Текст книги "Noteka 2015"

Автор книги: Конрад Левандовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– А это мысль, – согласился со мной Стебновский и поднялся. – Я займусь этим. – Теперь уже он вышел из комнаты.

Несколько ошарашенно я уставился на Янковского.

– Куда они пошли?

– Передать информацию в Генеральный Штаб, – ответил генерал. – Вы уж простите, но мы не можем запустить вас в Центр обороны страны. У пары наших более консервативных коллег может и приступ случиться. Кроме того, имеется еще и вопрос профессионализма. Ваши задумки надо перевести на довольно-таки малопонятный язык приказов, и нам хотелось бы, чтобы при этом не было гражданских, учитывая так же и вопрос военной тайны. К тому же, всем нам было бы там просто тесно.

– Тесно?

– Мы не являемся единственной подобного рода дискуссионной группой, сообщил мне Янковский. – Отдел по электронной борьбе приголубил маньяка, специализирующегося по компьютерным вирусам, авиакомандование – нескольких веселых парней из... В общем, неважно из какой газеты. Надеюсь, вы не чувствуете себя оскорбленным?

– С чего вы взяли, это чертовски интересно.

В этот момент вернулся Моращик.

– У нас уже имеются стратегические планы американцев, – коротко сообщил он нам, а потом разъяснил: наш человек в Вашингтоне в результате последних кадровых передвижений занял более высокую должность.

– А я разве не говорил... – буркнул Янковский.

– Они не собираются завоевывать всю Польшу, а только поставить на колени и выставить на посмешище нашу армию, – продолжал Моращик. – Они исходят из предположения, что если дадут нам показательную трепку, плюс пропагандистские акции, плюс экономические санкции, то Начальник Державы уйдет в отставку и разрешит свободные выборы. Их средства массовой информации уже трубят о "большой прогулке" и об "охоте на польский режим".

– Означает ли это, что они станут использовать все типы новейшего вооружения? – спросил я.

– Точно, – согласился Моращик.

– А как мы выглядим на их фоне?

– В среднем, отстаем на целое поколение, – сказал Янковский. – У нас имеется немного оборудования мирового класса, но его мы сможем использовать только в решающий момент. Все остальное пригодно лишь для операций сдерживания, а около двадцати процентов имеющегося, это металлолом, пригодный разве что в качестве движущихся целей.

– То есть, мы до сих пор придерживаемся старых, добрых традиций сентябрьской кампании, – мрачно резюмировал я.

Янковский повернулся к Моращику.

– Куда они направятся?

Полковник разложил на столе штабную карту северной Польши.

– Высадку они произведут где-то к востоку от Колобжега, но уж наверняка ниже озера Ямно, – показал он. – Точное место десантного удара еще не установлено. Затем, официально, они пойдут на Варшаву, но фактически, не собираются продвигаться дальше Быдгощи. Им кажется, что к тому времени все политические их цели будут реализованы.

– Польша страна большая, – буркнул я. – Они сильно рискуют, вбивая в нас такой клин.

– Именно потому они и воспользуются всем имеющимся у них техническим перевесом, – ответил Моращик. – Постараются, чтобы даже мышь не прокралась к ним на расстояние выстрела... – Он замолчал, потому что в этот момент открылась дверь и в комнату протиснулся Стебновский, таща за собой тележку с шестью телевизорами.

– Господа, – просопел он с порога. – Все это надо подключить и настроить, каждый на другой информационный канал.

– А не лучше было бы поручить это дело техникам? – спросил я.

– Военная тайна, – возразил генерал, кладя на стол стопку пультов дистанционного управления. – Чем меньше лиц вас увидят, тем лучше.

Через четверть часа вся эта телемозаика в углу начала действовать, пока еще с отключенным звуком. Мы же, все четверо, склонились над картой.

– Основную часть наших бронетанковых сил уже успели разместить в Нотецкой и Быдгощской Пущах и в Тухольских Борах, – сообщил Стебновский.

– Следовательно, главная танковая битва должна разыграться в Поезеже Краеньскем, – сказал я.

– Где-то так, – согласился Янковский. – До тех пор мы намереваемся вести минную войну и операции сдерживания, опираясь на небольшие мобильные отряды, снабженные вездеходами. Их мы уже сконцентрировали в лесах возле Бялогарда.

