Текст книги "Соловьиная ночь"
Автор книги: Констанс О'Бэньон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 13
Словно зверек, посаженный в клетку, Кэссиди обследовала свою темницу, насколько это позволяла цепь. Больше она не дрожала от страха, слыша шаги снаружи. Тюремщик, бросивший ее в эту камеру, по всей вероятности, никогда не вернется.
Утомившись, Кэссиди прислонилась к стене. Она очень ослабела. Если в ближайшее время не подоспеет помощь, она скоро умрет.
Дважды в день какой-то неизвестный человек, лица которого она не видела, подавал ей через окошко в железной двери воду и пищу. Если, конечно, можно было назвать пищей ту жидкую баланду, которая плескалась в грязной миске. Несмотря на голод, Кэссиди не могла это есть. Она лишь выпивала воду, утоляя жажду.
Кэссиди лежала на соломенном матрасе, не обращая внимания на кишащих в нем насекомых. Ее начало лихорадить. Она то тряслась от холода, то изнывала от жара.
К ночи лихорадка усилилась. У Кэссиди начался бред. Ей казалось, что она видит насмешливые глаза герцога, который находится в камере и чему-то поучает ее. Она кричала от отчаяния, когда вдруг перед ней возникало мертвенно-бледное лицо умершей сестры. Абигейл просила ее позаботиться о ребенке.
Кэссиди хватала ртом воздух. Снова перед ней проплыло лицо герцога, но на этот раз он не улыбался. Его пристальный взгляд словно обещал ей неземное блаженство. Его рука коснулась ее плеча, скользнула вдоль шеи, и она задрожала от этого нежного прикосновения.
– Вы не обманете меня, как обманули мою сестру! – воскликнула она. – Я вам этого не позволю!
Собрав последние силы, Кэссиди попыталась освободиться от ужасного видения. Через мгновение бред прекратился, и она снова увидела себя в камере с голыми каменными стенами. Это он заточил ее сюда и лишил надежды на спасение! Наверное, она умрет здесь, а когда ему сообщат об этом, он лишь рассмеется.
Кэссиди упрямо пыталась побороть бред. Если она хочет выжить, то сама должна о себе позаботиться. Больше рассчитывать не на кого.
Она приподнялась на грязном матрасе и дотянулась до кувшина с водой. Жадными глотками она пила воду, но не могла утолить жажду. Похоже, ей было суждено погибнуть в горячке.
Рейли с улыбкой смотрел на младенца, размахивающего ручонками на коленях экономки.
– Девочка здорова, Фритци? – спросил он. Карие глаза женщины засветились теплом.
– О да, ваша светлость! – сказала она. – Малышка просто прелесть. Ее нельзя не любить. Бедная сиротка! У нее нет даже имени, и мы так и называем ее – наша прелесть.
Рейли осторожно коснулся маленькой ручки, и девочка тут же цепко ухватила его за палец. Он снова улыбнулся.
– Я никогда не думал о детях, Фритци, – признался он. – Но этот ребенок действительно очарователен.
– Еще бы! – согласилась миссис Фитцвильямс. В дверях появился Амброуз и вежливо покашлял.
– Прошу прощения, ваша светлость, но какой-то субъект хочет вас видеть. Он отказался назвать свое имя, но настаивает на встрече.
Рейли осторожно высвободил палец и повернулся к дворецкому.
– Когда это наконец кончится, Амброуз? Столько людей являются сюда поговорить со мной, но почему-то отказываются называть себя.
– Увы, ваша светлость, – развел руками невозмутимый дворецкий.
– Уверен, что этот субъект даже не сообщил о причине своего прихода, – усмехнулся Рейли. – Надеюсь, он не принес с собой еще одного ребенка?
Амброуз старался побороть смущение.
– Нет, ваша светлость, – поспешно заверил он. – Он только сказал, что хочет поговорить с вами об одной молодой леди.
Рейли насторожился.
– Он не назвал ее имени?
– Нет, ваша светлость. Я решил, что вы не пожелаете с ним говорить, и усадил его в большой прихожей.
Рейли отодвинул с дороги изумленного Амброуза и поспешно сбежал вниз.
Джек Бейль разглядывал шелковые гобелены на стенах. Никогда в жизни ему не приходилось видеть подобного великолепия. Он не обратил внимания ни на потертый ковер, ни на запущенность помещения. Он лишь видел, что попал в очень богатый дом, и надеялся, что и ему отсюда кое-что перепадет.
