Текст книги "Вымпел мертвых. Балтийские стражи (СИ)"

Автор книги: Константин Буланов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

   Отстоять у воды свою небольшую шхуну им так и не удалось. Минут через двадцать она легла на грунт, а промокшие с головы до ног японцы собрались на берегу и с немалым удивлением наблюдали за уходом русского корабля, что столь бесцеремонно прервал все их планы на ближайшее будущее. Будь шхуна более-менее достойной добычей, Лушков еще бы подумал, прежде чем отдавать приказ на открытие огня. Но ветхая утлая посудина не стоила бы затраченных на ее конвоирование сил. К тому же, случись внезапный приступ бережливости, он знал, где ее можно было найти. Хотя это уже было из разряда фантастики. Пусть японцам и не удалось сразу спасти свою скорлупку, никто не мешал им впоследствии заделать пробоины чопиками и выгрести из трюма набравшуюся в него воду.

   Прогнав еще троих браконьеров поленившихся прикрыться даже самой затрапезной бумажкой на право лова, он, наконец, смог найти того, кого столь тщательно искал. Старый рыбак, судя по его продубившейся коже, и матерый браконьер, о чем свидетельствовала неплохая двухмачтовая шхуна европейского образца, заработать на которую простому японцу можно было лишь десятилетиями незаконного промысла, с ненавистью смотрел на стоявших перед ним русских пограничников.

   Уже дважды ему приходилось сталкиваться с представителями русских властей, но первый раз его лишь прогнали с разрабатываемого участка, и он просто-напросто переместился на другой, а второй раз уже они сами прогнали русских, объединившись с командой другой шхуны. Те русские были вежливыми и слабыми, они не решились пускать в ход силу. Эти же были совсем другими. Никакой вежливости, лишь официальный язык и демонстрация силы. Так в его стране общались со всеми остальными воины. И пусть реставрация Мейдзи сильно ограничила роль самураев в обществе, старые самурайские рода все еще представляли из себя весьма сильную оппозицию действующему политическому строю. Да и сам Кавагути Озу успел застать времена, когда при встрече с самураем любой крестьянин или рыбак обязан был склониться, если у него, конечно, не было желания узнать насколько остр и крепок клинок воина. И вот сейчас ему приходилось общаться не с мелким трусливым чиновником, а с воином. Да и сопровождавшие своего командира матросы выглядели бывалыми людьми, способными при необходимости воспользоваться находящимися в их руках винтовками.

   Игра в непонимание, которую он сперва попытался играть, оказалась полностью разрушена появлением подле русского командира молоденького японца, оказавшегося переводчиком. Причем, было видно, что даже он косится на своего работодателя с заметным страхом и одновременно немалым уважением.

   Выслушав перевод требований этих северных варваров, старый рыбак очень хотел послать их куда подальше, но просто не смог себя заставить выдавить из себя необходимые слова. Уж очень хотелось жить. И потому на некоторое время воцарилась тишина, прерываемая разве что шумом волн, да гудением всевозможного гнуса. Однако, игра в молчанку очень скоро наскучила русскому, и тот лишь пожал плечами, да кивнул своим матросам на экипаж шхуны. Тут же шестеро здоровяков кинулись вязать их по рукам и ногам, подавляя малейшее сопротивление прикладами винтовок. В лоб же схватившегося за разделочный нож старшего сына Озу уже через секунду смотрел черный зрачок револьверного ствола.

   – Я служил на "Полярном лисе", уважаемые. – совершенно ровным голосом произнес Лушков, держа на мушке самого резвого из японцев, – Слышали о таком корабле?

   – Слышали. – выслушав лепетание переводчика, понуро опустил голову старик. Хоть правительство и пыталось всячески скрывать от населения потери армии и флота в войне с Империей Цин, слухи о бесчинствующем рейдере весьма скоро просочились в народ. И в первую очередь, что было естественно, прознали о нем моряки и рыбаки.

