Текст книги "Засланец(СИ)"

Автор книги: Константин Хвостополосатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 43 страниц)

– Боюсь, Саныч по привычке бил в голову, – предположил я, – значит, пациент скорее мертв, чем жив. Вы смогли наладить функционирование организма, но разум оказался безвозвратно утерян. Нужно будет похоронить беднягу, если вы закончили все исследования. Трудно сказать, почему он напал, может, я сделал что-то выходящее за рамки приличий этого мира. Кстати, хочу удовлетворить свое любопытство, пойдем-ка поглядим на этого иномирянина.

Представитель близких по телу разумных находился в медицинской «кроватке» челнока. Подключение оказалось частичным, так как в отсеке поддерживалась атмосфера родной для него планеты. Гуманоид оказался мужской особью, такой вывод сделала Светлана, хотя полной уверенности у нее не было. Для простоты мы его стали называть просто «незнакомец». Тело незнакомца казалось чуть стройнее моего, по-видимому, кости у него оказались тоньше и легче. На руках имелось по пять пальцев, а вот на ногах фактически по три, так как два рудиментарных были сильно подвинуты к пятке и почти сливались со стопой. Стопа же выглядела изрядно длиннее человеческой. На пальцах рук имелись небольшие ногти, по крайней мере, на ногти они походили больше, чем на когти. На ногах же это уже больше напоминало когти, чем ногти, но всего на трех несущих пальцах. Рост незнакомца оказался немного больше моего, но в пределах человеческого. Волосы имелись как на голове, так и в районе интимной области, оказавшейся в привычном для меня месте. На теле волосяной покров отсутствовал, но, начиная от нижней губы и до паха по линии симметрии тела с передней стороны, тянулась небольшая полоска волос, заканчивающаяся в области лобка довольно большими зарослями, совершенно скрывающими знаки полового различия. Соски на первый взгляд отсутствовали, хотя, Светлана уточнила, что они совсем маленькие и практически не отличаются цветом от кожи тела. Всего их насчиталось шесть, хотя последние два разглядеть было вообще практически невозможно. Осанкой незнакомец, похоже, не блистал, хотя в полной мере о сутулости судить было сложно. На лице растительность, кроме полоски, тянущейся от нижней губы, отсутствовала. Губы и нос не выходили за допустимые для человека пределы. Глаза прикрывали привычные веки, но их посадка казалась излишне глубокой.

– В принципе, не могу сказать, что он уродлив, – подвел я итог осмотра, – глаза сильно отличаются?

– Устройство век отличается, – ответила Светлана, – есть еще дополнительная перепонка, закрывающая глазное яблоко под веками. Зрачки круглые, правда, устройство самого глаза иное. Можно сказать, что радужки нет вообще или же она занимает весь глаз. Радужка однотонна, без характерных для человеческих глаз узоров. Вот полная оптическая реконструкция тела.

В повисшей рядом голосфере стало видно стоящего незнакомца. Осанка, действительно, оказалась немного сутулой, что было обусловлено некоторым отличием в расположении мышц. Светлана дала картину прогнозируемых движений незнакомца. Походка оказалась мягкой, слегка скользящей и стелющейся, видимо за счет устройства ступни, но присутствовала некоторая угловатость в определенных точках. Прыжки же наоборот давались хуже, казалось, тело стремилось в прыжке опуститься на передние конечности.

– Рассматриваете супостата? – спросил подошедший Саныч, – неплохо, в общем-то, выглядит. Будь он девкой, я бы сказал, что у него задорно отклячена попка.

– Далась тебе эта попка, – задумчиво огрызнулся я. – По большому счету амплитуды движения рук и ног очень похожи на человеческие. Есть шанс обучиться такой походке.

– Серёня, ты однозначно не станешь им, – отчего-то почти истерично засмеялся Саныч, – ты его причиндал-то видел? Это – нечто для любителей клубнички.

Светлана дала увеличение нужного участка. Устройство органа оказалось действительно крайне необычным. В спокойном состоянии он оказался аккуратно скручен в небольшую спиральку. Так что снаружи практически ничего не выпирало, кроме того, все скрывал густой и обширный волосяной покров.

