Текст книги "Ренегат"

Автор книги: Константин Иванцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Возможно, именно его Райвет и ждёт.

– Вот и я о том же.

– Давай рассуждать здраво, – Карван сел на лавку. – Сам Райвет от нас никуда не денется, рано или поздно мы его возьмём. Он, конечно, не сдастся, это было ясно с самого начала, но идти ему некуда. Даже если он чудом вырвется, никто его с такой репутацией не примет. Он ведь покруче самого Кондара, тот был фанатик, а этот – откровенный садист.

– А если Кондар к нему присоединится? Безликий, да с такой силой и талантом полководца он мог бы сделать карьеру в любой стране, тем более в своём Ордене! Нет, понесло его к этим…

– Мог бы, но и он – лишь человек. Со всеми нами он не справится, а наши войска справятся с его солдатами.

– Ралинцы, а потом чемерцы тоже были уверены, что справятся. И что же? Одних он разбил наголову, а во второй раз применил магию крови, против которой классические заклятия оказались бессильны.

– Успокойся, Ирай, он пока ещё не в лагере Райвета.

– Ты уверен?

– Уверен. Мы закляли ловчих птиц, с того расстояния, что они смотрят, им глаза не отведёшь. Нет там человека, подходящего под описание. Кондар всё ещё где-то в лесах, один, и кровь может добыть разве что из себя самого. Человеческую, во всяком случае. Но такую магию он амулетом не скроет, и убивать себя, чтобы уничтожить нас, тоже не станет.

– От него всего можно ожидать, – проворчал Ирай.

– Рано или поздно мы его найдём, – пытаясь убедить скорее себя, чем собеседника, сказал Карван. – Не тот он человек, чтобы сидеть тихо. О, кажется, твоя хозяйка идёт.

Действительно, дверь приоткрылась, и на пороге появилась жена старосты.

– Пожалуйте за стол, гости дорогие, – с фальшиво-ласковой улыбкой пригласила она. Потом вышла в сени, открыла дверь во двор и крикнула: «Обедать!»

Масей вошёл в дом, потоптался в сенях, сбивая налипший на обувь снег, скинул кожух, вошёл в горницу и сел на хозяйское место. Жена с дочерью внесли горшок с супом и хлеб, постоялец и его гость скромно уселись на конце стола, не занимая ничьего места. Они не привередничали, ели то, что им подавали, хотя сосед рассказывал, что живущий у него офицер морщит нос и от каши, и от похлёбки, и от хлеба. Но разговор в их присутствии не клеился, ограничиваясь набором взаимных вежливых вопросов о здоровье и житье-бытье. Господин Ирай сегодня и вовсе смотрел только в тарелку, вид у него был усталый, после обеда, наверное, завалится спать. Младших сыновей всё ещё не было. Масей покачал головой, но ничего не сказал. Эти паршивцы быстро смекнули, что в присутствии гостей можно не опасаться за свои уши, и пользовались своим открытием вовсю. Но если пропустят обед, то пусть сидят голодными до вечера!

Однако голодать в планы мальчишек не входило. Входная дверь опять хлопнула, послышался топот двух пар ног и звонкие голоса, и парочка ввалилась в горницу, даже не сняв верхней одежды.

– А Сарек Кривой вчера спьяну в колодец свалился! – с порога крикнул младший. – Его господин Тиралер из колодца вытащил и высушил!

– Сказал, что жить будет! – подхватил старший.

При первом же вопле господин Ирай вздрогнул и поморщился.

– А ну живо снимайте кожухи! – прикрикнул отец, поднимаясь из-за стола. Мальчишки понятливо юркнули обратно, понимая – гости гостями, а доводить родителя до крайности всё же не стоит. Секунду спустя они появились в более пристойном виде и чинно сели на лавку. Видно было, что их прямо-таки распирает от новостей и желания ими поделиться.

– А у нас в сарае какой-то дядя лежит! – на этот раз старший успел первым. – Не наш, из пришлых. Сам рыжий, а плащ чёрный!

Масей поморщился и уже совсем собрался одёрнуть болтунов, чтобы не раздражали своими разговорами усталого человека, но тут оба офицера оторвались от еды и с интересом посмотрели на мальчика. Потом переглянулись.

– Какой дядя, деточка? – вкрадчиво спросил один из них.