   – Вот и отлично. Отойдемте в сторонку, уважаемый. Есть разговор. – указав рукой на борт "Лисенка", Лушков весьма ловко сам перебрался на его палубу и дождавшись, когда старый японец не менее ловко, не смотря на возраст, последовал его примеру, отошел на самый край кормы. – Знаете, что это за корабль? – он похлопал по леерному ограждению, дождавшись, когда к ним подтянется не столь расторопный переводчик.

   – Не имею возможности знать. – обведя взглядом пограничный крейсер, пожал плечами японец, – Раньше не видел.

   – Это бывший миноносец Японского Императорского Флота, чей командир оказался настолько глуп, что встал на нашем пути. – спокойно и даже несколько лениво произнес Лушков, – Теперь он принадлежит нам.

   – Моя шхуна тоже теперь принадлежит вам? – сохраняя равнодушное выражение лица, в отличие от не сумевшего справиться со своими эмоциями переводчика, поинтересовался Кавагути.

   – По закону, да. – коротко кивнул Лушков, – А по другому закону, вы и все ваши матросы следующие пять лет должны будете провести на каторге.

   – Никогда раньше такого не было! – тут же встрепенулся старый браконьер.

   – Не было. – согласился с ним отставной офицер, – Но не потому что не существовало таких законов, а потому что некому было притворять их в жизнь. Начиная с этого года, все изменилось. Понимаете, что это означает для вас и вашей семьи? – подождав минуту и не услышав в ответ ни единого звука, Лушков продолжил подготавливать клиента к деловой части разговора, – Понимаете. – сам же ответил он за своего собеседника, – Это хорошо. С понятливыми людьми завсегда легче найти общий язык.

   – Что вы хотите? – наконец отмер японец.

   – Сотрудничества. – натянув на лицо легкую улыбку, коротко пояснил Лушков. – Не желаете стать нашим торговым партнером?

   – Я простой рыбак, а не купец. Что я могу знать в торге? – слегка опешил Озу.

   – Какой улов вы обычно вывозите на своей шхуне домой? – проигнорировав вопрос своего собеседника, поинтересовался в ответ Лушков.

   – Не менее трехсот пятидесяти коку за рейс. – не стал скрывать грузоподъемность своей шхуны Озу. К тому же, находившийся перед ним русский капитан и сам, скорее всего, уже смог оценить ее характеристики.

   – Это, стало быть, поболее пятидесяти тонн. Хм. Неплохой улов, не так ли?

   – Хороший улов. – согласился старый рыбак.

   – У ваших берегов такого уже не выловишь. – утвердительно произнес Лушков.

   – Так и есть.

   – Рыбу сами продаете или сдаете купцу?

   – Семья продает. Веками рыбу ловили и продавали.

   – Потомственное дело – вещь хорошая. – согласно кивнул капитан пограничного крейсера. – Желаете его продолжать?

   – Желаю. – внимательно посмотрев на своего собеседника, произнес Озу, уже подсчитывая в уме, сколько откупных с него в будущем потребуют, попадись он снова этому русскому.

   – А в десять раз большее количество рыбы сбыть сможете? – совершенно неожиданно для рыбака поинтересовался его собеседник.

   – Нет. Сам не смогу. – слегка опешил старый браконьер.

   – Плохо. – сокрушительно покачал головой Лушков.

   – А откуда столько рыбы? – все же поинтересовался у задумавшегося русского капитана старик Озу. Все же большая часть его коллег по промыслу могли похвастаться куда более скромными судами и соответственно уловом, так что озвученная русским цифра равнялась общему улову двух десятков команд.

   – Наши пароходы смогут доставлять со следующего года. Даже самый малый из них берет на борт в десять раз больше вашей шхуны. Но во Владивостоке столько рыбы не надо, а везти на другой конец света – в Европу, слишком долго. Куда легче продать улов у вас в Японии или в Китае. – бросив взгляд на реку, он продолжил, – Берега наши богаты и рыбой и морским зверем. А вот порядку не было. Именно поэтому ваши шхуны могли спокойно промышлять у наших берегов. Впрочем, не только ваши. Американцы, голландцы, канадцы тоже сильно безобразничали, без счета выбивая морских зверей. Теперь трижды подумают, прежде чем вновь показаться у наших берегов.

