Текст книги "Пасквили"

Автор книги: Константин Мелихан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Хилуй весь напрягся.

– Не так держишь нож, – сказал капитан.

Хилуй сжал пустую руку в кулак.

Капитан крикнул "Йя!" и ударил Хилуго ногой по запястью.

– Нож выбит, – сказал капитан.

И тут Хилуй, шатаясь, поднимает за дуло свой автомат и говорит капитану:

– А теперь представьте, что у меня в руках иичего нет.

И врезал капитану прикладом.

Капитан крикнул "Йя!" и упал.

Больше рукопашным боем с нами никто не занимался.

* * *

Мы иногда сами занимались. Один парень у нас чего-то не поделил с другим из соседнего полка. Пошел туда разбираться.

Через час приползает обратно. Морда – как у колобка к концу дороги.

– Что, – говорим, – с тобой, Валера?

Он сплюнул кровью и говорит:

– Будут знать!

* * *

А генерал приезжал к нам еще раз со своей внезап-ной проверкой, о которой мы знали за месяц.

Подкатывает он, значит, к воротам нашей дивизии. А там для него солдат тополя из брандспойта моет.

Увидел генерала – выпустил из рук брандспойт, чтобы честь отдать. А брандспойт как вырвался на свободу, так и окатил генерала.

Генерал ничего не ответил. Сел, обмоченный, обратно в машину и назад уехал.

И больше у нас никогда не появлялся.

А наш командир хотел этого поливальщика даже наградить, потому что благодаря ему вся дивизия вышла сухой из воды.

Кстати – о воде. Самые мягкие отношения между командирами и воинами на флоте. Матрос меньше отличается от морского офицера, чем солдат от офицера сухопутного. Потому что после рабочего дня сухопутный офицер идет домой к жене, а морской – остается на работе с матросом.

Ничто так не сближает людей, как подводная лодка.

В одном ленинградском военно-морском училище преподавал капитан первого ранга – настолько мягкий, что если бы он преподавал в другом месте, его бы давно съели. У него для курсантов было только две оценки: "пять" и "пять с плюсом".

И вот какой-то курсант поспорил с товарищами, что получит на экзамене у этого старикана "двойку".

Приходит на экзамен и говорит этому старикану первого ранга:

– Ничего не знаю. Ставьте два.

Тот говорит:

– Как – не знаете? Вы ж еще билет не брали!

Курсант берет билет и читает:

– "Пожар на корабле. Ваши действия".

– Ну? – говорит старикан.

Курсант нарочно молчит.

– Ну, что вы будете делать, если на корабле вспыхнет пожар?

– Ничего не буду! – говорит курсант.

– Правильно! – обрадовался старикан. – Главное не подымать панику.

* * *

В полку, где я служил, был кросс на 10 км. Приехала инспекция во главе с генералом на наши военные мучения смотреть. Генерал добрый. Шутит. Офицеры смеются. Как по команде.

Сержант Доценко нам говорит:

– Бежать надо не ногами. А головой.

Короче, срезали мы несколько километров. Никто ничего не заметил. Офицеры довольны: недобежавших нет.

Только майор, который всей этой беготней руководил, что-то нам орет и кулаком рыжим грозит. В кулаке – секундомер.

Подходит к майору с секундомером генерал:

– В чем дело?

Секунд-майор рапортует:

– Половина участников забега установила новый рекорд мира!

Знаете, что ответил генерал? Он спросил:

– А почему – только половина?

* * *

Был у нас в полку пес. Пес полка. Звали его, конечно, Дембель. Как-то наделал он перед дверьми в штаб. Подполковник Регентов сказал:

– Сделал под козырек!

Я его часто вспоминаю, моего командира полка. Речь его была краткой и образной: "Дело сделано, дура замуж выдана", – или: "Без кота мыши в подполье геройствуют, а нам такую давай, чтобы и при коте не потела!"

Поначалу никто не понимал, о чем речь. Но сразу понимал, что командир сердится. Каждую его фразу можно было выбивать на граните. Причем каждая вторая была эпитафией: "Все ушло в свисток", "Нашел свой последний балкон", "Куда бы вороне ни лететь, всюду дерьмо клевать!", "Все пропьем, но флот не опозорим!", "Да куда ж он денется в подводной лодке?!", "Нам, татарам, все равно, что самогон, что пулемет, лишь бы с ног валило!".

