Текст книги "Несгибаемый. Враг почти не виден"

Автор книги: Константин Калбазов (Калбанов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Ну здравствуй, милай. Не ожидал? А жизнь-то она вона какая. В ней столько всякого неожиданного случается, что прямо диву даешься. Еще недавно ты расхаживал гоголем, а теперь лежишь на песочке и думаешь, как смертушку свою принимать будешь. Чего молчишь? Язык проглотил?

Как видно, купцу понравилась своя же шутка, и он залился тихим издевательским смехом. Ему было так весело, что даже слезы на глазах выступили, и он утер их, достав большой носовой платок. Петр различил это достаточно ясно, потому как луч фонаря в дрожащей руке скользнул в сторону, упершись в его грудь.

– Чего зенки свои выпучил? – все еще утирая слезы, спросил купец. – Коли молнии метать взглядом не можешь, так нечего и зыркать. Пустое это. Ладно, грузите этого, и с богом. Путь у нас неблизкий.

– А ты, Захар Силантьевич?

– Так не видишь, пешочком пришел. Значит, и я с вами. Вещички-то мои прихватил?

– Прихватил, Захар Силантьевич, – донесся голос машиниста Прохора.

– Вот и ладушки. Нечего тут рассиживаться.

Андрей и Остап подхватили Петра на руки и понесли к саням. Прошлепали по воде, после чего закинули в салон, на жесткий пол. Купец устроился рядом с машинистом, подручные забрались вместе с Петром, разместившись на лавках в грузовом салоне. Наконец машина участила свои обороты, винт, вращаясь все быстрее, начал взбивать воздух, и сани, установленные на поплавки, тронулись с места, отходя от берега.

Хотя поплавки рассекали воду, сани двигались куда резвее, чем по льду. Сказывалось отсутствие груза и неровностей, способных подломить лыжи или стойки. Впрочем, Петр на месте Прохора не был бы столь самоуверенным, потому как в реке очень даже нередко встречается топляк, и если с ходу налететь на него… Сани сейчас выдавали никак не меньше шестидесяти верст в час, и что случится при столкновении с каким-то бревном… Об этом думать не хотелось. Днем еще туда-сюда, вариант отвернуть все же весьма высок. Но ночью…

Впрочем, Петру-то какая разница. Ну переломают они себе шеи да потонут вместе с ним, невелика беда. Что-то ему подсказывало, что лучше уж так, чем добраться до конечной точки маршрута. Но был и положительный момент. Едва только отошли от берега, как его избавили от кляпа. И челюсть болеть перестала, и дышать стало комфортнее.

– Ну и куда вы меня везете? – обратился Петр к Андрею, который, вынырнув из полудремы, сладко потянулся.

В салоне стало значительно светлее. Сквозь боковые окна проникали предрассветные сумерки. Деталей, конечно, не рассмотреть, но похитители видны достаточно хорошо. Не то что еще совсем недавно.

– А тебе не все одно? Или уже помереть хочешь? – лениво зевнул Андрей.

Потом повернулся и, зябко поежившись, попытался пристроиться у окошка другим боком. Н-да. Освободиться бы сейчас и… Угу. И ничегошеньки Петр сейчас не сделал бы. Руки и ноги от тугих веревок окончательно онемели. Да сними сейчас с него путы, и он взвоет от боли. Шутка сказать, несколько часов кряду связан, как баран.

– Я бы, конечно, предпочел еще пожить. Но просто интересно, куда это вы меня везете? Давно бы уже грохнули, и концы в воду.

– Грохнуть тебя – дело нехитрое. И я бы даже со всем моим удовольствием, – хмыкнул Андрей. – Да только уж перебьюсь как-нибудь.

– Что так-то? Нешто посчитаться не хочется?

– Хочется, как не хочется. Да только оно куда приятнее будет знать, что тебе все одно крышка, и прибыток с того поиметь.

– Уж не в неволю ли меня решили продать?

