Текст книги "Мой дорогой герцог"
Автор книги: Констанс Холл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)
– Это бальная зала. – Он хотел открыть дверь, но изнутри донесся какой-то шум. – Брут, – пробормотал Уоткинс.
– Брут? – Келси спряталась за спину Уоткинса, думая, что Брут – скорее всего ирландский волкодав, который питается человечиной.
– Не бойтесь, он не тронет, если его не трогать. – И дворецкий толкнул дверь.
Келси выглянула из-за плеча Уоткинса. Огромный рыжий кот шипел на прыгающего вокруг спаниеля. Собака, съежилась и зарычала, а потом убежала в угол. Нос у собаки был исцарапан до крови.
– Брут – наш местный задира и ловец крыс, – с важностью произнес Уоткинс, направился к коту и замахал на него руками. – Давай, Брут, иди, оставь Трасти в покое!
Брут зашипел на Уоткинса и, мягко ступая, вышел из комнаты, двигаясь с грациозностью хищника и помахивая хвостом с таким видом, будто он царь зверей.
Собака тут же выбежала следом, задев ноги Келси. Та засмеялась, глядя, как хвост Трасти мечется между лап и как он убегает галопом по коридору.
– По-моему, Брут любит собак не меньше, чем крыс.
– У нас нет никаких крыс. И думаю, настанет день, когда я проснусь, а Трасти тоже не будет.
Келси улыбнулась, удивленная неожиданно появившимся у Уоткинса чувством юмора. Он продолжал:
– Брут совсем не умеет себя вести. От него лучше держаться подальше.
– Я это учту, – сказала Келси, входя в залу.
Зала оказалась огромной. Видимо, некогда величественная, она сейчас была пуста, люстра накрыта, стены расписаны фресками с изображением пар в нарядах семнадцатого века, музыкантов, слуг возле стола, уставленного яствами. Она удивилась, ожидая увидеть в бальной зале Салфорда совсем другие, эротические, сюжеты: греческих богов, окруженных обнаженными нимфами.
– Его светлость сказали, что вы будете работать там. – Уоткинс направился к дальней стене.
Они шли по мраморному полу, и их шаги эхом разносились по зале. Вдоль стены были построены леса, видимо, для нее.
Уоткинс остановился у металлической поддерживающей балки и внимательно посмотрел на Келси, явно ожидая ее реакции.
Она нырнула под балки. Длинная тонкая трещина тянулась от пола до потолка. Она провела пальцем внутри полудюймового разлома, ощущая, что глубина везде одинаковая, затем отковырнула несколько болтающихся кусочков штукатурки. Келси отскочила от трещины и взглянула на Уоткинса. Он стоял поджав губы, так, что их совсем не было видно, и сосредоточенно разглядывал узор на полу.
– Я не могу отреставрировать эту фреску. Слишком большая трещина. Как это могло произойти? – Она отряхнула руки и вылезла из-под лесов.
– Я… я не знаю. Это появилось не так давно, его светлость говорит, что от оседания.
– От оседания? – Келси скрестила руки на груди и посмотрела на него из-под бровей. – Мне казалось, замок перестраивали в последние годы правления королевы Елизаветы?
Уоткинс уклонился от прямого ответа:
– Полагаю, вы правы, мисс Келси.
– Хм… Получается, этому новому образованию уже двести лет. Не странно ли, что такая старинная постройка вдруг стала оседать?
– Не знаю.
– Вы не заметили еще где-нибудь трещин?
– Нет, только здесь.
– Передайте лорду Салфорду, пусть пригласит архитектора, чтобы посмотрел трещину. Все это может просто осыпаться. Надеюсь, он не очень часто бывает здесь, – едва сдерживая смех, заметила Келси.
– Зала уже не один год пустует, мисс Келси. С тех пор как умерла мать его светлости, больше семнадцати лет назад.
– Зачем тогда лорд Салфорд задумал ремонт стены?
– О, он просто одержим идеей содержать замок в порядке.
– Понятно. – Заметив неловкость Уоткинса, она прекратила расспросы. Он все равно не признается, что на самом деле случилось со стеной.
Уоткинс расслабился, вздохнул с облегчением и направился к двери.
– Ваша комната здесь, пожалуйста, следуйте за мной, я покажу вам ее.