* * *

Майор у нас командовал:

– По-пластунски – шагом марш!

* * *

Как мой дядька воевал. В начале войны его и других новобранцев отправили на фронт в город Витебск. Причем – без оружия. Оружие обещали выдать по прибытии на фронт. Пока ехали, Витебск взяли немцы, и эшелон влетел прямо в плен.

Отсидев в немецком плену всю войну, дядька мой был освобожден советской армией, по приказу товарища Сталина погружен вместе с остальными военнопленными на другой эшелон и отправлен в лагеря за Урал, где просидел еще столько же лет.

* * *

В армии юноши становятся мужчинами, а девушки – женщинами.

* * *

– Военных ни о чем нельзя попросить, – говорила мне одна дама. – Им надо просто приказывать.

* * *

Провожая летчиков в полет, генерал вместо "Мягкой вам посадки" сказал: "Пусть земля вам будет мягким пухом".

* * *

Помню, старшина нас построил и спрашивает:

– Кто любит париться с веником?

Один говорит:

–Я!

Старшина ему:

– Ну, подметаешь сегодня баню.

* * *

Был у нас в армии парень – лысый, но волосатый. То есть у него росло, где не надо, а где надо, не росло. Голова – блестящая. Как яйцо. А от шеи до пят – рыжая шерсть. Такая несправедливость природы. Или, наоборот, справедливость.

Когда мы в первый раз пришли в баню, и Валера предстал во всей своей красе, старшина лишился дара речи. Он, вероятно, чувствовал, что это какое-то нарушение воинской дисциплины, но какое именно – понять не мог. И как наказать этого рядового орангутанга, он не знал. Дать ему наряд? Или велеть побриться от головы до пяток?

После минуты молчания старшина сказал:

– Этому мочалки не давать!

* * *

Диктор читает текст:

– Идут солдаты-кобели... Простите. Идут солдаты к обелиску славы!

* * *

Когда жена не хотела ложиться в постель, офицер хватал гранату и кричал: "Ложись!" А в постели всегда командовал: "Неле-во! Напра-во! Кру-гом! На пле-чо! Во-о-ольно..."

* * *

Военный портной мне объяснял: "У военных должно быть две формы: для праздников – парадный мундир, а для отступлений – драповое пальто".

* * *

Командир – как дорожный указатель: показывает всем, куда идти, но сам туда не идет.

* * *

В армии все делается быстро, поэтому служба там тянется медленно.

* * *

Тяготы военной службы облегчают семейную жизнь. Сказал жене: "Ночные маневры", – и ушел. Поди проверь, с кем он всю ночь маневрировал.

* * *

Марш-бросок – это бег в каске, противогазе, с автоматом, вещмешком и шинелью за спиной, когда хочется все это бросить. Чем выше звание военного, тем легче он переносит марш-бросок. Лейтенант бежит с пистолетом. Майор едет в автомобиле. Полковник наблюдает в бинокль. Генерал проводит ногтем по карте.

Помню, во время одного марш-броска какой-то солдат настолько вырвался вперед, что его чуть не обвинили в дезертирстве.

Страшней марш-броска, наверно, только заплыв в каске, противогазе, с .автоматом, вещмешком и шинелью за спиной.

Такой заплыв провели однажды не то корейцы, не то вьетнамцы. Когда солдата, который первым доплыл до противоположного берега, спросили: "Самыми тяжелыми, вероятно, были последние метры?" – он ответил: "Наоборот, последние метры были самыми легкими, потому что никто из остальных семисот участников заплыва уже не мешал".

Человек-никто

Не могу ответить ни на один вопрос.

Национальность? Не знаю. Родители самой разной национальности. Совершенно противоположной друг другу.

Где живу? Не знаю. Непонятно, в какой стране. Непонятно ее будущее. Непонятно ее прошлое. Непонятно ее настоящее. Непонятно, какой строй. Непонятно, кто ею правит.

Где родился? Родился в одном городе. Живу в другом. Хотя это один и тот же город.

Место работы? Дом. Что, не работаешь? Нет, работаю. Но дома. То есть хожу на работу домой.