   – Почему? – не сдержал любопытства рыбак.

   – Кого потопили, кого захватили. – пожал плечами Лушков. – Пусть не всех. Далеко не всех. Но ведь и мы только начали. Многие нынче не вернутся в Йокогаму. – повернувшись к ставшему весьма озабоченным японцу, Лушков пояснил, – Государь-император Александр III издал указ об организации особой охранной флотилии с большими полномочиями в деле борьбы с незаконным ловом. Этот небольшой пограничный крейсер один из входящих в нее кораблей. – решил пробежаться слегка впереди паровоза он, поскольку соответствующего указа и соответственно разрешения оформленного на бумаге во Владивостоке еще не появилось, – Пусть не за год, но за два или три мы всех переловим или перетопим, чтобы оградить берега наши от разграбления. На то у нас императорский указ имеется. Понимаете, что всех вас ждет в скором будущем?

   – Понимаю.

   – Это хорошо. С понимающими людьми можно иметь дело. Впредь рыбу в наших водах смогут промышлять только те, кто оформит документы на лов. Все остальные отправятся на каторгу. Но есть выход.

   – Какой?

   – Совместная компания. Мы будем брать в аренду участки и предоставлять для лова и перевозки рыбы крупные пароходы. Вы будете предоставлять половину работников и полностью сбывать всю добытую рыбу по хорошей цене. Вторая половина работников будут русскими, коих вы будете обязаны обучать искусству лова и засолки рыбы. Четыре пятых прибыли мы будем забирать себе, пятая часть будет отходить нашему партнеру. Согласитесь, даже так это будет гораздо больше, чем вы зарабатываете сейчас на своей шхуне. Тем более, что никто не будет вам запрещать вывозить на ней в конце рыболовного сезона полный трюм законно добытой рыбы.

   – Это весьма щедрое предложение с вашей стороны господин капитан. – склонил голову старый рыбак. – Но почему вы его делаете мне?

   – Хоть вы с одной стороны – браконьер, но с другой стороны живете честным трудом. Сами работаете, сами рискуете. Одна ваша шхуна говорит, что вы приучены работать, а не нежиться в неге, ожидая, когда деньги сами придут вам в руки. И в отличие от прочих встреченных нами рыбаков, вы явно умеете еще и думать, о чем опять же свидетельствует ваша шхуна. Вы вкладываете заработанные деньги в дело, а не прожигаете их в усладах. Мы таких людей уважаем. Лишь обстоятельства делают нас противниками. Так почему бы не изменить обстоятельства таким образом, чтобы из противников вы превратились в друзей без нарушения законов наших империй?

   – Вы сможете сделать подобное предложение только мне, господин капитан? – благосклонно приняв слова собеседника, поспешил уточнить Озу.

   – Нет. Сейчас у наших берегов промышляют сотни японских шхун. Подобного предложения удостоятся не более десятка команд. Все остальные либо пойдут на дно, либо под арестом во Владивосток. Какой путь вы желаете избрать для себя, своей семьи и своей команды?

   – Я бы желал и впредь ловить рыбу у ваших берегов, господин капитан. – вновь склонил голову японец.

   – Значит, наши желания совпадают. – коротко кивнул в ответ Лушков. – Вы согласитесь отпустить вашего сына с нами? – указал он в сторону весьма похожего на его собеседника молодого японца.

   – Зачем? – тут же забеспокоился Озу, подтверждая предположение Лушкова насчет их родства.

   – Кто-то будет должен присутствовать с вашей стороны при составлении договора об организации совместной компании. – пожав плечами, пояснил отставной офицер.

   – Мой сын не снает вашего языка, капитан-сан. – весьма коряво и со страшным акцентом произнес Озу и робко улыбнулся в ответ на приподнятую в удивлению бровь русского. Слишком много лет он ходил к этим землям, чтобы не выучить язык их хозяев. Пусть посредственно и с небольшим запасом слов, но понимать и даже говорить на русском он выучился. – Он мало сто смозет понять. Лутсе я пойду с вами. А сын отведет схуну домой.

