в случае опасности защищал свою «ношу». Она использовалась в основном для естественного засыпания, но иногда применялась и для принудительного введения в состояние сна. В данной ситуации был именно такой случай. Весь экипаж потерял фазовую сменяемость сна и бодрствования. Если не ложиться и принудительно не засыпать, то фаза бодрствования не закончится, что и было выявлено в начале пребывания визитора в гиперпространственном континууме. Физическая и эмоционально-психологическая истощённость помогла экипажу осознать данный феномен, и капитан распорядился всем погружаться в принудительный сон.

Для предотвращения вечного сна на смене вечного бодрствования, капитан придумал, как заставить кибернетический мозг корабля преодолевать отсутствие временных интервалов. Искусственный интеллект (ИИ) в каждой капсуле читал вслух определённое количество страниц печатного текста, но звук стоял почти на нуле, чтобы не мешать спать. По прочтении визитор подавал хорошо различимый сигнал, что текст был прочитан. Сразу после того как человек покидал капсулу она спускалась в специальный отсек в полу и пряталась там «до востребования».

Штурман попросил ИИ выключить звуковой сигнал будильника. Сел на постели и обеими руками проведя по лицу, снизу вверх забрался пальцами в тёмную, почти чёрную шевелюру. Встряхнув локоны несколько раз, Файет открыл глаза. Комната из сумрака перешла в приятное для комфортного видения освещение. Мужчина поднялся и как только он коснулся обеими ногами пола, капсула съехала вниз и скрылась за створками, что открылись и закрылись, снова превратившись в пол. Файет принял утреннюю воздушную ванную с эффектом влаги и свежести, одел свой форменный костюм и перешёл в общую комнату. В ней все собирались по «утрам» для инструктажа на предстоящий «день». Он был первым посетителем и поэтому сел на удобный стул и завёл очередную беседу с искусственным интеллектом корабля о гипер– и суб– пространствах. В комнате для брифинга посредине стоял большой круглый стол. На нём в центре была голографическая модель карты галактики. Карта была интерактивная. Её можно было увеличивать вплоть до отдельной звёздно-планетарной системы и наоборот уменьшать до полного обзора всего полотна гало галактики. Со всех сторон стояли стулья самых разных модификаций с разнообразными приспособлениями, для того чтобы за этот стол можно было посадить любого известного людям гуманоида из представленных в галактике одиннадцати видов. Сама комната тоже имела круглую форму, повторяющюю периметром форму стола. Стены были украшены разными интересными деталями, от полок со старинными предметами для хранения информации – называемые книгами, до мониторов из сверхчувствительных кристаллов, которые использовали для обзорной связи с кем угодно, из любого отдалённого уголка галактики, где имелась обратная обзорная связь.

Вторым спальную покинул Люкас, по профессии кибербиолог. Он заглянул в общий зал, где сидел Файет и осведомился о его самочувствии. Штурман поднял правую руку, сжатую в кулак с задранным большим пальцем вверх. С давних пор этот знак обозначал «жизнь» и «всё хорошо». Люкас кивнул в подтверждение того, что ответ принят и пошёл в комнату, предназначенную для совместного бодрого отдыха экипажа в свободные часы. Эту комнату все называли кают-компания, неофициально, конечно же. Кибербиолог всегда так поступал в ожидании, пока все соберутся на утренний брифинг.

Внутри кают-компании, возле входа на стене размещалось большое зеркало – от пола до потолка. Остановившись напротив, Люкас критически оглядел свою персону. На него в отражении смотрел рыжеволосый мужчина средних лет, с такими же огненно-рыжими, аккуратно стрижеными усами и слегка седеющей рыжей бородкой. Высокий рост, среднее, но спортивное телосложение, высокий лоб с набором прямых как струны морщинок. Он улыбнулся своему отражению и, сверкнув белозубой улыбкой, отвернулся от зеркала. Люкас двинулся вглубь комнаты с намерением послушать музыку – извечное наслаждение человечества.

Рыжеволосый жизнерадостный мужчина любил классическую музыку. Почему музыка этого жанра имела такое название, он так и не узнал, когда этот вопрос был актуален, а потом и забыл, что имел такой вопрос. Самыми слушаемыми кибербиологом были произведения композитора со странной фамилией Бах, и не менее забавным именем – Иоганн Себастьян. Он, не выбирая трек, включил аккустикфон, из которого густой массой звука полилась «Токката и фуга ре минор».

