Текст книги "Перевёрнутый мир"

Автор книги: Константин Кураленя

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Я думаю, что они могут представиться сами. Ведь мы все теперь граждане одной республики, титулы и церемонии упраздняются.

– Унтер-офицер Серошеин Егор, – представился первый.

– Младший унтер-офицер Зимин Иван, – отрапортовал второй.

– Отличные солдаты, – похвалил их Стрельников. – Довоенной ещё закваски.

У меня внутри затикали стрелки невидимого будильника. Зимин – фамилия, конечно, распространённая, но всё же, чем чёрт не шутит. Может, это и есть та самая связь с Шаман-горой, которую я пытался так безуспешно отыскать.

– А из какого вы будете полка? – скрывая свою заинтересованность, спросил я.

– Двадцать второй Сибирский стрелковый полк. Это навряд ли вам о чём-нибудь скажет, – ответил мне Стрельников.

Конечно же, номер полка мне ни о чём не говорил, но вот слово «Сибирский» в названии делало мои предположения более реальными.

– Ну почему же? Мы с вами почти что земляки. Я служу в третьем Амурском казачьем полку. Вернее сказать, служил, – поправил я сам себя.

– О, есаул, так не бывает! Ведь мы действительно с вами почти земляки. Я ведь сам с Забайкалья. Из Читы, – радостно удивился штабс-капитан.

– Ну, а я с Амура-реки. Из Хабаровска, – запнувшись на полуслове, ответил я.

С языка чуть не сорвалось, что я из Комсомольска-на– Амуре. Вот бы они рты открыли. Тогда-то и слова такого не было.

– А я ведь тоже с Амура, – словно бы чего-то стесняясь, произнёс Зимин. – Село Нижнетамбовское, Хабаровской губернии.

– Как же, слышал я про такое село. Там ведь у вас, кажется, волостная управа находится? – блеснул я своими познаниями в истории.

– Так точно, ваше благородие. Она самая, – заулыбался Зимин.

На вид ему было лет тридцать. Но, возможно, он был и моложе, война людей не молодит. «Вот она и связь и с Шаманом, и с Нижнетамбовским», – подумал я, а вслух спросил солдата:

– С какого года служишь, паря?

– В десятом году меня призвали, ваше благородие. Восьмой год пошёл уж как шинель ношу. Если бы не революция, ещё четыре годочка родных мест не увидел бы.

– А я с лета четырнадцатого года. И вот что – не называй ты меня вашим благородием. Я ведь своё офицерство в окопах получил.

– Трудно отвыкнуть от того, что столько лет вбивали в голову. Да и порядок должон быть, – ответил он смущённо.

– Ну что я говорил, – гордо заметил Стрельников. – Старой закваски солдаты.

– И куда вы теперь? – поинтересовался я у своих попутчиков.

– Домой. Навоевались. Хватит, – ответил за всех штабс-капитан.

– Ну, так, значит, нам по пути. Я тоже домой.

– Господа, – вмешался в наш разговор инженер, – а ведь и мы тоже всем семейством хотим добраться до Владивостока.

– Ну, вот и подобрались попутчики на весь столь дальний путь, – заметил Стрельников, многозначительно бросив взгляд на девушек.

Сёстры кокетливо опустили глаза, при этом щёчки юных прелестниц вновь заметно порозовели.

«А капитан-то «ходок», – подумал я. – К концу пути кто-то за кого-то обязательно выйдет замуж. Дорога-то предстоит не ближняя. Судя по тому, как в то время ходили поезда, может и родить успеют».

Паровоз издал протяжный сиплый полустон-полу– гудок, и, отчаянно заскрежетав всеми сцепками, состав тронулся с места. Перед этим не последовало никаких гнусаво-равнодушных объявлений о том, что с такого-то пути отправляется пассажирский поезд. В общем, кто не успел, тот опоздал.

«Времена-то действительно беспредельные. Всем на всё наплевать», – почему-то с грустью подумалось мне.

– Господа, а не отобедать ли нам всей честной компанией? Да не опрокинуть по паре стопок «Шустовского»? – обратился к нам Онуфриев.

– Отчего бы и нет, Иван Вольдемарович? – отозвался штабс-капитан. – Ну что, есаул, потрясём своими запасами?

