Текст книги "Приключения атома"

Автор книги: Константин Циолковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

В сёлах, где расстояние до границ соседнего села не превышало 3 верст, а среднее расстояние от дома до места земледельческих работ было вдвое меньше, ограничивались пешим хождением по хорошим дорогам, никогда не дававшим грязи или пыли. При перевозке плодов и грузов употребляли тележки с уменьшенным трением. Были и велосипеды, если надо было спешить. Животных для работ не употребляли.

Кое-где были проложены стальные рельсы для больших тележек и главных путей. Были и механические двигатели. Но чаще, для движения по горизонтальным рельсам, пользовались ветром. Паруса позволяли двигаться, во многих случаях, туда и обратно.

Впрочем, сложность приспособлений для передвижения зависела от условий местности и разряда посёлка. В высших посёлках была сложнее деятельность, были и многочисленные средства передвижения. Посёлки также соединялись между собой узкоколейным легким путём с механическими двигателями.

Между уездными посёлками были более тяжёлые дороги. Между губернскими – ещё прочнее и массивнее. Также и между окружными. Наибольшее движение было по окружным путям, меньше – по губернским и т. д.

Было и механическое судовое движение по каналам и рекам. То же – по морям и океанам. Там для дешёвых грузов пользовались и ветром и течением.

По воздуху носились аэропланы и дирижабли. Аэропланы были подобны большим искусственным птицам и перемещали очень дорогие товары, редких путешественников и высших президентов. В тысячи раз больше употреблялись дирижабли. Но дирижабли были разных сортов. Одни перевозили средних пассажиров и средней ценности грузы. Они двигались со скоростью 50 и более верст в час, смотря по силе и благоприятности ветра. Другие двигались быстрее, их было менее. Они перевозили меньшее число пассажиров и более дорогие грузы. Наконец, были дирижабли, двигаемые более ветром, чем собственными силами. Они перевозили самые дешёвые грузы, которые не брались перевозить даже парусные суда, – также и путешественников, которые никуда не спешили и путешествовали более для развлечения, изучения земного шара и т. д. Все дирижабли были сделаны из металла, и каждый поднимал тысячи пассажиров и ещё больше груза. Это был самый дешёвый и самый распространённый способ транспорта для грузов и людей на дальние расстояния. Главное назначение всех дорог – грузовое движение, которое было выгоднее всего при малой скорости. Другие более быстрые способы перемещения назначались для людей.

Были и другие способы перемещения, известные и 100 лет тому назад или бывшие тогда в зачаточном состоянии. Были некоторые горизонтальные магистральные пути – совсем оригинальные, дававшие поразительную скорость движения. Но они встречались местами, где ровное место и вообще природа им благоприятствовала. Тут получалась громадная скорость, чрезвычайная экономия работы, так как трение и сопротивление воздуха почти уничтожались. То применялось электричество, и поезд летел, не касаясь рельс, то между рельсами и полозьями было давление воздуха и воды, которые облегчали трение. Поезд двигался порою в особой гигантской трубе, из которой выкачивался воздух, в вагонах же воздух был и замыкался герметически.

Ординарные железные дороги старались проводить как можно горизонтальнее: делались, конечно, насыпи, помосты, а больше всего старались выбирать направление наиболее горизонтальное. Поэтому железные дороги извивались довольно прихотливо. Каждый поезд имел великолепную форму, смыкаясь в одно тело, как бы тело змеи или рыбы, легко рассекающей воздух, и поэтому двигался с такою скоростью, о которой не имели понятие сто лет тому назад. Горизонтальность пути уменьшала расходы на топливо и увеличивала скорость и дешевизну движения. Кроме того, и самые рельсы смыкались в одно целое, не давали никакой тряски, были широки и очень правильной формы, колеса были строго круглые, большого размера. Трение в осях было сильно уменьшено. Скорость поездов много превышала скорость движения водных судов, дирижаблей и даже аэропланов. Для дешёвых грузов, при горизонтальном пути, пользовались и ветром, но скорость тогда была очень незначительной. Пешеходные и тележные дороги (для автомобилей и прочего) в сёлах были обсажены с двух сторон густою стеною фруктовых деревьев и совершенно защищали велосипедистов от действия противного ветра. Катание, при таких условиях, было восхитительно. Против ветра все ехали в непроницаемой для него аллее. А по ветру – по открытой дороге, по которой вас уже несло без всяких усилий с вашей стороны. Да, были и открытые дороги, весело освещённые солнцем. Были и закрытые, дававшие в жару чудесную тень и прохладу. Деревья же были плодовые и могли подкрепить катающихся и трудящихся. Разумеется, дорогами пользовались все трудящиеся, кому нужно, кто посылался или получал разрешение. Только больные, слабые и старые пользовались особыми, специальными помещениями в поездах, так же женщины и дети. На дорогах распоряжались назначенные для того люди, отбывавшие дорожную повинность. Телеграфная, проволочная сеть строилась по плану железнодорожной системы. От верховного посёлка звездой шла на округа, из окружных посёлков тоже звездой на губернии и т. д. Беспроводные телефоны и телеграфы также играли большую роль.

