Текст книги "Витализация"

Автор книги: Конрад Фиалковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Фиалковский Конрад
Витализация

Конрад Фиалковский

ВИТАЛИЗАЦИЯ

Перевод Е. ВАЙСБРОТА

Он пробуждался от глубокого сна, длившегося десятки лет, космического сна без сновидений, во время которого он преодолел световые годы пустоты. Он возвращался к жизни.

Сначала он увидел всплеск света, ярко горящую точку, потом различил склонившуюся над ним фигуру и наконец услышал голос:

– ...Космогатор Гоер... Космогатор Гоер...

Он знал, что это говорит автомат, какой-то настойчивый автомат вроде того, который когда-то будил его на рассвете, чтобы он успел добраться зеленым виробусом на первую лекцию.

– Слышу... – сказал он, – но еще темно. Еще четверть часа, и я встану...

Автомат не ушел.

– Космогатор, зрительные центры твоего мозга еще работают не в полную силу. Это пройдет, зрение возвратится, как только окончится последний этап процесса витализации...

И тогда он вспомнил, что находится в космосе. Он попробовал приподняться, и витализационное кресло, почувствовав это едва уловимое движение, поддержало ему спину.

– Где мы? – спросил он.

– Твой космолет достиг системы Регула.

– Регула? Значит, мы у цели? – Он уже помнил все: отлет с Земли, желтый песок дюн за терропланом, беззвучную суматоху висящего в пустоте космодрома, ослепительное пламя из дюз и Солнце, которое осталось за кормой, постепенно превращаясь в желтую звезду.

– Включи экран. Я хочу видеть...

Автомат выполнил приказ. На экране разбушевалось белое атомное пламя.

– Ты первый человек, увидевший Регул вблизи, – сказал автомат.

Гоер знал об этом. Он хотел встать, подойти ближе к экрану, но не мог...

– Помоги мне, – бросил он автомату. – Долго ли я еще буду таким... – он хотел сказать "беспомощным", но подумал, что это было бы неуместно в разговоре с автоматом.

– Это естественно. Все процессы в твоем организме протекают как положено. Я подключен к центру, контролирующему ход витализации.

Гоер знал, что автомат не лжет, не может лгать.

– Сколько времени длился анабиоз? – спросил он.

– На Земле прошло больше ста лет.

– Сто лет... – такой срок по сути дела ставил его вне времени. Он не знал, контролирует ли автомат и его чувства, но предполагал, что это возможно, поэтому не стал больше думать о времени.

– Все ли системы космолета работают нормально? – это был первый вопрос, который должен был задать космогатор.

– В данный момент все в порядке, – автомат на секунду как бы замялся. – Были мелкие аварии, а из серьезных – утечка нейтронов на тридцать втором году локального времени полета.

– Порядок, – сказал Гоер и только теперь понял, что не знает этого автомата... – Ты... ты... Унинав..? – спросил он.

– Не совсем. У меня только часть его памяти и некоторые исполнительные системы. Я новый Унинав, с элементами того, которого ты знал.

– Это значит, что тот демонтирован?

– Да.

– Почему? Что случилось?

– Авария.

– Говори ясней. Характер и время аварии.

На этот раз автомат ответил сразу же, словно читая наизусть навечно записанное в его памяти.

– Механическое повреждение управляющей части мозга на тридцать пятом году локального времени полета.

– Что с ним случилось?

– У меня нет полной информации. В моей памяти записано, что броневой шлюз третьего внутреннего отсека космолета замкнулся за ним.

– Что там делал этот интеллектронный обломок?

– Не знаю. Но ты меня обидел.

Гоер понял, что случилось нечто серьезное. К горлу подступил комок, как тогда, когда перед отлетом он обращался к людям мира по видеотронии.

– Обидел? Тебя, автомат?!

– Ты называешь его интеллектронным обломком, а ведь во мне заложена его частица.

– Насколько мне известно, ощущение, о котором ты говоришь, не было предусмотрено конструкторами в псевдопсихике моих автоматов.