– А что, собственно, мы можем сделать? – спросил я.

– По-настоящему? – отвечал Стебновский. – провести одну победную битву и максимально воспользоваться ею политически. В войне с таким сильным противником наша армия не в состоянии сопротивляться более месяца. Мы не можем и говорить о долгосрочной войне с Соединенными Штатами, для этого у нас слишком низкий экономический потенциал.

– Одним словом, нам следует протиснуться сквозь игольное ушко, а нам даже не известно, верблюды ли мы, – подвел я итог.

– Точно, – сказал Янковский. – И потому мы рассчитываем, что ваша теория нам поможет.

– А как вы смотрите на то, чтобы танковые взводы разместить в лесах вдоль рек Брда и Гвда? – по-деловому спросил Стебновский, прерывая наше пустословие.

Я внимательно поглядел на карту.

– Согласен, – кивнул я. – На Поезеже Краеньском почти нет лесов, посему американцы не будут бояться туда влезть.

– Остается еще проблема снабжения, – напомнил Янковский.

– Раз уж это должно быть только одно сражение, будет достаточно, если каждый танк выступит в бой с полным баком и комплектным боезапасом, ответил я. – Можно ли будет устроить дозаправку на исходных позициях?

– Можно, но этого мало. Надо придумать еще какой-нибудь способ, решительно сказал Стебновский. – Ваша теория исключает текущее снабжение сражающихся сил.

– Это почему же!? Об этом говорилось в четвертой статье, которая не успела выйти в свет. Надо развезти по бочке солярки и по несколько снарядов во все селянские хозяйства в районе потенциальных военных действий. Наши танки будут пополнять горючее, проезжая через любую деревню. В принципе, мы же можем рассчитывать на патриотизм населения?

Стебновский наморщил брови.

– За это надо взяться как можно быстрее, – сообщил он. Вместе с Янковским он поднялся из-за стола.

– Пеленгаторы радиошума смонтированы уже на всех танках? – спросил я.

– За этим мы проследили в первую же очередь, – заявил Стебновский.

– И необходим строжайший приказ соблюдения радиомолчания вплоть до момента непосредственного столкновения с противником. Наши должны локализировать врага и прислушиваться к приказу о наступлении. Между собой взводы должны находиться в визуальном контакте.

– Мы проследим за этим, – заверил меня Янковский.

– Да, еще одно. Поддержка авиации. Как с ней?

– Бронетанковые войска получат ее в самый момент начала наступления. А до этого времени мы отдаем американцам полнейшее превосходство в воздухе, – сказал Стебновский.

– Самые лучшие самолеты мы спрятали так же глубоко, как и танки, добавил Янковский.

Оба генерала спешно вышли из комнаты. Я остался с Моращиком, который вытащил коробку с флажками на булавках и стал украшать ими карту.

– Метод старый, но получше всякого компьютера, – заявил он с улыбкой. Потом он обеспечил себе прямую связь с Генеральным Штабом, натянул наушники и вообще перестал отзываться.

Шло время, а я глядел на то, как флажки на карте постепенно начинают обрисовывать нечто вроде мешка, окружающего Поезеже Краеньске с юга, востока и запада.

Через два часа внезапно погас свет.

– Началось, – сказал из темноты Моращик. Он помолчал немного, потом добавил: – Они только что взорвали нам электростанции Туров, Козенице и нефтеперерабатывающий комплекс в Плоцке. Сейчас включится аварийное питание.

Вообще-то, хоть я был готов к чему-то подобному, но почувствовал, как к горлу что-то подкатило. Через минуту, и вправду, загорелся свет, заработали телевизоры. Моращик застыл, прижимая наушники к голове.

– Ненси только что предъявил ультиматум, – сказал он через минуту. Дал нам сорок восемь часов. Налет на электростанции был проведен для подтверждения серьезности намерений...

Мы оба повернулись к телевизорам. В это время две западные станции показывали горящий Плоцк, одна – разбомбленные генераторы в Турове, а на остальных экранах царствовало по-отечески озабоченное лицо президента Ненси.

– Идет большой нажим на Германию, чтобы та присоединилась к экономическим санкциям и предоставила американцам Рюгге, – говорил Моращик. – Канцлер Халентц тянет резину и ссылается на исторические прецеденты.

– Ха, американцы подставляются за русских, а мы за немцев. Ну и чехарда! – заключил я.