– Не извольте беспокоиться, господа офицеры. По поводу нашего знакомства я всех угощаю, – пресёк на корню наши попытки раскошелиться инженер Онуфриев.

С какой бы это радости инженеру делать такие широкие жесты? Не иначе как у господина инженера на нас имеются какие-то свои виды. Поживём, увидим. А возможно, он хочет просто задобрить своих потенциальных защитников. Времена-то наступили беспредельные. Путешествие с женским коллективом на берег Тихого океана чревато разного рода опасностями.

Прервав свои размышления, я стал наблюдать, как супруга и дочери инженера с энтузиазмом сервируют стол. Судя по угощению, инженер не бедствовал.

Я всё больше утверждался в своих подозрениях насчёт инженера. Скорее всего, это какой-нибудь богатый промышленник или финансист. Вовремя сообразил, что пора рвать когти.

– Господин инженер, разрешите полюбопытствовать? – обратился я к нему.

– Спрашивайте, господин есаул.

– А почему такой странный выбор пути? Через всю страну до Владивостока. Ведь нынешние времена не отличаются благопристойностью и спокойствием.

– Скажу вам по секрету, господин есаул, я хочу уехать за границу, а во Владивостоке у меня остались кое– какие незавершённые дела. Правда, у меня там имеется компаньон, но ведь вы сами давеча изволили сказать, что времена сейчас ненадёжные и доверять в такие смутные времена нельзя никому.

Девушки, носящие экзотические имена, закончили накрывать на стол.

– Прошу вас, господа, отведать чем Бог послал, – Иван Вольдемарович радушным жестом пригласил всех к столу.

А Бог послал по нынешним временам весьма обильное угощение. Здесь было мясо птицы, сырокопчёная колбаса, фрукты, различные деликатесы, при виде которых непроизвольно появлялась слюна.

– Господин капитан, прошу вас, разлейте господам военным водку, а дамам – вино, – попросила Стрельникова супруга инженера.

– С удовольствием, Софья Андреевна! – Стрельников галантно подхватил протянутые ему бутылки, ловкими движениями старого пьяницы открыл их и наполнил бокалы дам вином, а стопки мужчин водкой.

– Господа! – обратился ко всем Онуфриев. – Я бы хотел выпить за наше знакомство и за то, чтобы в Новом 1918 году все беды и несчастья миновали нас всех.

– Наверное, так и будет, – задумчиво произнёс штабс-капитан. – Во всяком случае, чертовски хочется в это верить.

Мы поставили опустошённую посуду на столик и принялись угощаться.

Вагонные колёса выстукивали своё извечное тук-тук.

Часов в десять все потихоньку стали определяться на ночлег. Мы со штабс-капитаном расположились на нижней полке, Онуфриев с супругой – напротив нас. Изольда и Луиза взобрались на верхнюю полку, а наши солдаты обосновались на противоположной.

Штабс-капитан и солдаты вышли в тамбур покурить на сон грядущий, я укутался поплотнее в шинель и прикрыл глаза, но уснуть не удавалось.

Перед глазами встало лицо моей подруги по 1860 году. Что сталось с моей Луизой и её сестрой? Во всяком случае, надежды на то, что мы когда-нибудь встретимся, нет никакой. Это ведь не в другой город переехать. Я хотел попасть обратно, в прошлое, и проиграл. Сердце защемило от нахлынувшей грусти.

Возвращаясь к Шаману, я тешил себя надеждой, что попаду обратно, к своим старым друзьям, но оказался во времени Великой смуты. Наверное, в этом есть какой-то смысл, суть его доступна только тому, кто знает правила игры. Я их пока не знал.

Луиза Ивановна этого времени чем-то неуловимо напоминает Луизу из прошлого. А ведь действительно! Тот же голос, та же плавная походка, те же черты лица, только у теперешней Луизы лицо более утончённое, более аристократичное. Та же изысканность движений, только у нынешней они немного мягче и женственней, она ведь немного старше моей Луизы.

Глаза у моей новой знакомой зелёные, а губы по– детски припухлые, ресницы длинные и завёрнуты почти до самых бровей.