– И все-таки я это чувствую.

– Подожди, а что же входит в тебя, кроме узлов Унинава?

– Системы двух андроидальных автоматов и новые элементы.

– ...Двух андроидальных автоматов? Что с ними случилось?

– Они были повреждены.

– Каким образом? Ну говори! Я тебе приказываю!

– Они были разрезаны горелками дезинтеграторов...

– Что? Кто это сделал? Отвечай! – Гоер заметил, что кричит, только тогда, когда услышал ровный, монотонный ответ автомата:

– Автоматы по ремонту панциря.

– Каким образом? – теперь он говорил уже спокойно, словно речь шла о мелком повреждении, случившемся на Земле, где достаточно людей, чтобы справиться даже с серьезной аварией автоматов.

– По приказу Автокора, внутреннего автокоординатора космолета.

– Соедини меня с ним на фонии, – приказал Гоер.

– Мне кажегся...

– Не имеет значения, что тебе кажется, – прервал космогатор. – Выполняй приказ.

Послышался гул, хаотично изменяющий свое напряжение, сквозь него пробивался короткий прерывистый писк. И Гоер понял.

– Я только хотел сказать, что, мне кажется, такая связь не имеет смысла, так как Автокор демонтирован.

– Почему ты не сказал этого сразу? Кто его демонтировал?

– Автоматы по ремонту панциря.

– По чьему приказу?

– По моему.

– Так ты, ты уже существовал?..

– Да.

– ...А зачем ты дал им такой приказ?

– Велика была вероятность уничтожения систем управления реактором космолета.

– Не понимаю. Объясни.

– Автокор уничтожил много автрматов. Количество не было мне сообщено. Однако я мог начать действовать только в том случае, если бы он поставил под угрозу срыва цель полета. Повреждение реактора явилось бы такой опасностью...

Гоер уже понимал, что все, проделанное Унинавом, было действиями автомата с псевдопсихикой, сложность которой достаточно высока. Автокор-автомат, координировавший все, что делалось внутри космолета, был уничтожен. "Автоматы по ремонту панциря...", как окрестил их Унинав, были небольшими сплюснутыми конусами, из которых вырывалось жало атомного пламени. Но Автокор, знавший все, что происходит внутри космолета, не должен был допустить своей гибели.

– Но почему же Автокор не уничтожил тебя?

– Он не знал о моем существовании. Унинав необходим для достижения цели полета, и регенерационные автоматы самостоятельно воспроизводят его без всяких внешних приказаний.

Теперь Гоер понимал, как мало он знает. Он боялся спросить напрямик о том, что было самым важным... о самом космолете.

– А космолет, после всего, что случилось, космолет цел?

– Он не поврежден.

Автомат не лгал. Он не мог лгать, и Гоер подумал, что все могло кончиться гораздо хуже, а он сам сейчас мог бы быть метеоритом, кусочком материи, мчащимся сквозь пустоту в рое осколков, которые некогда были космолетом. А автоматы... с автоматами он справится, он, Гоер, кибернетик и космогатор, первый человек в системе Регула.

– После возвращения поговорю с кибернетиками, проектировавшими эти автоматы...

– Не поговоришь. Их уже не будет в живых.

– Да, ты прав. Ты довольно всесторонен для Унинава, – добавил он минуту погодя.

– Я не типовой Унинав. Более точно было бы сказать, что я частично специализированная система со способностью к самоусовершенствованию.

– А знаешь ли ты, что было причиной этой... массовой дезинтеграции автоматов?

– Нейтронная утечка. Это случилось на тридцать втором году локального времени полета. Кристаллическая память Автокора подверглась облучению, в результате чего возникли устойчивые нарушения. Он начал выдавать автоматам противоречивые приказы, а если они не выполняли хотя бы одного из них, демонтировал их, как бесполезные.

– Это значит, что сейчас, когда он демонтирован, весь космолет ведешь ты?

– Да.