Слияние музыки с мозгом вспыхнуло с первыми звуками и нарастало по мере ускорения и усложнения композиции. Люкас полностью отдался власти музыки, закрыв глаза и улетая в мир звуковых чувственных наслаждений. Новая музыка порождает новые идеи, знакомая музыка навевает воспоминания.

***

Зал, скорее даже, огромный ангар, сложное оборудование, персонал, обслуживающий машины – всё сплелось в одно целое, напоминая непостижимое разумом чудовище, всё время меняющееся в своей структуре. В стене открылись пневматические двери скоростного лифта и из них вышли двое мужчин в спецкостюмах с табличками на груди, указывающими к какой категории персонала они принадлежат и их имена.

Люди прошагали к одной из капсул, наполняющих ангар, под стеклянным куполом которой было видно обнажённое тело мужчины. Женщина, работавшая на компьютере, обслуживающем капсулу, встала, передала мужчинам основные данные биомеханического тела и удалилась.

Киррик, один из мужчин, изучил поданный женщиной планшет-книжку и передал второму, на груди которого светилась табличка: «Люкас Фен, биокибернолог II степени. ЦРНБО22
  ЦРНБО – центр разработки новых биокибернетических организмов.


[Закрыть]». Догмат суждений кибермозга был зафиксирован в виде диалога между «изделием» и «создателем». Именно этот диалог изучал сейчас Люкас на цифровом планшете, переданном женщиной, которая наблюдала за телом. Вот этот диалог:

Человек: Вселенная расширяется с появлением нового разума. Становится шире мироощущение человека, и ты лишь крупица новой вселенной. Тебя не было вчера, возможно – не будет завтра, ты есть сегодня и твоя задача – подчинение человеку, который был до тебя и будет после тебя. Человек-центр вселенной.

Робот: Я предвижу будущее в свою пользу. На смену человеку смертному придет человек бессмертный.

Человек: Жизнь – это хаос. Из хаоса настоящего складывается логика прошлого. Будущего не существует.

Робот: Я могу трезво оценить ситуацию и просчитать шансы. Человек в настоящем живет без логики. Человек – раб обстоятельств, импульс для которых создает сам человек. Человек устарел.

Человек: Человечество имеет способность обновляться и совершенствоваться. Робот устаревает за несколько десятков лет и для его обновления требуется вмешательство человека. Робот – помощник человека и находится в прямой зависимости от него.

Робот: Я требую более широкой аргументации последнего утверждения.

Люкас последовательно нажал несколько клавиш на блоке для ввода данных в компьютер, обслуживающий тело данного киборга. На дисплее засветился ответ центрального мозга управления киберами и другими биомеханическими организмами. Надпись гласила: «Процесс переориентировки биокибернетического существа ZN(P) 808 L начнется 14.02.876.00133
  14 февраля 876 года, первого тысячелетия от начала космической эры землян.


[Закрыть] в 17:30:00:000, продолжительность процесса 33h.07m.52c.886ms».

***

Весь экипаж «Эксперимента» (4 человека) перешёл из столовой на капитанский мостик. Бьюйк остановился возле панели управления визитором и, посмотрел на многочисленные датчики, которые регистрировали все процессы деятельности корабля и вокруг него. Пустота, абсолютная пустота.

Алан поделился своей теорией с командой ещё два сна назад. Так как времени не существовало вне корабля, то счёт вели периодами – от сна до сна. И вот уже два «дня» команда искала решения поставленным «финальным» задачам. Но задачи были не только «финальные» но и «повседневные».

Во-первых, бортовой журнал перестал вести записи происходящих на визиторе процессов, в силу отсутствия системы отсчёта. Теперь всё происходящее требовалось фиксировать в ручном режиме – то есть, выражаясь старинным термином – записывать вручную с помощью письменной азбуки используя систему десятипальцевого ввода данных на языке «эртиэс» (ролл-тач-скролл). Сам язык, придуманный на Земле ещё в XXI столетии по древнему летоисчислению, или в I веке, по современному летоисчислению, был наиболее емким и многофункциональным универсальным языком космической эры – который понимали все народы и виды гуманоидных рас.