От раздумий меня отвлёк скрежет открывающейся двери. «Что-то рано курильщики возвращаются», – подумал я.

– Господа, прошу всех сохранять спокойствие, – раздался от дверей громкий голос.

Я осторожно выглянул из-под шинели. К нам в купе, прикрыв за собой двери, втиснулись трое. Нагло ухмыляясь, они целились в нас из револьверов. А я этого почему– то не очень люблю.

– О, какая встреча! – обрадованно воскликнул холёный господин с выправкой кадрового военного. – Ваше сиятельство, собственной персоной…

С верхней полки из-под одеяла испуганно выглянули девушки.

– О, Изольда Ивановна, Луиза Ивановна! Моё вам почтение, – не переставая ехидно изображать радость неожиданной встречи, издевался холёный господин. – Сколько же времени судьба лишала нас такой приятной встречи? Подождите, сейчас вспомню… Не далее чем вчера я имел счастье быть вашем гостем. Изольда Ивановна, как же вы так? Как вы могли растоптать мои искренние чувства? А я, несчастный, тешил себя иллюзиями, что смогу стать вашим Тристаном.

– Что вы себе позволяете, господин ротмистр? Извольте объясниться, – дрожащим от негодования голосом вымолвил «инженер».

– Увольте, граф. Это я жду объяснений от вас.

– Каких объяснений?

– Очень простых. Почему в канун свадьбы от меня сбегает невеста? Почему я её, прошу заметить, господа, совершенно случайно встречаю в вагоне поезда Петроград – Москва?

– Господин ротмистр, я вовсе не желаю быть вашей женой! – раздался негодующий возглас Изольды.

– А, впрочем, это уже и не важно, – с гнусной ухмылкой отмахнулся ротмистр.

– Тогда зачем вы здесь и что вы хотите? – удивлённо произнёс граф.

– Ничего особенного, Иван Вольдемарович. Обычное банальное ограбление. Большевики называют это экспроприация. На руку вашей дочери я больше не претендую. Мне не нужны неверные невесты. Но моё гордое отринутое сердце не смогло смириться с нанесённым оскорблением, и я решил компенсировать невосполнимую утрату материально.

– Что вы себе позволяете! Немедленно прекратите паясничать и покиньте купе! – голос «инженера» сбился на фальцет.

– А если не покину, то что? В полицию нажалуетесь? Или товарищей большевиков пригласите? – не меняя издевательского тона, спросил налётчик. – А вы, Иван Вольдемарович, хитрован. И как это вы умудрились от нас ускользнуть? Ума не приложу. Ну да ладно. Главное, что мы вновь вместе. Сейчас-то все накопления наверняка у вас с собой?

В коридоре раздались возмущенные голоса и шум непродолжительной борьбы. Я вспомнил, что оружие солдат осталось в купе. Только у штабс-капитана с собою был револьвер. Но, по всей вероятности, воспользоваться он им так и не успел, потому что выстрелов я не слышал.

– А вот и ваших защитничков, кажется, успокоили. – Удовлетворённо кивнул головой налётчик с повадками английского денди, после того как утих шум. – Так что, граф, не изволите ли удовлетворить мои материальные притязания?

– О чём вы говорите, я не понимаю… – голос инженера-графа потускнел.

– Полноте, дорогой Иван Вольдемарович, мы ведь с вами взрослые люди, – укоризненно покачал головой налётчик.

– Вы, ротмистр, ничего не получите. Это сбережения всей моей жизни, – продолжал по инерции сопротивляться инженер.

– Фи, какой вы, право, скряга. Надо легко расставаться с награбленным. Скольких людей вы пустили по миру, наживая свои капиталы? Молчите? То-то же… – ротмистр стоял, небрежно помахивая револьвером.

– Послушайте, ротмистр, не пора ли переходить к делу? – обратился к предводителю стоявший у него за плечом налётчик.

– Не волнуйтесь, Жорж, у нас уйма времени. Могу ведь я побеседовать со своими старыми знакомыми, тем более здесь присутствуют такие прелестные барышни, и одна из них моя бывшая невеста. А ведь если вы будете упрямиться, – ротмистр повернулся к Онуфриеву, – нам придётся заняться вашими милыми дочками. Я как жених имею право первой брачной ночи с одной из них?