Услышав быстрые шаги, Джек обернулся и взглянул на вошедшего мужчину. Несмотря на то, что дворецкий предупредил, что герцог вряд ли его примет, судя по всему, к нему вышел не кто иной, как его честь, герцог Равенуорт, собственной персоной.
– Пойдемте со мной, – сказал Рейли и жестом пригласил следовать за ним в библиотеку.
Плотно прикрыв за собой дверь, Рейли пристально взглянул на незнакомца.
– Вы не назвали дворецкому своего имени, – сказал он.
– Хватит и того, что я знаком с вашей матерью.
– Моя мать давно умерла.
– Я имел в виду вашу мачеху, эту вдовушку-герцогиню…
– Никакая она не герцогиня. Джек прищурился.
– Я не знаю, какую игру вы затеяли с вашей мачехой, но она наняла меня для одного дела, я его выполнил и хочу, чтобы мне заплатили. Насколько мне известно, еще кое-кто, кроме Винтеров, интересуется нашей маленькой пленницей. И я знаю, кто именно.
Рейли сделалось не по себе, когда до него дошел смысл сказанного. Лавиния наняла этого человека, чтобы упрятать мисс Марагон в подземелье Ньюгейта. Рейли, конечно, догадывался, что мачеха способна на подлость, но никак не ожидал от нее подобной жестокости.
Он решил сделать вид, что ему известны планы Лавинии. Так он рассчитывал побольше выведать у незнакомца.
– Так вы поместили мисс Марагон в Ньюгейт?
– Вообще-то ваша мачеха снабдила нас другими инструкциями, ваша светлость. Я не стал убивать девчонку, как было приказано, но упрятал ее туда, где ее никто не найдет, а это одно и то же. Я хочу получить то, что мне причитается, и больше вы обо мне не услышите.
Рейли едва сдерживал ярость. Этого человека следовало бы немедленно сдать в полицию, однако в этом случае отыскать Кэссиди Марагон не представлялось возможным. Поэтому Рейли ничем не выдал своего гнева и заговорил как ни в чем не бывало:
– А вы хорошо знакомы с моей мачехой?
Джек кивнул.
– У нас с ней договор, – сказал он. – Когда ей нужно кого-нибудь убрать, я всегда к ее услугам.
– Так она нанимала вас и раньше? – мгновенно спросил Рейли.
Джек подозрительно нахмурился.
– Я этого не говорил.
– Итак, моя мачеха пожелала, чтобы мисс Марагон умерла, и вы взялись это устроить?
– Только не за те деньги, которые посулила ваша мачеха, – усмехнулся Джек. – Если вы хотите, чтобы мы убрали девчонку, это будет стоить немного дороже, – он задумчиво потер подбородок. – Честно говоря, я тоже думаю, что ей лучше умереть, чем находиться в этом аду, – признался он.
Испугавшись, что не совладает с собой и бросится на незнакомца, Рейли убрал руки за спину.
– Итак, вместо того, чтобы… убить мисс Марагон, вы упрятали ее в Ньюгейт. Но в этом случае вы должны были воспользоваться чьей-то помощью.
– Если вы нанимаете Джека Бейля, он обо всем позаботится! – вырвалось у Джека. – Но я не уверен, что она все еще там. Понимаете, тюремщик, который должен был ее охранять, собирался продать ее в бордель. Не думаю, что он успел это сделать, поскольку на следующее утро его нашли мертвым. С ножом в сердце.
Рейли хотелось вышибить из негодяя дух, однако нужно было сохранять спокойствие, чтобы узнать побольше.
– Если бы я захотел взглянуть на нее, я бы мог попасть в Ньюгейт?
– Если вы хотите быть уверены, что она не встанет у вас на пути, то можете быть на этот счет совершенно спокойны. Она неженка и долго там не протянет. Может быть, ее уже нет в живых.
– Это вы послали записку тетушке мисс Марагон, леди Мэри?
Джек отвел взгляд.
– Понимаете, – пробормотал он, – я ужасно разозлился на вашу мать, то есть на вашу мачеху за то, что она отказывается платить. Конечно, отправлять письмо не стоило, мне нужно было явиться прямо к вам… Но этой леди неизвестно, где находится ее племянница. Насчет этого можете быть спокойны, – Джек искоса взглянул на Рейли и добавил: – В том случае, конечно, если потрудитесь немного раскошелиться!
