Текст книги "Возвращение"

Автор книги: Константин Муравьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

     – Так точно, господин профессор!

     «А ведь ты самоутверждаешься, «господин профессор», на нас, дикарях!» – подумал Плещеев. – «Что же, девушки тебе не дают, или еще какие проблемы? Ну, будем иметь в виду. Любая слабость начальника – бесценный клад для подчиненного».

     – Бойцов проверять тестером регулярно, лучше всего – ежедневно. Опасность не в том, что серв выйдет из подчинения, а в том, что его поведение может стать непредсказуемым. Особенно в случае вас, дикарей. Поэтому, вот и проверим. Конечно, по логу медкапсулы, мы знаем о тебе все, серв Герман, но вдруг за прошедшие несколько дней что-то изменилось? …

     Плещеев застыл, стараясь, чтобы ни один мускул не дрогнул на его лице.

     – …нажимаем на кнопочку, наводим, … О, цвет зеленый! Что и требовалось доказать.

     Высокомерные аграфы не обратили внимания на капельки пота, выступившие на лбу Плещеева.

     – Теперь по уровню доступа к лаборатории. Шкафы и саму лабораторию мы запирать не будем. Войти в нее может только тот, кому установлена нейросеть Содружества. Из местных – это только ты. Мы не знаем, кому может понадобиться экстренный доступ. Если же сюда доберется кто-то из наших противников, нам уже будет не до лаборатории, скорее всего. Хотя и никаких следов, ведущих непосредственно к нам, мы не оставляем. На случай физического или психического воздействия на тебя или твоих бойцов поставлена реакция – смерть от сердечного приступа с немедленной самоликвидацией импланта. Ты – единственный из дикарей, кто будет об этом знать. Стазис-капсулы, впрочем, ты будешь шифровать. Алгоритм генерации пароля вшит в твою нейросеть. Так что, в итоге: любой носитель нейросети может войти и забрать стазис-капсулы. А на базе мы введем правильный пароль и вскроем их. На этом все. Жди нас через один-полтора местных года.

     Аксиньино, пять лет назад

     Полковник Плещеев с замиранием сердца подошел к двери секретной лаборатории, располагавшейся в подвале неприметного домика, скрытого в неухоженных зарослях заброшенной еще со сталинских времен усадьбы. Сегодня – решающий эксперимент. Хакер Гоша, наконец, разобрался в меню ручного управления медкапсулой. Найдены и описаны все режимы изъятия и установки нейрокомпонент. Для этого пришлось пойти на риск. Гоша не имел в своей талантливой голове никаких имплантов. Ведь немедленная смерть грозила не только тому, кто попал в плен и на допрос. Но и тому, кто покусится на любые несанкционированные действия с оборудованием аграфов. Вначале, конечно, боль, она должна остановить того, кто совершил нечто запрещенное по ошибке. Далее боль нарастает, наиболее упорным уготована смерть. Но что же с самим Плещеевым? Почему имплант разрешает ему больше, чем остальным? Это вопрос занимал полковника с того памятного дня, когда профессор Кораф неожиданно проверил его портативным нейротестером.

     Действительно, нейросеть и имплант подчинения Плещеев получил за неделю до дня расставания с внеземными хозяевами. Следом за ним через медкапсулу прошли все бойцы его нелегального вооруженного «коллектива», перевербованного, большей частью из бригад братков, либо частных детективных контор, где служили отставники из органов. Более пятидесяти человек. И еще пять тысяч имплантов оставили Плещееву хозяева, на всякий случай. Жизнь криминального наемника коротка. Требовался резерв для восполнения выбывших кадров.