За спиной хлопнула дверь, лязгнул замок. Рыжий вздохнул и огляделся по сторонам. Увиденное оптимизма не внушало. Это явно была не просто камера, а пыточная – с вмурованных в кирпичную стену штырей свешивались цепи с браслетами, в углу стоял стол с единственным стулом, а на массивной лавке рядком лежали соответствующие инструменты. В углах чадили два факела, рядом с лавкой светилась красными углями жаровня, из которой торчал металлический прут. Если Рыжего поместили сюда с целью заставить его понервничать, то своего пленители добились.

Рыжий с досадой потряс снова лёгкой и ясной головой. Поздновато она прояснилась! Его взяли буквально голыми руками. Стоило выжить в схватке на дороге, прятаться на болоте, рисковать у заставы, чтобы теперь так глупо попасться. Никакого сопротивления внезапно навалившимся на него людям он оказать не смог, он вообще плохо понимал, что происходит, а когда головная боль отпустила, он уже был надёжно связан, окружён солидным конвоем, а главное – на его шее красовался усаженный блестящими темными кристаллами ошейник, начисто блокирующий магию.

Его отвезли обратно за мейорсийскую границу. За всё время пути он не обменялся со своими конвоирами ни словом, не поддаваясь искушению спросить, куда его везут, и что будет дальше. Впрочем, долго ехать не пришлось. Его доставили в какой-то замок вблизи от границы, завели в подвал и впихнули в эту камеру, попутно содрав с него куртку и ещё раз обыскав с головы до ног. Руки ему снова связали, а жаль – кое-какие из этих блестящих железяк вполне сгодились бы в качестве оружия. Если допрашивать его будут в присутствии мага, то Рыжего хватило бы лишь на один удар, да и то если очень повезёт, но гордость требовала оказать хотя бы символическое сопротивление.

Он прошёлся вдоль голых стен, осмотрел инструменты, с первого взгляда определяя, какой для чего предназначен. Зябко передёрнул плечами и принялся мерить шагами камеру. На шестом круге снова загремел замок. Рыжий остановился, повернувшись к двери, и если бы он в тот момент мог видеть себя со стороны, то сам удивился бы, насколько бесстрастным было его лицо. В открывшуюся дверь вошли пятеро – одетый богаче других юноша лет двадцати с небольшим, с горящими ненавистью глазами, двое громил – вряд ли палачи, скорее стражники, – и маги. Один был среди его конвоиров, а вот второй… Второго, прихрамывающего волшебника лет сорока на вид, Рыжий ещё не встречал, и всё же знал его. Очень знакомое лицо, и имя… Как же его зовут?

– Здравствуй, Джернес, – Рыжий улыбнулся самой неприятной улыбкой, какую смог изобразить. – Как твоя нога? Не беспокоит?

Щека Джернеса дёрнулась.

– Здравствуй… Лейсон, – ровным голосом ответил он. – Или ты предпочитаешь, чтобы тебя называли Алером Кондаром?

– Мне всё равно, – надо же, столько гадал, как же его зовут, а теперь услышал целых два имени… Постойте! Кондар?!

– Нога не беспокоит, – продолжил Джернес. – А как твоя голова? Не болит?

– Спасибо за заботу, уже всё в порядке. Может, представишь своих спутников?

– Я представлюсь сам, – вмешался юноша. – Я Хейнер и-Дасар Камрен Ранна, – и уставился на Рыжего так, словно ждал, что тот либо упадёт на колени, либо попытается его убить.

– Имечко длиной с крысиный хвост, – заметил Рыжий.

Юноша вспыхнул:

– Мой род был известен задолго до того, как появился Орден!

– Зато, держу пари, после появления Ордена о нём мало кто слышал, – его непредсказуемая память как раз в этот момент сообщила, что в дни правления магов благородные фамилии были в изрядном загоне. Членом Ордена мог стать любой, родившийся с талантом мага, и именно Орден определял политическую жизнь страны.

– Ещё услышат! – сквозь зубы пообещал Хейнер.

– Так у вас есть причины быть мне благодарным? Будь Орден по-прежнему у власти, вы не могли бы сказать ничего подобного.

– Да плевать я хотел… – начал было юноша, но осёкся и кинул на магов виноватый взгляд. – Ты ответишь за все свои дела. И за Орден, и за смерти тысяч невинных людей!

– Вам?

– Мне! И судьям.

– А вас, значит, в их число не включили? Из-за недостатка опыта, справедливости или ума?