– И сколько же моя… мачеха обещала вам?
– Сто фунтов. Когда мой брат встретился с ней, она заявила, что сейчас у нее нет денег. Сами понимаете, как мы разозлились…
Рейли с отвращением посмотрел на Джека.
– А как вы догадались, что эта женщина моя мачеха, ведь она не назвала вам своего имени?
– Джек не такой простофиля, как может кое-кому показаться! Даже если она не назвалась, у меня есть средства узнать, кто она такая. И я рад, что выследил ее. Благодаря этому я смог прийти к вам за деньгами.
– Я тоже рад, что вы пришли ко мне, – сказал Рейли и, отперев ящик, выложил на стол несколько золотых монет.
Потом он протянул деньги Джеку.
– Я заплачу вам еще пятьдесят фунтов сверху, – сказал Рейли, – если вы, когда моя мачеха снова обратится к вам с подобным поручением, немедленно сообщите мне об этом.
Джек расплылся в улыбке.
– Само собой, ваша светлость! – заверил он. – Иметь дело с таким порядочным джентльменом, как вы, одно удовольствие.
Рейли открыл дверь и шепнул Амброузу:
– Проводите этого господина, а затем возвращайтесь сюда. Мне потребуется ваша помощь. Нужно немедленно заложить экипаж.
Глава 14
Однажды, когда через окошко в железной двери передали ежедневную баланду, Кэссиди почувствовала, что у нее нет сил даже есть.
Она поднесла миску с похлебкой ко рту, но варево стекало у нее по подбородку, проливаясь на пол. Нужно было во что бы то ни стало набраться сил, и Кэссиди заставила себя съесть остатки и даже облизала миску.
Ни о каких правилах хорошего тона нечего было и вспоминать. Она превратилась в дикое животное, которое заперли в клетке. Единственным ее стремлением было выжить.
Вдруг в замке заскрежетал ключ и дверь отворилась. Кэссиди прижалась к стене, со страхом ожидая дальнейшего. Яркий свет лампы ослепил ее. Через несколько мновении глаза привыкли к свету, и она увидела двух надзирателей. Когда девушка убедилась, что нет того страшного грязного громилы, который запер ее здесь, из груди вырвался вздох облегчения.
– Интересно, за какое преступление эту девчонку законопатили в эту яму? – сказал один из мужчин. – У нее жалкий вид, правда?
Кэссиди пробежала рукой по волосам. Ее всегда называли красивой, а теперь этот мужчина назвал ее жалкой. Когда ее похитили, на ней было ее любимое зеленое платье. Теперь оно сделалось таким грязным, что трудно было даже догадаться о его первоначальном цвете.
– У нас с тобой проблемы, девушка, – продолжал мужчина. – Мы не знаем, кто ты такая и кто заточил тебя в камеру. По нашим спискам тебя вообще не существует.
Кэссиди разбирала пальцами спутанные волосы. Она была слишком смущена, чтобы отвечать, и только покачала головой.
– Если Том Брунсон и знал, кто ты такая, то унес это с собой в могилу.
Кэссиди при этих словах вновь испытала облегчение. Эти люди говорят, что Брунсон мертв? Так вот почему он не вернулся, чтобы мучить ее…
– Она совсем плоха и, если мы не заберем ее отсюда, может умереть, – заметил второй надзиратель. – До тех пор, пока мы не выясним, кто она такая, я переведу ее в женскую камеру.
Кэссиди пыталась понять, о чем говорят эти мужчины. Почему они решили, что она может умереть? Разве она больна? Она хотела подняться, но не могла удержаться на ногах.
Один из надзирателей снял с нее цепи, которые со звоном упали на каменный пол. Кэссиди потерла израненные запястья. У нее в сердце затеплилась надежда. Может быть, они освободят ее?
– Как тебя зовут, девушка? – спросил у нее надзиратель. – Советую тебе не врать!
– Кэссиди Марагон, – с трудом проговорила она, и он записал ее имя в свою книгу. – Я попала сюда по ошибке. Я не сделала ничего дурного. Пожалуйста, выпустите меня отсюда!
Надзиратели расхохотались.
– Все так говорят! Никто не признается, что сделал что-то дурное. Если бы таким, как ты, верили, то преступники разгуливали бы на улицах Лондона, а невиновные сидели в Ньюгейте.