     Неделя ушла у Плещеева на то, чтобы окончательно убедиться, что имплант действует на него иначе, чем на других. Втайне от хозяев он подводил то одного, то другого бойца к шкафам с резервным оборудованием, которое аграфы оставили для своих нужд; открывал меню медкапсулы (базовое тестирование на интеллектуальный индекс, входившее в список обязанностей Плещеева, запускалось аппаратной кнопкой, вход в меню для этого не требовался). Все, как один, жаловались на нестерпимую головную боль. Все, кроме Плещеева. Он уже начал думать, что процедура установки прошла со сбоем и, конечно, не спешил уведомлять об этом хозяев. Он так и так собирался хранить им лояльность. О том же, чтобы сообщить своему руководству по ФСБ о вопиющей угрозе национальной безопасности, и вовсе не было речи. У Плещеева к этому времени созрел совсем другой план. Профессор – самовлюбленный индюк, его беспокоит только личная карьера. Его ассистенты – простодушные «научники». Никого из имперских ищеек, о которых, невольно понижая голос, упоминали члены экспедиции, он в ее составе не учуял. Обоснованно полагаясь в этом на свою профессиональную интуицию и видимую невооруженным глазом «конвергенцию» – сходство культурных и психологических профилей землян и пришельцев. Значит, судьба дает ему шанс, который грех не использовать, невзирая на любые риски. Слишком заманчив приз – карьера в Содружестве.

     По начальной базе о Содружестве, которая шла в комплекте с нейросетью, Плещеев, выпускник МГУ по двум специальностям – философии и психологии, давно составил для себя некоторое представление о том, что за люди (и в частности, и обобщенно, как гуманоиды) там живут. Высокие технологии у них сочетались с архаичной ментальностью. Как если бы готы и лангобарды внезапно освоили гиперпрыжок и протонные пушки. Край непуганых идиотов, решил для себя Плещеев и стал выстраивать стратегию манипуляции этими наивными существами. Технике же манипуляции будущий полковник и генерал учился к тому моменту без малого тридцать лет, с тех самых пор, когда первокурсник философского факультета начал свою стремительную комсомольскую карьеру. Тогда же он начал по крупицам собирать свое бесценное знание. Начиная с логики аргументации. Как интересно: вопреки марксистско-ленинскому учению, для доказательства истинности своего утверждения достаточно лишить оппонента возможности это утверждение оспаривать. А как именно надо правильно его лишать, Плещеев стал учиться уже на другом факультете. Выяснилось, что у каждого человека есть в картине мира узкие, проблемные места, темы, о которых он не может рассуждать непредвзято. В споре с таким человеком достаточно выстроить некое вполне безобидное суждение, касающееся такой темы. Вплоть до самых отстраненных, типа разведения кроликов в графстве Суссекс. Человек не будет его оспаривать, во-первых, незачем (пока), во-вторых, оно слишком значимо, болезненно, чтобы оспаривать. Далее на таком суждении можно выстроить целый логический плацдарм, в конце концов подведя к нужному тезису. И вот, мышеловка захлопнулась. В попытке дать достойный отпор, оппонент логически вернется к основанию выстроенной пирамиды и в ужасе умолкнет. Цель достигнута без малейшего намека на вранье и передергивание. Оппонент сам загнал себя в ловушку.

      Но что же случилось с имплантом? Плещеев, конечно, не мог судить сколько-нибудь обоснованно о чужой технике, но один факт сам по себе исключал любые версии о неисправности нейрооборудования. Прибор официально признал землянина лояльным инварианту подчинения воли, реализуемому имплантом. И тут уже было о чем порассуждать и гуманитарию.

     Еще в университете, взяв на себя, по комсомольской линии, нелегкое бремя проверки лояльности советских студентов, Плещеев выделил небольшую, но любопытную категорию индивидов, к которой без малейшего угрызения совести отнес и себя. Люди, которые имели настолько запутанную систему ценностей, а также каскад психологических блокировок ее логических противоречий, что и сами о себе не могли сказать – патриоты они или диссиденты. Люди, которые могли одновременно и искренне быть готовыми защищать свою великую Родину, и тут же, одинаково искренне презирать ее за реальные или мнимые недостатки – или даже вообще «просто так», не доискиваясь какого-либо рационального обоснования. «Патриоты Шредингера», как окрестил их один студент-физик, с которым Плещеев имел длительную беседу в рамках общественно-политической аттестации. Неудивительно, что высокоумные методы аграфов на такой популяции дали сбой. Какая там К283! Не хотите ли расу эзопов, рабов с фигой в кармане? Носителям патриархального, кланового менталитета, где совершенно ясно, где старший, где младший, где свой, где чужой, такое двоемыслие не могло привидеться и в кошмарном сне.