– Да нет. Невольником ты будешь недолго. А вот смерть примешь лютую. Мне те, кто в японскую воевал, рассказывали, как эти обезьянки куражились. Чисто звери. Я, к примеру, хоть и душегуб, но изгаляться над несчастными не могу. Так-то злорадствую, но, когда до дела доходит, кончаю быстро. Без затей. Вот Остап, тот покуражиться любит. Да только сдается мне, что и ему до япошек далеко будет.

– Чего языком мелешь? – сонно возразил Остап, не открывая глаз. – Не куражился я ни над кем. Про захоронку пытал, а потом уж кончил, то было дело. А чтобы так просто, не по мне. – Так и не открыв глаз, Остап поплямкал губами, поерзал, пристраиваясь поудобнее, и вновь замолчал.

– И что за японец? – вновь спросил Петр.

– А то тебе лучше знать, – отмахнулся Андрей. – Все, помолчи, спать хочется.

Похоже, Заболотный установил в санях бак для воды большего объема и увеличил дровяной бункер. Ничем иным запас хода на несколько часов Петр объяснить не мог. Первая остановка для заправки случилась, когда солнце уже поднялось на небосвод. По ощущениям, часов восемь.

– Андрей. Остап. Выньте его. Незачем товар портить.

– Сделаем, Захар Силантьевич.

Петра вновь подхватили на руки и вынесли на берег, поросший травой. Еще немного, и подручные купца довольно ловко избавили его от пут. Впрочем, он даже не почувствовал, что больше не связан, хотя и видел, как бывшие каторжане разом отошли от него с веревками в руках. Андрей тут же вынул из наплечной кобуры браунинг и взял Петра на прицел. А ведь браунинг и кобура его, Петра. Надо же, перестраховывался-перестраховывался, а воспользоваться так и не успел.

Хм. Да бог бы с ним, с пистолетом. Петр попробовал пошевелиться, и у него ничего не получилось. Твою налево! Вот уж что точно не входило в его планы, так это переход в разряд инвалидов. Не то чтобы это было трагедией в свете предстоящего. Но ведь человек такая зараза, что, пока живет, надеется. А о какой надежде может идти речь, когда он ни ногой, ни рукой пошевелить не может? Ага! Вот! Есть! Шевельнул немного рукой! И ногой получилось!

– Айу-у-уйу-ы-ы-ы!

– Ну слава тебе господи. – Купец даже перекрестился, глядя на корчащегося от боли Петра. – Я уж грешным делом подумал, что перестарались, бестолочи. К чему было так вязать-то?

– Так ведь сам знаешь, Захар Силантьевич, уж больно шустрый, сучий сын, – пожат плечами Андрей.

– А вас чего же, в дровах нашли, что ли? Не присмотрите за одним связанным?

– Спокойнее так.

– Спокойнее ему. А ну как господин Такахаси взбрыкнет? Кто их, узкоглазых обезьян, знает, как там у них с этой местью? Сказано, пять тысяч за невредимого, а не за потресканного.

Несмотря на то что Петра корежило от боли, он все же слышал весь этот разговор, хотя и не мог пока ничего ответить. Его начало отпускать только минут через двадцать. Руки и ноги все еще покалывало и они горели от восстановившегося кровотока, но острая боль уже отступила на второй план. Петр смог сесть и начал массировать затекшие части.

– Захар Силантьевич, так ты что же, из-за пяти тысяч затеялся? – наконец почувствовав в себе силы, подал голос Петр.

– Заговорил? Ожил, стало быть. Нет, не надо, пусть еще малость посидит, – остановил купец дернувшегося было Остапа.

– Так как, Захар Силантьевич? Даю десять тысяч.

– Дурак ты, Петр Викторович, – снисходительно покачав головой, с издевкой произнес купец. – Нешто ты думаешь, что я тебя за деньгу отпущу? Деньги-то они живому нужны, а мертвому уж без надобности. А как тебя отпустим, так ни мне, ни ребяткам моим долго эту землю не топтать. Ты уж расстараешься, тут к гадалке не ходи. А потом… Деньги твои, если какие и остались, так они в банке. Просто так их оттуда не забрать. Словом, хлопотно все это и опасно. А я человек в Красноярске уважаемый. Опять же мы бы тебя все одно убили, но коль скоро на том еще можно и заработать… Понимать должен. Я ить в первую очередь купец.