Кэссиди поняла, что ей нечего ждать от них помощи. Они привыкли к ужасам тюрьмы, и их сердца очерствели. Они не считали ее за человека.
Один из надзирателей взял Кэссиди за руки и помог подняться. Она зашаталась и привалилась спиной к стене.
– Если хочешь выйти отсюда, то давай пошевеливайся! – заметил надзиратель. – Мы не собираемся тащить тебя на себе.
Он кивнул ей, чтобы она следовала за ним.
Цепляясь руками за стены, она вышла из камеры, боясь, что они передумают и действительно оставят ее здесь. Ни жива, ни мертва она услышала, как захлопнулась дверь ненавистного застенка.
Шатаясь, Кэссиди поплелась за надзирателями. Они прошли по мрачному сырому коридору и оказались перед лестницей, ведущей наверх. Кэссиди ухватилась за деревянные перила. Каждая ступенька давалась ей с великим трудом.
На полпути силы оставили ее, и она едва не упала с лестницы. Ее успел подхватить надзиратель и грубо прислонил к стене. В его глазах читалось раздражение. Вместо того чтобы помочь, он больно ткнул ее дубинкой под ребра. Кэссиди вскрикнула, а он ударил ее еще раз прямо по голове, и она осела на пол.
Когда надзиратель сделал ей знак подняться, Кэссиди, собрав все силы, поспешно встала. В конце концов ее втолкнули в душную приемную, битком набитую женщинами и детьми.
– Жди здесь, пока мы не выясним, кто ты такая, – приказал ей надзиратель и указал дубинкой в угол. – И сиди отдельно от остальных!
Боясь, что он снова ее ударит, Кэссиди забилась в угол и присела у стены на холодный пол. Ее зубы стучали от холода, а плечи дрожали от озноба.
Все разошлись по своим местам, и никто не обращал на Кэссиди никакого внимания. Она смотрела на открытую дверь и понимала, что слишком слаба, чтобы попытаться бежать. По-видимому, надзиратели тоже это понимали. Она опустила голову на руки и впала в забытье.
Немного погодя к ней снова подошел надзиратель.
– Пойдем, девушка! Мы все еще не выяснили, кто ты такая. Но обязательно узнаем, что ты натворила!
Кэссиди поднялась. Ее ноги были словно деревянные. Надзиратель отпер решетчатую дверь в длинный коридор и отвел Кэссиди в просторную общую камеру, где уже находилось несколько женщин. Втолкнув ее в камеру, надзиратель запер дверь.
Чуть живая, она пересекла камеру и опустилась на один из набитых соломой тюфяков. Единственное, чего ей сейчас хотелось, это чтобы ее оставили в покое и дали навеки уснуть.
– Меня зовут Элизабет О’Нил, – сказала ей одна из девушек, протягивая плошку с водой.
Благодарно кивнув, Кэссиди напилась и перевела дыхание.
У ирландской девушки были каштановые волосы и веснушчатое лицо. Она была первым человеком, который обошелся с Кэссиди по-доброму в этом ужасном месте, и у Кэссиди на глазах выступили слезы.
– А мое имя Кэссиди Марагов, – сказал она слабым голосом.
– Ты неважно выглядишь, – пробормотала Элизабет и попробовала ладонью лоб Кэссиди. – У тебя жар! – сказала она и поднесла к губам новенькой кружку. – Выпей это. Здесь немного, но должно помочь.
– Большое спасибо, – прошептала та.
– Ты, как я погляжу, нам не ровня, – заметила Элизабет. – Что такого ты натворила, что тебя сюда упекли?
Кэссиди вспомнила о своей наивной попытке объяснить надзирателям, что за ней нет никакой вины. Никому другому она не стала бы ничего рассказывать, но Элизабет решила объяснить все начистоту.
– Я здесь потому, – произнесла она дрожащим от волнения голосом, – что кому-то помешала…
– Ну, за это сюда не сажают, – философски рассудила Элизабет. – Скорее уж ты попала сюда за кражу.
Кэссиди содрогнулась, подумав о Томе Брунсоне. Лучше бы об этом вообще не вспоминать!
– Мне обязательно нужно отсюда выбраться, Элизабет! – прошептала Кэссиди. – Я должна сделать одно дело.