В течение всего дня наступления не произошло. Телестанции показывали концентрирующиеся на Борнхольме отряды американской морской пехоты, загрузку оборудования на десантные корабли и патриотические манифестации в польских городах. Комментаторы сообщали о полнейшем манипулировании нашим обществом, а на экранах время от времени появлялся спрятанный в кустах польский танк. По американскому телевидению военные эксперты демонстрировали новейшие системы вооружения и объясняли, почему в Польше ни у одного американского солдата не упадет с головы даже волосок. Ни Янковский, ни Стебновский не появлялись ни разу. Я сидел с Моращиком сам, он был слишком поглощен своими флажками да и собеседник не лучший. Оказалось, что рядом с нашей комнатой находятся вполне пристойные апартаменты со всеми удобствами. Это и было все пространство, в котором я мог передвигаться. В определенное время под дверью ставили поднос с едой, и его забирал Моращик. В отличие от меня, мой опекун, а вернее, стражник, совершенно не отдыхал, время от времени глотая какие-то таблетки.

За двенадцать часов до истечения срока ультиматума американцы уничтожили телепередатчики во всех наших крупных городах, а заодно и радиовышку в Гомбине.

– Три раза стучат... – тяжко вздохнул Моращик.

Вскоре после того вернулся Янковский.

– Все говорит о том, что мы будем готовы в срок, – сообщил он. – Мы сделали все, что могли, а остальное уже в руках Божьих и Хаоса.

Хаос начался точнехонько в срок, заявленный президентом Ненси. В один миг умолкла почти вся радиосвязь, а действующие радары были уничтожены. Неизвестно, сколько американских самолетов очутилось над Польшей, во всяком случае, достаточно, чтобы наша противовоздушная оборона могла засчитать себе несколько сбитых. Это вызвало недоумение в американских средствах массовой информации, потому что самолеты были "невидимками"...

– Каким чудом вы этого добились? Стреляли вслепую? – спросил я у Янковского.

Генерал усмехнулся.

– Думаю, что эту военную тайну можно раскрыть, – сказал он. – Иногда, даже самый невидимый для радаров и детекторов инфракрасного излучения самолет можно высмотреть, стоя на крыше. Кое-кто из американских командующих, планируя налеты, совершенно забыл про это.

Чтобы отыграться за эту неприятную неожиданность, американцы с миллиметровой точностью срезали снарядом памятник варшавской Сиренке, после чего уже систематично начали уничтожать военные объекты на территории Западного Поморья. Ужасные потери понесли тысячи макетов из фанеры и брезента, с поставленными вовнутрь печками типа "коза" в качестве источника инфракрасного излучения. После этого противник использовал более разумное оружие, которое лишь по ему самому понятным причинам взялось за выкорчевывание придорожных плачущих верб.

– Очко для ребят из разведки и отдела по электронной войне, – сообщил Янковский, перестав смеяться.

– Так это их работа? – спросил я.

– Ага. Им удалось всунуть в компьютерный каталог описание "стандартный тип маскировки польского танка"...

Еще смешней стало, когда после рутинной бомбардировки на побережье между Колобжегом и Сяножентами начала высадку неустрашимая морская пехота. "Гринпис" тут же обнародовал список видов растений и животных, которым американские бомбардировки угрожают полным уничтожением, и начал глобальную акцию протеста под девизом защиты цветка "петрокрестка приморского".

Первая военная преграда ожидала американцев только на трассе Колобжег – Кошалин. По счастью на месте как раз присутствовали швейцарские телевизионщики. На правом верхнем экране в нашей комнате появилась новейшая модель танка "Абрамс". Прекрасно справляясь с неровностями местности, танк как раз приближался к автостраде, как вдруг из придорожного рва выползло нечто, похожее на паука-переростка. Оно было полметра диаметром, приблизительно такой же высоты, с корпусом, напоминающим горшок. Перебирая чуть ли не десятком многосуставчатых ножек, оно с неправдоподобной скоростью помчалось к танку, одним прыжком вскочило на броню, прижалось к ней и взорвалось. Через долю секунды взорвавшееся топливо и боезапас превратили "Абрамс" в пышущие огнем обломки. Я не верил своим глазам. Тем временем в поле зрения появились другие танки, и тот час из под земли и кустов начали вылезать новые самоходные мины. На экране началось невообразимое пекло. Судя по нескольким резким скачкам и последующей неподвижности картинки, швейцарские журналисты просто бросили свои камеры и удрали.