– Вы не посмеете, ведь вы дворянин… – беспомощно бормотал тот.

– Я-то дворянин, а вот мои друзья не имеют дворянских кровей. Им не смогут помешать ложные представления нашего круга о чести и морали сделать с вашими дочерьми… что-нибудь нехорошее.

– Я уже готов приступить к этому… – из-за плеча ротмистра показалось лицо похотливого маньяка-убийцы. – Люблю, когда передо мной на коленях ползают такие красивые барышни голубых кровей.

Он нагло оттолкнул ротмистра и решительным движением сдёрнул с полки девушек одеяло. Те от сковавшего их страха даже не могли кричать. Они, как кролики на удава, смотрели на своего мучителя. Взгляды, полные отчаяния и страха, метались с одного лица непрошеных гостей на другое.

– Что разлеглись, сучки? Дядя желает большой и нежной любви. Хорошо меня ублажите, может быть, оставлю вас в живых.

– Послушай, Серж, уж не хочешь ли ты прямо здесь лишить этих милых крошек невинности? – недовольно поморщившись, спросил его ротмистр.

– А почему бы и нет! Кто мне сможет помешать?

– Вот видите, граф, что вы наделали! Теперь даже я не смогу остановить этого хама, – ротмистр артистично развёл руками.

– Господа, господа… Вы ведь люди… – В голосе «инженера» послышалась паника. – Заберите всё, что у нас имеется, и оставьте мою семью в покое.

– Поздно, старый осёл, раньше надо было думать.

Серж грубо схватил за руку лежащую с краю Изольду и попытался стянуть её на пол, но не тут-то было. Бедная девушка, что было сил, ухватилась за свою сестру, та – за полку.

Я понял, что ситуация перестала быть интимной.

Увлечённые вознёй, присутствующие совершенно забыли о моём существовании. Это был опрометчивый поступок. Такая невнимательность обычно дорого стоит, в данном случае она сократила продолжительность жизни бандитов.

Я начал стрелять прямо через шинель. Первым пал Серж. Пагубная страсть к сексуальным играм отрицательно сказалась на его здоровье: вздрогнув, он недоумённо обвёл взглядом купе, выпустил руку своей жертвы и повалился на пол.

Первым на мой выстрел среагировал ротмистр, что лишний раз подтвердило то, что он был неплохим военным, но, видно, недостаточно хорошим. Потому что на одно мгновение раньше раздался выстрел моего револьвера – лоб ротмистра украсило лишнее отверстие. А так как Всевышний не предусмотрел дополнительного отверстия при конструировании грешного тела вояки, то через проделанное мною и вылетела развращенная душа грешника.

Как только прозвучали первые два выстрела, подельник бандитов Жорж, прикрытый от меня ротмистром, попытался выскользнуть в коридор. Но туго открывающаяся, несмазанная дверь и безжизненное тело ротмистра, отброшенное на него выстрелом, лишили Жоржа такого манёвра.

К этому времени я уже был на ногах. Мой револьвер выплюнул порцию очередной смерти, и душа несчастного Жоржа полетела догонять чёрные души своих товарищей.

Оставшийся револьверный заряд я выпустил в направлении шума за дверью купе. Очевидно, товарищи бандитов, оставшиеся в коридоре, заинтересовались, почему у нас так шумно? Быть любознательным совсем неплохо, однако в данном случае это было очень опасно, скажу больше – смертельно опасно, что подтвердили душераздирающие вопли, раздавшиеся из-за двери, также грохот, который производят падающие на пол тела.

– Не двигаться! – предупредил я попытку членов семьи «инженера» подняться со своих мест. В купе и так было слишком тесно, а за дверью началась беспорядочная стрельба. Я присел рядом с поверженными телами и принялся перезаряжать револьвер.

Интересно, сколько нападавших осталось в живых? И что они решили предпринять? Что с нашими военными попутчиками?

Ответы на тревожащие меня вопросы я стал получать буквально через минуту, причём эти ответы были озвучены голосом штабс-капитана Стрельникова.

– Есаул, как вы там? Живы?

– Мы-то живы, а как у вас дела? – ответил я ему сквозь перегородку.