– Дорогой друг, ты вот зря смеешься, – ответил я Санычу, – такое устройство, по крайней мере, нечаянно прищемить дверью не получится. Аккуратненько все закрыто и утеплено, не то, что у тебя болтается, как обрубок шланга. В общем, в разведку пойду однозначно я, ты со своими взглядами на жизнь нам всю посевную завалишь.

– Кто бы сомневался, – отмахнулся Саныч, – ты же у нас весь такой под шпиона заточенный и броня у тебя этого же цвета. Мы лучше за тобой присматривать будем, а если что, сильно и адекватно реагировать. Кстати, а почему вообще не спросить по-простому, где у них что лежит. Может, оно им вовсе и не нужно?

– Да вот как бы и спросили уже один раз, – пробурчал я. – Поглядим на них вблизи, потом и решим, как лучше.

Подготовка к внедрению в народные массы заняла без малого два месяца. Собранного материала катастрофически не хватало для более-менее уверенного проникновения в мир. Было локализовано две области, где несколько раз отмечалась активность оборудования КСС, их и пометили приоритетом «один» для исследований.

Светлана разработала программу адаптации моего организма к условиям планеты, учитывающую так же приемлемые изменения внешних параметров тела. Это было необходимо для внедрения в среду обитания, так как шанс встретиться с гуманоидными представителями лицом к лицу оставался довольно велик. Корректировке в основном должно было подвергнуто лицо, вместе с ним в ненужных местах пропали волосы, и процесс их роста замедлился до максимума, немного изменилась форма ногтей. Светлана предупредила, что изменения эти будут носить только временный характер, так что постепенно они сами сойдут на «нет», вернувшись к исходному состоянию. В ее прогнозе коррекции тела должно хватить приблизительно на месяц.

«Гримировать» меня решили под «рыцарей», которые шатались повсеместно как в гордом одиночестве, так и довольно большими шайками. Чаще всего эти «рыцари» передвигались верхом, но иногда попадались и в пешем виде. Так что за неимением вариантов замаскировать меня в броне под что-то другое, пришлось выбирать этот. Кроме того, тело мое хоть и походило на один из видов туземцев, все же имело кое-какие отличия, которые и нужно было укрыть броней.

* * *

Мое тюнингованное под местные условия и особенности задания тело приходило в себя после отключения от медицинского оборудования. Физиология моя осталась человеческой, просто ее подстроили под условия местной атмосферы. Так что пока я приходил в себя, Светлана давала мне кое-какие инструкции по пище и прочим тонкостям. Неприятным сюрпризом стал запрет в новой конфигурации на кофе, чай и всё на них похожее. Некоторые компоненты этих продуктов стали вредны для моего перестроенного обмена веществ. Пока я валялся в починке после неудачного контакта с аборигеном, зонды смогли принести образцы некоторых растительных продуктов и мяса животных, чаще всего употребляемых местным населением. Оказалось, что далеко не все подходит моему организму, так что пока шли тесты, мой рацион оставался весьма скудным. Хорошо, что подошло кое-что из земных продуктов.

После перехода на новую атмосферу на «Бурундуке» я просидел еще два дня. Броня адаптировалась к моему новому обмену веществ довольно быстро, хоть поначалу и предпринимала попытки привести меня в порядок. Самым трудным оказалось объяснить моему «котенку», что со мной все нормально, просто нужно ко мне подстроиться. Остальное же время мы с броней слушали местные разговоры, записанные зондами в поселках, и пытались изобразить более-менее похожий на доспехи местных рыцарей вид.

Материала оказалось все равно недостаточно. В нашем распоряжении оказалось всего два эпизода, где удалось детально рассмотреть наряд нескольких «рыцарей». К некоторому облегчению, доспехи «рыцарей» сильно отличались друг от друга, и совершенно не походили на какое-либо промышленное производство, что давало надежду на отсутствие вопросов по моему явно несерийному изделию. Вооружение тоже не страдало унитарностью. С первого взгляда все рассмотренные персонажи являлись счастливыми обладателями лишь разных видов холодного оружия, но совершенно неожиданно у одного из них обнаружился не совсем обычный щит.