Келси вздохнула и посмотрела вслед Уоткинсу. Очевидно, кто-то умышленно повредил стену. Но зачем? Ей вообще-то должно быть все равно, раз она получит за это три тысячи фунтов.
Она распишет стену и возьмет причитающиеся ей деньги. Все до цента. Она больше не позволит отцу подписывать выполненные ею портреты, тем более что он согласился на эту работу, даже не посоветовавшись с ней. Может, мужчины и доминируют в мире искусства, но с помощью этих денег она сможет спокойно жить в мастерской, отдать долю отцу, а затем сделать себе имя. Она могла бы дать рекламу в Лондоне. Возможно даже, ей удастся вращаться в высших кругах и завести какие-нибудь связи. Некоторые леди и джентльмены умоляли ее написать их портреты. Но какую цену придется заплатить за мечту? Не будет ли она слишком высокой?
В дальнем конце бальной залы открылась дверь. Келси подняла голову от доски с набросками. Молоденькая девушка внесла поднос. Она была настолько худой, что одежда свободно болталась на ней. В ее ярко-рыжих волосах была видна наколка горничной. Девушка тяжело вздохнула, приподняла поднос, и наколка сползла на лицо. Она не заметила Келси, которая приютилась в дальнем углу комнаты у окна, и направилась к двери, ведущей в комнату художницы.
Келси перевела взгляд на свои наброски и нахмурилась. Она собиралась рисовать сюжеты для фресок на стене. Старые были слишком простыми, однообразными, она хотела сделать что-то новое, эффектное, запоминающееся, но красивые, аристократические руки Салфорда не шли у нее из головы. Как глупо! Она тратила время, снова и снова рисуя их. Келси захлопнула папку с набросками и встала.
Горничная повернулась и во все глаза уставилась на Келси, словно увидела привидение. Она побледнела и, выронив поднос, закричала.
Келси поспешила к ней, но истерика не прекратилась, а лишь усилилась, когда девушка увидела, что Келси идет к ней. Она схватила горничную за плечо и встряхнула.
– Все в порядке, я тебя не обижу, я – Келси Уолларил, художница. Я теперь буду работать здесь, приехала сегодня утром.
Горничная перестала кричать, посмотрела на Келси и постепенно успокоилась, видимо, узнав ее. Приложив руку к сердцу, девушка сказала:
– О, мисс, вы меня напугали, я не ожидала увидеть вас здесь.
– Извини, я не хотела.
Келси наклонилась, чтобы поднять поднос, но из-за упавшей еды он прилип к полу. Келси потянула, поднос оторвался от пола, а Келси по инерции подалась назад и, приземлившись на кусок миндального пирожного, проехала на нем, прежде чем смогла остановиться.
– О, мисс, вы не ушиблись? – Горничная помогла Келси встать. – Позвольте, я уберу здесь. Прошу меня извинить. Вы в самом деле не ушиблись?
– Да нет, пострадала только моя гордость. – Келси улыбнулась.
– О, слава Богу, мисс, я рада, что вы не сердитесь, не то что некоторые, уж я-то знаю. О Боже, это ведь был ваш ужин, вы, наверное, умираете с голоду, а все равно не стали меня ругать. – На глазах у девушки выступили слезы, и, чтобы скрыть их, она взяла с подноса салфетку и принялась вытирать пол.
Келси присела позади нее на корточки.
– Не расстраивайся, ничего особенного не произошло.
Келси подобрала с пола кусок жареной телятины и кинула на поднос, театрально взмахнув кистью. Девушка засмеялась сквозь слезы.
– Как тебя зовут? – спросила Келси, улыбнувшись.
– Мэри… Мэри Симпсон.
– Что же, Мэри Симпсон, – сказала Келси, подражая шотландскому говору горничной. – Я – Келси Уолларил.
– Рада познакомиться. – Мэри широко улыбнулась и вытерла подолом глаза и нос. – Не знаю, что на меня нашло… все из-за этой комнаты. У меня даже мурашки бегают.
Улыбка сбежала с лица Келси. Она ложкой подцепила кусок пудинга и тоже бросила на поднос.
– А что в этой комнате страшного?
– О, мне, наверное, не следует говорить, вам отвели комнату совсем рядом… – Мэри указала на дверь, ведущую в спальню Келси, затем понизила голос и заговорщическим шепотом произнесла: – Но вы должны знать! А они скрыли! Это нечестно!