– Если у тебя есть крылья, то можешь лететь отсюда хоть сейчас, – усмехнулась Элизабет. – А поскольку крыльев у тебя нет, то придется тебе отсидеть тот срок, к которому тебя приговорили.
Кэссиди в отчаянии покачала головой.
– Меня не судили! Я вообще не стояла перед судьей, – она взглянула в голубые глаза Элизабет. – Я знаю, что ты мне не поверишь, но это чистая правда.
Помолчав, Элизабет сказала:
– Нет, я тебе верю, – и, понизив голос, спросила: – А давно ты здесь?
– Я… я не знаю, – пробормотала Кэссиди. – Какое сегодня число?
Элизабет наморщила лоб.
– Не то шестое, не то седьмое июля. Что-то около этого, я думаю.
– Господи! – воскликнула Кэссидн и, зарыдав, закрыла лицо ладонями. – Меня похитили двенадцатого мая!.. А сколько ты здесь сидишь, Элизабет? – поинтересовалась она немного погодя.
– Уж почти пять лет, – вздохнула Элизабет. – Но мне кажется, что я сижу здесь всю жизнь. Моя матушка рано овдовела. Ей нужно было кормить нас, семерых детишек. Я помогала ей, продавая на улицах пирожки, а когда подросла, устроилась ученицей к ювелиру. Я и понятия не имела, что этот тип торговал фальшивыми камушками. Впрочем, это мало кого интересовало. В суде решили, что я виновна не меньше, чем он. Мне осталось сидеть три месяца. Скоро я наконец выберусь отсюда!
– Мне не на что надеяться, Элизабет. Наверное, я здесь и умру…
– Никогда не сдавайся! Если потеряешь надежду, то обязательно погибнешь, – строго сказала Элизабет. Вдруг она заметила на виске Кассиди синяк. – Кто это тебя? – спросила она.
– Надзиратель…
Элизабет намочила тряпку и приложила к больному месту.
– Когда я выйду из тюрьмы, я пойду прямо к твоим родным и расскажу обо всем, что с тобой случилось. Они вытащат тебя отсюда.
В душе Кэссиди появилась надежда.
– Ах, Элизабет, почему ты так добра ко мне?
– Это все пустяки. Я еще не то для тебя сделаю.
Ты похожа на мою младшую сестру, а кроме того, я сама угодила в тюрьму без вины и понимаю, что это такое.
Кэссиди попыталась подняться, но повалилась навзничь.
– Кажется, у тебя лихорадка и истощение, – сказала Элизабет. – Когда я впервые попала сюда, со мной было то же самое. Пройдет много времени, прежде чем ты поправишься… Но, чтобы выжить, тебе нужны силы… – она поднесла Кэссиди миску с баландой и со вздохом проговорила: – Мудрено выздороветь, когда кормят такими отбросами!
Каждые четыре дня узников выводили на прогулку по тюремному двору. Впервые за долгое время Кэссиди глотнула свежего воздуха и погрелась на солнышке. С улицы доносились крики торговцев съестным, приглашающих всех, у кого водятся денежки. В их глазах не было и признака сочувствия к тем, которые тянули к ним руки через тюремную решетку, прося подаяния.
Кэссиди с ужасом думала о своем положении. У нее не было гроша, чтобы купить кусок хлеба. Если ей удавалось вымолить корку, она была на седьмом небе от счастья – так она оголодала. О гордости нечего было и думать, но где-то в глубине души болезненно напоминало о себе чувство собственного достоинства.
Голод досаждал ей постоянно, но каждое новое страдание укрепляло в Кэссиди уверенность, что в один прекрасный день она получит свободу и отомстит герцогу, который заточил ее в этот ад.
Глава 15
Запряженная шестеркой лошадей, по улицам Лондона мчалась роскошная карета. На запятках тряслись лакеи в богатых ливреях.
Когда карета остановилась перед воротами Ньюгейта, два стражника с удивлением ждали, что за знатная персона спустится по лесенке, услужливо откинутой слугой. По одеянию и манерам мужчина, вылезший из кареты, несомненно принадлежал к самым высшим слоям общества. Даже не взглянув по сторонам, он степенно направился прямо в помещение тюрьмы Ньюгейт.
Это был Рейли. Он с достоинством прошагал к караульному отделению. Оливер неотступно следовал за своим хозяином.
Когда они вошли в маленькую душную комнату, Рейли обратился к человеку за конторкой.