Щит хоть и выглядел довольно просто, при паре довольно сильных ударов на миг образовал структуру, похожую на энергетическое поле. Удалось четко рассмотреть, как направленный прямо в щит удар соскользнул по дуге, явно не коснувшись ни средства защиты, ни прикрытого им участка плеча. Разобраться в природе поля толком не вышло, за время небольшой потасовки оно включалось всего два раза, видимо, отражая наиболее опасные для владельца щита удары.

– Нет, ну полный бардак, – выразил свое мнение Саныч, наблюдавший картинку по теме «пришиби ближнего» из-за прозрачной перегородки. – Сергуня, ты железяками-то махать умеешь?

– По общей программе танцы с ножиком проходил, – буркнул я, наблюдая небольшое побоище, – мастера из меня, однозначно, не получится, но кое-что в случае нужды сделать попробую. Успел практически в совершенстве овладеть, пожалуй, лишь приемом «сматываемся».

– Да возьми с собой «дракончика» и перестреляй этих попугаев, – усмехнулся Саныч, – с их-то железяками куда им с тобой тягаться?

– А как быть с этим попугаем, который меня практически насквозь прожег? – спросил я, поглядев на Саныча, – сам же видел, не все у них там просто даже с этими железяками.

– Ну и глазенки у тебя, Серж, – заулыбался Саныч, – вот те крест на пузе, настоящий вампир.

– Отцепись по-добру поздорову, – буркнул я, – сам в сортире пугаюсь до сих пор.

– Интересно, что за пряником оказался наш молниеносный тип? – Саныч как будто не заметил моего недовольства. – Не думаю, что такие умельцы есть среди этих обалдуев. Давно бы уже друг друга порешили.

– Может, у них какой-нибудь рыцарский кодекс не позволяет применять это дело друг на друга? – предположил я.

– А просто так башку разнести он позволяет? – указал Саныч на пяток отдыхающих на земле «рыцарей», очень уж похожих на трупы. – Ну а ты же будешь среди них, вроде бы как свой. Возьми вон с собой резак плазменный, чем тебе не джедайский меч? Правда, он всего-то до метра настраивается, зато себе ничего лишнего не отрежешь. Кстати, а Светланка у тебя хозяйство в катушку свернула или как?

– Ну, тебе-то какое дело до этого!? – возмутился я, – я же тебе в мужья не набиваюсь!

– Ладно, проехали, чего так пузыриться, – примирительно ответил Саныч, – пойду я, а то ты нервный какой-то стал, как баба на сносях.

Даже прослушав все возможные разговоры аборигенов, понимать их легче не стало. Может, язык оказался какой-нибудь сложно-структурированный, а может, мы столкнулись вообще с несколькими разными языками. Но только даже возможности «котенка» явно буксовали. К концу «накачки» из разговоров вываливались лишь отдельные слова, да редкие простейшие фразы.

На дело я на всякий прихватил «дракончика», полностью упрятанного в набедренной ячейке брони и немного перестроенный Светланой многофункциональный инструмент «комби». С него сняли все инструментальные блоки и дополнения, теперь он фактически стал обычным резаком. Длину плазменного шнура Светлане удалось довести до ста двадцати двух сантиметров, правда, срок работы немного сократился. В неактивном состоянии резак походил на взятую поперек рукоятку шпаги, закрытую немного несуразной гардой. Кнопка спуска располагалась на ручке под средним пальцем и имела несложный предохранитель от случайных нажатий. А чтобы инструмент не скользил, для каждого пальца на ручке имелась выемка. Прочие и в тот момент неактивные органы управления находились на внутренней стороне щитка, который заодно прикрывал руку от возможных искр или потеков металла. Рассчитаны они были на управление средним пальцем так, чтобы не оставалось возможности одновременно работать и настраивать инструмент. Отличие моего «плазмо-шворца» от известного светового меча оказалось разительным: плазменный шнур выходил из середины гарды, что по хвату больше напоминало нож с поперечной ручкой, когда лезвие выходит между средним и безымянным пальцем. Будь это настоящий металлический меч, держать его стало бы практически невозможно, но плазменный шнур, можно сказать, веса не имел. В общем, стало ли изделие КБ джедайским мечом особо хитрой конструкции или изуродованным до неузнаваемости комбиинструментом, значения не имело.