За границей был? Был. Но тогда это еще не было заграницей.

Образование? Высшее. Но недоучился пять лет.

Семейное положение? Не знаю. Женат? Да. Но живу один.

Дети есть? Есть. Но от жены. А жена – от другого мужа.

А – близкие? Близкие есть. Но далеко. И слава богу!

Кстати – о боге... Верю. По вечерам. Когда наваливаются усталость, тоска и боль. А утром – на свежую голову – опять атеист.

А в любовь веришь? Отчего ж не верить! Раз слово такое есть, значит, и она должна где-нибудь быть.

Любимое занятие? Говорить о людях плохо, чтобы им стало хорошо.

Любимый цвет? Не понял вопроса. Ну, красный там, белый?.. Бутылочный.

Деньги есть? Есть. Но ни на что не хватает.

А с алкоголем как? Пить не люблю. Но пью. Хотя и редко. Но много. Хотя и меньше, чем другие.

Какие иностранные языки знаешь? Знаю, что есть английский, испанский, французский, немецкий.

Оптимист? Пессимист? Оптимист – когда что-то начинаю. И пессимист когда вижу результат.

И последний вопрос: планы на будущее? Дожить до него.

Я – человек-никто. Не спрашивайте меня ни о чем. Мне нечего о себе сказать. Но говорить об этом я могу очень долго.

Кто как смеется

Один и тот же человек может смеяться по-разному, а разные люди могут смеяться одинаково.

Сколько раз я выступал в школах – реакция одна и та же: ученики смеются, но не понимают, а учителя понимают, но не смеются. И еще замечания ученикам делают: "Ведите себя прилично! Не смейтесь! Это же встреча с писателем-сатириком!"

Когда я выступал перед больными, находящимися на принудительном лечении от наркомании и алкоголизма, они смеялись только в строго отведенных для этого местах, а именно: когда в рассказе попадалось слово "бутылка" (даже если она была пустая), или слово "травка" (даже если на ней загорали коровы).

А вот как реагируют на юмор женщины.

Одна женщина вместо смеха приговаривала:

– Точно-точно!

Другая улыбалась только одним углом рта, как будто у нее в другом углу зубов не хватало.

Еще одна, полная такая, то есть стопроцентная женщина, смеялась всем телом. У нее от смеха все части тела тряслись! Потрясающая женщина!

А одна женщина на концерте так хохотала, что у нее элемент какой-то в амуниции лопнул. И она не поднималась со своего места до тех пор, пока все из зала не ушли и свет не выключили.

Помню свое выступление на каком-то празднике, не помню, в каком НИИ. Если обычно смеются после того, как что-то скажешь, то там смеялись – до того. Ну, такой хохот стоял, что я говорить не мог. Я даже подумал, что у меня непорядок с одеждой. Оказалось – все очень просто: они были пьяные в хлам. По случаю какого-то великого коммунистического праздника.

А вот как смеются солдаты. Много лет назад меня и еще нескольких авторов пригласили выступить в одном стройбате. Представьте себе: огромный клуб, сидит тысяча одинаковых человек, два часа читаем им юмор, – гробовая тишина... В конце выступления командир стройбата встал, дал отмашку, и все зааплодировали. Потом он прошел к нам за кулисы и говорит: "Большое спасибо, что вы к нам приехали. Очень, – говорит, – понравилось" Мы говорим: "А почему ж тогда никто не смеялся?" А он говорит: "Вы знаете, они по-русски ничего не понимают!"

Самый неожиданный смех бывает на сборных концертах. Помню, после очередного номера конферансье объявил: "Сонату си-бемоль мажор испортил пианист Рябых!"

Самый тихий смех – читательский. Смех читателя слышен только ему одному. А для взрыва смеха требуются критически настроенные массы. Впрочем, в одном автобусе я приметил читателя, который смеялся довольно громко. Мне удалось подсмотреть, что за книжку он читает. Это была "Экспериментальная хирургия". Глава называлась – "Пересадка человеку органов животных".

Но смеются не только зрители, слушатели, читатели и врачи. Смеются и

сатирики – над тем, кто толкнул.