Гоер понимал, что вести космолет среди звезд и координировать работу всех его автоматов не по силам одному, пусть даже и не обыкновенному, Унинаву. Однако вслух он этого не сказал.

– На обратном пути к Солнцу придется репродуцировать автоматы...

– Обратного пути не будет.

– Что... что ты сказал?

– Космолет не вернется на Землю.

– Ты лжешь! – вырвалось у Гоера, но, крикнув это, он уже знал, что автомат сказал правду. Ведь эта глыба металла и кристаллов, с которой он говорил и спорил, была автоматом.

– Я не лгу. Я автомат.

– Только обычные автоматы не лгут... я знаю, это закон... Но ты какой-то странный автомат...

– Мое поколение автоматов не может отступить от этого закона. Единственное, что я могу сделать, это не говорить всей правды...

– Но на этот раз ты сказал?

– Сказал. Ты не вернешься на Землю.

– Почему, объясни, почему?

– Невозможно изменить направление полета. Израсходовано горючее.

– Израсходовано? Когда?

– Когда старый Унинав уже не существовал, а меня еще не было...

– Это сделал Автокор?!

– Да.

– Но почему не витализовали меня? Я повернул бы к Земле... Довел бы весь этот... разладившийся кибернетический лом... – Гоер вдруг умолк, потом совершенно другим тоном спросил: – А кто выпрямил траекторию и нацелил космолет на Регул?

– Я.

– Ты знал, что топлива на возвращение не хватит?

– Знал.

Гоер встал, сделал несколько неуверенных шагов и потянулся за дезинтегратором.

– Космогатор, этого требовала моя программа. Я обязан был нацелить космолет на Регул, – автомат не мог изменить высоту голоса, но говорил все быстрее, – космогатор, я единственный исправный автомат космолета... Подожди... не...

Он замолчал в тот момент, когда Гоер нажал спусковой крючок. Оболочка автомата лопнула и края разреза разгорелись ослепительно белым огнем. Гоер ослабил нажим пальца только тогда, когда пол за спиной автомата стал коричневым и задымился.

– Ты знал, ты знал, что я не вернусь, – повторял он и, покачиваясь, прошел в диспетчерскую космолета.

Ему казалось, что он покинул диспетчерскую только вчера. Он знал здесь каждый экран, каждый клавиш. Автоматы, почувствовав его присутствие, подключили диспетчерскую к информационной сети космолета, и ряды серых экранов посветлели, замигали контрольные лампочки. Началось так хорошо знакомое ему неуловимое беззвучное движение. Прикоснувшись к клавишам, он ощутил их холод и какую-то непривычную шероховатость. Эта была пыль, осевшая в стерильном, влажном и фильтрованном воздухе за десятилетия полета. Из диспетчерской космолетом управлял только он, человек. Все автоматы были включены непосредственно в сеть управления, их металлические отростки никогда не прикасались к клавишам.

Он включил систему малого вычислителя, чтобы определить положение космолета. Серый экран прибора разгорелся. Зеленая стрелка метнулась к белому диску Регула, едва не коснулась его и, обогнув, перешла на другую сторону экрана.

– Вероятность входа в протуберанец девяносто семь и две десятых процента, – сказал автомат.

– ...и космолет превратится в пар... – продолжил про себя Гоер.

Но автомат услышал его:

– Повторить?

– Не повторять! Молчать! – крикнул он, а потом уже спокойно добавил: – Автомат-передатчик!

– Сообщение с направленных антенн передано, – доложил автомат.

– Ну, значит, на Земле узнают, как я погиб, через семьдесят девять лет. Именно столько времени идет отсюда радиосигнал до Земли, – подумал Гоер и решил, что вряд ли потомки без труда отыщут в хрониках его имя.

– Включить внешний экран, – сказал он автоматам, – я хочу заглянуть в это пекло...

– Не понимаю.

– Это не имеет значения. Включи экран.

– С фильтрами?

– Без фильтров. Я хочу видеть звезду такой, какова она в действительности: огромная, белая. Когда-то меня учили, что у нее спектральный класс В-5.