Двигатели. Источники работы

Двигатели нужны были не только для транспорта, но и для работы в мастерских и на фабриках. Больше всего пользовались ветром, в особенности в местностях открытых и возвышенных, пользовались падением и движением воды (преимущественно в быстринах), разностью электрических потенциалов, углём, дровами, разностью температур в глубинах Земли, воды и воздуха, много – солнечным теплом. Водопады, ветры и течение воды приводили в движение турбины, которые вращали динамо, откуда электрический ток распространял работу, свет, тепло и химическую энергию на много верст кругом.

В холодных и умеренных странах, в особенности зимой, чаще употребляли уголь и дрова. В больших общежитиях топки давали упругость пара или взрывы газов. Так получалась работа. Отработавшие пары или газы проводились по трубам в дома и служили для нагревания ради теплоты, стирки и других хозяйственных и промышленных целей. В жарких странах, или летом в умеренных пользовались и солнечными лучами.

С помощью привязанных дирижаблей, газовых гигантов, собирали энергию падающего дождя или быстроты воздушного потока. Ветром вращаемые крылья приводили в движение динамо, которые давали электрических ток, проводимый вниз, на Землю. Иногда пользовались и давлением ветра на боковину дирижабля, который таким образом влачил тяжести как слон и одолевал сопротивления. Так иногда пахали. Пользовались и волнением океана и его приливами.

Жизнь юноши в селе

Нашему юноше уже было около 15 лет. Летом вставали рано, с восходом солнца. Накануне ещё президент распределял работы между жителями посёлка. Некоторых из них не было на месте. Они отбывали разные повинности. Одни были в шахтах, другие на фабриках, третьи служили в колониях больных, глухих, слепых, хромых и т. д. Хоть и было увечных и больных немного, и повинность эта была кратковременной, но всё же была.

Распределение работ изменялось только медленно, было делом чересчур обычным, шаблонным и не затрудняло, списки прошлого года изменялись лишь незначительно.

Была весна, и юноша назначался на пахотные работы. Отец учительствовал, мать была дежурной в детском саду. Меньшие братья отправились смотреть, слушать и делать – в школу. Один из братьев, по способностям, жил в уезде и посещал высшее училище. Грудных младенцев в семье не было. Солнце ярко светило, но было прохладно. Вместе с другими юноша отправился в хранилище машин. Привёл в движение мотор и покатил к данной для распашки местности. 4 часа разъезжал взад и вперед на своем автоплуге. Юноша взрывал землю. Надо было тщательно следить и за работой машины и за разрыхлением земли. Труд не особенно утомительный. Он был прекрасен утренней свежестью, окружающим простором, благоустройством, безмятежностью души селянина и более всего его юностью. Солнце поднялось высоко, время шло незаметно, много земли было вскопано. Послышался громкий сигнал к прекращению работы. Подняв ножи, юноша покатил обратно в село. Хотелось есть. Машина была очищена от земли и прибрана. Юноша отправился в общую столовую. Там сошлось уже несколько десятков человек. Завтрак был готов, посуда расставлена. Стояли на столах холодные блюда, вода, множество овощей и фруктов, молоко и другие не вредные напитки.

Хотя свежих фруктов и не было в данной местности ранней весной, но не надо забывать, что в других местах земли была осень. Плоды доставлялись и оттуда, и с экватора. Были и запасы-консервы. Подавалось и горячее.

Прислуживали отбывающие столовую повинность юноши и девушки. Бывал и наш юноша в такой же роли, когда приходила его очередь.