Шнуром вряд ли получилось бы с одного маху разрубить толстенькую стальную трубу, но вот древко или незакрытую броней руку – запросто. Лучше всего мое оружие чувствовало себя при колющей атаке острием. В этом случае проникающая способность шнура сильно превосходила любые потуги своих железных колюще-режущих собратьев. Как ни крути, у меня на вооружении оказалась своеобразная рыцарская рапира, рассчитанная по большей части на укол. Все же лучше, чем ничего, тем более, что практики обращения с тяжелым железом у меня и не имелось.

* * *

На поверхность меня доставил Саныч, он же помог мне вынести из шлюза «Клопа» аборигена. Высадку мы сделали на том же месте, где у нас и произошел неприятный контакт цивилизаций. Во-первых, место оказалось не очень удалено от обитаемых краев, но исключительно малопосещаемо. Тихая высадка и недолгая дорога казались весьма удачным сочетанием. Во-вторых, стоило похоронить бедолагу, который, на мой взгляд, полностью искупил свою вину, послужив нам объектом изучения. А это место лично ему могло быть чем-то дорого, не зря же он выкладывал на поверхности какие-то фигуры. Вредный Саныч наотрез отказался участвовать в похоронах. Оставив «утирание соплей» мне, он прыгнул в бот и был таков. Дабы подчеркнуть свою позицию по вопросу, большой человек фальшиво пошмыгал носом и помахал мне из шлюза на прощание какой-то грязной тряпкой, изобразив носовой платочек. Хмыкнув, я показал ему в ответ некую конструкцию из пальцев, которую лишь с большого перепою можно было бы перепутать с чем-то иным.

Первым делом я положил тело рядом с намеченным местом для могилы и убрал головную часть брони. Воздух планеты оказался горячим, сухим и практически безвкусным. Пожалуй, в нем витала какая-то едва уловимая горчинка. По большому счету условия приятными было не назвать, и я закрыл броней макушку головы, оставив открытым только лицо. Отключенное от медицинского комплекса тело аборигена по идее должно было уже умереть окончательно, так что я решил не тянуть с погребением, ибо жара явно не могла добавить умершему ни красоты, ни чарующего аромата.

Яму я наметил копать не в песке, а среди каменистого грунта плоского участка, где абориген что-то чертил. Долбить грунт приходилось найденным поблизости дрыном, который я слегка заострил с помощью моей джедайской рапиры. Дело шло плохо, и я очень ясно представил ехидную морду наблюдающего за мной Саныча. Сплюнув в яму, достигшую глубины от силы пары десятков сантиметров, я сел около покойника, облаченного по моей просьбе в ту же одежду, что была на нем и раньше.

Переводя дух, я наблюдал довольно унылый пейзаж и думал, что же тут могло понадобиться этому аборигену. Не смотря на остатки развалин, тут вряд ли имело смысл жить. Если только он не пытался здесь что-то отыскать. Взгляд мой упал на остатки чертежа, на краю которого сейчас покоилась рука незнакомца. Я уже и раньше видел этот образец народного творчества из подручных материалов. Что оно могло значить, никто из нас так и не смог понять. Сейчас знаки оказались слегка занесены мелкой пылью, на которой отчетливо виднелся след моей ноги. Около руки аборигена тоже обнаружился небольшой след, как будто кто-то подвинул руку покойника чуть ближе к телу. Тогда я не обратил на это внимания, посчитав, что я сам случайно сделал это, укладывая его.