   – Можно и так. – усмехнувшись, согласился Лушков. С каждой минутой этот хитрый старик нравился ему все больше и больше. Такой, если не помрет раньше времени от переизбытка свинца или железа в организме, сможет подсобить им в завоевании японского рынка элитных морепродуктов. – Я не против. Только прямо сейчас мы во Владивосток не пойдем.

   – А куда мы пойдем? – полюбопытствовал Озу.

   – Дальше, охотиться на мерзких браконьеров! – расплылся в хищной улыбке командир "Лисенка", – Надеюсь, получаса на сборы и наставление сына вам хватит?

   – Да.

   – В таком случае не теряйте время зря. После окончания нашего рейда и улаживания всех дел во Владивостоке, мы сможем доставить вас в Иокогаму. Устраивает такой пункт назначения?

   – Полностью устлаивает, капитан-сан. – низко поклонился возможному будущему компаньону японец решивший ухватить птицу удачи за хвост и вытащить свою семью в куда более высокое общество, нежели то, в котором прожили многие поколения его предков.

   До начала осенних штормов "Лисенок" и "Добыча" захватили пять японских шхун и еще три десятка выдворили вон. И только трое, включая старика Озу, удостоились предложения поработать со следующего года совместно. Столь невеликий улов объяснялся слишком большой протяженностью береговой линии Сахалина, а также потребностью каждый раз возвращаться в Корсаковский пост, чтобы оставить там очередного задержанного браконьера. Но даже подобные действа оказали сильное воздействие на представителей тех шхун, с капитанами и владельцами которых удалось договориться в деле организации совместного промысла. Перегонка же браконьерских шхун и перевозка их команд во Владивосток осуществляли в три этапа. Причем, только две из них привели моряки пароходства, за остальными же вновь пришлось снаряжать отдельный поход военным морякам, поскольку больше было попросту некому.

   Удивительно своевременное возвращение "Лисенка" во Владивосток позволило Лушкову свести знакомство с самым энергичным и деятельным русским адмиралом из ныне живущих. В первых числах августа Степан Осипович все же прибыл во Владивосток, завершив в Японии многомесячное лечение запущенной из-за цейтнота травмы ноги. Вообще, как командующий средиземноморской эскадрой, он сейчас должен был находиться в Чифу вместе с основными силами вверенного ему флота, но контр-адмирал не мог не посетить Владивосток, чтобы лично оценить его возможности по приему и базированию эскадры. Не редких канонерок и шлюпов Сибирской Военной Флотилии или отдельных крейсеров, а полноценного флота. Все же многолетняя зависимость такой великой империи как его Россия от благосклонности властей Китая и Японии позволявших зимовать и обслуживаться русским кораблям в своих портах откровенно тяготила Макарова, но до сих пор как-либо изменить ситуацию не представлялось возможным. Да, в последнее десятилетие развитие этого дальневосточного города пошло резко вверх в плане создания необходимой инфраструктуры. Сперва, появились мастерские, затем, был закуплен и доставлен из Англии плавучий док, четыре года назад посетивший Владивосток цесаревич дал официальный старт строительства сухого дока позволяющего принимать любой из существующих кораблей, сейчас вот начали возводить крепостные сооружения и артиллерийские позиции на острове Русский. Но всего этого было никак недостаточно! Совершенно недостаточно! Абсолютно недостаточно! Да и без крупного, мощного ледокола о зимовке в порту Владивостока какого-либо корабля и уж тем более эскадры, не могло идти и речи. Он уже закончил составлять отчет на имя генерала-адмирала о положении дел во Владивостоке и собирался вернуться к своей эскадре, когда "Добыча" и "Лисенок" вернулись со своими трофеями. Степан Осипович как раз прохаживался вместе с командиром порта по тому месту, где по их общему мнению непременно и в кратчайшие сроки требовалось устроить каменную набережную, когда охотники на браконьеров показались на внутреннем рейде со шхунами на буксире. Естественно, они не тащили конфискованные у японцев суда от самого Сахалина. Да и не имелось у них на борту достаточного для этого запаса угля. Потому все четыре судна проделали этот путь под парусами. А вот для облегчения процедуры входа в порт уже воспользовались машинами, взяв на привязь трофеи.