     Планы планами, но и задание надо выполнять. За первый год в новом качестве Плещеев протестировал в медкапсуле шестьдесят шесть молодых людей обоих полов. Пять стазис-капсул на каждый момент времени хранили пятерых с максимальным интеллектуальным или ментальным индексом. Новый кандидат, превосходивший одного из пяти, вытеснял самого слабого, который, не просыпаясь, уходил в утилизатор. Прошел год, другой, третий, Плещеев аккуратно тестировал молодежь, но аграфы не возвращались. Полковник, после некоторого колебания, взял за рабочую ту версию, что у профессора с ассистентами возникли очень серьезные проблемы, и, если и ждать гостей из Содружества, то это будет совсем другая команда.

     Поэтому стоило, наконец, разобраться с имплантом, а заодно и поменять нейросеть. Несмотря на многолетний опыт безнаказанного обращения с техникой пришельцев, которые имплант в норме должен был бы запрещать, Плещеев не решился рисковать ни медкапсулой, ни своим здоровьем. Для длительных сеансов исследования возможностей медкапсулы полковник нанял стороннего специалиста, хакера Гошу, в отношении которого имел как «пряник» эксклюзивного доступа к коммерческой эксплуатации внеземной техники, так и «кнут», состоявший в пухлом досье хакерских шалостей Гоши.

     – Товарищ полковник, все тестовые прогоны завершены штатно. Последним я проверил самый сложный режим. Автоматическое исполнение заранее заданной программы работы с нейрооборудованием, в отсутствие контролирующего процесс врача или медтехника.

     – Отлично, Гоша! Но помни, наша главная цель – реверс-инжиниринг этого оборудования. Мы должны освоить производство такой техники, поставить ее на службу нашей науке и вооруженным силам. Начнем с установки нейросети, требующей, по маркировке, наивысшего интеллектуального индека, когда-либо регистрируемого пришельцами. Какой у тебя индекс, дай Бог памяти?

     – Двести шестьдесят три!

     – Замечательно! Вот нейросеть, чей минимум – двести пятьдесят. С тебя и начнем. Это очень удачно. Нам не придется расширять круг посвященных. Ввиду особого уровня секретности проекта, это было бы весьма нежелательно.

     – Я понимаю, товарищ полковник. Я готов. Программа установки нейросети на чистую нервную сисему – здесь, в этом разделе меню.

     – Я понял, Гоша. Раздевайся и залезай в капсулу.

     Полковник закрыл крышку, приветливо помахал рукой юному гению. После чего покопался в меню и выбрал пункт: разделка разумного на органы для трансплантации. Отвернулся от капсулы, чтобы не видеть лица хакера Гоши, перекошенного в безмолвном крике.

     «Извини, мальчик. Ты слишком много знал…»

     Аксиньино, сейчас

     – Итак, Елена Александровна, чем вы нас порадуете? – начал разговор Плещеев.

     – Тем, что я, наконец, полностью в вашем распоряжении, товарищ генерал!

     Лена мучительно пыталась припомнить известные ей симптомы воздействия сыворотки правды. Расслабленная моторика, остановившийся взгляд, устремленный вдаль. Заодно классифицируя известные ей сведения.