Переводные картинки

Перевод на другой язык – как переход через линию фронта: без потерь не бывает.

Помните, некогда популярную советскую песню:

"И кто его знает, Чего он моргает..?"

Вот как перевели эти слова бразильцы:

"И кто его знает, Что у него с глазом..."

А вот как перевели русскую частушку в одном вьетнамском журнале. Частушка была такая:

"Никто замуж не берет. В девках надоело. Пойду сяду на плиту, Чтобы все сгорело!"

Вьетнамцы перевели так:

"Незамужняя женщина Хочет устроить Пожар".

Еще пример. Один студент получил задание перевести с английского на русский фразу о богатом фермере: "Ему принадлежали все коровы в стаде". Студент перевел так: "В своем стаде он имел каждую корову".

Из-за неточного перевода может вспыхнуть целый политический скандал:

– Я говорил в интервью радиостанции "Немецкая волна", что мы ввели "ограниченный воинский контингент", а они перевели – "контингент ограниченных воинов".

Впрочем, неточный перевод может и не дать разгореться политическому скандалу. Исторические слова Хрущева "Я вам покажу кузькину мать!" переводчики всегда переводили как "Я вас познакомлю с мамой Кузьмы".

Перевод может не только ухудшить оригинал, но и улучшить. Злые языки рассказывают, как писал великий нерусский поэт Расул Гамзатов. Он звонил по телефону своему переводчику Науму Гребневу и говорил ему, примерно, следующее:

– Панимаешь, Наум, мне вот такое пригрезилось. Вот, панимаешь, летят птыцы, да? А они, может, никакие не птыцы, а солдаты...

– Сейчас возьму авторучку, – говорит Гребнев и сразу пишет:

"Мне кажется порою, что солдаты, С кровавых не пришедшие полей, Не в землю нашу полегли когда-то, А превратились в белых журавлей..."

То, что в оригинале вызывает слезы, в переводе может вызывать смех. Говорят, что трагедия Шекспира "Король Лир" на монгольской сцене шла под названием "Тугрик-хан".

Особенно смешным кажется перевод на близкий язык. С чешского – на словацкий. С ханты – на манси. С китайского – на тайваньский. Близкие языки уже сами по себе кажутся пародией друг на друга.

Взять – русский и украинский. Военные строевые команды:

По-русски: "Смирно!" А по-украински: "Струнко!"

По-русски: "Равняйсь!" А по-украински: "Шнуркуйсь!"

По-русски: "В две шеренги становись!" А по-украински: "Пан за пана ховайсь!"

Украинский понятен русским и без перевода (вероятно, потому, что это и есть настоящий русский). Можете проверить себя на этой украинской эпиграмме:

"Поихало дурнэ В Европу у турнэ. Вернулося з турнэ – И знов таке ж дурнэ!"

Но самый смешной перевод – со своего языка на свой же. Например, с русского письменного – на русский устный. Или с поэтического языка – на научный. Переведем на научный язык фразу "Наградите его поцелуем" – и у нас получится:

"Возьмите свое ротовое отверстие, раздвиньте его и переместите к ротовому отверстию партнера так, чтобы ваши носовые хрящи не соприкасались".

Перевод со своего языка на свой же, собственно, и есть пародия. Вот пародия на басню:

"Проказницей была Мартышка, Так у нее теперь детишки: Осел, Козел да косолапый Мишка".

С баснями вообще какая-то путаница. Такое чувство, что все басни написаны одним человеком. И жил этот человек тысячи лет назад. А потом его басни только переводились. С древнегреческого – на латынь. С латыни – на французский. С французского – на русский... Но тот, кто переводит басни, считает себя почему-то не переводчиком, а баснописцем.

Баснописца я бы сравнил с человеком, который переводит через дорогу старушек, а в качестве платы берет этих старушек себе в услужение на вечное пользование.

Ну, а самый лучший перевод – денежный. Впрочем, и он может быть смешным.

Как-то я получил из Всесоюзного Агентства по авторским правам следующую бумагу: "На Ваше имя поступил денежный перевод из Венгрии за публикацию в "Антологии русского сатирического рассказа". В каких денежных единицах Вы хотели бы получить гонорар: в рублях, долларах, бонах, сертификатах и т. д.". Ниже стояла сумма: "2 руб. 15 коп.".