– Ты ошибаешься, В-8.

Это был другой автомат с тем стандартом голоса, который присущ автоматам, приспособленным для долгих разговоров с человеком.

– Еще один автомат? Сообщи свои данные.

– Нет, это все еще я, Унинав.

– Но ведь я тебя уничтожил... – удивился Гоер.

– Ты уничтожил только андроид, с которым я временно был соединен.

– А ты? Где ты?

– Я тебе этого не скажу, разве что ты выдашь такой приказ.

– Нет, не надо. Хорошо, что ты цел. У меня нет объективных причин уничтожать тебя...

– Я тоже так считаю.

– В конце концов довести космолет до Регула – твоя задача. Ты так запрограммирован... Впрочем, это уже не имеет значения. Вскоре мы начнем испаряться. Ты проверил вычисления?

– Да. Они точны.

– Значит, нет шансов на спасение?

Ответа не последовало.

– Почему ты не отвечаешь?

– Потому что не могу решить, шанс ли это.

– Что?

– Через несколько часов космолет пройдет примерно в тридцати миллионах километров от седьмой планеты.

– Понимаю. Опиши ее.

– На поверхности соединения кремния. Вода отсутствует. Ускорение силы тяжести в полтора раза больше, чем на Земле. В атмосфере азот и благородные газы. Кислорода нет. Скорость вращения около ста шестидесяти дней. Температура поверхности от ста восьмидесяти до минус ста градусов по Цельсию.

– Не рай, – сказал Гоер.

– Кроме того, планета проявляет значительную активность в широком диапазоне электромагнитных волн... – дополнил автомат.

– Не понимаю.

– Это трудно объяснить.

– Проверь наблюдения!

– Уже проверил. Все точно.

"Большая активность"... – Гоер подумал, что до сих пор по активности на первом месте была Земля.

– Ничего особенного, просто обитатели Регула высылают в космос радиоволны.

– Это можно считать одной из гипотез, – согласился автомат. – Я ожидаю твоего решения, – добавил он.

– Приготовь ракету ближнего радиуса. Я лечу на эту планету.

Унинав помолчал, потом спросил:

– Космогатор, ты уверен, что принял оптимальное решение?

– Ты, автомат, обыкновенный автомат, хочешь оценить мое решение?

– Ты человек. И сделаешь как хочешь. То, что говорю я, не имеет особого значения. Хочешь, чтобы я продолжил?

– Говори.

– После высадки на планету ты сможешь прожить еще не больше полутора месяцев. Потом умрешь.

– Довольно типичный конец. Ты не сказал ничего нового.

– Это будет длиться долго, космогатор.

– Не понимаю, почему тебя это так волнует. Ведь лечу я, а не ты.

– Ты ошибаешься. Я должен лететь с тобой. В твоем космолете уже нет автоматов, которые могли бы управлять ракетой ближнего радиуса действия.

– Не может быть...

– Это факт, космогатор.

Гоер подумал, что, собственно, ничего не знает ни о космолете, ни о его автоматах, что космолетом управляет не он, а автомат, Унинав, замкнутый где-то внутри корабля за броневыми переборками.

– Хорошо, полетишь вместе со мной, – сказал он наконец.

– Там песчаные бури. Я вижу рыжие смерчи пыли, тучи длиной в несколько сотен километров. Они засыплют ракету прежде, чем ты откроешь шлюзы. Кроме того, слой пыли, покрывающей планету, местами может доходить до нескольких сотен метров. Ракета утонет в ней.

– Не пугай меня, автомат...

Гоер подумал, что все равно в этом нет никакого смысла. Он ничем не рискует. Испариться с космолетом или утонуть в пыли, погибнуть, не коснувшись ногой ни одной планеты... Смерть в космосе – нормальная штука.

– Во всяком случае, прежде чем умереть, я проведу изучение этой планеты, насколько будет возможно... Так обязан поступить космонавт.