   – А это кто такой, Федр Петрович? – поинтересовался Макаров, заметив незнакомый ему явно военный корабль шедший под торговым флагом.

   – О! Это, можно сказать, главная тема для пересудов всего города. – усмехнулся в ответ Энгельм. – Сторожевой крейсер "Лисенок".

   – Так ведь у Отдельного Корпуса Пограничной Стражи иной флаг, если мне не изменяет память. – изрядно удивился Макаров, услышав ответ "хозяина" порта. – Или что-то успело поменяться, пока я находился в плавании и на излечении?

   – Нет, Степан Осипович. Насколько мне известно, в этом плане никаких изменений не проводилось. Правда, и пограничников у нас попросту нет. Они все больше на Балтике и Черном море службу несут. Но да вы это и без меня прекрасно знаете. Эти же, – Энгельм указал тростью в сторону приближающегося кораблика – как бы частные лица.

   – Как бы? – немало удивился Макаров, услышав подобную интерпретацию из уст такого же контр-адмирала, как и он сам. Все же ожидать подобного от военно-морского офицера он никак не мог.

   – Понимаю ваше удивление, Степан Осипович. – вновь усмехнулся в ответ Энгельм. – Но как по-другому вы прикажете называть, моряков и офицеров из экипажа "Полярного лиса", которые, закончив охотиться на японские суда, тут же принялись охотиться на браконьеров. Причем, на добровольных началах! И насколько вы сами можете видеть, охота их оказалась весьма результативна. Впрочем, это уже не первые их трофеи.

   – Вот как? И многих уже успели задержать? – с не малым любопытством поинтересовался Макаров.

   – Учитывая этих двух, с начала весны уже пятеро будет. Только эти – явные японцы, а доселе они американских браконьеров промышляли, что били морского зверя у Командорских островов.

   – А с чего они доход имеют? Все же содержание кораблей изрядных средств требует. – мгновенно подсчитав затраты на обслуживание и снабжение двух увиденных им судов, поинтересовался Макаров.

   – А тут не все так просто как кажется. – в очередной раз усмехнулся Энгельм. – Сама по себе охота на браконьеров не дает им ничего. Хотя паровая шхуна, что вы наблюдаете в кильватере крейсерка, была случайно обнаружена ими брошенной экипажем в нейтральных водах, как раз когда они американских браконьеров гоняли.

   – Пиратство? – мгновенно понял все не высказанное контр-адмирал.

   – С одной стороны, вроде бы да. – кивнул головой Энгельм, – А вот с другой, бывший экипаж этой самой шхуны, добравшись на шлюпках до острова Беринга, собственноручно и единогласно подписались под фактом оставления своего судна по причине получения последним серьезных повреждений в результате столкновения с другой шхуной. Кстати, экипаж другой шхуны, которая, если верить тем же свидетельствам, впоследствии затонула, тоже добрался до Беринга. Так что теперь даже в суде они вряд ли смогут что-либо доказать. Морское право еще никто не отменял.

   – Вот ведь шельмы! – покачал головой Макаров, но при этом расплывшаяся по лицу улыбка, выдала его поддержку ушлым морякам с головой.

   – Но и это не главное. – тем временем продолжил повествование Энгельм, – Пароходство, к которому приписаны эти суда, буквально на днях получило солидный пай в китобойном промысле графа Кейзерлинга. И как мне кажется, вскоре очень сильно взвоют все американские, голландские и английские китобои. Так что даже если на поприще борьбы с браконьерами ничего у них заработать не выйдет, во что лично я не верю, свое они возьмут, совершенно законно избавляясь от конкурентов. Да еще и вгоняя последних в изрядные затраты путем конфискации их судов! Весьма мудрый ход с моей точки зрения.

   – Ишь ты! Хитро придумано! – искренне восхитился Макаров. – Но не слишком ли много полномочий частным лицам выдано?