После этого я перестал удивляться, что такой-то советский писатель на что-то пожертвовал весь свой гонорар.

Улыбочку! Заметки фотографа

Вспоминаю картинку из детства. Мы с мамой листаем семейный альбом. На одной из фотографий лежит голый ребенок.

– Твоя бабушка, – говорит мама.

Это меня удивляет: человеку меньше года – а он уже бабушка! Второе, что меня удивляет, – бант на ее лысой голове. Почему он не сваливается? Его что, приклеили?

Фото лжет прямо в глаза.

Сталину ретушировали рябь на лице. Многим членам правительства закрашивали бородавки. Горбачеву убирали пятно. Но он сказал: "Гласность!" и пятно стали оставлять. Странно, почему Хрущеву не приделывали шевелюру.

Сталин – как девушка: придавал огромное значение внешности. Носил военную форму, чтобы народ подсознательно думал: вождь – воин, всегда готов стать на защиту своего народа; но без орденов – значит, скромный. Был маленького роста. Поэтому никогда не снимался босиком. Только в сапогах. И только на высоком каблучке. Плюс – каблук внутри сапога. На мавзолее у него была еще подставка. Сниматься старался рядом с невысокими. С высокими снимался сидя. Или сажал их.

Все фотографии Сталина ему льстят. Да и мы на фотографии обычно лучше. Или хуже. Но редко – какие есть на самом деле.

Что говорить о сходстве в фотографии, если даже в жизни редко бываешь похож на самого себя.

Копия часто оказывается правдивей оригинала. Человек с фотографии, с экрана, с плаката, часто живей для нас, чем родной дядя, бурно живущий в какой-нибудь заброшенной деревушке без фотоателье, почты, телеграфа, телефона и телефакса.

Мой племянник летел в одном самолете с Аллой Пугачевой. Впервые увидел знаменитую женщину в натуре и близко. Потом сказал:

– Не похожа!

И он был прав. Расстояние между лицом и маской часто так велико, что просто удивительно, как этого не замечают.

Еще удивительней другое: не всегда знаешь, что является твоим лицом, а что маской.

Женщина считает своим лицом только то, которое с утра нарисовала. Ученый считает своим лицом голову. Боксер – руки. Балерина – ноги. Проктолог – задницу. Причем – не свою. А того, кого вылечил от геморроя.

Экзистенциалист считает, что человек сбрасывает свою маску только перед лицом смерти. Донжуан считает, что человек показывает свое лицо, когда сбрасывает одежду. У джентльмена маска настолько срослась с лицом, что даже в постели он обращается к даме: "Разрешите?" – или: "Можно войти?"

Не фото подражает жизни, а жизнь – фото. Фотографируясь, мы уже думаем, как будем выглядеть на фотографии. Думает об этом и фотограф. Одна из его задач – вытянуть из вас улыбку.

В Англии, как известно, чтобы человек на фотографии улыбнулся, его просят сказать: "Чиз" (по-русски – "сыр"). Наши фотографы, которых я знал, обычно сами говорили тем, кого снимали. Что-нибудь типа: "Улыбнитесь, козлы!"

Один фотограф, чтобы вызвать улыбку, делал несколько щелчков, а потом говорил: "А пленку-то я и забыл вставить". И тут же щелкал.

Другой фотограф делал так, что у него перед щелчком падали штаны.

Гораздо сложней, думаю, снимать не раздетому, а раздетых. Съемка обнаженной натуры требует от фотографа большой выдержки.

Я спросил своего приятеля, который занимался эротическим фото:

– Неужели тебе не хочется во время съемки вступить с моделью в контакт?

Он сказал:

– Нет.

– Почему?

– Потому что я делаю это с ней до съемки. И иногда после.

Сложно отделить эротику от порнографии. Раньше в нашей стране эротикой считалось обнаженное женское лицо. А все, что ниже, – порнографией. Теперь порнографией не считается ничего. Кроме изображения членов правительства.

Интересна работа с фоторужьем. Но опасна. Хотя оно создано как раз для безопасности фотографа. Чтобы снимать на большом расстоянии. Например – секс-час в окне через дорогу.