– Неплохо паучки справляются, а? – с нежностью в голосе сказал Янковский.

Какое-то время я не мог вымолвить ни слова.

– И это правда наши? – выдавил я наконец.

– А вы что думаете, что мы во всем обязательно должны быть третьим миром? – раздраженно ответил генерал.

– Но откуда у нас такой уровень электроники? Я кое-что знаю о проблемах управления шагающими роботами. Чтобы достичь такой плавности и четкости движений, необходим процессор с невообразимой плотностью элементов... тем более, при таких размерах целого... А в производстве процессоров мы никогда не шли впереди... – размышлял я вслух. – Так от кого же эта лицензия?

– Это так, – признал Янковский. – Не очень-то мы сильны колупаясь в пластинках кремния. Поэтому "паучок" не управляется электроникой. Во всяком случае, не совсем.

– А что же им управляет?

– Препарированная нервная система паука-корсара с годичным запасом питательных веществ. Если не ошибаюсь, использован и хищный инстинкт данного животного.

Я сначала онемел, а потом у меня случился приступ национальной гордости. Это было чертовски клевое чувство. Оно перестало быть таким, когда все "паучки" закончились, потому что до сих пор была произведена только пробная партия, и американская армия добралась до Бялогарда. Тут уже с нею столкнулись наши силы сдерживания, вооруженные "тарпанами" с легкой броней. На каждом вездеходе были пулемет, легкая противотанковая и зенитная ракетная установка и пять солдат. Конечно же, этого было мало, чтобы задержать прикрытую с воздуха огромную колонну "Абрамсов" последнего поколения и современных БМП. Наши парни выдали из себя все, что могли, из чего американское телевидение показало в основном кишки. Несомненно затем, чтобы хоть как-то затушевать предыдущие неудачи они на максимальном увеличении демонстрировали горящие и разорванные на куски трупы польских солдат. И выбирать у них было из чего. Без поддержки с воздуха две трети "тарпанов" было уничтожено, прежде чем подобрались настолько близко, чтобы увидеть противника. Американские F-210 и бронированные вертолеты "Паттон" выбивали наши машины одна за одной. К счастью, не совсем безнаказанно. Кто-то там, за большой водой, при виде очередного падающего наземь вертолета, решил перелистать историю Польши, потому что в комментариях телевизионщиков появились первые нотки сомнения в молниеносном успехе операции "Зов Демократии". Но пока это были всего лишь отдельные мнения. Американский таран эффективно разметал наши отряды, очистив себе дорогу до самого Щецинка. Вот только одна вещь им не удалась. По какому-то капризу судьбы им не удалось выставить польскую армию на посмешище.

Пришло время применить мою теорию на практике. Это был уже мой пятый день в компании полковника Моращика и его флажков на булавках. От просмотра телепрограмм у меня пухла голова. Американское командование прекрасно понимало, что заходя на Поезеже Краеньске, они влезают в мешок, сотканный из наших танков, но именно того они и добивались. Они хотели принять сражение на наших условиях и показать нам, чего стоят американские ценности и противотанковые снаряды. Чтобы укрепить воздушный заслон своих войск, они перевели в Северное море свой авианосец и перебросили дополнительные самолеты на Борнхольм. Потом они спокойно заняли Чарнэ, Дебжно и потихонечку, двумя колоннами двинулись в направлении реки Нотець.

Наши танки, распыленные в лесах по берегам Гвды и Брды не казались им опасными. Американские самолеты поначалу пытались их выискивать и уничтожать, но сидящие на деревьях снайперы с ручными зенитными ракетными установками быстро выбили этот замысел у них из головы. В данной ситуации американцы остановились на минировании с воздуха всех выходящих из леса дорог и на этом успокоились. Они исходили из предположения, что поляки должны когда-нибудь вылезти из кустов и начать концентрироваться, а вот тогда они продемонстрируют всему миру новенькие, прелестные polish jokes. Кстати, все американские развлекательные программы уже несколько дней основывались на шуточках про "пьяных полячков на ржавых танкеточках". Весьма популярен был конкурс под девизом "Что польский диктатор делает в кустиках под Нотецью?" Название это они произносили как "нотека".