– Понимаю, Захар Силантьевич. А чего я тому япошке понадобился-то? – продолжая растирать конечности, поинтересовался Петр.

– Сродственника ты его порешил. Вот и хочет он с тобой посчитаться.

– И как, говоришь, его фамилия?

– Такахаси.

– Угу. Был такой.

Петр припомнил фамилию того самого лейтенанта, у которого разжился картой с отметкой золотой россыпи. Вот оно, значит, как все обернулось. Недаром о золоте существует столько нелестных выражений. Н-да. Одни сплошные беды от него. Хотя лейтенанта он вроде как и не из-за золота грохнул… Угу. Ну уж самому-то себе врать смысла никакого. Конечно, Петр не спецназовец, но уж что-нибудь придумал бы. Расстояние-то между ними плевое было, и японец был ранен. Но Петр даже не пытался. Только появилась возможность, и… Хлоп. Получите лишнюю дырочку в голове. Даже две. Это если с выходным отверстием.

– Погоди, Захар Силантьевич. Тот лейтенант был из разведки. Этот майор на тебя вышел на нашей территории. Получается, тоже не простой самурай. А ты, по всему выходит, работаешь на японскую разведку. А ить это виселица. Оно, конечно, сейчас не война, поэтому пожизненная каторга. Но лучше бы уж веревка, чем гнить в какой-нибудь шахте.

– Ты поучи свою Аксинью щи варить, – самоуверенно ухмыльнулся купец.

– Да я с радостью. Только ты ведь к ней не отпустишь.

– Не отпущу. Твоя правда. Ну что там, Прохор?

– Порядок, Захар Силантьевич. Можно трогать, – тут же отозвался машинист.

– Вяжите его. Да только глядите не перестарайтесь. С умом вяжите, чтобы не попортить.

– Сделаем, – вздохнул Андрей, передавая пистолет Остапу, а сам вооружаясь веревкой.

Этому забота, проявляемая купцом, явно не нравилась. Сам душегуб, он нутром чуял волну опасности, которая исходила от Петра. Да только, похоже, к его ощущениям никто прислушиваться не собирался. Товар, вишь ли, нужно доставить в лучшем виде.

Но каким бы недовольным Андрей ни выглядел, распоряжение купца выполнил в точности. И проявленные им при этом навыки явно указывали на наличие немалого опыта в данном вопросе. Путы были наложены так, что теперь не мешали кровотоку. Правда, и возможности избавиться от них Петр не видел. Бесполезно.

В середине дня сделали еще одну остановку, чтобы заправиться водой и дровами. А с наступлением сумерек свернули к берегу. Заболотный вовсе не собирался рисковать на пустом месте, двигаясь по реке ночью. Что ни говори, а это лотерея. Шансы нарваться на топляк при таких габаритах, конечно, не так уж велики, но вполне реальны.

Ночевать сошли на берег, прихватив с собой спальные мешки. В санях места было маловато. Даже машинист решил лечь спать на улице. Пусть ночи пока и холодные, на то есть теплый спальный мешок. Зато комаров пока еще нет. Что в общем-то и понятно, ледоход только сошел. А полевыми условиями эту братию не удивить, они скорее почувствуют себя неуютно в мягкой постели, чем под деревьями.

Голодом Петра никто не морил. Мало того, на остановках регулярно позволяли справить нужду. Ну его к ляду, еще напрудит прямо в салоне, дыши потом этой красотой. За ужином также поделились с ним миской каши. Заболотный все подшучивал насчет сохранности товара, который-де нужно доставить в целости и сохранности. После ужина пленника не только снова связали, так еще и привязали к дереву.

Хотя прошлую ночь, считай, не спали, улеглись не сразу. Вели задушевные разговоры, вспоминали забавные истории. Оказывается, на этом месте они однажды уже останавливались. Это вытекало из рассказа Андрея, который припомнил забавную историю с девкой, молоденькой дворяночкой. Она так уничижительно прошлась по Прохору, что тот так и не смог ее отоварить.