Насытившись и отдохнувши, часа через два, юноша отправился на садовые работы: опиливать сухие сучья, обирать червей, рассаживать молодые деревья и делать прививки. В этом прошло ещё 4 часа.

Часа в два собрались там же обедать. Обед был обильнее. После него, часа в 3 дня, юноша мог считать себя свободным от обязательных работ. Он шёл в собрания, на лекции, на свои личные добровольные труды: для себя или для пользы общества. После обязательной работы, свобода была особенно приятна.

Распределение работ менялось сообразно погоде, времени года, состоянию людей и т. д. Так, в холодную погоду предпочитался мускульный труд, в жаркую – надзор за работою машин.

15-и летний юноша уже заглядывался на девушек и находил удовольствие в общих собраниях молодых людей обоего пола. Но все женщины ему казались прекрасны, и половая жизнь ещё не очень его занимала…

Женитьба

Шли годы, завязывалась дружба теснее. Взор юноши останавливался на немногих и, наконец, притянулся к одной. Он был счастлив взаимной симпатиею и скоро женился. Оба осматривались врачами. Получено, как обычно, разрешение президента.

Избрание президента. В уездном обществе

Теперь они зажили вдвоем в небольшом домишке. Прошло ещё несколько лет. Муж был избран президентом и половину времени должен был проводить в уездном общежитии. Жена и дети, по закону, могли следовать за ним, хотя и без прав голоса. Права жены оставались только в селе.

В уездном общежитии они получили семейную квартиру во внутренней части дома. Она была довольно светлая, хотя и не имела окон наружу. Но рифлёные стеклянные стены отлично пропускали свет, не пропуская образов и очертаний. Благодаря этому, ни из их комнаты в соседние, ни обратно, совершенно ничего нельзя было разглядеть. Видны были только какие-то движущиеся пятна.

Грудное дитя было с ними. Остальные дети размещались в специальных детских, сообразно их возрасту. За ними был уход дежурных. Они их мыли, кормили и учили. В спальне было очень тепло и могло быть ещё теплее, стоило только повернуть температурный кран. Когда раздевались и ложились, температуру повышали.

В этих зданиях одежда была не в ходу, так как температура была произвольно близка к температуре человеческого тела. В домах не только спали, но и ходили совсем раздетые и босые, если не считать коротеньких изящных шаровар для обоего пола и, сверх того, прелестного нагрудника для женщин.

Жизнь в общежитии не только была гораздо удобнее, комфортабельнее, опрятнее, но и экономичнее. Тратилось меньше топлива, воды, дезинфекционных средств, одежды и т. д.

В спальне был чистый рай, если не считать забот о грудном дитяти! Но и оно, будучи в тепле, сухости и чистоте, было спокойно. Для ребенка было особенное отделение, с особым регулятором температуры, где она повышалась и была ещё ближе к теплоте тела дитяти.

Насекомых, пыли, бактерий – никаких следов, так как воздух непрерывно проходил через особые фильтры и оставлял в них пыль и убитые бактерии. В каждой камере было и регулирование составом воздуха.

Ребенок обмывался тут же в ванне с проведённой теплой водой. Но родители мылись и чистились в особых уборных и ванных – для женщин особо и для мужчин также.

Спальни с более низкой средней температурой были дальше от центра и назначались для холостых. Одна спальня для мужчин, другая для девушек, особая – для детей.

Ещё более прохладные комнаты прилегали к крайним прозрачным стенам общежития. Там же были собрания, школы, аудитории, мастерские, прогулочные и разные другие залы – для чтения, размышления, разговоров, работы и т. д.

Даже спальни были так светлы, уединенны, чисты и удобны во всех отношениях, что могли служить для самых разнообразных целей.

Ни одна комната не загромождалась ничем лишним. Были только легкие стулья, кресла, столы и постели из сетки и холстины. Всё поразительно легкое, часто висячее, полупрозрачное, тонкое, чистое, легко возобновляемое и очищаемое. Всё можно убрать в несколько секунд, приткнув к стенам, или подняв к потолку.