Похоже было на то, что американские штабисты не читали "Скабрезных Новинок". И слава Богу! Когда флажки с белой звездочкой добрались до широты Сепульна, вернулся Стебновский. Вместе с Янковским они выжидающе поглядели на меня.

– Что с минами? – спросил я.

– Саперы уже справились с некоторыми, – ответил Стебновский. – Будем надеяться, что большая часть наших машин не будет ездить по дорогам.

– Начинаем, – сказал я несвоим голосом.

Оба генерала вышли из комнаты.

Через пятнадцать минут над Поезежем Краеньским появились польские бомбардировщики. Вместо бомб они стали сбрасывать сотни странных пакетов величиной с ранец. Каждый такой контейнер после падения на землю самостоятельно надувался, принимая форму танка. Маленький электромоторчик делал так, что макет сразу же начинал ползти вперед, а инфракрасный излучатель и генератор магнитного поля притворялись двигателем внутреннего сгорания и броней.

– Это идейка шутников из авиации, – сообщил Моращик.

Через три минуты в воздухе сделалось тесно от американских самолетов.

Прилетели новые эскадры польских. С земли это было немного похоже на показ фейерверка. И вдруг на одном из телеэкранов появился фильм хард порно.

Только через какое-то время до меня дошло, что голос комментатора объясняет, что именно такое изображение уже несколько минут принимается с американского спутника-шпиона, подвешенного над полем боя.

– Два – ноль в пользу ребят-электронщиков, – прокомментировал это Моращик. – Следует признать, что это самый выдающийся трюк со времени расшифровки "Энигмы"! К тому же, есть на что посмотреть...

Поглядывая на девицу, входящую в состояние оргазма каждые тридцать секунд, я подумал, что вот теперь все должно пройти удачно!

А потом пришел Янковский с известием, что вскоре взлетят наши лучшие боевые самолеты – "Скорпионы" первого и второго поколения.

– Неужели у нас остались хоть какие-то аэродромы? – спросил я изумленно.

– Большая часть, – спокойно отвечал генерал. – на этот случай у нас были приготовлены плавающие взлетно-посадочные полосы, временно спрятанные под поверхностью некоторых озер.

Через минуту CNN доложила, что американские информатики наконец-то разгрызли номер с вербами и изъяли неправильный пакет из каталогов целей.

Самую большую трудность вызвал тот факт, что этот пакет имел некоторые признаки компьютерного вируса. Во всяком случае, все уже закончилось, и разумные снаряды обрели свою эффективность.

Флажки, представляющие наши танковые взводы перемещались совершенно хаотично. Моращик не спускал глаз с телевизоров. Одним ухом он слушал комментарии, а другим – сообщения из Генерального Штаба. Вернулся Стебновский. Он сказал, что все приказы уже даны, и нам осталось только ждать. Мы расселись за столом и уставились на карту.

Но походило на то, что я капитально облажался. В то время, как флажки с белыми звездами формировали ровненькие оборонные рубежи, наши метались вокруг них будто частички пана Броуна. И вдруг во всем этом хаосе начал вырисовываться порядок. Бело-красные флажки сложились в нечто похожее на кольцо, окружившее американские позиции. А потом это кольцо размазалось, превратившись в наипрекраснейшую в мире фракталь! Насколько Моращик смог отразить его на карте, это была классическая древовидная фракталь. От иных такого типа фракталей она отличалась лишь тем, что формировалась от краев в центр, а не наоборот. А центром кристаллизации были здесь американские танковые колонны!

В сообщениях начали говорить о "растущей силе и точности польских атак". На экранах горели наши и американские танки. Самолеты как бешеные метались над полями и крышами домов. Моращик отчаянно высматривал таблички с названиями местностей и ориентиры. Польские танки, входя в район сражения, прерывали радиомолчание, что увеличивало шум в эфире, и тем самым ускоряло рост бронетанкового фрактала. Исключение этапа концентрации войск вызвало удлинение времени реакции "обнаружение-поражение цели" в американской системе командования. Спутник, пичкающий штабные компьютеры бинарным порно, еще сильнее удлинял это время. Тем временем, фрактальное наступление развивалось как лавина. Центр управления американцев по природе своей вызывающий самый сильный радиошум, был атакован концентрично, со всех сторон одновременно. Не связанные друг с другом группы польских танков, казалось бы, не стоящие внимания, каким-то чудом, под самым носом у американцев объединялись в бронированные кулаки. То есть, для них это было чудом. В некоторых комментариях даже прозвучало слово "магия". Потом оно звучало все чаще и чаще... В штабе на острове Борнхольм в магию не верили. Поэтому большая часть принимающих в сражении американских самолетов разыскивала районы концентрации польских бронетанковых войск...