Вот так вот. Оказывается, случающиеся время от времени исчезновения девушек в Красноярске и его окрестностях – дело рук Заболотного и его подручных. Эти твари торговали людьми. Вот откуда у Андрея сноровка в накладывании пут. Китайские мандарины и монгольские князья были вовсе не прочь получить русскую наложницу. И, похоже, именно на этом купца и прихватил офицер японской разведки. Наверняка у него с доказательствами полный порядок.

Эти сволочи ничуть не стеснялись говорить об этом при Петре. А впрочем, чего, собственно говоря, опасаться, если он уже почти труп. Да, пока еще дышит. Но, по сути, это не имеет никакого значения. Ему осталось немного. Такими темпами они через два дня доберутся до места.

Ледоход только сошел, вода высокая и до середины июня будет только прибывать. Так что с небольшим сухопутным переходом, для чего у купца и компании имеются четыре автомобильных колеса, они дойдут прямо до японской базы на озере Хубсугул.

Вот только в планы Петра это никак не входило. Во время дневной остановки ему повезло рассмотреть на полу грузового салона саней гнутый гвоздь. Ничего особенного, в длину миллиметров пятьдесят. Однако на безрыбье… Пришлось, правда, поелозить немного, чтобы подобраться к нему, но в результате все же удалось его подобрать и, проделав дырку в рукаве пиджака, сунуть гвоздь под подкладку.

Все же хорошо, когда тебя вяжут грамотно. Оно вроде бы ты и не можешь сам освободиться, и какая-то свобода действий сохраняется. А главное, чувствительность рук и пальцев. Конечно, вряд ли гвоздь – это именно то, что Петру нужно. Но с другой стороны, хоть что-то. Уж с помощью пальцев и ногтей у него точно никаких шансов. И об камень веревку не перетрешь, хотя бы потому, что привязан к дереву, а кора в этом нелегком деле скверное подспорье.

Правда, Петр сильно перенервничал, когда ему перевязывали руки, заведя назад в обхват дерева. Если бы гвоздь обнаружили… Но, по счастью, ничего такого не произошло. Позже довелось изрядно помучиться, извлекая его на свет божий, при этом еще и стараясь не уронить в траву. Вот уж когда всем надеждам пришел бы конец. Но все удалось в лучшем виде.

Н-да. Самое интересное началось после того, как он принялся сражаться с веревкой. Пенька-то она пенька, но пришлось ее буквально выщипывать острым кончиком небольшого гвоздя, так и норовившего выскользнуть из пальцев.

Хорошо хоть Петр при этом не издавал шума, да и Андрей дежурил без фанатизма. Все время клевал носом, а порой так и проваливался в дрему. Сменивший его Остап также не отличался усердием. Только и того, что подбросил в костерок дровишек, а потом, разморившись от тепла, начал усиленно бороться с подступающим сном. Ну что тут скажешь, раздолбай да и только.

Терпенье и труд… Веревка лопнула с тихим треском, и руки обрели свободу. Все, конечно, относительно. Руками-то Петр мог теперь пользоваться практически свободно, а вот все остальное тело оставалось прикрученным к стволу. Ну да тут уж ничего не поделаешь. Либо пан, либо пропал. Выбор-то у него не особо велик. К тому же если сейчас все сорвется, то второго шанса бандиты ему не предоставят.

Петр как раз обдумывал, как бы ему подманить к себе Остапа, когда тот сам поднялся на ноги. С силой потер ладонями лицо и, сделав три шага, подошел к пленнику. Не иначе как для того, чтобы просто развеяться, а заодно проверить путы. Впрочем, последнее, судя по вялости, больше от нечего делать.

Все. Была не была. Петр в буквальном смысле этого слова молниеносно вывел руки из-за спины, мысленно вознося молитву, чтобы конечности его не подвели. Все же нахождение в одном положении в течение нескольких часов в любом случае бесследно пройти не могло. Левой рукой он схватил рубаху на груди душегуба, в то время как правой нанес хук в челюсть.