Вздохнув, я залез в яму и примеривался, откуда бы продолжить возложенное на себя дело, как услышал явно посторонний звук. Мне показалось, что кто-то чихнул. Нет, послышаться может где угодно и что угодно, но не в пустыне, где днем преобладают исключительно однообразные звуки. Совершенно неосознанно я повернул голову в сторону покойника. Покойник оказался на месте, но вот вел он себя совершенно непотребно для своего скорбного состояния. Опершись на локоть одной руки, второй «умерший» тер свое лицо. Опять послышался звук, теперь уже больше похожий на кашель и «покойник» окончательно уселся. Я же слегка ошеломленный продолжал сидеть, неудобно вывернув голову почти назад.

– Трах-тибидох! – послышался возглас Саныча в моем шлеме, – у тебя что, жмурик очнулся!?

Не знаю, что еще хотел сказать миру Саныч, «покойник» что-то начертил рядом с собой и пробормотал какую-то белиберду. От него тут же пронеслась тугая холодная волна, накрыв небольшой участок прохладой. Связь моментально исчезла, а мое лицо лизнула вторая волна холода. Видимо, абориген истратил последние силы, так как безвольно опустился на площадку рядом с чертежом. Вокруг простиралась прохлада, а на высоте с десяток метров начал клубиться легкий туман, робкие лоскутки которого изредка приглушали прямые солнечные лучи. Я осторожно повернулся в яме, какой-то камушек противно скрипнул, сильно накачав мое тело адреналином. Абориген даже не шевельнулся. Я осмелел и вылез из ямы, а потом, пригнувшись, подкрался к незнакомцу. Тело лежало, практически не шевелясь, только из-под опущенного капюшона периодически вырывались пылинки. Я осторожно потрогал незнакомца, реакция полностью отсутствовала. Он оставался жив, но что-то совсем нехорошее пребывало в его состоянии. Чем ему помочь я не знал, хотя, Саныч бы однозначно озаботился бы вопросом «помочь или пристукнуть». Тащить его из области прохлады было, по крайней мере, глупо, пригодной для него воды у меня не наблюдалось, а какие-то медикаменты для него вряд ли бы подошли.

В тот момент я совсем забыл, что мое тело жило практически в унисон тому миру, а значит, и жидкость в резервуаре моей брони, по крайней мере, не представляла опасности для незнакомца. И лишь сделав пару глотков сам, я уловил правильную мысль. Чертыхнувшись, я приподнял голову аборигена, скинул капюшон и, затейливо изогнув свою голову, вылил из «соски» своего бронескафандра на лицо и закрытые губы незнакомца немного воды. Вода холодной не была, но незнакомец судорожно сморгнул и попытался слизать ее языком. Я вылил еще одну порцию, уже попав в рот, и тут рядом со мной упала капля, потом еще и еще. Я опустил незнакомца и уставился вверх. Над нами на высоте метров пятнадцать кружили водовороты пара, из которого периодически срывались капли. Все походило на то, что процесс не только не затихал, но и набирал обороты. Тут ко мне и пришла мысль, что связь может оказаться блокирована этим процессом. И хоть казалось это практически невероятным, попробовать стоило. Я пошел к границе холодного купола, где уже появилась небольшая мокрая полоска песка. На самой границе меня несколько раз хлестануло яростными порывами какого-то совершенно неестественного ветра, и тут же появилась связь.

– Сергей, я вижу, ты в порядке, – позвала Светлана, – поэтому мы не стали вмешиваться. Что там творится внутри купола?

– Там прохладно и, похоже, собирается дождь, – ляпнул я, – так я и в магию поверю скоро.

– Может и поверишь, – сказала Светлана, – я полностью зафиксировала слова и действия аборигена. Мне кажется, что система здешнего мира отреагировала именно на все это. Я не вижу других зацепок. Посмотри сам.