– Унтера Серошеина наповал, а мы с Зиминым вроде бы целые, – раздался в ответ спокойный голос.

Я рывком открыл дверь и осторожно выглянул наружу: на полу коридора лежали четыре трупа, среди них я увидел и Серошеина.

– Четыре года в окопах и ничего, – сказал Зимин. – А здесь от каких-то варнаков – наповал.

– Я бы не сказал. Не совсем уж это и бандиты. По крайней мере, один из них при жизни был ротмистром, – произнёс я, внимательно разглядывая погибших.

Одеты бывшие бандиты были вполне прилично: двое в офицерских шинелях без погон, а третий в нагольном полушубке.

– Сдаётся мне, штабс-капитан, что эти романтики с большой дороги – наши с вами бывшие товарищи по оружию, – кивнул я на трупы.

– Вы правы, есаул. Выражались они вполне литературным языком, вежливо отняли у меня револьвер. Мы даже и охнуть не успели.

Из рабочего тамбура к нам протискивался кондуктор.

– Господа, с ними был ещё один. Он караулил меня в моём купе, а после всего произошедшего сбежал в соседний вагон, – испуганно сообщил он нам.

– Давайте-ка уберем трупы, а после будем разбираться, что тут произошло, – предложил я.

Набежавший из соседних купе народ, как бы заглаживая то, что никто не пришёл к нам на помощь, помог вынести тела погибших в тамбур вагона.

– Через час будет Новгород. Там мы сможем выгрузить трупы бандитов, – сообщил кондуктор. – А пока пусть полежат там.

– Милейший, нужно убрать следы крови в нашем купе. С нами едут дамы. Они к таким зрелищам не привыкшие, – обратился к кондуктору штабс-капитан.

– Не извольте беспокоиться. Всё будет исполнено в лучшем виде, – заверил нас кондуктор.

Пока убирали в купе, мы молча стояли в коридоре.

– Проходите, господа, всё в порядке, – пригласил кондуктор наконец.

Войдя в купе, мы свалили в углу изъятые у бандитов оружие и боеприпасы. Среди наших трофеев оказались деньги и несколько золотых вещиц. Рассевшись по своим местам, мы молча смотрели друг на друга.

– Рассказывайте, есаул, как вам удалось справиться с тремя негодяями? – прервал затянувшееся молчание штабс-капитан.

– Повезло. Один из бандитов оказался слишком охоч до женского общества. Ну, я и не упустил свой шанс. Благо револьвер был под рукой.

– Да что вы, господин есаул, вы настоящий герой. Видно, не зря вас за подвиги произвели в офицерский чин, – восторженно проговорил мнимый инженер.

– А как вам удалось вернуть своё оружие? – спросил я Стрельникова.

– С вашей помощью. Двоих вы подстрелили, этого оказалось достаточным, чтобы мы с Иваном справились с оставшимся. Правда, один из ваших подранков оказался легко раненым. Но пока он был в шоке, мы всё и закончили, а потом он очнулся… и Серошеина.

Мы помолчали.

– Жаль, что в живых никого не осталось. Не мешало бы пообщаться. Узнать, сколько их было всего. Почему они на нас напали? Хотя, по-моему, на последний вопрос нам сможет ответить господин инженер. Или как вас там на самом деле? – повернулся я к Онуфриеву.

– Прошу меня великодушно простить, господа офицеры. Но я не мог вам открыться. У меня семья. Прежде всего, я радел об их безопасности, – виновато развёл руками «инженер». – Эти люди действительно вели охоту за мной. Вернее, за тем, что я везу.

– Очень интересно, господин Онуфриев. Но нам бы не мешало знать об этом раньше. Возможно, и наш воин остался бы жив. А за есаула вам вообще нужно Богу молиться, – прервал его Стрельников.

– Да, да, вы совершенно правы. Но уж простите меня, старика. Не за себя боялся.

– Бог вам судья. Рассказывайте, – нетерпеливо поморщился я. – Возможно, времени у нас меньше, чем вы предполагаете.