   – Так, законы позволяют. – развел руками командир порта. – А вот сумеет ли человек правильно воспользоваться сложившейся ситуацией или нет – уже только от него зависит. Вот эти – сумели.

   – Да, честно говоря, не ожидал я подобной прыти от Виктора Христофоровича. Видно, сильно на него тогда трагедия с "Русалкой" подействовала, что он столь сильно изменился. Я ведь с ним три года на "Витязе" ходил и успел узнать его достаточно хорошо. Отличный офицер, великолепный специалист по части артиллерии и точных наук. Но не авантюрист. Не замечал я чего-либо подобного за ним. Здесь же, что ни новость, то сплошные авантюры!

   – Может авантюры, а может и приказ. Кто же знает? – хитро прищурился Энгельм.

   – Приказ? – пожевал губами его собеседника, как бы пробуя это слово на вкус. – А ведь все возможно. – согласно кивнул он спустя минуту раздумий. – А сам господин Иениш сейчас на борту одного из этих судов?

   – Насколько мне известно, он ушел на Балтику прямиком из Шанхая, сразу как представилась возможность. Здесь остались только полтора десятка нижних чинов, и его компаньоны по пароходству – господин капитан 1-го ранга Зарин и господин Лушков – капитан 2-го ранга в отставке. Кстати, последний принял под свое командование "Лисенка". Вы можете не узнать этот небольшой корабль. Все же его силуэт сильно поменялся в результате перестройки. Но совсем недавно это был миноносец 1-го класса "Котака" Японского Императорского Флота. Сергей Аполлинариевич и Николай Михайлович сказывали, что его взяли трофеем во время ночного налета японских миноносцев на Вэйхайвэй, а по окончании войны тут же выкупили в пользу пароходства как паровой катер. Видать, у китайских чиновников совсем с деньгами стало туго, раз они оформили все бумаги. Впрочем, во сколько это обошлось пароходству, так и осталось тайной. – Энгельм счел необходимым пояснить тайну появления в частных руках этого явно военного корабля. – Минного и артиллерийского вооружения на нем, конечно, более нет, но митральезу на него они смонтировали. У них тут уже собственная пристань имеется и начинают строить здания под склады и проживание своих работников. Там как раз Сергей Аполлинариевич сейчас тоже может быть. Не желаете навестить?

   – Непременно! – загорелся, как мальчишка, Макаров.

   – В таком случае, я пошлю вестового уведомить Николая Михайловича о нашем скором визите. Полагаю, отказывать он не станет.

   Не смотря на все еще напоминавшую о себе время от времени болевыми импульсами недавно вылеченную ногу, Макаров с превеликим удовольствием излазил "Лисенка" и даже уделил внимание приведенным в порт трофеям. К его величайшему сожалению, большую часть времени рейдерства "Полярного лиса" Лушков провел в роли капитана одного из трофеев и смог поведать лишь о бое у реки Ялу, да первых перехватах японских транспортов. Но и этого оказалось достаточно, чтобы привести контр-адмирала в неописуемый восторг. Все же одно дело – читать отчет, и совсем другое – слушать человека принимавшего непосредственное участие в этих событиях, с возможностью задать ему кучу уточняющих вопросов. Особенно впечатлили его действия экипажа минного крейсера по спасению от затопления канонерской лодки "Акаги". Сколько сил он положил, чтобы внедрить подобные действия на кораблях Российского Императорского Флота! И похоже, один раз попавший на "Русалке" в ситуацию, когда все зависело именно от возможностей водоотливных средств, Иениш уделил данной теме немало внимания, дабы не повторилась предыдущая трагедия. И судя по результатам – изрядно в этом деле преуспел. Не менее внимательно выслушал он и историю борьбы с браконьерами, заранее посочувствовав последним после появления у берегов Камчатки скоростного пограничного крейсера, убежать от которого не смогла бы ни одна шхуна. В общем, знакомством обе стороны остались чрезвычайно довольны, но проводить сколь-либо долгое время в беседах не было возможности, ни у того, ни у другого. Не прошло и пары дней, как Макаров покинул Владивосток, чтобы вновь встретиться с Зариным и Лушковым лишь через много лет.