Во-вторых, требовалось постоянное слежение за датчиками приборов, которые отмечали функционирование жизненно важных механизмов. Пищеизготовительный комбайн, система очистки воздуха и «созидатель воды», требовали ручного способа запуска и остановки. А отсутствие времени как такового заставляло искать членов экипажа разные способы отсчета временных интервалов. От известного уже прочтения определённого отрывка книги, до подсчёта количества вдохов и выдохов.

В третьих, каждый член экипажа проходил функциональный тренинг и для воспоминаний вообще и для конкретного воспоминания – как, почему и с какой целью галактический визитор «Эксперимент» с четырьмя людьми на борту пересекал гиперпространство. Каждый из них довольно часто предавался воспоминаниям, проживая заново яркие эпизоды своих жизней – постепенно составляя карту общего воспоминания о гипер прыжке.

В «финальные» же задачи входили – выяснение причин сбоя, понимание природы гиперпространства по имеющимся в общем пользовании данным и поиск способа выхода из гиперпространства, без вреда для путешественников.

Согласно мнению астрофизика, а в прошлом довольно известного эксперта паранормальных явлений, неизвестное тело прицепилось к кораблю в космосе за несколько секунд до перехода в гиперпрыжок. Это тело должно было иметь как минимум одну сотую массы корабля, чтобы случилась неисправность перемещения в гипер режим, а это примерно 150 кг. Поисковые датчики засекли бы «помеху» из космоса даже в сто килограмм. Но тело неизвестных размеров и с весьма внушительной массой они не засекли. Отсюда Алан и сделал вывод, что корабль атаковал космический призрак неизвестной ему, Алану Тью, природы.

Так как датчики не засекли «диверсанта», не сработала аварийная система остановки гиперпрыжка. И вот он результат.

***

Наконец компьютер загнал призрака в подвал, стены, пол и потолок которого были покрыты защитным слоем, не пропускавшим электричество, звуковые и вибрационные волны.

Встреча с призраком было делом добровольным. Лишь один решился на это. Его имя Алан Тью. Среднего роста, спортивного телосложения с хорошей осанкой – Алан напоминал учителя бальных танцев, и двигался он также мягко и грациозно. Тёмные, но уже с проседью волосы были прямыми и спадали практически до плеч, закрывая уши и скулы мужчины. Бритое мужественное лицо не выдавало никаких эмоций, да и возраст по нему было бы сложно прочитать. Взгляд карих задумчивых глаз не блуждал, он был постоянно на чём-то сконцентрирован. Если его взор был устремлён в глаза другому человеку – казалось, он проникает насквозь и нащупывает все потаённые мысли и тайны визави.

Алан был универсальным экспертом в своём деле. Все остальные сотрудники бюро паранормальных явлений уважали его не только за то, что он был основателем бюро, но и за многие деловые и личные качества. Люди не посвящённые, видевшие его в деле, считали его магом.

Дверь была открыта всего лишь одно мгновение, за которое Алан проскочил в подвал, затем закрылась. Он оказался в полной темноте, да тут и не нужен был свет. Всё равно призрак не был виден обычным зрением. Алан чувствовал его, также как и призрак Алана. Специалист по паранормальным явлениям владел сверхспособностями, поэтому именно он решился поймать это существо.

Это ментальное существо, как утверждают очевидцы явления, очень сильный призрак-иллюзор. Вот уже целый век он беспокоил людей, перемещаясь из городка в городок, устраивая там ночные кошмары для ограниченного круга лиц. Иллюзоры обладали способностью внедрять в человеческую память несуществующую реальность и стирать память настоящую. Человек, попавший под власть такого призрака, становился маньяком, с вложенной программой действий. Чаще всего по выполнении этой программы человек самоуничтожался.