– Господа, я расскажу вам всё как есть. А дальше решайте сами, как вам быть. В вашей храбрости и порядочности я уже убедился. До революции я был золотопромышленником. Мои прииски находятся на Дальнем Востоке. Вот основная причина, по которой я со своим семейством еду на вашу родину. Мне необходимо закончить там все свои дела. Я разговаривал по телеграфу со своим компаньоном. Он сказал, что на Дальнем Востоке большевистская зараза распространяется не так быстро. И если действовать решительно, то кое-что из своих капиталов можно ещё спасти.

– Да, но каким образом это имеет отношение к происходящему, – спросил штабс-капитан.

– Дело в том, что я коллекционер. У меня очень представительная коллекция ювелирных украшений.

– И всё это вы везёте с собой? – удивился я.

– Да, господа, коллекция при мне. Через Брест её не вывезешь. Говорят, что большевики поставили свои кордоны. Специально для таких, как мы. Вот мне и пришлось ехать под видом инженера.

– А как об этом стало известно бандитам?

– Ротмистр Обручев давний знакомый нашей семьи. Ещё по довоенным временам. Перед самой войной он просил руки моей старшей дочери Изольды. Но, полагая, что его поступками движет не любовь, а корыстные побуждения, я ему отказал, ибо счастье моих дочерей для меня превыше всего.

– Не надо лирики, господин коллекционер, – прервал я его. – Мы охотно верим, что вы искренне печётесь о будущем своих детей.

– Два месяца назад ротмистр появился в Петрограде. Он заявился к нам с какими-то тёмными личностями. Теперь он стал не просить, а требовать, чтобы я дал согласие на его брак с Изольдой. Теперь уже и моя дочь поняла, сколь низок поступками этот человек. Она стала умолять меня оградить её от притязаний этого скота. А что я мог сделать? Ведь сейчас в родном отечестве не стало закона, а обращаться за помощью к новым властям бессмысленно. А тут ещё и младшая Луиза попалась ему на глаза. Перед войной-то ей было всего четырнадцать лет. А тут она расцвела и превратилась в настоящую барышню.

При последних словах отца расцветшая «настоящая барышня» покрылась румянцем и бросила на меня дерзкий взгляд, при этом её зелёные глаза ярко полыхнули в мерцающем свете керосиновой лампы.

Ну что ж, слова графа не на много расходились с действительностью. Я хотел сказать, что на самом деле девушка выглядела гораздо лучше оценки отца.

«У беды глаза зелёные, не простят, не пощадят», – пришли на ум слова песни далёкого прошлого. Или будущего?

Между тем, не замечая наших переглядываний, граф подходил к окончанию своей нерадостной эпопеи.

– Вот он и стал угрожать, что мы без опеки пропадём. Что, мол, времена опасные. Над девицами может кто угодно надругаться. А будет ещё хуже, если большевики прознают про драгоценности. Тогда можно и к стенке угодить.

Мне ничего не оставалось делать, как дать согласие, а самому готовить побег из города. И вот вроде бы всё удалось, ан нет, он со своими приспешниками нас выследил, – закончил Иван Вольдемарович.

Я перевёл взгляд на девушек. Всё-таки в ранешные времена, в отличие от наших, порядочность и чистоту девушкам прививали с самого детства, ведь не испугались наглых притязаний хама в погонах.

Заметив мой взгляд, Луиза на мгновение опустила ресницы, но тут же открыто посмотрела мне в глаза. «Я знаю, что я хороша, – говорили её глаза, – но хорош ли ты?» Я слегка усмехнулся и незаметно для окружающих подмигнул юному созданию.

Мне показалось, что во взгляде девушки промелькнуло недоумение. Наверное, за ней никто не пытался ухаживать таким вульгарным способом. Ну что же, всё когда-то происходит впервые.

– Вот и всё! – Иван Вольдемарович внимательно посмотрел на нас. – А теперь я отдаю на ваш суд себя и своё семейство. Если вы мне поможете добраться до Владивостока, то я щедро оплачу ваши труды и риск.

Я, штабс-капитан и унтер-офицер переглянулись. Мы прекрасно понимали, что эта затея очень рискованная.

– А кто ещё посвящён в тайну ваших сокровищ? – спросил штабс-капитан.

– Уверяю вас, господа, что больше никто. Вернее, больше никто не знает о том, что мы направляемся во Владивосток.

– Да, но ведь есть ещё сбежавший бандит, и сколько их ещё находится в нашем составе, одному Богу известно, – заметил я.