– Не тебе судить о справедливости! – рявкнул Хейнер.

– Господин и-Дасар, не горячитесь, – мягко попросил второй маг.

– Слушайтесь умного человека, и-Дасар, – кивнул Рыжий. – Крик – довод тех, кому нечего сказать.

– Посмотрим, что скажешь ты! – ноздри юного аристократа раздувались. – Я хоть сейчас могу позвать палача, чтобы он вывернул тебя наизнанку! И это будет справедливо.

– Так зовите, – посоветовал Рыжий. – А ещё лучше – возьмитесь за клещи сами. Тогда справедливость восторжествует окончательно.

«Что я несу? – подумал он. – Ведь мальчишка и так на пределе». Но остановиться Рыжий не мог. Словно какой-то демон вселился в него, заставляя растягивать губы в саркастической усмешке, насмехаясь и ёрничая в ответ на угрозы.

– А тебе это привычно, да? Говорят, ты сам казнил палачей, проявлявших недостаточное усердие!

– И вы были бы первым кандидатом. Пока я слышу только пустой трёп, а дела не вижу вообще.

– Будет тебе и дело. Тебя не зря прозвали Палачом, а сам ты готов испытать то, на что обрекал других?

– Полагаю, это будет менее утомительно, чем выслушивать ваше тявканье. Пройдёт ещё немало времени, прежде чем вас прозовут хотя бы Собакой.

Хейнер отчётливо скрипнул зубами. Джернес сделал движение, словно хотел тронуть его за плечо, но передумал.

– Мой отец посмел принять у себя преследуемого вами мага, – нарочито тихо и спокойно сказал юноша. – Тогда под стены этого замка явилась целая армия. К счастью, мага здесь уже не было, и меня тоже.

– Ничего удивительного, – вставил Рыжий. Глаза молодого человека сверкнули, но он сдержался.

– Мой отец попал в плен и умер от ран. Ему ещё повезло, он не дожил до твоей Башни. И за него ты мне тоже ответишь.

– А жаль, что не дожил, – заметил Рыжий. – Я бы не отказался с ним там… побеседовать.

Видимо, на этом слова у Хейнера кончились. Его лицо исказилось, он шагнул вперёд и ударил Рыжего по лицу.

Зря он это сделал. Пнуть человека в пах можно и со связанными руками. Хейнер согнулся, а секундой позже согнулся и Рыжий, когда подоспевшие громилы схватили его, ещё больше заламывая руки. Он не заметил, подал ли им кто-то знак, или они, потащив его к стене, действовали по собственному почину. Холодная сталь перерезала стягивающую запястья верёвку, а потом вокруг них сомкнулись свисающие со штырей браслеты, фиксируя руки над головой. Вторая пара браслетов окольцевала лодыжки. Да, теперь не попинаешься.

– Значит, ты советуешь взяться за клещи самому? – отдышавшийся Хейнер, двигаясь всё ещё скованно, подошёл к нему. – Пожалуй, я воспользуюсь твоим советом.

Он схватил Рыжего за ворот рубашки и рванул его вниз, обнажая грудь. Надел поданные одним из стражников толстые перчатки и вытащил из жаровни прут. Маги за его спиной переглянулись, Джернес отвернулся, незнакомец поморщился. Ясно было, что вмешиваться они не станут.

Раскалённый конец прута придвинулся к самому лицу, так что Рыжий кожей почувствовал исходящий от него жар. Хейнер, неотрывно глядя ему в глаза, провёл прутом вдоль его щеки, по-прежнему не касаясь тела. Рыжий следил за его манипуляциями с каким-то болезненным любопытством. Хватит ли у него сил выдержать боль, или он сломается, станет кричать, умолять о пощаде? Он понятия не имел о пределах своей выносливости. А Хейнер всё медлил, и демон, вселившийся в Рыжего, опять дёрнул его за язык:

– Что, для палаческой работы духу не хватает? Так нужно было потренироваться заранее!

Лицо Хейнера опять исказилось, и Рыжему на мгновение показалось, что он сейчас ткнёт ему прутом прямо в глаз. Но юноша вдруг резко отвернулся, с проклятием бросил прут на жаровню, так, что тот скатился на пол, и опрометью выскочил из камеры. За ним последовали и остальные. Когда дверь захлопнулась, Рыжий длинно выдохнул и обвис на цепях.