– Обязан, если может передать на Землю полученную информацию...

– Ты споришь со мной, автомат. Кибернетики этого не предусматривали. Ты не хочешь лететь со мной?

– Я полечу. Я автомат и не решаю.

– Но не хочешь?

– Это не то слово. Я не могу не хотеть. Но когда ты умрешь, я останусь и долго еще буду жить в засыпанной ракете, больше четырехсот лет... пока хватит аккумуляторов...

– И ты боишься одиночества...

– Я буду бездействовать, а псевдопсихика автомата к этому не приспособлена.

– Забавно. Но, конечно, я верю тебе. Я мог бы, высадившись на планету, уничтожить тебя, дезинтегрировать.

– Это было бы решением проблемы.

Гоер на минуту задумался.

– Нет, это невозможно, – сказал он. – После нас прилетят другие, и если тебя найдут... ты будешь знать... ты будешь все помнить. Ты должен сохраниться и ждать, несмотря ни на что, хотя вероятность того, что тебя найдут на этой планете, почти равна нулю. Ты согласен со мной?

– Когда стартует ракета? – прервал автомат.

– Высчитай это. Полет должен продолжаться как можно короче...

Гоер хотел еще что-то добавить, но вдруг что-то щелкнуло и под аккомпанемент писков раздался голос:

– Говорит Авто... говорит Авто... говорит Автокор...

– Унинав, что случилось?

– Заговорил Автокор.

– Но я же его не вызывал...

– Ты вызывал его раньше. Теперь он ответил.

Вслед за писками послышался гул, наконец эти звуки слились в один пронзительный свист.

– Автокор, молчать! – Гоер произнес свое приказание тихо, но автомат услышал его и замолк.

– И часто он так?

– Давно я его не слышал, – в ответе Унинава Гоер уловил какой-то новый оттенок, но тут же подумал, что ошибся – автоматы не меняют интонации.

– Интересно, почему он вдруг отозвался. Впрочем, бог с ним, у меня другие заботы. Ракета готова?

– Ждет.

В этот момент в диспетчерской без вызова появился андроид, он подошел к Гоеру и остановился в двух шагах от него. Когда андроид поднял свою специализированную конечность, Гоер увидел, что это дезинтегратор... Дезинтегратор был направлен прямо на него.

– Выйди! Выйди немедленно! – крикнул он, но андроид не шевельнулся.

Гоер встал из-за пульта и пошел, прижимаясь к стене. Автомат двинулся следом.

– Стой!

Автомат продолжал идти. Тогда Гоер остановился. Автомат тоже замер и направил на него дюзу дезинтегратора. Тут Гоер испугался. Ему хотелось броситься на пол и втиснуться между пультами, но он знал, что андроид быстрее его. Тогда он подумал об Унинаве.

– Унинав, почему ты не выполнил приказ? Объясни! Слышишь?

– Это автомат, подчиняющийся только Автокору и входящий в аварийную систему.

– Задержи его!

– Не могу. Он подчиняется только Автокору.

– Но Автокор не существует!

– Уже существует. Минуту назад я включил питание и запустил его.

– Но ведь он поврежден, он все уничтожает!

– Цель полета достигнута. Теперь Автокор не может этому помешать. А в этом была причина, по которой я его демонтировал.

– Но зачем ты его запустил?

– Ты этого не запрещал.

– Но ведь он... – Гоер замолчал. Он понял.

Он медленно сел и тогда андроид сделал шаг к нему и снова остановился, направляя дезинтегратор в его сторону.

– Так ты хочешь, чтобы Автокор уничтожил автоматы, тебя, космолет? Выключи его! Выключи немедленно! Я приказываю!

– Не могу. Он уже уничтожил мои эффекторные автоматы.

– Исправь их.

– Ремонтные системы выведены из строя.

– Лжешь!

– Автоматы не лгут.

– Автокор реагирует на приказы извне?

– Нет.