– А ведь если мы думаем помочь господину коллекционеру, то нужно немедленно действовать, – озабоченно произнёс Стрельников. – Если этих негодяев и осталось двое или трое, то они без труда навербуют себе волонтёров среди разного отребья, промышляющего в этом составе.

– Вы правы, штабс-капитан. Медлить нельзя. Нужно взять кондуктора и прочесать все вагоны, начиная с того, в котором скрылся бандит, – поддержал я его.

– Иван, – обратился штабс-капитан к Зимину, – ты как – с нами или нет?

– Да вроде бы негоже мне от вас отбиваться, ваше благородие. Вовместях оно и батьку сподручнее бить, – не раздумывая, ответил мой земляк.

Штабс-капитан удовлетворённо махнул головой. Было видно, что он ни на минуту не сомневался в ответе младшего по званию. Стрельников отдал несколько распоряжений.

– Останешься здесь. Выбери себе из кучи револьвер, будешь охранять этих господ. А мы с есаулом пойдём вылавливать остальных бандитов. Кроме нас, никому не открывай. Будут рваться вовнутрь, стреляй прямо через двери. Видел, как у господина есаула ловко вышло? Справишься?

– Не сумлевайтесь, ваше благородие, уж што-што, а воевать мы могём, – улыбнувшись, молодцевато отрапортовал Зимин.

– Ну и добре. Что, есаул, в добрый путь?

Мы надели шинели. Я в каждый карман положил по револьверу, нож пристроил в сапоге.

– Господа офицеры, может, на дорожку по сто грамм боевых? – робко спросил нас обладатель коллекции.

– А что, наливайте! Для куражу сгодится, – одобрительно поддержал штабс-капитан. – Как вы, есаул, не против?

Я был не против.

Поставив на столик пустую посуду, мы повернулись к выходу.

– Господа офицеры! – раздался за спиной нежный девичий голосок. – Берегите себя.

Мы удивлённо оглянулись назад. Раскрасневшаяся Изольда протягивала нам по кусочку хлеба с ветчиной.

– Закушайте, пожалуйста, водку, – смущённо проговорила она.

– Из ваших рук, мадмуазель, мы примем всё, – галантно произнёс штабс-капитан. – Ну, а вы уж тут постарайтесь не скучать во время нашего отсутствия.

Кондуктора мы отыскали быстро.

– Послушайте, милейший, вы запомнили того бандита, который держал вас под арестом? – спросил его Стрельников.

– А как же. Я его за сто вёрст узнаю, господа…

– Ну, вот и прекрасно. Пойдёмте его опознавать, – проговорил штабс-капитан.

– Не извольте беспокоиться, господа. Вот это с превеликим удовольствием. Это ж только подумать, что сотворить хотели сволочи!

– Только если узнаете, не тычьте в него пальцем и не кричите. Пройдём мимо, а потом тихонько скажете, – попросил я кондуктора. – Нам лишний шум ни к чему.

– Как же, понимаю-с. Всё будет в наилучшем виде.

– Ну, тогда вперёд! – скомандовал штабс-капитан.

Только в третьем по счёту вагоне мы обнаружили беглеца. Всё получилось не совсем так, как мы планировали. Беглец был не в вагоне, а в тамбуре, и не один. Открыв двери тамбура, кондуктор неожиданно отпрянул назад, но мы были начеку. Оба револьвера моментально оказались у меня в руках. По всей вероятности, у бандитов проходила рабочая пятиминутка, во всяком случае увидеть нас они никак не ожидали.

Воспользовавшись предоставленным шансом и фактором неожиданности, мы открыли беглый огонь. В этой войне пленных не берут, хотя один нам бы всё-таки сгодился.

– Одного берём живым, – успел я крикнуть штабс– капитану.

После того как смолкли выстрелы, на заплёванном полу лежало два трупа. Третий бандит, воя от боли, катался по полу рядом с подельниками. Он был ранен в руку.

– Вовремя мы, – обратился я к штабс-капитану. – Не успели ещё себе помощничков навербовать.

– А ну заткнись, падаль! – штабс-капитан брезгливо поддел пинком под рёбра неудачливого бандюгана.