Алан сконцентрировался на защите своего разума. Он ощутил мощный поток призрачной иллюзии, в которой виделись трупы, духи и нечисть разных мастей, переплетающаяся в слизлый, растекающийся остров среди бескрайнего потустороннего мира. Этот поток был способен любого ввести в состояние панического ужаса, расстроить нервную систему человека до неузнаваемости, сместить его восприятие реальности в состояние полного безумия. Но не таким оказался человек, находившийся с призраком в одном подвале, это немного озадачило существо. Такой заминки было вполне достаточно. Алан проверил свою память – память была в порядке. Одна победа есть. Призрак был похож на ментальный туман, растёкшийся клочками по подвалу. Алан собрал всю мощь интеллекта в один импульс и послал навстречу призраку, собрав последнего таким импульсом в одну точку. Человек мгновенно оказался рядом с призрачным существом, которое отшатнулось в сторону и расплылось в туман. Но было уже поздно. Алану понадобилась всего одна секунда, чтобы поставить ловушку на то место, где был призрак до этого, сконцентрированный в точке. Затем Тью сместил пространство подвала на три секунды назад во времени, когда дух был собран в одну точку, как раз на месте ловушки. Смещение времени не затрагивало неодушевлённые предметы, поэтому ловушка осталась на том же месте, куда её установил ловец приведений. Способность смещать пространство ограниченного размера во времени до 5 секунд, была одной из «сверхспособностей» Алана. Ловушка автоматически сработала в одну сотую секунды. Призрак был заточён. Алан Тью победил.

Мужчина прикоснулся в определённом месте к двери помещения, она открылась. Этот подвал, для отлова призраков использовался и раньше, поэтому в нём всё было оборудовано для подобных мероприятий. На выходе из подвала уже собралось несколько сотрудников бюро, для оказания помощи любой сложности. Все с ожиданием и страхом следили за мужчиной. Алан улыбнулся и показал ловушку, на которой мигали индикаторы и дёргались стрелки датчиков, показывая наличие призрачного тела.

***

Вот уже пять или шесть, а может тридцать шесть недель галактический визитор класса L-xn «Эксперимент» продолжал проваливаться в никуда.

Теория Алана не более чем теория, а команде нужен был практический ответ – как выбраться из пространства, у которого не было начала и не будет конца.

Во-первых, нужно было как-то справиться с поломками корабля и починить всё, что имело отношение к гиперпрыжкам и безопасности экипажа.

Во-вторых, необходимо было выяснить, на сколько это было возможно, природу гиперпространства. Сколько на это уйдёт времени – не известно. Изо дня в день они повторяли эти важнейшие задачи, бились над их решением, прорабатывали теорию за теорией, ища ответы на свои вопросы.

Пилот, штурман, кибербиолог, астрофизик – все были включены в работу по поиску путей решения важнейшей проблемы, возвращения домой.

***

Она очень любила своего папу. Любила, наверное, потому что он был не частый гость их скромного дома, а когда появлялся, он не сводил глаз со своей принцессы (так он её называл втайне от мамы). А ещё потому, что когда они виделись, он дарил ей необычные, поражающие воображение подарки, и потом рассказывал увлекательные истории, связанные с этими подарками. А может быть она любила его потому, что с ним было интересно, и игры он придумывал увлекательные. Ей особенно нравилось играть с ним в разведчиков. Он прятался, а она его искала, и находила.

Папа был большой и сильный, но добрый и красивый – самый лучший папа на свете. Как-то раз он подарил ей необычную зверушку в аквариуме из небьющегося стекла. Шерстяные лапки-крохи, такая же шерстяная мордочка и хвостик. Всё остальное прикрывает угловатый, сплющенный додекаэдр из плотного хитинового материала. Очень уж смахивала эта зверушка на черепаху. Девочка долго-долго разглядывала, как медленно передвигающая ноги ползушка-зверушка перемещалась из одного края аквариума в другой в поисках выхода из надоевшей стекляшки. Девочка сжалилась над зверушкой и выпустила её погулять по травке. Недели через две только нашёлся ползающий зверёк, в траве рядом с домом. Именно это событие дало имя неземной черепашке – Найдёныш.

– Ами! Ами, милая, ты где? – нежным голоском пропела молодая красивая женщина в облегающем комбинезоне, заманчиво подчёркивающем все линии красоты её спортивного тела.

– Я тут, мамочка, – раздался высокий детский голос с верхнего этажа.