Мэри замолчала. Келси захотелось встряхнуть ее, но она лишь спросила:
– Что скрыли?
– В этой комнате повесилась последняя герцогиня. – Она показала на люстру. – Вон там.
Келси взглянула на закрытую люстру и представила грустную молодую девушку из портретной галереи с веревкой на шее и золотыми локонами, обрамлявшими бледное лицо…
Вдруг одна из хрустальных подвесок на люстре с легким звоном качнулась. Сердце Келси бешено забилось. Мэри побелела от страха.
В этот момент Келси обернулась и увидела стоящего у двери Уоткинса. Из груди ее вырвался вздох облегчения: легкого дуновения воздуха, проникшего внутрь, хватило, чтобы качнуть подвеску. Келси попыталась успокоиться.
– Что ты наделала, Симпсон? – строго спросил Уоткинс, подходя к девушкам.
– Мэри не виновата, – сказала Келси. – Это я перевернула поднос.
– О! – Голос Уоткинса смягчился. – Симпсон, быстро принеси другой поднос, а потом уберешь здесь.
– Да, сэр. – Мэри подняла поднос, поклонилась Уоткинсу, затем Келси и выбежала из комнаты.
Келси посмотрела на Уоткинса. По его взгляду она поняла, что он обо всем догадался.
– Не сердитесь на нее, – сказала она, помолчав.
– Не буду, если вы не станете верить чепухе, которую она вам наговорила об этой комнате.
– Я не верю в призраков, – ответила она, отчеканивая каждое слово. – А вы, Уоткинс?
– Нет, замок Стиллмор населяют только живые.
Келси взглянула на люстру. Снова одна подвеска шевельнулась, или у нее слишком живое воображение? Она и до этого слышала какие-то странные звуки, когда впервые попала в замок. Келси постаралась отогнать эти мысли. Уоткинс прав. В Стиллморе живет только герцог собственной персоной.
Она взглянула мальчику в глаза, увидела в них улыбку и бросилась к нему в объятия. Было так хорошо, когда он обнимал ее. Он любил ее. Иона любила его так, как никого больше в этом мире.
– Ты женишься на мне, когда вырастешь? – Она провела рукой по мягкой шерстке кролика.
Улыбка осветила лицо мальчика.
– А ты уверена, что не хочешь выйти замуж за этого кролика?
– Нет, только за тебя. Кролик будет смотреть, как нас обвенчают в прекрасной церкви. – Она засмеялась и погладила кролика. – Правда, кролик?
Кто-то вошел в комнату. Грубо вырвал ее из объятий мальчика. Она брыкалась, кричала, тянулась к нему, но он растворился в таинственном сером тумане…
Келси проснулась от ночного кошмара, который мучил ее с самого детства. После него оставалось ощущение, будто у нее вырвали сердце. Она прижала руку к груди, чувствуя, как быстро бьется сердце, и заставила себя дышать ровно. И тут почувствовала, что в ее комнате кто-то есть…
Это чувство было ей уже знакомо, впервые она испытала его, когда вместе с Уоткинсом шла по темным коридорам замка в день своего приезда. Она открыла глаза. Два дьявольских зеленых зрачка сверкнули в темноте. Келси открыла рот, но не смогла закричать. По телу побежали мурашки.
Шторы на окне были раздвинуты, и лунного света было вполне достаточно, чтобы Келси разглядела нечеткий силуэт на спинке кровати.
– Брут? – прошептала она, чувствуя, что понемногу приходит в себя. – Ты до смерти меня напугал. Как ты сюда пробрался? – Она протянула к нему руку. – Можешь подойти ближе, котик, я так же одинока, как и ты.
Однако кот спрыгнул с кровати и исчез в темноте. Отведенная ей спальня находилась перед бальной залой и, очевидно, была в спешке отремонтирована к ее приезду. Сосновая кровать, платяной шкаф и рисовальный столик не гармонировали с золотистыми французскими обоями, позолоченными зеркалами и изысканным, покрытым золотистым шелком пуфиком, стоявшим у окна.
Но все равно комната была красивее, чем ее собственная спальня. И к счастью, не большая, так что Брут не мог от нее спрятаться.