Все произошло настолько быстро, а Остап был настолько расслаблен, что не успел даже удивиться. Мгновение, и безвольное тело повисло в неверном захвате Петра, грозя выскользнуть. Петр едва успел подхватить Остапа второй рукой под мышку, после чего притянул к себе, как самого близкого человека.

Стоило бы тому упасть, и проблем у пленника прибавилось бы. Руки-то свободны, да тело связано, причем одна из петель охватывает шею. Узел находится сбоку и внизу, так что дотянуться до него никакой возможности. Вот и обнимался Петр с душегубом.

Перехватив безвольное тело левой рукой, правой Петр потянул нож, висевший на поясе Остапа. А затем вогнал его точно в горло бандита. Тот даже не хрипел, а только, как-то невнятно булькая, забился в руках Петра, заливая его кровью. Но Петр отпустил тело своей жертвы, лишь когда оно окончательно замерло. Что-что, а лишний шум ему ни к чему.

После этого Петр извлек из кобуры Остапа его «смит-вессон» и аккуратно опустил тело. Держа спящих на прицеле револьвера, он перерезал веревки и наконец обрел свободу. При этом едва сдержал стон облегчения. Ему не верилось, что все получилось. Конечно, его враги все еще живы, а их целых трое, но на его стороне явное преимущество. И ярко пылающий костер – хорошее в том подспорье.

Первый выстрел буквально взорвал голову Андрея, которого Петр посчитал самым опасным из тройки. Вторым опрокинулся навзничь купец, поймавший пулю грудью. Прохор подскочил и успел пробежать пару шагов, пока не рухнул на землю, выгнувшись дугой от прилетевшего в спину свинца. От силы четыре-пять секунд, и все было кончено. А нет. Не все.

– Ну что, Захар Силантьевич, говорил же я тебе, чтобы ты позабыл о том, что есть такой раб божий, Петр Пастухов.

– Кх-хе. Х-хе. Л-ловок ты, ш-шельма. Ох, ловок. Зря я пожадничал, – с придыханием ответил купец, пуская пузыри из простреленной груди. – Чего глядишь? Кончай уже.

Не сказать, что у Петра не промелькнула мысль предоставить этому ублюдку возможность помучиться. По всему он это заслужил. Но измываться ради удовлетворения собственной жажды мести… Отчего-то припомнился Андреич, старший из артели старателей. Он вот так же лежал, раненый и беспомощный. Разве что Петр тогда с ним даже не заговорил. Но, признаться, у них и вражды-то застарелой не было.

Петр выстрелил купцу в голову. После чего подошел к Прохору и сделал контроль. Ну не было никакого желания, едва избежав смерти, рисковать снова.

Покончив с противниками, он поспешил к реке, чтобы отстирать вещи. Да и самому помыться совсем не помешает. Вон весь в крови изгваздался, словно принимал участие в каком кровавом ритуале. Опять же кровь отстирывается, пока свежая. Это уж потом намучаешься с ней.

Конечно, можно было разжиться одеждой у покойных. Но Петр вообще не хотел с них ничего брать. Как ни крути, а налицо убийство. Поди докажи обратное, если погоришь на какой-нибудь мелочи. Поэтому у него даже мысли нет отправляться в полицию с повинной.

Одно дело, когда ты чист перед законом и, подвергшись нападению каторжников, хунхузов или каких-то там перекати-поле, отправляешь их к праотцам. И совсем иное, когда от твоих рук погибает уважаемый купец, с которым у тебя были трения. Да еще и ты весь такой красивый, находящийся не по месту ссылки. Ведь по сути-то он сейчас в бегах. Вот как это будет расценено.

С предрассветными сумерками Петр двинулся вниз по течению Енисея, прихватив с собой только свой браунинг, топор, веревку и вещмешок со съестным. Мешок и топор он собирался утопить близ Красноярска. Через два часа дорогу ему преградил приток Енисея. Не сказать, что он столь уж широк. Но и лезть в воду почем зря особого желания не было. Даже на ходу мокрая одежда доставляла неприятности, а уж о купании и речи не шло.