     «Отец арестован, сто процентов, что с ним поработала Карлова. Значит, им известно все, что известно отцу. О визите к Макееву – молчу. Даже если они проводят его захват сейчас, допросить его еще никак не могли. Моя стратегия опережения этому порукой. Как я узнала о планах заговорщиков? Буду говорить правду. В моем положении не имеет значения, как много они знают обо мне. Теперь все карты раскрыты, либо я – их, либо они – меня…»

     – Кхм, … Это прекрасно, да… Но мне бы хотелось, чтобы вы подробно описали все, что вы делали с момента нашей последней встречи. Что узнали, с кем встречались. Не стесняйтесь, облегчите душу.

     – На собеседовании с вами я узнала время и место покушения на президента, фамилию и имя закодированного водителя. Все данные передала отцу. Он приказал мне залечь на дно. Сегодня я узнала фамилии фамилии и должности всех членов Комитета по спасению России. Всех сотрудников резиденции президента, закодированных вашей секретаршей. При первой же возможности передала списки по контактному телефону ФСО, который также выяснила самостоятельно.

     – Кто именно ответил на ваш звонок?

     – Автоответчик.

     – Кому еще вы передавали перечисленные вами сведения?

     – Никому.

     – Опишите способы, которыми вы пользовались для получения указанных сведений.

     – Я не знаю. Это происходит само, как будто в определенный момент мне становится самоочевидно, что определенные факты или события имели место. Я внимательно изучила закрытые отчеты Сазонова. К сожалению, он знает об источниках своей информации так же мало, как и я. То есть, ничего.

     – Что ж, будем считать, что вы отвечали искренне. Люся, подойди, проведи осмотр.

     Карлова подошла к пленнице, осмотрела ее зрачки, ощупала мускулатуру плеча и шеи.

     – Признаки интоксикации скополамином налицо.

     – Хорошо.

     Плещеев вынул из кармана аппарат размером с электронный ключ зажигания, нажал на одну из кнопок. Раздался звонок. Через несколько секунд в помещение вошли четверо молодых людей атлетического телосложения в камуфляжной форме. Они развязали Лене руки и немедленно надели наручники. Развязали ноги и вынесли из помещения в коридор. Лена честно выдерживала симптомы воздействия скополамина.

     – Ну, что скажешь, Люся?

     – Я не нашла никаких свидетельств того, что препарат не подействовал. Если не знать, что за существо мы допрашивали, вообще не было бы никаких поводов для сомнений.

     – В таком случае у нас проблемы. Скоро мне представят отчет по активности на объекте и по адресам наших людей.

     На самом деле Плещеев уже знал обстановку по всем важным для них адресам. Десятерым «старшим офицерам» его команды, отставникам из органов, он давно поставил базовую нейросеть и совместимый с ней имплант подчинения. Связь по нейросети, принципы которой генерал так и не смог для себя уяснить, опиралась на ретранслятор, находившийся здесь же, на базе в Аксиньино, и позволял поддерживать устойчивую связь в пределах Москвы и Подмосковья. Плещеева раздражала необходимость тратить драгоценные секунды на то, чтобы его верная секретарша так и оставалась в неведении относительно истинных возможностей своего начальника. Но причин отступать от единожды принятой линии поведения пока не видел.

     В помещение вошел молодой человек в обычной цивильной одежде. Один из «лейтенантов» в иерархии подчиненных Плещеева.

     – Товарищ генерал, на объекте и по адресам клуба филателистов все спокойно.

     – Спасибо, товарищ лейтенант, вы свободны. Что ж, если наша пленница солгала, мы применим более жесткие меры воздействия.

     – Думаю, не выйдет. Уйдет в кому.

     – Тогда почему ты думаешь, что она и сейчас не контролировала свое состояние? Ты уверена, что сыворотка правды подействовала?

     – Ну на меня же подействовала четыре года назад. В сказки и магию я не верю. Исхожу из того, что, фундаментально, природа моих и ее способностей – одна и та же, невзирая на различие в их внешних проявлениях.

     – Похвально, что вы, товарищ Карлова, твердо стоите на позициях материализма. Вот только стихийный он у вас какой-то, непоследовательный.