Она присела на пол, опершись на руки, и заглянула под кровать:
– Кис-кис-кис, Брут, иди сюда, котик.
Ей ответили заскрипевшие наверху половицы. Отвлекшись на шум, Келси опустила оборку и посмотрела наверх. Ей показалось, что кто-то идет по лестнице. Ее комната была в восточном крыле замка, и, как она полагала, эта часть его пустовала. Кто же тогда живет в комнате над ней? И кому понадобилось разгуливать там посреди ночи? Уж точно не призраку герцогини.
Она снова напомнила себе, что привидений не бывает. Что просто разыгралось воображение. Шум подъехавшей повозки прервал ее размышления.
Она шагнула к окну, которое выходило на передний двор замка, и отодвинула занавеску. Луна вышла из-за облаков, осветив четырехместную коляску с черными лакированными боками, на которых виднелся герцогский крест. В коляску была впряжена пара серых коней.
Кто мог приехать в замок за полночь? И зачем? Подъехав к замку, коляска свернула на другую дорожку и направилась к входу для слуг.
Несмотря на все запреты, вопреки здравому смыслу, Келси зажгла свечу и выскользнула за дверь.
Бальная зала была погружена во мрак. Келси, стараясь не смотреть на люстру, поспешила к двери, которая вела через кухню к входу для слуг. В конце длинного коридора Келси услышала приближающиеся шаги, доносившиеся из соседнего коридора. Она быстро задула свечу, поставила подсвечник и, затаив дыхание, прижалась к стене. Кто-то приближался, пламя свечи танцевало на стенах.
Вошел Уоткинс и остановился напротив двери. Казалось, он сейчас заметит ее. Но он не заметил. Она услышала скрип двери и голос Уоткинса:
– Его светлость ждут вас.
Келси открыла глаза и рядом со слугой увидела женщину. Та похлопала Уоткинса по щеке и сказала хриплым голосом:
– Не сомневаюсь, дорогуша.
Келси окинула гостью быстрым взглядом. Красное платье с глубоким вырезом, из которого буквально вываливалась пышная грудь, плотно обтягивало фигуру. Светлые волосы были убраны наверх, лишь один длинный завиток спускался на плечо. На губах и щеках лежал толстый слой краски. Келси вспомнила Клариссу. Она тоже носила такие платья. И тоже была блондинкой.
Келси стояла в конце опустевшего коридора. Ей бы вернуться в свою комнату, но она всегда все делала наоборот. Ее задело, что Салфорд позволяет этой бесстыднице смотреть на свое лицо, а ей – нет. Келси подождала, пока шаги затихнут. Затем тихонько пошла по коридору, следуя за ними, прячась за мебелью, скрываясь в тени. Вверх по лестничному пролету. Вдоль по коридору. Внимательные глаза предков Салфорда следили за каждым ее движением с портретов в золоченых рамах, но она не обращала на них внимания.
Уоткинс и женщина остановились напротив двери в комнату. Келси замерла и прижалась к стене. Они все еще находились в восточном крыле замка. Она поняла, что комната герцога была как раз над ее спальней. Значит, она слышала шаги Салфорда.
– Ваша светлость, посетительница уже здесь. Женщина прошла мимо Уоткинса, покачивая бедрами, ее грудь колыхалась в такт шагам.
– Спасибо, сладенький! – Она послала Уоткинсу воздушный поцелуй.
Келси прикусила губу, чтобы не рассмеяться. На лицо Уоткинса отразилось брезгливое выражение. Он в сердцах хлопнул дверью и исчез вдали коридора.
Оставшись одна в темноте, Келси подкралась поближе к двери, из-за которой донесся бархатный голос лорда Салфорда, а затем низкий, чувственный смех женщины. Келси присела и попыталась заглянуть в замочную скважину. Но ничего не было видно. Тогда она приложила к двери ухо.
Не успела Келси опомниться, как дверь распахнулась и она ввалилась в комнату…
Глава 3
Келси уставилась на турецкий ковер с цветочным узором, униженная, не в силах пошевелиться. К счастью, волосы упали ей на лицо и скрыли краску стыда.
Проститутка хрипло расхохоталась. Келси готова была провалиться сквозь землю.
– Это совсем не смешно, – сказал Салфорд. – Немедленно убирайся!