– Я хочу немедленно говорить с начальником тюрьмы, – сказал он, снимая лайковые перчатки и нетерпеливо похлопывая ими по бедру.
– Вам назначено, сэр? – поинтересовался служащий, отрываясь от стопки документов.
– Зови начальника! – грозно сказал ему Оливер. – Да не забудь сообщить ему, что сюда пожаловал герцог Равенуорт собственной персоной! Пошевеливайся! Его светлость очень не любит ждать.
Едва не опрокинув стул служащий со всех ног бросился в глубину служебного помещения.
– Слушаюсь, ваша светлость, – пробормотал он на ходу, – я уверен, что господин Кларенс вас немедленно примет!
Вот уже два дня Кэссиди не поднималась с тюфяка. Ее желудок отказывался принимать отвратительную баланду. Сжав зубы, она отвергала еду, когда Элизабет пыталась насильно накормить ее.
Все остальные обитательницы камеры проводили время в своих обычных занятиях, но Элизабет не отходила от Кэссиди ни на шаг. Ирландка печально гладила Кэссиди по волосам, понимая, что ее подопечная скорее всего не протянет и недели.
Вдруг в замке загремел ключ, и Элизабет с удивлением увидела, что в камеру вошел начальник тюрьмы, а с ним еще двое мужчин. Видно, произошло что-то чрезвычайное – начальник тюрьмы крайне редко самолично обходил камеры. Но еще больше она удивилась, разглядев его спутников. Первый был в ливрее слуги, зато другой имел такую величественную внешность и был так богато одет, что Элизабет невольно вскочила на ноги. Высокий темноволосый мужчина был настолько красив, что казался богом, сошедшим с Олимпа и по какому-то недоразумению очутившимся в Ньюгейте. Он скользнул взглядом по Элизабет и посмотрел на Кэссиди, которая в забытьи лежала на грязном тюфяке. Элизабет заметила, как в его черных глазах сначала сверкнул гнев, а затем они наполнились состраданием.
Рейли нагнулся к Кэссиди, потрясенный тем, как ужасно она исхудала. Ее когда-то золотые волосы были грязны и спутаны. Он взял ее руку и почувствовал, что у нее сильный жар.
– Она больна, – сказал он, осуждающе посмотрев на начальника тюрьмы. – Я немедленно заберу ее отсюда.
– Да, ваша светлость. Я просто не представляю, как такое могло случиться. Надеюсь, вы не думаете, что здесь есть моя вина. Уверяю вас, если бы я только знал, что…
Рейли бросил на него хмурый взгляд, и он умолк.
– Надеюсь, – жестко сказал Рейли, – вы приложите все усилия и подобное в будущем не повторится, господин Кларенс! Я намерен возбудить специальное расследование о преступных деяниях, которые имели здесь место. Что же касается мисс Марагон, то когда вы узнаете, кто ее дядя, вы пожалеете, что оказались замешаны в это дело. Он один из самых влиятельных людей в парламенте, и стоит ему пошевелить пальцем, у вас будут огромные неприятности.
Начальник тюрьмы заискивающе посмотрел в глаза Рейли.
– Я готов сделать все, что вы пожелаете, ваша светлость, – забормотал он. – Я готов на все, лишь бы подобное больше никогда не повторилось!
Кэссиди видела происходящее словно в тумане. Присмотревшись, она узнала человека, которого ненавидела больше всего на свете.
– Нет! – застонала она. – Не нужно еще одного кошмара! Не прикасайтесь ко мне, я вас боюсь! Уходите прочь!
Элизабет похлопала герцога по плечу.
– Вы здесь распоряжаетесь, да? – поинтересовалась она, показывая костлявым пальцем на Кэссиди. – Это замечательная девушка, и она заслуживает лучшей участи.
Рейли поднял Кэссиди на руки и, взглянув на ирландку, сказал: ,
– Я не сделаю ей ничего плохого.
– Не знаю, можно ли верить вам, – грозно заметила Элизабет, – но я скоро выйду отсюда и обещаю, что найду вас!
Начальник тюрьмы оттолкнул ее в сторону.
– Не беспокойтесь, ваша светлость, – раболепно проговорил он. – Пойдемте отсюда!
Элизабет сделала шаг к двери.
– Я выйду отсюда, – повторила она, – и советую вам запомнить мои слова! Я знаю, кто вы, и если вы навредите ей, это не сойдет так просто вам с рук!