     На самом деле, тот памятный допрос, завершившийся вербовкой Людмилы Карловой со стопроцентной гарантией ее лояльности, проходил с использованием не только сыворотки правды, но и рабского ошейника, скрытого под ватно-марлевой повязкой. Повод к наложению повязки – ранение в области шеи в процессе задержания вербуемой. Дополнительная гарантия откровенности имела неприятный побочный эффект: Плещеев не мог однозначно сказать, какой именно из двух факторов внес решающий вклад в развязывание языка будущей секретарши. Но смирился, признавая, что результат того стоил. Тогда же он выяснил, что нейросеть, которую он поставил себе за год до знакомства с Карловой, предоставляет надежную защиту от ее ментального воздействия, благодаря встроенному функционалу поддержки ментооператора в боевых условиях. Хотя Плещеев и не был «ментооператором», т.е. магом, сам по себе, пассивной частью функционала, т.е. защитой, он пользоваться мог. А вот функционал базовой нейросети от воздействия Карловой не спасал. В этом Плещеев убедился, последовательно проводя эксперименты, совместно с секретаршей, на каждом из своих старших офицеров, что удостоились установки нейросети. При этом имплант подчинения, по крайней мере на время проведения эксперимента, стоял не у всех. Некоторых подчиненных, так же, как и Карлову, Плещеев держал на коротком поводке компромата. Собранные данные, безусловно, повышали ценность такой сотрудницы, как Карлова, для целей планируемой инфильтрации на объекты Содружества. Начиная с кораблей и ботов, прибытия которых на Землю Плещеев с нетерпением ожидал.

     Москва, сейчас

     Онг бродил под маскировкой по музею вещественных доказательств Лубянки. Параллельно просматривал прошлые дела генерала Плещеева, особенно с началом работы под его руководством секретарши Карловой. Дим так и не нашел, кто и на каком уровне принимал решение о наружном наблюдении за его и бабушкиной квартирами. По умолчанию, это – Плещеев. Но вдруг еще кто-то ведет свою игру. К этому Дим добавил, по ассоциации, странную историю основания, расцвета и необъяснимого исчезновения научно-исследовательского института в одном из университетских городов Подмосковья. Институт имел официальную легенду, но работал исключительно по проектам и запросам ФСБ. Полтора года назад институт был расформирован, его сотрудников разобрали три подразделения ФСБ, на первый взгляд, никак не связанные между собой. Приблизительно в те же числа трагически погиб отряд антикризисной деятельности, приписанный к одному из этих подразделений, в составе двенадцати человек. Спустя три месяца на секретном объекте в сибирской тайге погибло еще пятнадцать сотрудников этого подразделения, включая начальника в чине генерала. Таких потерь контора не знала со времен чеченской войны. Тем более удивляла скупость официальных, пусть и совершенно секретных сведений по этому делу. «Пали смертью храбрых при выполнении служебного задания.» Генерал Плещеев не входил ни в экспертный совет, который рекомендовал реструктурирование института, ни в одно из задействованных в утилизации его останков подразделений конторы. Однако Онг доверял интуиции Дима, которая не раз спасала их отряд от неминуемой гибели, поэтому продолжал, пока позволяет время, анализировать оставшиеся в электронном или материальном виде следы происшедшего. Онг попытался проследить судьбу сотрудников института. Их заявления об увольнении по собственному желанию были завизированы на следующий день после гибели антикризисного отряда. Но далее эти люди не засветились нигде. Ни один, в течение полутора лет. Живы ли они вообще? Онг запланировал, по возможности, погулять по территории института, осмотреться, а пока – складские полки, помеченные цифровым индексом рубрикатора, чья расшифровка гласила: «Проекты отдела спецразработок». Секретный объект в тайге проходил как раз по одному из таких проектов. Внимание Онга привлек небольшой округлый приплюснутый камень, напоминавший речную гальку, весь черный от гари. От него исходил ментальный засвет. На поверхности камня сквозь гарь проступало тиснение цепочки символов, которые искин, подаренный Димом, опознал как руны одного из алфавитов Древних. Уже здесь, на Земле, Онг дал искину имя «Миневра».