На берегу нашлось несколько вполне приличных сосен, из которых должен был получиться отличный плот. Хм. Ну, в смысле если бы его строил кто порукастей, конструкция, конечно, получилась бы на славу. Учитывая же то, что у Петра это первый опыт, он удовлетворится хотя бы нормальным результатом.

Впрочем, переживал он зря. Плот получился небольшой, но вполне устойчивый, и человека держал без труда. Затем Петр устроил настил из уложенных сверху жердей и лапника. Ну и последний штрих – пара весел. С ними пришлось помучиться, но время у него было. Даже слабоуправляемое плавсредство куда лучше неуправляемого. Да и на стремнину как-то нужно выгребать.

Все строительные работы Петр закончил далеко за полдень. Однако в путь спешить не стал. Вместо этого, пользуясь теплым деньком, лег отдыхать. Эти места только кажутся безлюдными. На самом деле никогда нельзя быть уверенным в том, что за тобой не наблюдает пара любопытных глаз. А уж на середине большой реки и подавно. Поэтому Петр решил начать сплав с наступлением темноты. Чтобы за ночь оказаться как можно дальше от места схватки. Хм. Ну или убийства. Это уж как кому…

До Красноярска он добрался только на третьи сутки. Утопил все, что могло его связать с Заболотным и его подручными. Разобрал плот, пустив его по бревнышку вниз по течению. После чего, дождавшись темноты, направился к знакомому дому некогда приютившей его вдовы.

– Гос-споди! – прикрыв ладошкой рот, выдохнула Аксинья при виде Петра.

– Не ждала? – невесело ухмыльнулся Петр.

В ответ женщина повисла у него на шее, едва отставив в сторону керосиновую лампу. Угу. Сразу видно, что испереживалась. Всхлипнула у Петра на груди, потом отстранилась и внимательно осмотрела. Вид, конечно, потасканный, но на блудливого кота Петр сейчас походил меньше всего. А именно эти приметы она и искала.

– Завьялов был?

– С Митей говорил. Интересовался, где ты запропал. А как узнал, что до нас не дошел, так чуть в набат бить не начал. Да вовремя спохватился, что ты под судом и, как прознают про то, что прибыл сюда погостить, могут на каторгу отправить. Хотел было посоветоваться с Кравцовым, да я через Митю отговорила. Подумала…

– Ну чего замолчала, Аксинья? Решила, уж не загулял ли я?

– Ну-у… – проходя в дом, неопределенно произнесла она.

– Вот молодец, Аксинья. Как есть молодец, – усаживаясь у окна, одобрил Петр. – Пусть так и будет. Скажу, что нарвался на одну веселую вдову и почти неделю с ней блудил.

– А на деле? – уперев в него внимательный взгляд, спросила женщина.

– А на деле, Аксинья, я чуть было головы не лишился. – При этих словах она снова прикрыла рот ладошкой в немом испуге. – Вот только сказывать о том никому не следует. Вообще никому. Даже Мите. Где он, кстати?

– На гулянье пошел. Младшие уж спят.

– Угу. Хорошо.

– Что стряслось-то?

– Ну, если коротко, то купец Заболотный решил запродать меня японцу одному, потому как в позапрошлую зиму я братца этого купца прибил, и тот захотел мне отомстить. Вот и схватили они меня да повезли продавать, как овцу.

– Так а откуда они узнали про того японца?

– А они для него шпионили в Красноярске. А еще давно уж воровали девок местных да продавали монголам и китайцам. Счеты же у нас с ними старые. Вот и решили они, на свою беду, не просто со мной посчитаться, но еще и заработать на этом.

– Вот же аспиды, креста на них нет.

– Может, и был. Но теперь уж на могилке точно не будет. Некому их хоронить. Зверье по косточкам растащит.

– Это от крови? – ткнув в плохо отстиранную рубаху, спросила Аксинья.