Келси взяла себя в руки, вскочила и, не оглядываясь, выбежала из комнаты.
В своей спальне Эдвард Джеймс Хантингтон, благородный восьмой герцог Салфорд, попытался оттолкнуть Саманту, но она обняла его.
– Да забудь ты об этой глупой девчонке, – сказала она, запуская руку ему под одежду. Ее пальцы сомкнулись, почувствовав его эрекцию. – Она просто любопытная. Нет ничего особенного в том, что юная мисс интересуется мужчинами. Впрочем, могу поспорить, не такая уж она наивная. Ее отец – постоянный клиент моих девочек, ну а ей захотелось самой посмотреть. – Саманта улыбнулась, обнажив крошечную щербинку между зубами.
– Я должен пойти за ней. Она и так считает меня дьяволом во плоти. – Эдвард скатился с кровати.
– Не все ли тебе равно, что подумает эта юная мисс?
– Уж не ревнуешь ли ты? – равнодушно спросил Эдвард, натягивая брюки.
– Мне просто не нравится, что я готова, а мой мужчина выскакивает из постели и бежит преследовать другую женщину. Ведь она совсем ребенок. – Саманта надула губки и отбросила шелковые светлые волосы, выставив напоказ свою роскошную грудь.
– Я скоро вернусь. – Эдвард надел рубашку и поцеловал женщину в ложбинку меж грудей.
– Ладно, иди, – недовольно сказала Саманта, сев на кровати. – Вряд ли эта малявка на что-нибудь способна. Она только взглянет на тебя и сразу упадет в обморок.
Он не отреагировал, продолжая застегивать рубашку.
– Мне знаком такой тип девушек, – продолжала она гнуть свою линию. – Если собираешься приударить за ней, ничего не получится.
– Ты ее не знаешь! – Эдвард вспомнил историю про вскрытие, которую рассказывала ему Келси. Пусть лицо у него изуродовано, Келси это не остановило бы. Она смогла бы посмотреть Циклопу в глаз и рассмеяться.
– О, я знаю. И вовсе не собираюсь тебя тут ждать. И не вернусь, если опять позовешь.
Эдвард посмотрел на нее так, что она сразу умолкла.
– Вернешься, моя сладкая. Я плачу тебе огромные деньги за то, чтобы ты являлась по первому же моему вызову.
Саманта негодующе хмыкнула, когда он взял свои туфли и направился к двери.
Келси бежала не останавливаясь, пока ее не пронзила острая боль. Она задыхалась, в висках стучало, к горлу подступила тошнота.
Отдышавшись, девушка убрала прилипшие ко лбу волосы, вытерла слезы тыльной стороной руки. Вдруг в ноздри ударил запах вспаханной земли. Только сейчас она заметила, что стоит посреди пшеничного поля. Залитые лунным светом шелковистые колосья слегка покачивались. За полем мелькнул знакомый домик с высокой соломенной крышей, широкой дымовой трубой и клумбами маргариток по обеим сторонам. Она провела здесь много времени, греясь у огня, свернувшись калачиком. Келси пробежала почти три мили до дома Гриффина.
Она прошла сквозь ряды пшеницы и направилась к входной двери. Макгрегоры наверняка уже спали. Она не хотела их будить. Она могла бы бросить камешек в окно Гриффина, но он спит мертвым сном и ничего не услышит. Поколебавшись минуту, она постучала в дверь.
Никто не ответил. Она еще раз постучала. Прошло несколько минут, прежде чем дверь открылась. На пороге стоял Элрой Макгрегор, отец Гриффина. Высокий, мускулистый мужчина. Его ночная рубашка высоко задралась, из-за чего он казался еще выше, ночной колпак съехал набок, и из-под него торчали густые рыжие волосы. Он поправил колпак и поднял лампу, чтобы разглядеть ее.
Недоумение и гнев уступили место удивлению и беспокойству, когда он узнал Келси.
– Черт побери, малышка Келси, что ты тут делаешь среди ночи в одной сорочке?
Только сейчас она вспомнила, что не одета. Элрой обнял ее и втолкнул в дом. Поставил лампу на каминную полку над очагом, оглядел небольшую комнату, служившую и столовой, и гостиной, затем схватил старое шерстяное одеяло с дивана и укутал ее, как маленькую.
– Ну вот, – сказал он дружелюбно. – Присядь, детка.