Один из факелов зачадил и погас. Второй ещё держался, но ясно было, что надолго его не хватит. С тех пор, как Рыжий остался один, прошёл не один час, но о нём словно забыли. В камере было холодно, сначала он этого не замечал, но теперь холод пробирал до костей. Ещё не прогоревшая жаровня стояла слишком далеко, чтобы он чувствовал её жар.

Рыжий откинул голову, прислонившись затылком к стене. Голый ледяной камень высасывал из тела последние крохи тепла, но он упорно продолжал прижиматься к нему спиной – так было легче стоять. Поднятые руки затекли, хотелось пить, есть и справить нужду. Но оставалось только терпеть, надеясь, что здешние не намерены в качестве кары за его злодеяния оставить его в таком положении навсегда.

Алер Кондар… Значит, это он? Это действительно объясняет всё, а небольшие противоречия легко снять. Робар сказал, что Кондара убили, на самом же деле его, вероятно, просто объявили мёртвым, продолжая негласно искать. И нашли-таки. Его величество случай решил помочь его противникам, и теперь следовало готовиться к худшему. Именно Рыжий, Кондар, похоже, и был главным врагом как магов, так и короля, которого, если верить Картре, он сам же и привёл к власти. Сомнительно, что его оставят в живых, вопрос только в сроке и способе казни. Умирать не хотелось, к тому же обидно было так и не получить ответа на главный вопрос – что же побудило его, мага, выступить против своих же собратьев? Да ещё так решительно. Прозвище «Палач» звучало весьма выразительно, в шутку такое давать не станут.

А Джернес назвал его Лейсоном… Второе имя казалось таким же чужим и невыразительным, как и первое, оба они не рождали никакого отклика ни в уме, ни в сердце. Может, спросить напрямую? Ну придётся сказать об амнезии, ведь хуже, чем есть, всё равно уже не будет. Но что-то внутри него протестовало против такого решения. Признаваться в своей слабости врагам хотелось ещё меньше, чем друзьям, тем более что это всё равно ничего не даст, кроме разве что удовлетворённого любопытства. Можно не сомневаться, что его убьют в любом случае.

Спустя несколько минут погас и второй факел. В кромешной темноте тускло светились угольки жаровни, не разгоняя мрак, а, скорее, углубляя его. Они притягивали взгляд, и Рыжий смотрел на них, пока не затекла шея. Тогда он опустил голову, прижав подбородком почти забытый ошейник, и закрыл глаза.

Кажется, ему даже удалось задремать. Из полузабытья Рыжего вырвал всё тот же знакомый лязг. Он поспешил выпрямиться и невольно прищурился на ворвавшийся в открытую дверь факельный свет.

На этот раз к нему не пришли ни маги, ни хозяин замка. Стражники разомкнули браслеты, потом двое крепко взяли Рыжего за локти и повели куда-то прочь из камеры, в то время как ещё десяток окружил их, бдительно не выпуская из рук оружия. К некоторому его удивлению, их путь лежал не наверх, а вниз, ещё глубже в подземелье. Сначала по лестнице, такой узкой, что державшие его силачи с трудом протиснулись между стен, а остальные растянулись цепочкой, потом через караульное помещение, а затем – в коридор с дверями камер. Одна из них была открыта, внутри ждал кузнец, споро заклепавший на руках и ногах Рыжего тяжёлые кандалы. После этого все вышли, и дверь с окошечком захлопнулась, оставив его в одиночестве.

В этой камере было, пожалуй, даже какое-то подобие комфорта. Постелью служила массивная лавка, на которой лежала охапка соломы, покрытая двумя одеялами. Рядом стояли грубый стол и тяжеленный табурет, явно рассчитанный на то, чтобы не вводить узника в искушение двинуть им тюремщика по голове. В углу красовалось ведро, светильником служила висевшая над дверью лампадка явно магического происхождения. Огонёк в ней горел ровным, неярким, уютным светом. Рыжий растянулся на лавке, постаравшись устроиться так, чтобы цепи мешали поменьше, закутался в одеяла и уснул.

Разбудил его уже знакомый лязг замка, угрюмый тюремщик в сопровождении двоих стражей принёс еду и воду. Еда оказалась вполне приличной, в густой похлёбке обнаружилось мясо, вода была чистая, в большой кружке. То, что морить Рыжего голодом и жаждой явно не собирались, несколько успокаивало – как бы ни относился к нему Хейнер как-его-там, у него, видимо, нашлись советники, настоявшие, чтобы с узником обращались пристойно. Что ж, посмотрим, что будет дальше.