Красоты, изящных украшений, разных статуэток, фотографий, альбомов – ничего этого тут не было, если не считать красоты людей, их простых и всегда чистых одежд и их благоухающих тщательно обмытых тел. Иногда они украшали себя каким-нибудь цветком, букетом или венком. Были и другие украшения из металлов и камней. Это были очень художественные вещи, в виде искусственных цветов, брошек, застёжек. Но украшениям этим был предел в виде доводов рассудка, общественного разума и законов.

Красота неодушевлённая была более в особых залах, посвя-щённых изяществу. Она была также в гармонии здания, его целесообразности, в удобствах, роскоши мастерских, в прозрачных стенах, в чудесных видах, в садах, полях и во всей окружающей высокой культуре. Не было даже в здании цветов. Ими можно было любоваться в садах.

Был прекрасен закат солнца, звёздное небо, метели, снега, ливни, дожди, грозы, вихри, восход светила. Всем этим можно в волю наслаждаться, сидя в тепле, тишине и покое, – через зеркальные стены здания, через множество чистых окон, вделанных в металлический каркас общежития.

Кроме звезд, ночью сияли электрические огни поездов, дорог, сёл, соседних общежитий, фабрик, аэропланов и дирижаблей.

Неподвижные огни были подобны созвездиям, только они часто составляли красивую и правильную фигуру, а подвижные – то внизу, то в высотах были подобны кометам и планетам.

Вся красота скрашивалась ещё беззаботностью, чувством безоблачного счастья, тихими беседами, мирными работами. Самая смерть никого не страшила, ибо пришло время, когда стали понимать, что её нет, что это одна из иллюзий заблудшего человеческого разума.

Герой наш чувствовал влияние отборного уездного общества на каждом шагу. В селе ему приходилось самому постоянно уступать, снисходить, встречать непонимание, грубость, недоброжелательство и, по правде сказать, порядочно огорчаться. Здесь, наоборот, он встречал сочувствие всему доброму, уступчивость, расположение, вежливость, понимание, предупредительность. Он чувствовал, что это его даже портит. Но зато как хорошо жилось, какой покой был на душе!

Его супруга не была избранной для уездного общества и не была свободна от многих недостатков. Ей то было легко, но жителям уездного посёлка не всегда было приятно иметь с ней дело. Однако они тщательно скрывали свои чувства и великодушно терпели, тем более, что и у многих жены не были выборными.

Мужья внушали им сдерживать себя, намекая на возможность изгнания. Тогда половину времени им пришлось бы проводить в разлуке с мужьями. Это обстоятельство укрощало строптивых жен и делало их кроткими овечками. Впрочем, и у выборных женщин были менее совершенные, невыборные мужья. И мужьям приходилось получать деликатные внушения от жен.

Все члены уездного посёлка половину времени проводили в своих сёлах, в должности очередных президентов. Поэтому они не могли сильно избаловаться в радушии высшего общества, так как способность к терпению восстановлялась в низших обществах.

Должна наступить пора служения в селе и для нашего героя. Не очень то были сладки его мысли относительно возвращения. Но и в уезде были заботы и труды. Также работали в полях и на фабриках, так как не были заняты управлением. Но больше приходилось проводить времени в собраниях, беседах и решении разных вопросов разных проектов, составлении смет, таблиц о своих сёлах и т. д. Меньше было судебных разбирательств, столкновений, дрязг и ссор, и больше оставалось свободного времени, заполненного необязательными делами.

Но все эти чтения и обсуждения так были интересны, что редко кто их избегал.

Фабричные, ремесленные, земледельческие орудия у уездников были гораздо совершеннее, чем у сельских обывателей, и потому на их долю приходилось не более 6 часов обязательного труда.

Также и дети, в общем, были умнее, скромнее, тише. И за ними было меньше ухода. Но плодовитость была чуть-чуть слабее, и нужна была особенная заботливость общества, чтобы она превышала сельскую. И этого достигали. В сёлах много детей умирало вследствие недостаточного ухода. Здесь смертность была, вообще, меньше.

Возвращение в село

Прошло несколько месяцев. Немало узнал нового наш герой, немалому научился, а, главное, всей душой привязался к новому строю и полюбил его. Он подвинул его в науке, технике, миро-познании, нравственности. Герой сладко отдохнул в среде людей более близких ему, укрепился для нелегкой деятельности управления, даже пожелал её.

Наступило время уходить в село. Пришлось проехать около 10 верст по железной дороге. Не прошло и часу, как он был со своим семейством дома.