Говорят, когда Брежнев ехал с кортежем по Московскому проспекту, один фотограф решил его снять фоторужьем с крыши. И моментально был снят оттуда телохранителем из винтовки с оптическим прицелом.

С фотографией, как, впрочем, и с другими вещами, связано много легенд, которые, однако, правдивей иного факта, так как показывают не единичное, а общее, не случай, а тенденцию.

В одной газете напечатали фото Сталина. Редактору тут же звонок – из комитета госбезопасности:

– Сейчас какое время года?

Редактор в окно глянул:

– Зима.

– А у Иосифа Виссарионыча что на голове?

Редактор в газету глянул:

– Ничего.

– Значит, вы хотите, чтобы товарищ Сталин простудился?!

Дали редактору 25 лет. Он был очень рад. Что легко отделался. Могли бы и расстрелять.

Другой случай тоже произошел в газете. И там, видно, знали о предыдущем случае. Редактору подали фотографию в номер: члены правительства встречают какого-то крупного коммунистического лидера. Или провожают. Все – в шапках. Кроме министра иностранных дел Громыко. Редактор говорит:

– Срочно шапку Громыке!

Утром газета выходит – у всех по шапке. А у Громыко – две. Вторая в руках.

Фотография – вещь опасная: как для того, КТО снимает, так и для тех, КОГО снимают.

Жена президента США Кеннеди любила загорать обнаженной на собственном необитаемом острове. И тем не менее ее каким-то образом засняли из-под воды. Кажется – из подлодки при помощи перископа. Эти фотографии для Жаклин Кеннеди стали самыми дорогими. Она должна была заплатить крупную сумму, чтобы их не опубликовали.

Если бы я узнал об этом, когда учился в школе, я бы стал отличником, потому что снимал бы из-за угла своих учителей в бане, ресторане, вытрезвителе и туалете.

Самое сложное в работе профессиональных фотографов – убедить клиента, что это именно он.

– А это кто?

– Вы.

– Но у меня же глаза красивые, выпуклые, а здесь – косые, наглые!

– Так это ж – свадебная фотография! На свадьбе все косые!

– А почему рожа красная?

– А вы на себя в зеркало гляньте – вон как раскраснелись!

– Ну, ладно. Беру. Сорок штук.

– Берите-берите, хотя это, и правда, не ваша фотография.

Еще несколько заметок.

Если дама подарила тебе фотографию, на которой она улыбается, значит, улыбку она подарила фотографу.

С годами превращаешься в шарж на самого себя.

Фотограф – как охотник: должен иметь меткий глаз, твердую руку и быстрые ноги.

На фотоснимке видно, каким ты был, а на рентгеновском – каким ты будешь.

Страна чудес

Сколько в нашей стране всяких чудес появилось, всяких колдунов неопознанных.

Вот, например, астрологи. Это которые по звездам гадают. Одна звезда – майор. Две звезды – подполковник. Три – коньяк. Пять – генсек. То есть генсек равняется – подполковник плюс коньяк.

Или вот энергетические вампиры. Это которые к счетчику твоему подключаются. А потом к тебе такой счет за электричество приходит – искры из глаз!

А то еще, извиняюсь за выражение, хироманты. Это которые гадают, как цыгане.

– Назови год рождения – скажу, сколько тебе лет... Покажи руку – скажу, какой у тебя пол...

Хотя кто же по этой части тела пол определяет!

Я одному такому хиромантику руку показал, не снимая рукавицы, – он говорит:

– Ждет тебя счастье. Скоро женишься.

Я говорю:

– Так я ж только женился!

Он говорит:

– Тогда разведешься. Что тоже счастье.

Или – еще этот, который воду заряжает. Чувак такой. Его спрашивают:

– А можно ли зарядить воду до сорока градусов?

Он говорит:

– Можно. Возьмите килограмм сахару, пачку дрожжей...

А где взять – не сказал.

Или – другое чудо. В одной квартире Барабашка завелся. Как муж уйдет, к жене Барабашка прибегает. Оказалось, это его фамилия была. Барабаш. Абрам Моисеич. Просто она его так любовно звала – Абрашка-Барабашка. Такое вот чудо-юдо.