Рыжий поднял скованные руки и ощупал ошейник. Унизительный, но действенный метод удержать в плену мага. Обруч был металлическим, из крупных, слабо изогнутых звеньев, в центре каждого из них сидел кристалл размером с ноготь. Насколько Рыжий мог судить, именно они и подавляли магию, причём это было не природное их свойство, а результат впечатанного в кристаллическую структуру заклятья. Сомнительно, что он сумел бы в одиночку создать такой артефакт, остальные же его люди магией и вовсе не владели. Или владели? Вдруг он был не единственным волшебником среди «Мархановых братьев»? И всё же, два против одного, что эта милая вещица создана в Ордене, или в другом собрании профессиональных магов. Хорошенькие штучки там производили… Может, в этом и ответ? Быть может, он не одобрял дел своих собратьев, потому и перебежал к их противникам?

Время шло, но кроме тюремщиков, дважды в сутки приносивших еду, его никто не тревожил. Огонёк светильника горел без перерыва, так что время Рыжий отсчитывал по этим визитам. С ним не заговаривали, у самого Рыжего чесался язык спросить, что происходит и намерен ли кто-нибудь вспомнить о его существовании, но мешала гордость. Да и сомневался он, что ему ответят, уж очень недружелюбно и насторожённо поглядывали на него визитёры. В перерывах между кормёжкой больше всего донимали холод и скука. Рыжий либо мерил шагами камеру под непрерывный аккомпанемент звона своих цепей, либо лежал на лавке, глядя в довольно высокий потолок. Когда он понял, что в ближайшие его дни волочь на казнь не собираются, то стал стараться спать побольше, чтобы время пролетало побыстрей, но вскоре почувствовал, что выспался на много дней вперёд. И постепенно в его душе начало зарождаться подозрение, что казнить его и не собираются, а вместо этого оставят в подземелье этого захолустного замка до конца жизни.

От этого предположения его пробрала дрожь. Если бы ему предоставили выбор между пожизненным заключением и казнью, пусть сколь угодно долгой и мучительной, он без колебаний выбрал бы казнь. Умирать не хотелось, но всё же смерть и боль не вызывали в нём такого ужаса, как перспектива сидеть в этом каменной мешке долгие годы, сходя с ума от тишины и одиночества. Он не стар и здоров и вполне может прожить ещё лет сорок, если не пятьдесят, разве что найдёт способ наложить на себя руки. Рыжий уже всерьёз начал обдумывать способы покончить с собой, если заключение затянется на неопределённый срок, когда дверь камеры открылась, вместо троих человек впустив не менее десятка.

Рыжий сел на лавке, чувствуя истинное облегчение. Наконец хоть что-то решится, и кончится эта проклятая неопределённость. По его подсчётам, со времени его пленения прошло не менее пятнадцати дней, вполне достаточно, чтобы Джернес и иже с ним придумали, что с ним делать. Или они чего-то ждали?

Среди вошедших оказался и кузнец. Не соединённые между собой кандалы на руках и ногах заменили новыми, скованными короткой цепью, не дававшей делать широкие шаги и поднимать руки выше пояса. Как же всё-таки его боятся, даже лишённого магии и окружённого вооружённым до зубов конвоем! Как ни странно, это льстило. Он заставил врагов уважать себя, а значит, имеет право высоко держать голову, глядя в лицо самозваным судьям и палачам.

Рыжего вывели из камеры и повели наверх, прочь из подземелья. Тусклый свет наземных коридоров резанул по глазам, заставив зажмуриться, так что несколько шагов он прошёл вслепую, и открыл глаза только перед массивными, покрытыми резьбой двустворчатыми дверями. Двери распахнулись, явив, похоже, главный зал замка, и Рыжий со своим конвоем предстал перед целым собранием, расположившимся за длинным столом на возвышении. Пока его вели через зал, он оглядел смотрящих на него в упор людей, придя к выводу, что поторопился назвать своих судей самозваными. Эти судья явно были самыми что ни на есть настоящими, облеченными соответствующими должностями и полномочиями. Особенно троица в центре, прямо-таки переполненная сознанием своей правоты и значимости. Ближе к концу стола сидели Джернес и незнакомый маг, было и ещё несколько волшебников, на самом же краешке примостился Хейнер. Поглядев на троицу в судейских мантиях повнимательней, Рыжий понял, что лицо одного из них, сидевшего справа, ему знакомо, хотя имя вспомнить не удалось.