Она села поближе к огню и уставилась на языки пламени, боясь встретиться с ним взглядом. Элрой Макгрегор был ей как второй отец. Она любила его с самого детства. И все равно не смогла бы ему объяснить, почему оказалась на его пороге посреди ночи, босая, в одной сорочке, и при этом не умерла от стыда и унижения. Но объяснить все-таки необходимо.
– Мне так жаль, что я вас разбудила…
– Не глупи! А к кому бы ты пошла, если не к нам? Ты, можно сказать, член нашей семьи. – Он поднялся. – Пойду разбужу жену, пусть вскипятит чайник.
– О нет, не надо, – взмолилась Келси едва слышно. – Пожалуйста, не будите Эдит. – Ведь если она встанет, то поднимет на ноги всех остальных. Келси не хотелось увидеть сейчас всех семерых младших братьев и сестер Гриффина. – Не надо никого беспокоить, но…
– Я знаю, кто тебе нужен. – В глазах Элроя блеснул огонек понимания. – Ты наверняка хочешь поговорить с моим сыном, вы дружите с самого детства. Но если я сам могу что-то для тебя сделать, только скажи. – Он сжал ее руку.
– Я знаю, спасибо.
Ком подступил к горлу Келси.
От ее жалкого вида мистеру Мак-Грегору стало не по себе, и он произнес деловым тоном:
– Ну что же, тогда я пойду вытрясу Гриффина из кровати. Но тебе придется вылить на него ведро воды, чтобы разбудить окончательно, ты же знаешь, как он спит, стоит ему только коснуться подушки.
Келси кивнула, прислушиваясь к тяжелым шагам мистера Мак-Грегора, поднимавшегося по лестнице в комнату, где спали Гриффин, его братья и сестры. Затем огляделась. Длинный обеденный стол со стульями стоял рядом с камином. Темные пятна от воска говорили о том, что столу уже много лет и за ним едят впопыхах. Напротив каждого стула были выбиты инициалы, указывающие на места, которые по праву занимал каждый из детей. Она улыбнулась, увидев четкие Г. М. как раз напротив стула, стоящего справа от места, где сидел Элрой Мак-Грегор. Почетное место для старшего сына, Гриффина.
Она посмотрела на другую часть комнаты, служившую гостиной. Круглый тряпичный ковер покрывал пол из толстых досок, на нем стояли два стула с жесткими спинками и кресло-качалка напротив дивана, накрытого поношенной камкой. Это кресло мать Гриффина не разрешала никому трогать. Оно было предназначено для гостей. Даже Келси не пользовалась привилегией сидеть на нем, чему была рада, поскольку это делало ее частью семьи. Рядом с креслом-качалкой стоял самодельный столик. На нем – коробочка со швейными принадлежностями, которые поблескивали в свете огня. Небольшая вышитая крестом лента с именами детей и днями их рождения висела над креслом. Остальные стены были украшены подарками Келси, которые она делала детям, и портретом Гриффина. Келси нарисовала его, когда Гриффину исполнилось шестнадцать лет. Комната была простая, без всяких дорогих украшений, что делало ее теплой и уютной. Не то чтобы мать Гриффина не любила украшений, просто Мак-Грегоры, как и другие крестьяне, арендовавшие землю у Салфорда, платили огромную ренту. Это была одна из причин, почему Келси враждебно относилась к герцогу.
При мысли о Салфорде она вздрогнула. Поплотнее завернувшись в одеяло, девушка наслаждалась спокойствием и любовью, царившими в этом доме. Келси приходила сюда, спасаясь от всех своих горестей, будь то бесконечные ссоры родителей, смерть матери, злобное отношение Клариссы – мачеха всегда обижала ее, особенно когда отца не было рядом.
Еще Кларисса угрожала ей. Когда отец отлучался из дома, Кларисса приводила мужчин из деревни и занималась с ними любовью, а Келси боялась сказать об этом отцу. Впрочем, он и сам знал, но смотрел на все ее проделки сквозь пальцы.