Я посмотрел ролик со стороны. Действительно, никаких других объяснений лично у меня не появилось. Пустыня, абориген, я и его нелепые действия. Тут хочешь – не хочешь, начнешь верить в магию. Светлана скинула мне приблизительную картинку полевых возмущений во время происшествия, по всему выходило, что центр их приходился на нашего незнакомца. В задумчивости я сел на пыльную каменную поверхность, где стоял и заново запустил ролик. Просматривая его очередной раз, я начал чертить на грунте знаки, повторяя начертание незнакомца. Когда последний знак был закончен, у меня возникло какое-то неясное ощущение вопроса. Как будто кто-то у меня о чем-то безмолвно спрашивал. Бывает такое ощущение безмолвного вопроса, который гнездится где-то на краю сознания, но по какой-то причине так и не произнесен. Чувство однозначно не добавляло уюта, более того, оно прогрессировало, как будто кто-то постепенно начал требовательно смотреть на меня. Я неловко провел рукой по начерченным знакам, вопрос плавно растаял. Меня посреди пустыни прошиб пот.

– Ты что-то можешь сказать про состояние полей сейчас? – спросил я Светлану.

– Все без изменений, – ответила Светлана, – процессы внутри сферы идут сами собой.

– А что могут обозначать эти знаки? – спросил я.

– Возможно письменность, – предположила Светлана, – а может, часть какой-то схемы.

Я опять начертил цепочку знаков, тут же почувствовав безмолвный вопрос. Идея, собственно, созрела сама, и я произнес фразу, сказанную незнакомцем. Меня бросило в жар, БМКП пискнул, а броня закрыла лицо. Но я увидел, как упругая волна понесла во все стороны от меня пыль. Жар понемногу отпустил меня, вместо него небольшая ледяная постепенно растворяющаяся каверна появилась внизу живота. Я опять убрал часть шлема. Вокруг меня ощущалась прохлада. Но по визуальным ощущениям мой купол слился с куполом незнакомца, образовав общую структуру. Связь, понятное, дело опять пропала. Я с трудом встал, при этом покачнувшись, и поковылял к границе купола.

– Что ты сделал? – тут же послышался голос Светланы.

– Повторил действия и слова незнакомца, – ответил я, – интересный результат, не находишь?

– Очень похоже, что ты отдал ряд команд, подтвердив их голосом, – сказала Светлана, – возмущения от твоего действия оказались заметно скромнее, но это может быть от недостатка опыта, а может, не совсем верного тембра или громкости команд.

– Офонареть! – появился Саныч, – привет, старик Хоттабыч.

– Ладно, думайте, а я пойду к нашему аборигену, – сказал я, – там прохладно.

Абориген лежал в том же положении, но его лицо, как и все вокруг, было мокрым. Капли срывались активнее, хоть центр процесса и сместился немного в сторону. Я сел рядом и тоже подставил рукотворному дождю лицо. Странное было ощущение: приглушенный свет солнца и теплые капли дождя на лице. Спустя несколько минут я услышал легкий шелест песка, а потом заметил движение руки незнакомца. Он неуверенно потянул руку, сжал, затем разжал пальцы. Я пересел, чтоб видеть его действия, все же не так давно этот житель пустыни чуть не убил меня. Незнакомец приходил в себя. Спустя пяток минут под робким дождем, он потянулся и открыл глаза. Взгляд его перестал быть беспечным, упав на меня.

Не знаю, что он хотел сделать, вскочить для того, чтобы убежать или напасть, сил ему явно не хватило даже на первую задумку. Я же резко активировал защиту брони, которая слабо хлопнула, перекрывая шуршание капель по песку и камням. Незнакомец замер, без страха осматривая меня. Я не двигался, лишь периодически моргал. Незнакомец что-то спросил. Я честно попытался что-то понять, но не смог. Он попробовал еще несколько раз, но я разобрал совсем немного, и ответить не решился. Незнакомец сел и стал уже с интересом рассматривать меня, даже скорее мои доспехи. Из очередного вопроса стало понятно, что речь идет об оружии. Я развел руками, показывая, что нет у меня ничего: зачем было раньше времени раскрывать свои карты. Незнакомец стал что-то говорить, показывая то на меня, то на свою грудь. Точного понятия, о чем речь, у меня не имелось, так что я просто пожал плечами. Незнакомец неловко встал и, сделав два шага, попытался ткнуть меня в грудь, но рука его увязла в защитном поле. Он немного удивленно отдернул руку, но опять попробовал достать мою грудь. Новая попытка увенчалась успехом, немного замедленная полем, рука коснулась щитка моей брони.