Конвой остановился посреди зала, прямо перед столом. Трое судей оказались точно напротив, и Рыжий продолжал всматриваться в лицо знакомца, пытаясь вспомнить, как же его зовут. Имя танцевало на краю памяти, никак не давая себя ухватить. Судья под его пристальным взглядом неожиданно смутился. Он опустил глаза и даже, кажется, чуть покраснел, заставив Рыжего усмехнуться. Да, они и впрямь встречались раньше, больше в этом сомневаться не приходилось.

Между тем судья, сидевший в центре, поднялся. Вот уж кого не мучили ни смущение, ни сомнения, он делал своё дело, не сомневаясь в конечном успехе.

– Именем Его Королевского Величества Рисарна I объявляю заседание суда открытым! – объявил он. – Да пребудет с нами благословение Бога, Богини и Пророка, от которых и идёт всякое правосудие на земле!

– Аминь! – торжественно кивнул сидевший справа пожилой священник, которого Рыжий после некоторого замешательства опознал как епископа этой провинции. Сегодня тот был без торжественного облачения, сан можно было определить только по наперсному знаку, поэтому-то Рыжий не сразу его заметил. Да, судить его собрались видные люди, ничего не скажешь.

– Господин главный обвинитель, прошу вас… – судья поклонился налево и сел. Со своего места поднялся неприметный, среднего роста человек с бородкой, в тёмной одежде.

– Видим ли мы перед собой Лейсона Тархено, именуемого также Алером Кондаром? – громко спросил он.

– По-видимому, да, – отозвался Рыжий, не пытаясь скрыть иронии в голосе.

– Господин Кондар, вы обвиняетесь в многочисленных преступлениях, в том числе уничтожении Мейорсийского Ордена Светлой Магии, развязывании гражданской войны, уничтожении без суда и следствия нескольких тысяч ваших сограждан, так или иначе связанных с Орденом, развязывании ряда войн с сопредельными государствами, убийствах их граждан, в том числе и пленных. Признаёте ли вы свою вину?

Повисла тишина. Рыжий оглядел собравшихся за столом людей. Джернес и знакомый судья разглядывали свои руки, маг рядом с Джернесом – потолок, главный судья смотрел в лежащие перед ним бумаги. Остальные глядели на него, кто бесстрастно, кто с любопытством, но большинство… Даже не с осуждением. Так городской стражник глядит на пристреленного им бешеного пса, а врач – на опухоль, которую надлежит удалить. Они уже всё решили, и если сказанное только что – правда, ничего иного они решить и не могли. Что ж, пропадать – так с музыкой!

– Признаю, и охотно. Только почему вы называете всё перечисленное виной? На мой взгляд, это заслуга.

– Суд не интересуют ваши личные оценки, обвиняемый, – скучным голосом вставил главный судья. – Отвечайте по существу.

– А упомянуть, что я возвёл на престол Рисарна, вы позабыли, или это не считается виной?

– Продолжайте, господин обвинитель, – судья сделал вид, будто не услышал.

– Итак, вы почти с самого рождения состояли членом Ордена, – послушно забубнил тот. – И, по-прежнему будучи его членом, вступили в ряды безбожной незаконной секты, именующей себя «Мархановым братством».

– Вступил. Но вот насчёт безбожности и незаконности можно поспорить.

– Их безбожность не подлежит сомнению. Святейший собор 1314 года объявил «Братство святого Мархания» еретическим и предал анафеме.

– Насколько я помню, – и это была правда, память в очередной раз пришла ему на помощь, – в Мейорси тогда, как и сейчас, существовала свобода совести. Под запретом находились лишь культы Безымянного и языческие, к которым «Братство» не принадлежит.

– Но перед Святым престолом вы совершили преступление.

– Меня судят светским судом или церковным?

– Кроме того, – пропустив его вопрос мимо ушей, продолжал обвинитель, – вы совершили преступление против законов своей страны, ибо правивший тогда Орден объявил «Марханово братство» незаконным.

– Все законы Ордена отменены.

– Постфактум, после совершения вами переворота. Но законы не имеют обратной силы, и вы не можете использовать это обстоятельство в качестве оправдания.