     = Портальный камень. Ментальный засвет по спектру нейтральной энергии. Химический состав гари соответствует сценарию взрыва в закрытом помещении с последующим пожаром. – дала справку Миневра.

     Камень немедленно перекочевал в пространственный карман архидемона. Нечего таким игрушкам пылиться на полке. Онг еще раз просмотрел реестр отдела кадров центрального офиса ФСБ. Нет, никто из тех, кто работал в отделе спецразработок, не дожил до сего дня. Побеседовать не с кем. И никаких досье, ни по камню, ни по объекту в тайге, ни по предмету спецразработок.

     «Миневра, проанализируй структуру плетения, зашитого в этот камень.»

     = Уже сделано. Универсальное плетение межмирового портала, представляющее собой суперпозицию пятидесяти трех атомарных ментомодулей. Координаты точки назначения задаются либо по мыслесвязи, либо тактильно с использованием рун, выгравированных на поверхности камня. Координатная система несовместима ни с одной из трех, известных оператору. В плетении зашита точка назначения по умолчанию, с небольшим комментарием: мир класса «Н», низшей категории опасности. Запас энергии в камне позволяет совершить один межмировой переход. В местах со средним для мира Земля магическим фоном накопление энергии на такой переход происходит за пятьсот-шестьсот лет. В случае нахождения камня в тоннеле метро города Москва время зарядки сокращается до семидесяти трех лет, в предположении, что наличествующий там на сегодня нейтральный фон остается постоянным. Принудительная подзарядка камня стандартными методами зарядки артефактов не предусмотрена. Общее состояние портального артефакта оценивается как критическое.

     «Да уж, если степень опасности – низшая, это явно не мой родной мир. Что, в общем, скорее хорошо, чем плохо. Зачем нам артефакт, который ведет туда, откуда мы не так давно чудом выбрались?»

     Онг в задумчивости прошел по коридорам и лестницам к кабинету Плещеева. Прыжком перенесся в приемную, затем в сам кабинет.

     = Обнаружено сканирующее излучение. Выберите реакцию на сканирование: Представить реальные данные; Представить фиктивные данные; Представить данные по объекту, экранируемому оператором по линии луча сканирования. – сообщила нейросеть.

     «Третий пункт». – ответил Онг. – «Что за сканирование? Какова его природа, источник?»

     = Стандартный всеволновой гражданский сканер Содружества.

     «Что?! Откуда еще здесь Содружество? Эх, как жаль, что Дим улетел, и связи с ним нет…»

     = Сканер расположен на рабочем столе. Замаскирован под декоративное изделие – трехмерную модель мира Земля (глобус) с макетом летательного аппарата (ИСЗ-1).

     Онг сделал шаг в направлении стола и протянул руку к декоративному глобусу. В этот момент щелкнул замок двери приемной. Послышались быстрые, уверенные шаги. Онг отступил вглубь кабинета и приготовился к прыжку. В помещение вошел молодой человек в гражданской одежде. Он совершил профессиональный экспресс-обзор помещения, после чего забрал глобус и немедленно покинул кабинет, а затем и приемную.

     = В организме посетителя кабинета возможно наличие нейрооборудования. Данные получены по результатам пассивного сканирования. Активное сканирование не произведено во избежание демаскировки оператора.

     Онг понял, что оставаться безучастным зрителем происшедшего он не имеет права. Несмотря на отсутствие реального жизненного и боевого опыта на территориях технологических миров. Инструкции Дима касались обеспечения безопасности полковника Стерпехова и его дочери от агрессивных факторов земного происхождения. Но вот, налицо вторжение в этот мир Содружества, хотя бы и на уровне отдельных технических устройств – пока. Это вынуждает «телохранителя» действовать более активно, принимая решения по обстоятельствам и на свой страх и риск.