Через три часа после начала контрнаступления в треугольнике Венцборг – Высока – Накло над Нотецью все кипело будто в колдовском котле. На карте польский фрактал систематично пожирал американские позиции. Морские пехотинцы сражались со свойственным им профессионализмом, но ничего не могли поделать с тем, что, как только какой-то отряд начинал по радио интенсивно требовать поддержки, то чаще всего вместо нее появлялись польские танки, причем, с самой неожиданной стороны.

Тем не менее, оборонялись они круто, а их перевес в воздухе становился все более ощутимым. Наши "Скорпионы" выбивались чересчур быстро, а у нас их попросту не было больше. Свое делала и разница уровней военной техники. Бои продолжились до самого заката и шли ночью. Когда уже могло показаться, что мы разобьем лоб об эту стену несмотря на все усилия, та внезапно завалилась. Около двух часов ночи американский командный центр перестал подавать сигналы. Битва начала передвигаться к северу. Они отступали!

На рассвете в бой вступили наши недобитые войска из под Бялогарда. Они были слишком слабыми, чтобы замкнуть кольцо окружения, но американцы со своим дезинтегрированной системой командования и разорванной связью уже не могли перегруппироваться. Их разбитые отряды, бегущие из наднотецкого колдовского тигля, встретив сопротивление по дороге к морю, останавливались на месте и начинали требовать эвакуации воздушным путем. И снова вместо вертолетов часто появлялись польские танки. Под Члухов их транспортные вертолеты и наши Т-85 прибыли одновременно. Это вызвало целый ряд пренеприятнейших сцен, напоминающих эвакуацию из Сайгона сорок лет назад. Весело было глядеть, как, бросая все имущество, они уматывают, уцепившись за вертолеты будто виноградные гроздья.

Там же, где помощь вовремя не приходила, американские солдаты начинали сдаваться в плен. Их первым вопросом после сдачи оружия был: "Как вы это сделали?" Некоторые в шоке только и повторяли, что это невозможно, чтобы американская техника могла бы подвести. Для таких срочно пришлось организовывать психотерапевтическую помощь.

Около десяти утра все воздушные бои закончились, зато началось землетрясение в Вашингтоне. Дневные информационные программы без конца показывали горящие "Абрамсы" и колонны пленных американцев. Редакции были атакованы звонками телезрителей, требующих прекратить демонстрацию этого фильма в стиле катастроф и сообщить последние известия из Польши. В Конгрессе проснулись республиканцы, и один из них напомнил, что у Костюшко тоже было звание Начальника Державы. У президента Ненси обнаружили тяжелую форму гриппа.

В Европе, Совет Старейшин в Брюсселе принял резолюцию, указывающую, что разгром американцев был совершенно неприличным делом. Британский министр иностранных дел, которого журналисты оторвали от утренней чашки чая бредил о польско-американской мирной границе по Нотеци. И сразу же после этого ВВС объявило о сенсационном репортаже из польского командного центра, где применялись альтернативные методы управления войсками... На экране появилось штабное помещение с разложенной на столе картой Поезежа Краеньского, над которой склонилось несколько придурков с раздвоенными веточками, маятниками и чертовски умными рожами. В углу сидел тип, весь в черном, с глазами, вытаращенными как при хронической базедовой болезни, и раз за разом втыкал длинные булавки в восковую модель "Абрамса" новейшего типа. Под стенкой подпрыгивал шаман в развевающихся одеждах и ритмично бил себе по голове трещоткой. Вокруг этого паноптикума расхаживало несколько генералов. Когда кто-то из "экспертов" начинал что-то объяснять, генералы очень серьезно кивали головами.

– Черт подери, что это такое? – не выдержал я.

– Неужели вы думаете, что мы и вправду расскажем им, как все это сделали? – заметил Стебновский. – Вы только представьте, – усмехнулся он, сколько специалистов по New Age4 придется теперь Пентагону принять на довольствие? Все-таки лучше, чем бомбежки...