Не плохо было и в селе, но в силу контраста, оно казалось гораздо хуже, чем прежде. И люди, и убогие домики, и утварь – всё это как бы принизилось, поблекло и вызывало душевное скрытое брюзжание.

Первый момент был всё же горько-приятен. Потом наступила проза, восстановилась привычка, и осталось лишь желание и в селе сделать жизнь такой же, как в уезде.

Герой собирал сельское общество, описывал устройство общежития, его материальные выгоды, взаимную близость его жильцов, удобство взаимного изучения, более правильного выбора. Но они уже и раньше слышали не мало про это самое от других президентов, бывали и сами в уездном общежитии. Однако нравы, привычки, несовершенства, материальные условия мешали им пока перейти на более экономическую и более совершенную форму жизни.

Судьба семьи

Годы шли, старилась чета. Было много ещё детей. Два старших достигли высших обществ. Один попал в губернский посёлок членом, другой – в окружной. Дочь была председателем в женской половине родного села. Сколько раз отец и дочь переходили в уездный посёлок и обратно, исполняя и там и здесь свои обязанности!

Иногда наш герой не был избираем и жил год, два в посёлке в качестве члена. Но то было совсем не плохо и приносило ему нравственное улучшение, успокаивало нервы, придавало силы, и он вновь выбирался.

Сын, достигший высшего положения в округе, бывал нередко с женой в родном селе. Его дети школьного возраста (внуки нашего героя) постоянно жили при дедушке.

Но пришлось пасть и возвысившемуся сыну. Сначала его забаллотировали в губернском посёлке, и он попал в его члены. Затем то же случилось в уезде, и он спустился до положения уездного члена. Это обескуражило его и спустило до обывателя в селе. Прожив тут несколько лет, он снова стал подниматься и достиг прежнего положения в округе.

Неясное положение о высших обществах

Можно было сельскому обывателю много слышать об уездном посёлке и даже не раз в жизни погостить в общежитии несколько дней. Но гораздо меньше сведений он мог иметь о губернском посёлке, так как для посещения его было дано меньше времени, ибо было много желающих и мало губернских посёлков. ещё меньше было прямых впечатлений об окружном и верховном посёлке. Понятия о них были совсем смутны, но, конечно, не в теоретическом отношении, а в наглядном, конкретном. В самом деле, такие случаи, когда сельский обыватель попадал в окружное или верховное общество и тем более, когда возвращался обратно (вследствие неизбрания), – были очень редки. Но все могли иметь фотографии, планы, модели, описания, книги и рассказы, касающиеся высших обществ. Всё же многое оставалось для заурядного обывателя смутным, непонятным, не переваривалось умом определённого размера. Обыватель сидел, слышал, читал, но душа его не могла в полной пере понять и объять высшее. Так мы смотрим, как в поле и саду растут деревья, хлеба, зреют плоды, видны сложные машины, видим их множество раз, употребляем их, но не знаем хорошенько, как всё это делается, как всё это выходит. Видим, как солнечные лучи падают на листья, но как они формируют растения и их плоды, которые живят нас, – не знаем. Чувствуем окружающее нас благо, но не сознаём способ его образования. Также и обыватель чувствует тепло и благо высших обществ, но не ясно понимает их деятельность.

Деятельность обществ

Эта деятельность была практическая и теоретическая. Инициатива могла исходить от всякого члена всякого общества.

Практическая – относилась к насущному хлебу, насущным потребностям и к тому, отчего удовлетворение этих потребностей зависит, т. е. к заводам, машинам, орудиям, путям сообщения, водопадам, почве, удобрению и т. д.

Теоретическая – состояла в попытках улучшения практической деятельности. Разрабатывался или обсуждался ряд проектов, испытывался и, по мере возможности, приводился в исполнение.

Была ещё высшая теоретическая деятельность, которая касалась больше будущих поколений: это именно научные работы. Отыскивались и исследовались элементарные тела. Желающие трудились даже в сёлах, для чего их снабжали спектроскопом и другими не очень сложными и дорогими приборами.