     «Анчар, место!» – позвал Онг четвероногого ассистента.

     Пес появился через пять минут. Онг, с детства воспитывавшийся в атмосфере суеверного ужаса перед «адскими гончими», не мог без внутренней дрожи находиться рядом с лохматым домашним питомцем, перенявшим навыки этих полумертвых бестий.

     «Анчар, след по образу от стола к двери. Покажи.»

     Анчар передал демону мыслеобраз, фотографически четкий портрет недавнего посетителя.

     «Следуй за ним. Оставайся на связи. Передавай образы всех, с кем встретится твой объект. Выполняй.»

     Пес растворился в воздухе.

     Онг прыжком перенесся на Лубянскую площадь и прошелся сканером по окрестным кварталам. Он искал, у кого бы увести автомобиль, как учил его Дим. В двух кварталах от площади сканер обнаружил подозрительную активность. Онг немедленно перенесся туда и стал свидетелем любопытного диалога.

     – Ты, козел, тебя вырубили с одного удара, а ты не видел никого?

     – Не видел…

     – Зачем ты вышел из машины?

     – Мне показалось, что кто-то хочет открыть багажник… А там, сам знаешь, что...

     – Ну. И кого ты засек?

     – Никого…

     – Тебя, как лоха, выманили наружу! Новая тачка – за твой счет. Плюс компенсация за все, что было в багажнике.

     – Подожди, Козырь. Кент – не лох. Он с нами давно. Тут что-то нечисто. Давай подождем новостей по тачке. Уже сегодня она может засветиться в полицейской сводке, дадим знать Свину, мусору, которого ты прикормил недавно, чтобы отслеживал.

     – Ладно. Но если выяснится, что это – наши конкуренты, то… мое решение вы слышали. Кент платит за все. А если это – простые гопники, то я тебя лично урою! А теперь делай нам любую тачку, надо линять.

     «Кажется, кто-то уже поработал тут до меня. Жаль, я отпустил Анчара, он бы взял ментальный след.» – подумал Онг. – «Идеальные были бы поставщики авто для меня, но теперь придется искать других.»

     = Воссоздана иллюзия событий, связанных с хуманом по имени Кент, за последние три часа.

     Онг просмотрел смонтированный нейросетью ролик. Вот Кент выходит из машины, тут же заваливается, и кто-то невидимый уволакивает его в подворотню.

     «Что по нападавшему?»

     = Ничего. Нет ни визуального, ни ментального образа. Стопроцентная маскировка.

     «Мда. Это – тоже вряд ли кто-то из землян. Уверен, нападавший, как и я, посещал Лубянку. Птица такого полета не станет опускаться до разборок наркодельцов. А я отстаю от событий на три часа…»

     Станция Рекура-4, малый док

     Ну, вот я и дома. Странно, что это чувство возникло у меня только сейчас. Ни своя, ни бабушкина квартира, но космическая станция, натуральная «подводная лодка», если вспомнить наш с Тилией разговор, вызвала такую бурю в моей душе. Да, шестеро девушек, которые меня ждут. И – дети. Конечно, я не думал и не гадал, что, не успев толком осознать себя взрослым, стану отцом, пусть и приемным. Но эти двое, у кого во всей вселенной не осталось никого, кроме врагов, готовых убить их при первой встрече, выбрали меня в таком качестве, и через это уже не переступить. Сказал же кто-то из древних, где будет сокровище ваше, там и дом ваш. Или что-то в этом роде, не помню уже.

     Всем своим пассажирам я строго-настрого запретил рассказывать о том, на каком корабле мы прибыли. Говорить, «малый корабль», класс и тип – не знаем, не ведаем, ничего в этом не понимаем.