– Угу. Лучше выстирать не вышло.

– Скидывай. Все отстираю, будет лучше, чем новое.

Уснул Петр в эту ночь только под утро. Как раз вернулся Митя. Парень сразу же сообразил, кто прибыл, но Петр даже не подумал подать знак, что еще не спит. Ну ее, эту семейку. Одна заездить готова до смерти. Другой заговорить до того же результата. И если насчет первого Петр особо не возражал, то в отношении второго был категорически против.

Оставшиеся дни в Красноярске он провел с пользой. И с закупленным оборудованием ознакомился, и с подготовленными усовершенствованиями. Причем все они уже прошли полевые испытания. Конечно, на берегу Енисея и вхолостую. Но зато с пользой для дела. Опять же парни сумели получить какую-никакую, а практику. С ними Петр также встретился и переговорил. Молодец Митя, справился с задачей замечательно.

Теперь оставалось дождаться, чего они там с Завьяловым на пару намудрят. Впрочем, особо волноваться не приходилось. По идее напортачить не должны. Да и сложно это, если честно. Петр даже не представлял, насколько нужно быть безруким, чтобы не получить отличный результат с имеющимся оборудованием.

Посетил Петр и стекольный заводик. Очень уж его интересовали заказанные стекла. Завод, конечно, не работал, но Петр все же сумел вытащить мастера и владельца. Пришлось помучиться и привлечь к процессу Завьялова, но это мелочи. Уж больно подстегнуло его то обстоятельство, что у него появился кровник в виде офицера японской разведки. То, что он разведчик, – это только его догадка, но что-то ему говорило о том, что она верна.

Так вот, быть убитым в результате выстрела из засады Петру совсем не улыбалось. Поэтому он и решил увезти заказ с собой, если его еще не отправили. Как оказалось, тот был пока еще на складах. Как и опытный образец, который Петр испытал в этот же день. А ничего так постарались стекольщики. Стекло, конечно, толстое, и придется помудрить, устанавливая его в кабине. Но зато уверенно держит винтовочную пулю с дистанции пятьдесят метров.

Утром в воскресенье Петр отправился на аэродром и вылетел в Иркутск. Веселая выдалась поездка, ничего не скажешь. Но, как и все хорошее, любое «веселье» когда-нибудь заканчивается. Хм. Лучше бы ему и не начинаться. Но тут уж от него, пожалуй, ничего не зависело…

– Алексей, я не ошибся, по двору сейчас идет Пастухов? – глядя в окно, поинтересовался Клюев у своего помощника.

– Он самый. Приходил сообщить, что отгулял в Красноярске без проблем и происшествий.

– А что же тогда за песни нам тут распевал Нефедов? Если верить его докладу, то он его упустил в вечер приезда. В течение двух суток Нефедов так и не смог определить его местонахождение. После чего вернулся с докладом сюда. Мы тут голову ломаем, как быть, и вдруг этот умник появляется как ни в чем не бывало.

– Согласен. Весьма странно.

– Это не просто странно. Нефедова ко мне.

– Так вроде стружку с него и без того сняли.

– И пусть радуется, что так легко отделался. А вот если он не выяснит, чем этот Пастухов занимался в течение полутора недель, пусть пеняет на себя. Я с него не стружку сниму, а шкуру спущу.

– Опасаешься, что Пастухов вместо живца может оказаться агентом Такахаси?

– Да кто же его знает. Такахаси разведчик с многолетним опытом. С него станется использовать для своего агента такое прикрытие. Причем весьма надежное. Никому и в голову не придет, что убийца его брата – его агент.

– Сомневаюсь, – покачал головой Алексей. – Не отомстить за убийство брата… Я бы ни за что не простил. Пусть это и непрофессионально.

– Вот именно на этом и может строиться расчет. А ведь посчитаться можно и после. Использовать, а потом выбросить за ненадобностью.

– Хм. А знаешь, в этом что-то есть.

– Вот именно, что есть. Поэтому давай сюда этого бездельника Нефедова, буду ему хвост крутить. В смысле ставить новую задачу.