После смерти Клариссы жизнь Келси превратилась в настоящий ад. Отец беспробудно пил, ходил по шлюхам. Об этом писали все лондонские газеты. А после того как жена герцога Салфорда покончила жизнь самоубийством, разразился настоящий скандал. Отец прятался дома, пытаясь утопить свое горе в роме, а Келси, которой тогда было всего двенадцать, заботилась о нем. За те месяцы она стала старше на несколько лет. Если бы не Гриффин, она, наверное, убежала бы из дома к цыганам, как собиралась в детстве. Ее мать тогда говорила в шутку: «Ладно, детка, только пусть они приведут тебя домой к обеду».
Наконец появился Элрой Мак-Грегор, а за ним и Гриффин. Он был еще выше отца и такой же мускулистый.
Элрой протянул Гриффину лампу и улыбнулся Келси:
– Вам это понадобится. А если ты уговоришь ее остаться, думаю, мать не будет возражать, если она поспит на диване.
Келси улыбнулась в ответ. Элрой вышел в дверь, которая вела в их с Эдит спальню.
Гриффин посмотрел на Келси, затем провел рукой по копне льняных волос, еще больше растрепав их. Келси засмеялась бы, если бы не чувствовала себя виноватой из-за того, что разбудила его.
– Прости, Гриффин, – произнесла она мягко, откинулась на диване и закрыла глаза.
– Не притворяйся, что сожалеешь, я ведь знаю, что это не так, – сказал он своим обычным поддразнивающим тоном.
Не в силах сдержать слезы, она закрыла лицо руками.
– О, Келл, ну прости, в чем дело? – Он сел рядом с ней и обнял.
– Это ужасно, просто ужасно. – Келси разрыдалась у него на плече. – Я никогда не плачу, правда? А сейчас твоя рубашка промокнет от моих слез. – Келси отодвинулась от него и вытерла слезы концом одеяла.
– Скажи наконец, что случилось? – Он скрестил руки за головой и вытянул свои длинные ноги.
Келси посмотрела на его голые ступни. Только сейчас она заметила, что он не застегнул и не заправил рубашку.
– Я только что из Стиллмора.
– Из Стиллмора? – Гриффин сел прямо, глядя на нее во все глаза.
– Да, я не смогла сказать тебе раньше, но папа согласился на реставрацию фресок там, в бальной зале.
– Ну а что ты там делаешь?
– Салфорд захотел, чтобы это делал не папа, а я.
– Ты? – Светлые брови Гриффина взлетели вверх.
– Не надо так удивляться, я пишу не хуже отца.
– Ты же знаешь, я не об этом подумал. Но мне кажется странным, что герцог попросил это делать тебя. После того как они с Клариссой хотели сбежать и после смерти Клариссы в результате несчастного случая, мне кажется, он не смог бы в глаза смотреть твоему отцу, и вообще… – Гриффин сжал челюсти. Он ненавидел Салфорда, об этом красноречиво говорило выражение его лица.
Из-за непомерной арендной платы за землю страдала вся его семья. Келси решила не рассказывать Гриффину о подозрительной трещине в стене и о том, что Салфорд, видимо, сам разрушил ее по какой-то непонятной причине. Она наматывала длинную прядь волос на палец и смотрела на языки пламени. Наступило молчание. Гриффин первым нарушил его:
– Ты чего-то недоговариваешь. Ты всегда наматываешь волосы на палец, когда пытаешься что-то скрыть.
Келси вздохнула и попыталась уклониться от прямого ответа.
– Да нет, правда, ничего особенного. Я, может, и не возражала бы отреставрировать эту стену, если бы отец хотя бы со мной посоветовался, прежде чем соглашаться. А потом… я просто не смогла отказаться, когда узнала, что герцог заплатит три тысячи фунтов…
Он присвистнул и отпустил ее руку.
– Три тысячи фунтов? Чертовски повезло.
– Я знаю и не позволю отцу растратить эти деньги, сохраню все до последнего цента. – Она улыбнулась. – Вот почему я согласилась. Но ты не поверишь, сколько правил я там должна соблюдать.
– Правил? – озадаченно спросил он. Она закатила глаза:
– Тысяча правил! Знаешь, он живет как отшельник после тех событий. Наверное, слухи о том, как он искалечен, – сущая правда. Он прячет свое лицо. Для того и придумал все эти правила, чтобы мы с ним случайно не встретились. Боится, что я упаду в обморок, увидев его, и вот… – Она осеклась и покраснела, подумав о том, что натворила.