     Как обычно, по техническим тоннелям и заброшенным подъемникам я провел свой экипаж в посольство креатов. Во-первых, больше некуда пока, еще не время светить моих новых друзей на уровне станции. Во-вторых, там я оставил Иилу, сестру Тилии. Две сестры встречаются спустя миллиард лет по часам старшей, из которых младшая прожила только сто пятьдесят, с момента рождения. Даже сентиментальные индусы не смогли бы додуматься до такого абсурда.

     Вошел в посольство с моего любимого черного хода. Никто не удивился, увидев меня в компании разумных, мало похожих на креатов.

     На ступенях лестницы, ведущей из приемной наверх, нас уже ждала Иила.

     – Я почувствовала присутствие стихии на этой станции. Это ты, Дим, ее привез?

     – Да, Иила, это маленький сюрприз для тебя. Но хотелось бы начать с большого. Пойдем обратно в твои временные апартаменты.

     Тилия стояла неподвижно вместе со мной внизу, как каменное изваяние, и сверлила глазами свою старшую сестру.

     – Что за большой сюрприз?

     – Нейросеть. – ответила Тилия вместо меня. – Нам не подходят их нейросети, и Дим дарит нам кусочек себя вместо нее.

     – Не понимаю, – проговорила Иила в замешательстве. – Какой кусочек?.. А ты, вообще, кто?

     – Я – твоя младшая сестра. Дим и Делисса говорят, что я родилась уже после того, как ты исчезла на каких-то раскопках. Я все расскажу тебе.

     – Наставница жива?!

     – Э, девушки, давайте, вы продолжите свою беседу там, наверху, после того, как Иила начнет переваривать кусочек меня.

     Остальные мои спутники, сознавая исключительность момента, терпеливо ждали дальнейших инструкций. Я обернулся к ним и попросил подождать. Мы втроем поднялись наверх, я уложил Иилу на диван и дал команду Симбу и Опекуну на начало внедрения Ииле метрических модулей, сохраненных в моей нейросети после аналогичной операции над Тилией.

     – Все. Отдыхай 75 часов, после чего Тилия сбросит тебе знания, уже накопленные ей. Потом одарим тебя и мобильным складом, таким же, какой установлен твоей сестре.

     Иила переводила, в прострации, взгляд с меня на сестру и обратно. Тилия присела к ней на край дивана и взяла ее за руку.

     Я тихо ретировался.

     Руук, мой заместитель, отсутствовал, но послал кого-то из сотрудников на помощь мне. В течение часа нерезиновое здание посольства креатов впитало в себя еще десяток «родственников кролика», то есть тех моих друзей, кто мог безопасно себя чувствовать только здесь.

     А на месте ли Крав, мой финдиректор? Конечно, куда денется. Все-таки, трудно привыкнуть к тому, что здесь, на станции, с момента моего пролета сквозь аномалию в магические миры прошло всего около двух местных суток. Длящихся, правда, без малого сорок часов, но, все равно, это слишком короткий срок, чтобы в жизни налаженных, размеренно развивающихся бизнесов, как моя фирма «Тупой дикарь», произошли какие-либо видимые изменения.

     – А, Дим, рад слышать, – приветствовал меня Крав, как если бы я вернулся из рутинной поездки в соседний сектор. – Если тебя интересует Энака и другие девушки, они все сейчас в баре у Тро.

     – Я понял тебя. Поговорим позже. Иду в бар.

     Бар «Голодный Тролль» встретил меня обычной для этого времени дня, но неожиданной для меня тишиной. По разные стороны стойки находились ее хозяин тролл по имени Тро и один из завсегдатаев, пиир-наемник.

     – Тро, – сразу с порога обратился я, – а где девочки, мне сказали, что они тут?

     Оба пожилых вояки переглянулись, а потом заржали в один голос.

     – Опять выкрутился, – только и смог произнести тролль.

     Я пожал плечами и направился в отдельный кабинет, где обычно назначал деловые встречи. Еще по дороге вызвал по нейросети пиирку Таю, которая работала в моей фирме по линии информационной безопасности, плюс продолжала консультировать свою бывшую работодательницу леди Сару по военно-тактической тематике.