Были для того и специальные учреждения. Так многие свойства вновь открытых элементов определялись там. У каждого элементарного тела узнавали температуру плавления и кипения при разных давлениях. Выражалась, если возможно, связь между упругостью, температурою и плотностью элемента. Если удавалось, составляли уравнение состояния. Надо было знать механические свойства тел во всех видах: упругость, трение, силу сцепления, ковкость, твердость, тягучесть, сопротивление разрыву и сжатию; также – физические свойства – скрытую теплоту плавления и испарения; световые свойства, электрические и т. д. Далее, нужно было изучить механические и физические свойства сплавов, затем химические свойства простых и сложных тел, наконец, – механические и физические свойства сложных тел.

Стремились получить и изучить всевозможные самые сложные тела, называемые органическими соединениями, выделить из них особенно важные для жизни, добыть, если можно, всё то, что вырабатывается растениями и животными, – главным образом, вещества, пригодные на краски, одежду, обувь, утварь, строительство, пищу, ароматы, лекарства, питье и т. д.

Изучали жизнь растений. Изменяли всячески их свойства путём искусственного подбора, внешними влияниями и другими свойствами, и всё полезное и замечательное описывали. Стремились и тут более к полезному для жизни, к получению в наибольших количествах наиболее необходимых плодов и веществ. Вырабатывали новые растения, с особенными, в каком-нибудь отношении, интересными свойствами. Разумеется, эта научная деятельность требовала массы напряжённого труда, много времени и очень редко давала сейчас же явные плоды. Тут было гораздо больше неудач, разочарований и огромных, по-видимому, непроизводительных расходов. В лучшем случае делали научные открытия, обнародовали их и берегли для будущих поколений. Последние изучали и опирались на эти труды, делали новые открытия и применяли их к жизни. Получались порою поразительные практические результаты и необозримые материальные выгоды. Они затмевали все потери.

Население росло, о чём всячески заботились. Каждые 30 лет оно, по крайней мере, удваивалось, а в ближайшем будущем ждали даже утроения, даже удесятерения населения в такой же срок. Прибывало каждый год не менее 3 % населения. И этот процент всё рос.

Непрерывно культивировались и тесно заселялись экваториальные страны. Через какие– нибудь 200–300 лет будет на Земле так тесно, что придётся заселять песчаные и каменистые пустыни, где нет ни влаги, ни дождя. Придётся обратить внимание на океаны, и даже поднять взор к небу на безграничные околосолнечные пространства.

Будущее в особенности озабочивало членов верховного общества. Лучше заранее быть ко всему готовым. Возникают поэтому вопросы: как заселить безводные пустыни, сделав их способными к произрастанию самых плодовитых растений? Как поселиться на поверхности моря или как эксплуатировать океан, сделав его также источником жизни для человека? Как устроить жизнь в безвоздушном пространстве небес?

Над всеми этими вопросами тщательно и усердно работало всё любознательное человечество. Высказывали мыли, составляли проекты, делали опыты, добивались практического успеха в большей или меньшей степени, и продолжали работать непрерывно в том же направлении, не довольствуясь полученным полууспехом.

Исследовали и человека: его тело, ум и нравственные свойства. Стремились улучшить тело, здоровье, устранить болезни, недостатки органов, удлинить жизнь, улучшить человека морально и умственно.

Мир женщин, не пренебрегая пособием мужчин, занимался теми же вопросами и ещё специально женскими, касающимися деторождения – этого кошмара прекрасной половины человечества. Как облегчить роды, сократить и, по возможности, устранить муки? Как уменьшить время беременности и умножить деторождение, т. е. производительность женщины? Как устранить детские болезни, уменьшить смертность детей, улучшить их качества и т. д.?

Старость героя. Путешествие в санаторию

Герой наш состарился, ослабел и часто сидел в кресле или лежал. Жена была бодрее и вечно суетилась. Ноги ей ещё не изменили. Она присматривала за ослабевшим мужем.

Оба супруга давно освобождены были от обязательных работ, и если бы не слабость одного, то лучшего бы для них нельзя желать. Больного исследовали сначала в селе, потом в уезде, но не могли ничем помочь: весь организм ослабел и нуждался только в тепле и хорошем и легком питании. Нужно было полное спокойствие. Предложили чете поселиться в колонии престарелых и ослабевших, – на одном из тропических островов Океании. Простились с родными и отправились в путь.