Или вот еще – Бермудский треугольник. Почему он так бескультурно называется, не знаю. Но где он находится, мне одна дама показала. Такой аккуратный треугольничек. В центре всемирного тяготения. А сколько туда мужиков затянуло с концами, и матросов, и летчиков, – одному богу известно!

Кстати – о боге. Тут один баптист выступал. Я сначала думал, что баптист – это который за бабами бегает. Но оказалось совсем наоборот. Святой отец. Хотя и бездетный. Так он говорит:

– Молитесь – и бог вам пошлет райскую жизнь.

Я говорю:

– А может ли мне бог послать кусочек сыру?

Он говорит:

– Нет. Не в силах. Бог занимается только чудесами.

А то еще есть такие – пришельцы. Тоже с неба приезжают, но на летающих тарелках. К одной бабке как-то стучат. Она, не будь дурой, спрашивает через дверной глазок:

– Хто там?

Ей говорят:

– Свои.

Она говорит:

– Пароль!

Ей говорят:

– Открывай, дура старая!

Она говорит:

– Правильно. Мой старик всегда этот пароль употреблял, когда я ему дверь не открывала.

Потом эта бабка всем рассказывала:

– Ну, то, что они меня изнасиловали – это ладно. Об этом в конце концов никто не узнает. Но то, что они, козлы недоенные, все протухты из моего погреба унесли в свою тарелку, – за это их повесить – мало!

Или опять же – экстрасенсы. Психо, то есть, терапевты. К одному, значит, пришли двое супругов. Он глухой, а она – слепая. То есть – идеальная пара.

Так этот экстрасенс усыпил ее прямо на сцене и говорит:

– Ты – зрячая! Встань и иди!

Ну, она встала и пошла. Рухнула со сцены в зал. Сломала обе руки. И четыре ноги. Потому что на зрителя какого-то свалилась.

Глухой говорит:

– Жена упала...

Экстрасенс обрадовался.

– Молодец! – кричит. – Ты слышишь!

И выписал ему справку, что у него – нормальный слух.

Того сразу – в армию, а жену – в госпиталь.

А другой экстрасенс лечил всех желающих, и баб, и мужиков, от женских болезней. В том числе – и от бесплодия.

Ну, одна баба к нему пришла. Через час забеременела. Потом девять месяцев подождала. И родила.

А тут и муж из кругосветного плавания вернулся. Как ребенка увидел, так у него фуражка и поехала! Стал орать на жену:

– Не мой, дескать, ребенок!

– Как же – немой? – говорит жена. – Просто он еще разговаривать не умеет. А так – вылитый ты: такой же глупенький, лысенький, и ножки кривые, и орет как резаный!

Ну, муж, когда узнал, кто есть ху...

– Ладно, – говорит, – я этого экстрасекса так отгипнотизирую – он у меня по потолку побежит! На своих прямых ножках. Пока гипноз не отключится!

В общем, мы живем в стране чудес. Выжить в ней можно только чудом!

Народная медицина

Медицина в нашей стране шагает так быстро, что больным за ней не угнаться. Все подорожало настолько, что лекарства, наверно, скоро будут вручаться как награда, а еда отпускаться по рецептам. Таким образом в связи с подорожанием медицинских услуг, включая похороны за свой счет, и в связи с нехваткой лекарств, включая резиновое изделие 1 2, а также в связи с отъездом большой группы врачей в теплые страны, включая Германию и Канаду, главным целителем страны стала народная медицина.

У многих, конечно, возникнет вопрос:

– Что такое – резиновое изделие номер два?

Ответ:

– Презерватив.

Может возникнуть и дополнительный вопрос:

– А что же тогда – резиновое изделие номер один?

Ответ:

– Галоши.

То есть на этой очень принципиальной схеме ясно видно, что в нашей стране – первично, а что – вторично.

Не удивительно поэтому, что только в нашей стране существуют многоразовые презервативы, в качестве общего наркоза используют удар дубиной по голове, вместо клизмы – ершик, а с сифилисом борются при помощи плаката "Сифилис излечим!".

И конечно, при таком здравохоронении народу не остается ничего другого, как оперировать себя самому, что в Японии называется – харакири.