– А чтоб вы скисли!

– Естественно, мы рассчитываем на ваше полное молчание, – добавил Янковский. – В "Скабрезных Новинках" об этом нельзя будет писать.

– Ясное дело. Так что, можно уже идти домой?

– Это еще не конец, – сказал Стебновский.

И действительно, это был еще не конец. В шестнадцать ноль пять Польша объявила войну Дании за соучастие в агрессии. Через пятнадцать минут три наши штурмовых бомбардировщика типа "Хальны" произвели налет на Копенгаген.

Два из них провели точечную бомбардировку центра управления уличным движением. Третий сравнял с землей пивоваренный завод "Тюборг". Обильная пена, вытекающая из окон разрушенного завода, произвела на туземцев впечатление гораздо большее, чем атомный гриб. Суперсовременный центр управления уличным движением, в основе которого лежали процессоры размытой логики, после попадания четырьмя ракетами совершенно сошел с ума. Уличное движение в Копенгагене и по всей Зеландии было совершенно парализовано. Для сверхпунктуальных и совестливых датчан мир перевернулся с ног на голову.

Польские самолеты, чтобы избегнуть столкновений с американскими, во время дороги туда и обратно скрывались в германском воздушном пространстве над Узнамом и Рюгге. Немцы отреагировали на этот инцидент дипломатической нотой, выдержанной в тоне мягкого укора.

– Так, так, последнее китайское предупреждение... – Стебновский весьма удачно спародировал пивной баритон канцлера Халентца.

Датскую противовоздушную оборону застали врасплох, поскольку весь обслуживающий персонал радаров ровно в шестнадцать часов закончил работу и разъехался по домам. Американский спутник-шпион, как по заказу, все так же передавал полуминутный порнофильм, заставляя заморских спецов по электронике помышлять о самоубийстве.

Следует честно признать, что мы просчитались в отношении датской королевы. Достойная старушка взяла командование армией на себя и буквально за несколько часов из сумасшедшего дома, в который превратился Копенгаген, снова сделала столицу государства. Она провела мобилизацию того, что было у нее под рукой, и обратилась за помощью к союзникам по НАТО. К сожалению, сложилось так, что королева Маргарита могла располагать лишь двумя родственными Гомосексуальными воздушно-десантными Бригадами: лесбиянской и гейской. Эта вторая через шесть часов после объявления военного положения имела уже шестидесятипроцентную недостачу кадров в результате дезертирства. Лесбийская бригада явилась в полном составе, но согласилась идти в бой только лишь при условии, что ей дадут атомные бомбы, и первой целью станет Варшава. Тем временем немцы молчали, а французы отреагировали на эту ситуацию массовыми демонстрациями под лозунгом "Не хотим сдыхать за Копенгаген".

Российская мафия выполнила свою угрозу и продала плутоний в Пакистан, в результате чего американцы тут же перестали заниматься проблемами демократии в Польше. Когда же стало известно, за чьи, фактически, интересы американские парни получили по заднице на реке Нотець, Конгресс под давлением общественного мнения запретил Ненси участвовать в каких-либо военных действиях в Европе. Вылитые вместе с грязной водой датчане остались с носом и начали интенсивно размышлять, кто, собственно, и зачем записал их в это НАТО? В конце концов они согласились на посредничество Германии по вопросу урегулирования конфликта с Польшей.

– Да, неплохо мы похулиганили, – буркнул я Стебновскому. – Американцы получили по рукам, НАТО оказалось не стоящим и кило дерьма, а единственным государством, которое хоть что-то может сказать в Европе, стала Германия. Разве мы этого хотели?

– Снявши голову, по волосам не плачут, – ответил генерал. – Придется привыкать. Не думаете же вы, пан Томашевский, что бывшее до сих пор, будет продолжаться вечно? История никогда не закончится.

К О Н Е Ц

1 Во время наполеоновского вторжения в Испанию место битвы, в которой своей безумной атакой прославились польские уланы, входившие в наполеоновское войско.

2 Премьер-министр польского Парламента – Сейма.

3 Жезл является символом власти маршалка.

4 New Age – новое направление в философии, изобразительном искусстве, музыке, в котором синтезируются первобытные верования, медитативная практика, народная медицина и представления о мире самых различных народов Земли