Наиболее спокойное, комфортабельное, хотя и не очень быстрое путешествие можно было совершить на громадном металлическом дирижабле. Подкатили к нему по железной дороге, проехав 40 верст. Вошли в чудесную теплую каюту, с легкими койками, креслами, висячими столами и всем необходимым. Посидели час, пока собралось достаточно народу и корабль нагрузили. Поднялись и помчались с попутным ветром. Пролетали верст сто в час. Смотрели кругом. Иногда было видно вдаль на сотни верст. С высоты в 120 сажен была видна вершина горы такой же высоты на расстоянии 100 верст; с высоты же в одну версту такая же гора видна была на 200 верст расстояния. С четырёхвёрстной высоты виднелась вершина горы такой же высоты за 400 верст. Но, вообще, смотреть на такие отдалённые предметы мешал воздух, его недостаточная прозрачность. Кругозор на ровные места с высоты был вдвое меньше. Виднелись реки, леса, холмы, горы, дороги, посёлки, разные сооружения, фабрики. Даль была особенно прекрасна и таинственна.

Красивые общежития возвышались, как храмы и были особенно изящны на большом расстоянии, закрытые голубой дымкой воздуха. В солнечный день, пораньше, здания красиво блестели своими окнами и, казалось, что некоторые из них охвачены пожаром. Ночью они светились множеством электрических огней. Особенно ярко были иллюминированы фабричные посёлки и громадные фабричные города. По величине и красоте здания можно было судить о степени общежития. Им чаще всего попадались сельские посёлки. Даже зараз их можно насчитать кругом штук сто и более. Через каждые три минуты виднелось под ногами село. Реже были уездные общежития. Это уже очень эффектные здания. Их то же было видно одновременно два, три. Над ними пролетали каждые полчаса и чаще. Грандиознее были губернские здания. Их встречали через 2–3 часа. Поэтому и они привлекали пассажиров. Окружные общежития были особенно высоки и прекрасны, но встречались раз в день, а иногда и несколько дней не видели ни одного. Все прилипали к окнам, когда видели этот величественный дворец.

Привлекали публику и большие реки, озера, горы, мосты, водопады, технические сооружения, сверкавшие ночью тысячами огней, также старинные оставленные разрушающиеся города. Они интересовали, как памятники, воспоминание, история. Не очень их, впрочем, хранили, понемногу разрушали и пользовались местом.

После многих остановок – иногда коротких, а иногда и длинных, когда поджидали благоприятного ветра, – дней через 5, достигли берегов океана. Лететь пришлось уже над ним.

Вода однообразна; это скучнее. Так как дул попутный ветер, то поднялись довольно высоко, где он был быстрее. Делали верст 150 в час.

Было свежо, и наши старички, с помощью регулятора, довели температуру своей каюты до банных размеров, и только тогда приятно завздыхали. Теперь всё им казалось интересным. И громадные волны, и множество кораблей внизу, и белые паруса, и небо, и Солнце, и неушедшие ещё берега.

В определённый час они получали еду и напитки, по предложенной карте делая выбор. Это ещё более улучшало их настроение.

Больного с его спутницей не отправляли на пароходе, потому что там затруднительно избежать качки, особенно тягостной для преклонных лет.

Через неделю спокойного путешествия их доставили до назначенной им колонии. ещё издали им указали на остров, где они могли прожить, сколько хотели. Они и ранее встречали много больших островов и ещё больше малых, но это не были места для их жительства. ещё верст за 50 до цели путешествия им указали на туманное пятнышко. Это и был их остров. Скоро в бинокли они увидели и посёлки на нем.

Им дали очень маленький домик. Кругом были хлебные деревья, поля арума, кокосовые пальмы, бананы, апельсины, масса зелени и цветов. Не надо было закрывать окон ни днем, ни ночью. Оконные просветы были только загорожены частыми металлическими сетками, пропускавшими отлично воздух и свет и не пропускавшими насекомых. Через сетки было видно, как через стекло. При сильном сквозняке или ярком свете пользовались ставнями и стёклами. Но там ветер только приятно прохлаждал. Не было забот об одежде, а стало быть, и множества сопряжённых с нею хлопот. Также не беспокоились о топливе и еде. Туземная пища не была для них новостью, так как бананы, апельсины, орехи и т. п. употреблялись в большом количестве ими и ранее, благодаря баснословно дешёвому и быстрому транспорту. Только плоды тут были первой свежести.