Вот взять бинты. Это сколько хорошего материала зря уходит на одного человека! Так какой-то народный умелец изобрел бинт, который не надо менять. То есть забинтовал ногу – и на всю оставшуюся жизнь. Оторвать такой бинт уже невозможно. Только – вместе с ногой!

Или вот одному посоветовали не очень дорогое средство для роста волос: урина. На другой день он звонит тому, кто ему это посоветовал:

– Не помогает.

Тот говорит:

– А что ты с ней делаешь?

Он говорит:

– Пью. Три раза в день. Перед едой.

Правда, не сказал, чем он после этого заедал.

Тот друг ему говорит:

– Чудо ты с косичками! Ее ж втирать надо!

Этот говорит:

– Куда?

Тот говорит:

– Туда, где у тебя волос нет.

Этот говорит:

– Так у меня нигде волос нет. Кроме как – на башке.

Или опять же – анестезия. Тоже ведь сильно кусается. Имеется в виду цена, а не больной. Так один тип предложил в качестве обезболивания музыку. Оказывается, если оперировать больного под музыку, то врач совершенно не чувствует боли!

Или – другой пример. Одна женщина жаловалась на мужа, что он у нее занимается импотенцией.

Ей говорят:

– Ты не нам жалуйся, а иди к народному целителю.

Пошла она к этому целителю, он ей мазь какую-то дал, кажется, вазелиновую, и говорит:

– Втирайте мужу всякий раз, когда он захочет вступить в интимную связь.

Она говорит:

– С кем?

Он говорит:

– С кем угодно. Это – универсальная мазь.

А другая женщина, наоборот, хотела не иметь детей.

Ну, знахарь достал пузырек с какой-то жуткостью.

– Дайте, – говорит, – детям по глотку – и у вас их не будет.

Она говорит:

– Да у меня их и так нет. Это просто я такая дура, что боюсь забеременеть.

Знахарь ей тогда другое лекарство дает противодитяточное и говорит:

– Проглотите полтаблетки и избегайте всяких половых контактов.

А то еще такой случай. У одного геморрой обнаружили. В сауне. Ну, и эти друзья ему свечи порекомендовали. Он пошел в хозяйственный магазин. Купил свечу. В три пальца толщиной. Вставил. С помощью жены и молотка. То есть все сделали согласно рекомендации. Но они еще подумали, что надо зажечь. Короче, получил мужик ожег второй степени своего канделябра!

Ну, а полный балдеж – это рецепт вечной молодости. Наливаешь в поллитровую банку литр спирта, размешиваешь и пьешь до дна, не отходя от банки. После этого ты уже молодой – как ребенок: то есть ползаешь на четвереньках, пускаешь слюни, кладешь в штаны и вспоминаешь маму!

В общем, народ сам себя лечит. А на государственной медицине уже можно ставить красный крест!

Пишите письма!

Наша страна – не только самая читающая в мире, но и самая пишущая: посмотрите, сколько писем приходит в редакции и лично президенту. Поэтому читать их некогда, только бы успеть ответить. А есть очень интересные.

"Вы напечатали, что курение – вред. А я на одной продаже "Мальборо" заработал столько, что могу купить всю вашу редакцию!"

Или: "Сколько можно писать о противозачаточных средствах?! Написали бы хоть раз – о зачаточных! С уважением – пенсионер Лишайчук".

Интересны не только вопросы, но и ответы.

"Дорогие радиослушатели! Отвечаем Жеребцову Александру Борисовичу, который просил не называть его имя и фамилию. Уважаемый радиослушатель Ж.! Когда мы сообщили, что в субботу на Дворцовой площади соберутся однополчане, мы не имели в виду сексуальные меньшинства".

"Отвечаем на вопрос радиослушателя Седых Федора Федоровича, который умер в прошлом году: правда ли, что соль и сахар – белая смерть? Дорогой Федор Федорович, – это правда! Кроме того, репа – это желтая смерть. Огурцы – зеленая. А мясо – красно-коричневая угроза. Но больше всего нам нравится бесцветная смерть, самая чистая смерть в мире, от которой двоится в глазах еще до того, как ее выпьешь: например – буква "ф" в слове "Смирнов" или два Распутиных – один сверху, другой снизу. Мы опять-таки не имеем в виду сексуальные меньшинства".