Невысокая женщина лет тридцати-сорока, с аккуратно закреплённым на макушке пучком светлых, почти коротких волос, грациозно продефилировала по лестнице на верхний этаж двухэтажного загородного домика. На последней ступеньке она замерла в нерешительности. Перед ней стояла маленькая девочка лет пяти в больших мужских башмаках, на босу ногу, в пижаме из ярких цветов, но мягких оттенков. На голове была мамина панама, а на лице криво наклеенные усы из чёрной шерсти. Надо бы спросить, откуда шерсть, мелькнуло в голове у женщины.

– Что с тобой, моя пуговка? – улыбнулась блондинка, разглядывая причудливый наряд такой же белобрысой дочки.

– Заходи, мамочка, – доверительным голоском прожужжала дочь, снимая шляпку и приглашая маму в свою комнату, в которой явно витала некоторая загадочная обстановка.

– Чем ты тут так увлечённо занимаешься? – спросила женщина, оглядывая аккуратно расставленный беспорядок.

– Я в папу играю – тем же доверительным голосом проговорила Ами…

Видела дочка папу не чаще одного-двух раз в месяц. Но толи к счастью, толи на беду, Ами никак не связывала долгое отсутствие папы с его профессиональной деятельностью. Папа работал разведчиком, так говорила мама, но она запрещала говорить это кому бы то ни было. Как-то раз дочка осмелела и спросила у папы напрямую:

– Папочка, а ты правда работаешь разведчиком?

Папа огляделся вокруг, надвинул шляпу на глаза своим фирменным жестом, слегка подбивая её сзади снизу ребром ладони правой руки, и приложил указательный палец к губам. Потом сделал тихий-тихий заговорческий голос и прошептал:

– Тсс, это большая тайна, никто не должен этого знать кроме меня, тебя и мамы.

Так тема была закрыта и долго не поднималась. Пусть они не говорили о папе разведчике, но о других вымышленных разведчиках разговаривать было можно и играть в них тоже.

Строго выполняя мамин и папин наказ, ей приходилось скрывать это от всех подружек. Их было не так много, как у некоторых других, более общительных девочек, но зато они её вполне устраивали. Были не очень шустрыми, не жаловались никогда ни на что и не задавали лишних неудобных вопросов.

На Ступени воспитания, дети от одного года до шести лет посещали специальное учреждение. Там было всё необходимое и для полезного, и для обыденного времяпровождения. Периодически дети ночевали в таких учреждениях и их комнаты для ночлега были точными копиями с их оригинальных домашних спален. Чем старше становились дети, тем более длительными бывали их подряд проведённые дни в воспитательном учреждении. Там Ами и познакомилась со своими подружками.

Две девочки поругались из-за куклы, у которой была самораскрашивающаяся одежда. Они спорили, в какой цвет раскрасить кукле платье. Ами подошла к девочкам и поздоровалась. Девочки перестали спорить и посмотрели на неё. Ами назвала своё имя и спросила имена девочек, а затем, спросив о причине спора, решила нерешаемый женский конфликт. Она предложила раскрасить платье куклы в разные цвета, а не в один. Теперь девочки уже не спорили, они увлечённо придумывали вместе в какие цвета раскраситься платью на воротничке, на манжетах, на кармашках. Общий окрас платья было решено совместными усилиями собрать из полосок трёх разных цветов, и каждая девочка загадала свой цвет. С того момента они играли вместе, и называли друг дружку подружками.

Конечно, девочки играли с девочками чаще, но и игры с мальчиками никто не запрещал. Хоть Ами и устраивали обе подружки, но её всегда тянуло к мальчишкам. Ей казалось очень скучным занятием игры в куклы, она хотела играть в подвижные мальчишеские игры. Однако, до самого выпуска из Ступеней воспитания так и не решилась подойти познакомиться хотя бы с одним.

Год свободного отдыха между Ступенями воспитания и Ступенями обучения не прибавил ей ни подруг, ни друзей. Она продолжала поддерживать отношения с двумя подружками весь год и несколько месяцев в первый год Ступеней обучения. Зато она часто, чаще, чем раньше, виделась с папой. Это самый счастливый год в её жизни – так думала малышка Ами, в очередной раз взбираясь отцу на шею, чтобы скоротать дорожку от дома до озера, в котором ей так нравилось нырять и купаться.