– А это ведь тот самый, что давеча меня в купе держал, – радостно доложил из-за спины кондуктор. – Что, курва, допрыгался? – он тоже попытался пнуть бандита.

– Ладно, милейший, можете идти, а мы здесь с господином разбойником сами потолкуем, – охладил его рвение штабс-капитан.

Тот согласно закивал головой и покинул тамбур. Я поплотнее прикрыл дверь.

– Жить хочешь, мразь? – ласково обратился я к поверженному врагу.

– А кто ж не хочет? – скуля и подвывая, словно щенок, ответил бандит.

– Ну, тогда поведай нам, кто вы такие? Сколько ещё ваших товарищей едет в этом поезде?

– В поезде больше никого нет. Вы всех побили. Наняли нас на работу позавчера два незнакомых господина по виду офицеры. Сказали, что дело плёвое. Даже и стрелять не придётся. Прижмём, мол, одного богатея, он и выложит нам бриллианты и золото. А оно вон как обернулось… – скороговоркой прочастил бандит и добавил: – Не убивайте, ваши благородия, у меня дома жена и малые дети.

Мы переглянулись. Главное было выяснено: в поезде бандитов не осталось.

– Ну, насчёт детей и жены ты, положим, брешешь, дорогуша. Кто с таким недоделанным будет свою судьбу связывать? Разве что такая же убогая, как и ты, – брезгливо поморщился штабс-капитан.

Обыскав трупы, мы забрали у них оружие.

– Убивать мы тебя не будем, а вот путешествие твоё заканчивается, – объяснил я раненому. – Так что, давай, скоренько перевязывай свою руку и вон из вагона.

– Вы ведь обещали меня не убивать… – перепугался раненый.

– Правильно. Мы и не убиваем. Но и того, что поедешь с нами дальше, тебе тоже никто не обещал, – ухмыльнулся штабс-капитан.

– Время идёт, дружок. Или перевязывайся, или выйдешь прямо так, – поторопил я бандита.

Раненый суетливо перетянул рану и нерешительно поднялся. Штабс-капитан предупредительно открыл перед ним двери.

Морозный поток воздуха ворвался в распахнутые двери. Бандит испуганно потоптался на месте, его лицо превратилось в маску ужаса и страха.

– Да иди уже, болезный. А то весь вагон выстудишь, – мощный пинок штабс-капитана помог негодяю побороть все сомнения и благополучно покинуть вагон.

Следом за ним отправились трупы остальных бандитов, после чего мы вернулись в вагон к своим попутчикам.

– Всё в порядке, господа? – бросился к нам навстречу золотопромышленник.

– Вашими молитвами, господин Онуфриев, – ответил ему Стрельников.

Мы ещё полчаса посовещались, а затем легли спать. Было принято решение, что спать будем по очереди, один из нас постоянно будет находиться на посту.

Но до Москвы больше ничего особенного не произошло. Мы отсыпались и отъедались на дармовых харчах. Заботу о нашем питании взял на себя наш подопечный.

Глава 3. ЭКСКУРСИЯ В ПРОШЛОЕ

Москва Златоглавая встретила нас ясным солнечным днём. Площадь трёх вокзалов, куда прибыл наш состав, бурлила живым людским водоворотом. Повсюду носились заполошные пассажиры, метались агитаторы и разносчики газет.

С вокзалов Москвы одурманенные политагитацией люди разъезжались во все уголки России. Услышанное, в искажённой и переиначенной форме, доводилось до восприимчивых умов земляков. Это был настоящий Клондайк для агитации, и политические шарлатаны бессовестно дурманили мозги безграмотному и забитому народу России.

В течение целой недели мы, как ни старались, не могли попасть ни на один поезд. За это время мы познакомились с программами всех политических партий России. Иван Зимин как угорелый носился с одного митинга на другой. Ветер перемен захватил наивного человека, выдувая остатки разума.

Надо бы поговорить с Иваном, а то, не дай Бог, запишется в какой-нибудь отряд и пойдёт защищать революцию или самодержавие, решили мы со штабс-капитаном. Но намерение осуществить не успели, последовавшие события изменили наши планы: мы попали в облаву – таким образом Красная гвардия пополняла свои ряды.