– Ну и что ты сделала? Наверняка какую-нибудь глупость. Келл, ты не способна жить по правилам. – Улыбка тронула уголки его губ.
– Я совершила такую глупость, Гриффин, так унизилась, что мне даже рассказывать стыдно. При одной мысли об этом меня тошнит.
– Ну давай, рассказывай. Наверняка не так уж все плохо.
– Достаточно плохо. – Она помолчала и стала рассказывать. Закончила и вопросительно посмотрела на Гриффина.
Молчание затянулось. Он придвинулся к ней, лицо его исказила гримаса, и вдруг разразился хохотом.
Келси стукнула его по руке.
– А еще называешься лучшим другом, Мак-Грегор! Смеешься над моей бедой.
– Не смог удержаться, – сказал он, пытаясь успокоиться, – когда представил, как ты ввалилась в комнату. Это еще забавней, чем смотреть, как старая сумасшедшая Аджи из деревни выгуливает свинью на поводке.
Келси в ярости сдернула с себя одеяло и встала.
– Давай, давай, смейся надо мной, – произнесла она шепотом. – А я лучше уйду, пока ты не поднял на ноги весь дом. Не хватает только твоих братьев и сестер, чтобы тоже посмеялись надо мной.
Гриффин схватил ее за руку, снова усадил на диван и вытер ей слезы.
– О, Келл, с каких пор ты стала такой чувствительной? Ведь я шучу.
– Я должна вернуться. – Келси нахмурилась, подумав об этом. Лучше бы ей встретиться с самим дьяволом, чем с Салфордом.
– Ты не обязана возвращаться. – Он перестал смеяться и задумался.
– Я должна. Три тысячи фунтов – слишком большая сумма, чтобы упустить ее. Не знаю, правда, захочет ли он, чтобы я продолжала работу после того, что случилось.
– Тебе не нужны деньги, Келл, ты можешь остаться здесь.
– Я уверена, что твои родители с радостью примут еще один голодный рот. А где я буду спать, в коровнике? – Келси улыбнулась, несмотря на страх перед Салфордом. Все равно она должна будет вернуться. После того как Гриффин над ней посмеялся, она сможет встретиться с Салфордом. Сможет.
Он сжал ее руку, но не так, как обычно, и в его глазах Келси заметила странный блеск. Ей стало не по себе, и она попыталась высвободить руку, но Гриффин не выпустил ее.
– Ты могла бы спать со мной, Келл.
Келси раскрыла от изумления рот. Ничего подобного она от своего лучшего друга не ожидала.
– Можешь закрыть рот, Келл. Я не предлагаю тебе ничего плохого, – сказал он, краснея, и, поколебавшись с минуту, с трудом выдавил из себя: – Я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Келси посмотрела на него в недоумении, затем улыбнулась:
– Это очередная шутка, да?
Его голубые глаза померкли, на лице появилось выражение боли.
Келси перестала улыбаться.
– Ты что, серьезно?
– Серьезней не бывает.
Она хотела что-то сказать, но он жестом ее остановил.
– Позволь я объясню. Я всего лишь сын простолюдина, а ты благородной крови, но только по материнской линии, и никогда не придавала этому значения. Могут сказать, что я выскочка, но это не так – мы с тобой оба бедны как церковные мыши. Родители всегда надеялись, что мы поженимся. Я построю дом, и ты сможешь рисовать сколько твоей душе угодно. Мы будем счастливы, Келл, и тебе не надо будет возвращаться к Салфорду.
– Но мы ведь не так любим друг друга. – Келси вздохнула.
– Но мы сможем полюбить. – Гриффин подпер рукой подбородок. Он смотрел на нее с надеждой.
– Ты не знаешь, о чем говоришь. А как насчет Лоры? Ты говорил, что влюблен в нее, неделю назад. И Вероники, и Шерон?
– Все это несерьезно.
– Почему?
– Они для меня ничего не значат, и предложения им я не делал.
– Но ты собирался сделать предложение Веронике.
– Я много чего собирался сделать. – Улыбка осветила его лицо, и глаза сверкнули давно знакомым ей хищным огоньком.
Келси никак не отреагировала на его слова. Она выудила у него все детали год назад, когда все произошло. Вероника была дочерью священника, но отец, видимо, недостаточно строго следил за ней. Ее репутация была такой же, как у Клариссы.