Она смотрела, как Кэссиди вынесли из камеры и понесли по коридору.
Самой Кэссиди казалось, что она спит. Если бы это было так, то она бы с радостью проснулась. Она боязливо протянула руку и коснулась щеки Рейли. Это был не сон. Этот человек был реален. Какие новые мучения он приготовил ей?
Кэссиди была слишком слаба, чтобы сопротивляться ему. «Пусть делает со мной что хочет, – в отчаянии подумала она, – мне уже все равно…»
Рейли заметил, что в ее глазах промелькнул страх. Ему захотелось как-то успокоить девушку, убедить, что она в безопасности.
– Все хорошо, – мягко сказал он. – Я заберу вас отсюда.
Ее глаза заблестели. Она попыталась вырваться, но он крепче сжал ее в объятиях.
Когда он стал укутывать ее в свой плащ, ей показалось, что он хочет задушить ее.
– Нет, прошу вас, оставьте меня! – взмолилась Кэссиди. – Дайте мне спокойно умереть!
У Рейли сжалось сердце.
– Вам нечего бояться, мисс Марагон. Пожалуйста, верьте мне!
Глаза Кэссиди закрылись. Она была в глубоком обмороке.
Весь день Кэссиди металась в тревожном забытьи, похожем на ночной кошмар. Она понимала, что находится уже не в Ньюгейте, но где?.. Где бы она ни находилась, Кэссиди ждала, что ее снова начнут мучить.
Послышались какие-то громкие голоса, и с нее стянули грязное платье. Потом она почувствовала прикосновение чьих-то мягких рук, которые заботливо мыли ее в теплой ванне. Когда на нее надели чистое белье, ей захотелось одного – чтобы ее оставили в покое и она могла спокойно умереть.
Однако появился какой-то мужчина и заставил ее выпить ложку неприятно пахнущей жидкости. Она была уверена, что это яд или одурманивающее средство, но сил сопротивляться у нее не было, и она безвольно позволяла обращаться с собой, как с тряпичной куклой.
Временами Кэссиди мечтала о том, чтобы снова оказаться в Ньюгейте. Там, по крайней мере, она могла лежать спокойно.
Если бы Кэссиди знала, что находится в доме самого герцога Равенуорта, то пришла бы в ужас.
Леди Мэри уехала из Лондона на поиски племянницы, и Рейли безуспешно пытался с ней связаться. Ему ничего не оставалось, как на время поместить Кэссиди в своем лондонском доме. Он сразу же послал за доктором Уортингтоном.
Бессильный помочь Кэссиди, Рейли метался у дверей ее спальни. Потом он в ярости бросился вниз по лестнице, чтобы поговорить с Лавинией и Хью. Вбежав в столовую, он гневно крикнул:
– Нам есть, о чем поговорить! Немедленно ступайте в мой кабинет!
Лавиния глотнула вина из бокала и пристально посмотрела на приемного сына.
– Почему мы должны прервать наш обед? Что такое стряслось? Это связано с приходом доктора Уортингтона?
Хью заметил в глазах Рейли угрожающий блеск.
– Лучше нам подчиниться его воле, мама, – сказал он.
– Если вы не хотите, чтобы слуги услышали о наших семейных делах, то сейчас же идите за мной! – сказал Рейли.
Он круто развернулся на каблуках и вышел из комнаты. Лавиния бросила салфетку на стол и отодвинула стул. Казалось, она что-то обдумывала.
– Пойдем, Хью, – проговорила она. – Поглядим, какую гадость на сей раз приготовил для нас Рейли, – в ее голосе послышалась ирония. – Убеждена, что он позвал нас не для того, чтобы сообщить хорошие новости.
Она взяла сына под руку и не спеша покинула столовую.
– Что же это такое, Рейли, – начала Лавиния, усаживаясь в кожаное кресло в просторном кабинете, – неужели у тебя нет других забот, кроме…
– Я позвал вас сюда, мадам, не для того, чтобы учить хорошим манерам, – сдержанно проговорил он, но его глаза гневно сверкали.
– Чего же ты хочешь? – лениво поинтересовался Хью, вертя в руках старинную табакерку.
Рейли подошел к брату.
– Что ты скажешь, если я сообщу тебе, что я беседовал с Джеком Бейлем?
Хью пожал плечами.
– Я скажу, что не знаю никакого Джека Бейли. Кто он такой, черт побери?