Незнакомец ощупал броню и убрал руку, оставшись немного озадаченным. Следующим фактором его непонимания стал явно смещенный в сторону центр купола. Но тут он в недоумении походил вокруг и, в конце концов, вернулся к своему большому чертежу. Совершенно не обращая на меня внимания, он осмотрел свое творение, и остался крайне недоволен его состоянием. Это недовольство вылилось в довольно гневной триаде, к своему удивлению, я понял почти все из сказанного. В сказанном оратор затронул что-то из родословной тупых животных или растений и их постоянное стремление загадить все вокруг. Незнакомец расстроился, так как теперь придется изрядно поправить надпись, а может, и вообще начать все заново. Я прикинул, сколько приблизительно прошло времени, и робко попытался довести до него мысль о прошедших днях. Незнакомец удивился, но, похоже, не поверил мне. Тем не менее, он понял, на каком языке я могу общаться.

Последующий за этим краткий экскурс аборигена коснулся бестолкового законника (или наемника), который мешает приличному оператору (или ремесленнику) заниматься тяжелыми изысканиями. Еще было кое-что сказано про отсутствие оружия, которое, я, скорее всего, бросил в пустыне и вообще об олухах, которых сейчас берут в законники. Незнакомец тихо ругался и восстанавливал схему, а я слушал, пополняя запас словами, которые путем ассоциаций отыскивал интеллект брони. Я уже давно потерял бдительность и даже начал поклевывать носом, как понял, что обращаются именно ко мне.

– Не спи, сын порока, – рявкнул в очередной раз совсем уже оживший незнакомец, – ты вообще в контракте сейчас или откинул срок?

– Свободен, – сказал я пространно, не совсем понимая, о чем разговор.

– Ладно, тогда смысла тебя убивать нет, – успокоился незнакомец, – будешь работать на меня, огрызок сущего, если не хочешь сгинуть в этой пустыне совсем. Тут до ближайшего жилья десятка два дней пути, если ноги с головой дружат и голова знает куда идти. Так что в оплату тебе будет еда, ну и, может, что-то перепасть, если найдем какое-то годное железо. Мне оно без толку.

– Согласен, – подтвердил я, про себя смеясь наглости незнакомца.

По прямой до ближайшего селения было около двух суток пути. Не знаю, чем тут мог промышлять этот абориген и кто он был, но враньем он пользовался без зазрения совести. Понаблюдав за местным вруном несколько часов и послушав его трактаты о бестолковости, я пришел к выводу, что он тут что-то ищет, только вот методы его поисков лично мне казались крайне странными.

Первым делом новый босс послал меня к развалинам за вещами, где должны были храниться припасы и инструмент. Ему понадобилась сумка с какими-то причиндалами. Притащив нужные вещи, я уселся рядом и принялся наблюдать за работой. Незнакомец совершенно не обращал на меня внимания, полностью погрузившись в свои дела. На то, чтобы привести схему в порядок ему понадобилось не так уж много времени. Тем временем температура вокруг нас стала начала повышаться, а дождь совсем прекратился, видимо, хитрый процесс терял силу и скоро мог закончиться. Незнакомец, видимо, понимал это и спешил, возможно, процесс уничтожения холодно полога мог повредить его схему в очередной раз. Наконец, мой новый босс распрямился, оглядел свое творение и стряхнул с рук пыль.

– Сейчас я найду это неуловимое место, – сказал он, – все ключи собраны, на этот раз сбоя не случится. Ну-ка, бездельник, тащи сюда бурдюк с водой, нужно подкрепиться перед серьезным шагом! Давай пошевеливайся, а то полог падет и опять все заново начинать придется.