– Ах, вот как? – Рыжий усмехнулся. – Так значит, я ослышался, и вы выступаете от имени Ордена, а не от имени короля?

– Вы не ослышались, обвиняемый, – поднял голову судья.

– Королевский суд собирается вернуться к орденским законам исключительно ради моей скромной персоны? Но зачем же останавливаться на полпути? Избавьтесь от Рисарна и верните Орден к власти. Ибо, если меня не подводит память, никакие короли его законами так же не предусматривались.

– Обвиняемый! – рыкнул судья. – Не отягощайте своей участи ещё и оскорблением Величества! Вы находитесь не в том положении, чтобы дерзить суду и устраивать ему допросы.

– Мою участь уже вряд ли что-нибудь отяготит, – Рыжий поймал взгляд судьи и по тому, как тот зябко передёрнул плечами, понял, что ухитрился-таки заставить его почувствовать себя неуютно. – И я не вижу смысла в каких бы то ни было допросах. Всё уже решено, приговор вынесен, а этот фарс, названный вами судебным разбирательством, вы можете разыграть и без моего участия.

– Вы понимаете, о чём просите? – устало спросила Элана.

– Понимаю, – вздохнул Джернес. – Но, Элана… В конце концов, это ваша работа.

Теперь вздохнула Элана. Она не любила свою работу, и если бы ей было дано выбирать, она постаралась бы освоить какое-нибудь другое занятие. Но Бог-Создатель не оставил ей выбора, наградив её Даром, носители которого были наперечёт, и каждый ценился даже не на вес золота, а намного выше. Достаточно сказать, что во всём огромном Мейорсийском Ордене, самом крупном из объединений магов, телепатов насчитывалось лишь шестеро, включая Марсана, ныне пребывающего в приюте Святого Хударта, и Борнара, покойного наставника Эланы. Бежав из Мейорси после переворота, Борнар обосновался в Карпере и там взял в ученицы пятнадцатилетнюю девушку с редким Даром, но умер четыре года спустя, едва успев закончить её обучение. Элана знала, что многие завидуют её способности проникать в чужие души и слышать чужие мысли. Побыть бы этим завистникам в её шкуре хотя бы недельку, сразу бы уразумели, Дар это или проклятье!

– Моя работа заключается в допросах преступников, освидетельствовании душевнобольных и оказании им посильной помощи. Что я должна сделать сейчас? У вас есть сомнения в душевном здравии Кондара? Но, даже если и так, это ведь ничего не изменит, правда? Вы казните его в любом случае.

– Вы правы, Кондар должен умереть, и именно поэтому я прошу вас об этой услуге, ведь скоро спрашивать мне будет некого. А я хочу понять… Нет, не так: я должен понять.

– Что именно?

Некоторое время Джернес молчал.

– Я с большой симпатией отношусь к вам, Элана, – сказал он наконец. – Я также очень уважал вашего учителя, хотя, как вы знаете, в последнее время мы с ним не ладили.

Элана кивнула.

– Я не знаю, разделяете ли вы его взгляды… – добавил Джернес.

– Нет, не разделяю. Я, как и вы, считаю, что время Ордена прошло безвозвратно.

– Да. В том, что случилось, есть и наша вина. «Ястребы» посеяли семена, Кондар взрастил их, но вынужден признать, что почву для них мы вспахали и удобрили сами. Отныне маги в Мейорси должны стать такими же подданными, как и все остальные. Разумеется, мы организуем что-нибудь вроде гильдии… Впрочем, я отвлёкся. Поверьте, Элана, если бы я мог обратиться с этой просьбой к кому-нибудь другому, я бы так и сделал. Но вы – единственный известный мне телепат. И я прошу вас, помогите мне понять, что побудило моего друга стать нашим врагом, страшным и непримиримым.

– Вашего друга?

– Да, мы когда-то были дружны с Кондаром. Впрочем, тогда его звали иначе.

– А почему бы вам не спросить об этом его самого?

– Неужели вы думаете, что я не пытался? Но он отказывается отвечать. И мне, и суду. Единственное, что он согласился признать, это то, что всё, в чём его обвиняют, правда – и тут же добавил, что считает это не виной, а заслугой, а сам суд – фарсом. Больше от него не удалось добиться ничего, кроме дерзостей и насмешек. Даже его преосвященству он наговорил такого, что тот пригрозил ему отлучением от Церкви.