Рейли облегченно вздохнул. Он верил брату. Хью никогда не умел скрывать своих чувств. У Рейли не было никаких сомнений, что Хью ничего не знал о встречах своей матери с Джеком.
Рейли медленно перевел взгляд на мачеху, которая побледнела как мел и вцепилась пальцами в подлокотники.
– Ну а ты, Лавиния? – поинтересовался Рейли, подходя к ней. – Ты тоже скажешь что тебе неизвестно, кто такой Джек Бейль?
Она отрицательно покачала головой.
– Понятия не имею, о ком ты говоришь, Рейли. Ты хочешь меня в чем-то обвинить?
– У меня есть все доказательства твоей вины, Лавиния. Ты похитила мисс Марагон и заключила ее в Ньюгейт.
Лавиния была поражена. Но лишь тем обстоятельством, что эта девчонка Марагон до сих пор была жива.
Стараясь придать своему голосу максимальную искренность, она сказала:
– Честное слово, я не знала, что мисс Марагон находится в Ньюгейте.
– Что такое? – изумился Хью. – Абигейл в Ньюгейте?
Лавиния поднялась с кресла и, пройдясь по комнате, остановилась у письменного стола и принялась нервно барабанить по нему пальцами.
– Я никого не сажала в Ньюгейт, Рейли, – повторила она. – Но я не сомневаюсь в том, что та женщина не имеет никаких прав на моего сына!
– Мадам, мне известен весь ваш замысел. Я знаю, что вы пытались избавиться от мисс Марагон, – медленно произнес Рейли, хотя внутри у него все кипело. – И вы совершенно напрасно потратили столько сил, мадам. Дело в том, что вы ошиблись и выбрали не ту жертву.
От изумления у Лавинии приоткрылся рот. Было видно, что она потрясена.
– Что такое ты говоришь? – пробормотала она.
– Это правда, Лавиния, – жестко сказал Рейли. – Мы все полагали, что женщина, которая принесла ребенка в замок, Абигейл Марагон… Но Абигейл умерла после родов, и я встречался с ее сестрой, Кэссиди Марагон.
Хью побелел.
– Абигейл умерла?
– Да, Хью, она мертва, – сказал Рейли, с презрением глядя на Хью и его мать. – Ты бросил Абигейл одну, и она умерла. Надеюсь, ты понимаешь, что у твоего поступка нет никаких оправданий?
Лавиния схватила сына за руку.
– Он ни в чем не виноват, Рейли, и я не позволю тебе его обвинять. Девчонка погибла из-за собственного легкомыслия.
Хью выдернул у матери руку и отошел к окну.
– Она умерла, а я даже этого не знал… – пробормотал он, невидящими глазами глядя в окно. – Я ее любил.
В душе у него была ужасающая пустота. Ему хотелось побыть одному, чтобы предаться воспоминаниям о тех чудесных днях, когда он и его жена жили в уютном домике на берегу реки. Только сейчас он оценил свою потерю.
– Теперь поздно хныкать, Хью, – сказал Рей-ли. – Если бы ты был там, рядом с нею, она бы не умерла.
Впервые в жизни Хью испытал угрызения совести.
– Я никогда не собирался бросать ее…
– Что же касается вас, мадам, – сказал Рейли, поворачиваясь к Лавини, – то вам остается лишь просить Бога, чтобы Кэссиди Марагон не умерла после того, что вы с ней сделали. Можете не сомневаться, если это случится, я немедленно сообщу о ваших деяниях в полицию… Но, когда она поправится и захочет, чтобы вы понесли заслуженное наказание, я приложу к этому все усилия. В таком деле фамилия Винтер вас не спасет.
Взглянув в глаза Рейли, Лавиния задрожала от страха. Его слова не были пустой угрозой. Если он сказал, что сдаст ее в полицию, так оно и будет.
– Тебе не удастся ничего доказать, – враждебно пробормотала она.
– Еще как удастся! О том, что ты сделала, известно не только нам с тобой.
– Это уже слишком, Рейли! – взорвался Хью. – Я знаю, что ты ненавидишь мою мать, но дойти до того, чтобы предположить, что она могла сделать кому-то зло…
– А ты расспроси матушку о том, зачем она ночью проникла в детскую, где спала твоя дочь, – посоветовал Рейли. – А потом она рассказывает мне о том, что она мухи не обидит.