– Я проверю. Автокор! Останови все автоматы. Останови! Я приказываю! – Гоер встал и, глядя на андроид, сделал шаг назад. Андроид двинулся следом за ним. Унинав сказал правду.

– Почему он идет за мной, Унинав?

– Он получил приказ уничтожить тебя. Но каждый из нас, даже этот примитивный автомат, имеет систему, не допускающую дезинтеграции человека. Если бы ты был автоматом, то уже не существовал бы. Будучи человеком – ты в безопасности.

– Но он идет... идет за мной.

– Приказ не отменен. Предохранитель не запрещает ему приближаться к тебе.

Гоер остановился. Он чувствовал, что уже сыт по горло этими автоматами, автокорами и унинавами, что он уничтожит их или переделает, и тогда это снова будет космолет, а не гроб с разладившимися электронными кретинами.

– Я возьму дезинтегратор и уничтожу Автокор, – сказал он.

– Ты не успеешь, – тут же ответил Унинав. – Управление реактором повреждено и взрыв наступит в ближайшие несколько минут.

– Так что же мне делать?

– Ты еще можешь улететь на ракете.

– А ты? Перенеси себя в нее. Я приказываю!

– Сейчас андроиды режут стены моего помещения. Это потребует еще некоторого времени. Стены толстые. Я мог бы помочь тебе стартовать. Но ты приказал. Я открываю шлюзы помещения.

– Стой! Останься! Без тебя мне не вылететь.

– Иди в ракету. Скорее...

Гоер схватил дезинтегратор и прыжками помчался вдоль коридора в глубь космолета, к шлюзам, туда, где была ракета. Он бежал мимо автоматов, режущих горелками панцирь, перескакивал через полыхающие вишневым жаром плиты раскроенных стен, оставляя позади обгоревшие, неподвижные автоматы. Неотступно он слышал за собой топот андроида. Но вот за одним из поворотов маленький специализированный конический автомат, пропустив Гоера, огнем своего дезинтегратора пополам перерезал андроида. В воздухе стоял дым и запах горящей изоляции. В глубине космолета то и дело что-то взрывалось и по коридору проносились потоки горячего воздуха. Наконец, он миновал последний излом коридора. Перед ним был шлюз. Ракета ждала его с раскрытым люком. Гоер захлопнул его и услышал голос Унинава.

– Ты готов, космогатор?

– Готов, – ответил он. И тут же почувствовал легкий толчок в спину и тихий свист и увидел на экране звезды,

– Внимание, космогатор, – голос Унинава был так же четок.

– Скорость ракеты 312 километров в секунду относительно планеты. Ты идешь по касательной. Момент запуска тормозных двигателей записан на твоем мнемотроне. Желаю успеха.

– Я понял.

Неожиданно в наушниках загудело.

– Что с тобой? Ты поврежден?

– Нет.

– Так что же с тобой?

– Я смеюсь, – ответил автомат после долгого молчания.

– Не понимаю.

– Так можно сказать, применяя слова, употребляемые человеком.

– Теперь я понял. Прием окончен!

Время тянулось страшно медленно, хотя это были первые минуты после старта. Звезды горели ярким ровным светом, а в углу экрана ясной точкой висела цель его полета. Он знал, что без автомата посадка будет очень трудной, и вовсе не был уверен, что доберется до поверхности планеты. "Если ошибусь при подходе, сгорю, словно метеорит", – подумал он и попытался вспомнить, чему его учили в юности в Академии космонавтики при пилотировании малых ракет. Но оказалось, что почти все он забыл. Неожиданно заговорил Унинав. Его голос заглушали космические помехи.

– Космогатор Гоер, космогатор Гоер...

– Что тебе?

– Я поймал направленные на космолет сигналы с планеты. На планете люди...

– Ты поврежден... ты бредишь...

– Я сообщил им траекторию твоей ракеты. Они подтвердили прием.

– Ты бредишь. В системе Регула нет людей. Мы – первая экспедиция...

Но тут он услышал новый сильный голос. Голос человека.

– Космогатор Гоер. Мы ждали твой космолет.