Я мухой метнулся за водой, меня подгоняло предстоящее действо, а не служебное рвение. В сумке отыскалась слегка погнутая и похоже серебряная чашка для незнакомца, больше всего похожая на половинку женского лифчика. Особенное сходство ей придавала лямка, которая предназначалась для того, чтоб ее держать на весу. Мне же позволено было налить воды в ладони. Незнакомец даже скоренько умылся, мне, правда, не предложив. Немного примерившись к начерченной схеме, он что-то дочертил в небольшом отдалении, задумался, стер и начертил новый узор. Подумав еще немного, добавил к надписи-узору еще небольшой фрагмент, затем сказал уже знакомое мне слово. Со всех сторон центр узора потекли струйки пыли, закручиваясь в маленький смерч, сантиметров двадцати высотой. Смерчик качнулся туда-сюда и тронулся в сторону большого чертежа. Незнакомец удовлетворенно хмыкнул и, добавив еще один фрагмент, опять произнес знакомое слово. На полоске значков образовался еще один смерчик, чуть шире и выше, который, немного помедлив, тоже двинулся к начерченной схеме. Незнакомец, похоже, устал и присел, опустив руки.

– Почему не убираешь сферу защиты, сын порока? – спросил он, – я же тебя на работу взял уже.

– Да так, – пожал я плечами, поскольку был не совсем уверен в понятом.

– Ах да, оплошал, – хитро поглядел на меня незнакомец, – принимаю этого бесполезного во всех отношениях бездельника на работу до конца этой экспедиции. Снимай уже, попортишь приличный доспех.

– Ничего, она крепкая, – ответил я, – потом.

– Ага, значит не совсем безголовый, хорошо, – обрадовался абориген, а затем, четко разделяя слова, продолжил, – я принимаю тебя на работу до окончания этой экспедиции. Окончанием может служить прибытие в населенный пункт или отмена соглашения. Слово мое – «Марта Нурингал».

Слова свои он подкрепил знаком, превращающим кулак в ладонь с разведенными пальцами. Тут же воздух прянул под напором тугой волны, мягко ударившей в меня, и появилось уже знакомое чувство невысказанного вопроса.

– Работу принимаю, как ты сказал, – скорее подумал, чем пролепетал я, сильно запинаясь, – слово мое – «Сергей».

Я растопырил пятерню, но ничего не случилось, невысказанный вопрос так и висел. Я немного озадачился. Возможно, в конце предложения было не имя, а какой-то ключ.

– Ты не напрягайся, огрызок гнилой чайлы, – ухмыльнулся абориген, – просто представь себя с этим выдуманным именем или придумай какое-то более подходящее тебе. Я понимаю, гнилой пенек, что ты не собирался называть свое настоящее. Вам, не-операторам всегда сложно с этим вопросом.

– Работу твою принимаю, как предложено, – опять пролепетал я, пытаясь вложить в следующее сказанное слово понимание, что оно и есть я, – слово мое – «Штирлиц».

То ли Штирлиц оказался ко мне ближе, то ли сделал все, я как надо, но волна оттолкнулась от меня и пробежала в направлении моего работодателя.

– Порядок, – усмехнулся тот, кивнув, – бездельничай дальше, возможно скоро тебе придется потрудиться по-настоящему. Надеюсь, ты не разучился работать физически, окурок мира?

Видимо, ответ не требовался, так как новоявленный Марта Нурингал или как там его по-настоящему, вернулся к делу. И следующий смерч отнял у него очередную часть сил. А я от безделья начал повторять рисунок, который он наносил для создания смерча. В принципе, ничего там сильно сложного не наблюдалось, я даже стал подозревать, что это какая-то надпись, причем, сильно отличающаяся в плане написания от той, что вызывала купол холода. Надписи, как будто были из разных эпох. Одна больше походила на иероглифы Китая, другая – на какую-то примитивнейшую клинопись. Я посмотрел на почти законченный рисунок, поставленная мной завершающая дуга вызвала совершенно необычную реакцию. Раздался сильный хлопок. Я даже испугался, что подпортил работу моему спутнику, но тот только негромко выругался, отплевываясь пылью. Чуть позднее я понял, что это закончил свое существование наш объединенный полог холода. С облегчением я подправил рисунок, и тут же меня посетил ожидаемый невысказанный вопрос. Как-то само собой вырвалось и слово. Пыль с песком послушно поспешила к центру моего рисунка, через несколько секунд над ним вертелся толстенький такой смерчик.