Текст книги "На «Чайке»"
Автор книги: Константин Станюкович
Жанр:
Классическая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
V
Работа была нелегкая. Обдаваемые ледяными волнами и обвязанные концами, чтоб не быть сброшенными в море, матросы возились у орудия. Наконец толстые веревки, прикреплявшие пушку к палубе, были отрублены и пушка свалена за борт.
– Прощай, матушка! – крикнул ей вслед тот самый матрос, который первый накидывал на нее петлю.
В то же время другая часть матросов выносила снизу разные запасные вещи рангоута, такелажа, мешки с провизией, бочки с солониной, и все это бросалось за борт.
Мокрые до нитки, иззябшие матросы уходили с бака и жались около грот-мачты и у машинного люка. Но и там их обдавали брызги волн. А пары уже начинали гудеть, и в сердцах моряков пробудилась надежда.
Весь мокрый, старший офицер поднялся на мостик и, доложив капитану, что работы окончены, не без горделивого чувства прибавил:
– Молодцами работали матросики, Павел Львович!
– Не трусят? Паники нет?
– Нет… Сперва было немного. И то молодые матросы. Да и старикам впору струсить.
Николай Николаевич недаром пользовался уважением и любовью матросов, так как сам любил их и относился к ним с редкой по тогдашним временам гуманностью. Он очень редко прибегал к телесным наказаниям и редко дрался, и то только в минуту служебного гнева, «с пыла», как говорили матросы, и без жестокости.
И матросы, отлично понимавшие начальство, прощали своему старшему офицеру эти вспышки. Они уважали его как хорошего моряка и справедливого человека, а главное, чувствовали, что Николай Николаевич не чужой им и, понимая трудную их службу, бережет их, не изнуряя непосильными работами, не придираясь зря и не гнушаясь иногда поговорить с матросом, сказать ему ласковое слово, обмолвиться шуткой…
И зато как же они старались для своего старшего офицера, которого окрестили прозвищем «Ласкового» за то только, что он обращался с ними по-человечески.
– Да… положение из бамбуковых! – согласился капитан и крикнул в рупор:
– Молодцы, ребята!..
– Рады стараться! – крикнула сотня голосов.
– Скоро на вольной воде будем! – продолжал капитан. – Тогда обсушитесь и обогреетесь. И по чарке велю раздать за меня!
– Покорно благодарим! – раздались голоса.
– Это Ласковый за нас постарался! – заметил какой-то матрос.
– Беспременно он! – подтвердили со всех сторон.
Матросы капитана не особенно любили и все хорошее, что делалось для них на клипере, всегда приписывали старшему офицеру.
Прошли еще долгих четверть часа, и в это время налетевшая волна смыла капитанский катер, висевший поверх борта, и проломила часть борта.
VI
– Как время, Евграф Иваныч? – нетерпеливо спросил капитан. – За ветром не услышишь, как бьют склянки.
Старший штурман, словно бы закаменевший в неподвижной позе у компаса, расстегнул пальто, достал из кармана вязаного шерстяного жилета свой английский полухронометр и поднес его к освещенному компасу.
– Без пяти четыре! – проговорил он.
– А когда светает?
– В шесть.
– Верно, мы засели в Гижигинской губе?
– Не иначе… Там мелей нет!
И старый штурман показал рукой за корму и надел перчатку.
– А ветер стихает, Евграф Иваныч.
– Стихает. К утру совсем стихнет, я думаю.
– Волнение только подлое.
– Тут, на отмели, подлейшее, а там, в море, ничего.
– Хотел бы я быть там! – вырвался словно бы страстный вопль из груди капитана.
– Бог даст, будем, Павел Львович!
– Вы думаете?
– А то как же! – вымолвил старший штурман, понимавший, как жестоко было бы ответить иначе человеку в положении капитана.
– Скорей бы пары…
В эту самую минуту раздался звонок в машинном телеграфе на мостике.
Капитан приложил ухо к переговорной трубе и услыхал нетерпеливо ожидаемые два слова:
– Пары готовы!
– Полный ход назад! – крикнул он в переговорную трубку. – На руле не зевать! Все с бака долой! – командовал капитан.
И сердце его сильно забилось в ожидании: тронется клипер или нет.
Машина застучала. Из трубы вылетал дым и летели искры, быстро уносимые ветром.
Многие матросы крестились. Все замерли в ожидании. И снова показавшаяся луна бесстрастно смотрела на эту кучу людей, для которой решался вопрос жизни или смерти.
Спастись при таком волнении на шлюпках нечего было и думать. Да и близко ли был берег, этого никто не знал. Кругом клипера было одно бурное море со своим грозным воем.
Прошла минута, другая, третья.
Машина часто и громко отбивала такты. Винт буравил воду. Но «Чайка», словно бы прикованная, но желавшая освободиться от цепей, только вздрагивала, билась о грунт и не двигалась с места.
– Самый полный! – злобно крикнул капитан в машину.
– Есть! Самый полный! – отвечали из машины.
Клипер не двигался…
– Фок-мачту рубить! – бешеным голосом крикнул капитан.
Старший офицер бросился на бак…
Уже занесли топоры…
– Отставить!.. Не надо! – вдруг раздался крик, полный радости и счастья.
И такой же радостный крик вырвался у матросов и пронесся на палубе.
«Чайка» медленно и как бы с трудом отходила назад и через несколько минут пошла быстрее, очутившись на вольной воде.
Минут через десять хода капитан крикнул:
– Стоп, машина!
И когда клипер остановился, скомандовал:
– Из бухты вон! Отдай якорь!
Раздался звук якорной цепи, якорь грохнул в воду, и «Чайка» остановилась, повернувшись носом против ветра.
– До утра простоим! – весело говорил капитан старшему офицеру. – А теперь велите команде дать по чарке водки, и пусть люди просушатся и обогреются. Да попросите вахтенного офицера раньше восьми часов команду не будить… А я пойду спать! А вы, Евграф Иваныч, на минуту зайдите ко мне! – обратился капитан к штурману.
– Слушаю-с.
– А течи нет, Николай Николаевич?
– Нет…
– И отлично… Я спать пошел.
VII
– Эй, Рябка! «Медведя»! – крикнул капитан, входя в каюту. Но Рябка не откликался.
– Дьявол… Рябка!
Он заглянул в каюту вестового. Тот крепко спал. Капитан разбудил вестового. Тот вскочил и протирал глаза.
– Спал?
– Спал, вашескобродие!
– И ничего не слыхал?
– Никак нет, вашескобродие!
Капитан засмеялся и, обращаясь к штурману, заметил:
– Верно, «медведя» хватил много!
– Надо думать!
– Хватил, Рябка?
– Самую малость, вашескобродие!
– Ну, а теперь изготовь нам, да побольше! И печку затопи! Присаживайтесь-ка, Евграф Иваныч.
Но старый штурман прежде посмотрел на барометр и тогда только присел и весело заметил:
– А барометр поднимается, Павел Львович!
