Текст книги "Трансформаторий"

Автор книги: Конрад Фиалковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Фиалковский Конрад
Трансформаторий

Конрад Фиалковский

ТРАНСФОРМАТОРИЙ

Перевод Е. ВАЙСБРОТА

Он шел на посадку на незнакомую планету, не обозначенную ни на одной карте космоса. Вспучиваясь, приближалась, пока, наконец, не заполнила весь лобовой экран ее однообразная грязно-коричневая поверхность с резко обозначенной линией терминатора, отделявшей дневное полушарие от ночного. Он подходил к планете с ночной стороны, и огромный белый шар Регула со сполохами протуберанцев постепенно скрывался за ней, краснея сквозь ее атмосферу. Скоро красная заря поблекла, и ракета вошла в конус тени.

Его вели голоса, человеческие голоса, пришедшие из космоса, голоса, которых он никак не ожидал.

– Внимание, Эпси, ракета Гоера вошла в конус тени. Ты ее видишь?

– Конечно. Я держу ее на третьем ультрадете.

– Держи точнее. Не знаю, приходилось ли им пилотировать в таких условиях.

– Все в порядке, Тод. Он выходит на эллиптическую орбиту. Как самочувствие, Гоер?

Они обращались непосредственно к нему. Это нарушало инструкцию. Однако он ответил, как всегда. Иначе он не умел.

– Говорит Гоер. Все в порядке. Готов к включению тормозных двигателей. Перехожу на спираль. Как слышите? Прием.

– Прекрасно слышим. Ты что, волнуешься?

Горизонт посветлел. Ракета выходила из тени. Но сигнала на включение двигателей все не было.

– Выхожу из тени, – наконец сказал он. – Дайте сигнал торможения. Прием.

– Не понимаю, почему он не тормозит? – спросил один из них.

– Ждет какого-то сигнала.

– А может, он нас не слышит?

Гоеру показалось, что они смеются над ним, космогатором, который погубил свой космолет, наверное испаряющийся сейчас в атомном жаре Регула.

Когда он заговорил снова, его голос опять был спокойным, ровным голосом пилота, вызывающего станцию наведения.

– Я – Гоер. Слышу вас хорошо. Жду сигнала. Прием.

– Какого сигнала?

– Повторяю: дайте сигнал торможения.

– Не понимаю. Просто возьми да включи тормозные двигатели.

– Когда?

– Когда хочешь!

Ничего не понимая, он немного помолчал, а потом, плюнув на инструкцию, сказал:

– Я же не могу сесть вслепую. Без наводки мне не найти космодрома.

Его собеседники минуту молчали.

– О чем ты беспокоишься? – удивился Тод. – Ведь мы поймаем твою ракету буметоном.

– Чем поймаете?

– Буметоном. Не знаешь, что такое буметон?

– Не знаю.

– Как ему объяснить, Эпси?

– Это такой подвижный космодром для приема ракет из нижних слоев атмосферы, – сказал Эпси.

– Хорошо, но как ваш буметон меня найдет?

– Пусть тебя это не волнует. Найдет. В наше время...

– Ваше время?

– Ну да. Надеюсь, ты не думаешь, что развитие человечества остановилось после твоего отлета...

– Ну, техника, конечно, ушла вперед.

– Поэтому входи в атмосферу, а об остальном не думай.

Гоер нажал рычаг рулей. Его тут же вдавило в кресло. Горизонт планеты, имевший теперь вид беловатой, отчетливо закругляющейся дуги, в которой исчезали звезды, переместился, исчез с лобового экрана и вынырнул на экране, помещенном над головой Гоера. Ракета нацелилась на диск планеты. Потом он услышал высокий вибрирующий свист и увидел голубое прозрачное пламя, текущее от носа вдоль обшивки. Изображение планеты на экранах задрожало, помутнело и расплылось. Ракета вошла в плотные слои атмосферы. Гоер слышал четкое тикание отмеряющего высоту альтиметра, стрелка его медленно двигалась к нулю. "А если не успеют", – подумал он.

– Я – Гоер. Осталось пятьдесят километров до поверхности, – наконец сказал он.

– Знаем, – тут же послышалось в ответ.

– Я не вижу вашего... космодрома.

– Ты уже в нем, Гоер.

– Не шути, осталось тридцать километров.

– Эпси, слышишь? Он нам не верит.

– Не требуй от него слишком многого, Тод.

– Перестаньте шутить, ведь еще немного и я врежусь в скалы или нырну в океан.

– А он нетерпелив, Эпси.

– Это свойственно людям того времени. Я только что узнал это из мнемотрона... Ну, хорошо, сверни поле, Тод.

Тиканье альтиметра неожиданно прекратилось. Стрелка на мгновение словно бы в нерешительности заколебалась и упала. Гоер не почувствовал ни малейшей перегрузки, обычно сопутствующей торможению.

– Что случилось? – спросил он. – На альтиметре нуль.

– Все в порядке. Ты на месте.

– Но ведь не было торможения...

– Ты садился на буметоне, – ответил Эпси, как будто это слово уже все объясняло.

Гоер немного помолчал. "Опять смеются надо мной", – подумал он со злостью.

– Так что же мне теперь делать?

– Открыть люк и выйти.

– В океан?

– Ты в буметоне.

– Послушайте, люди, поймите же: этот ваш буметон или другое устройство мне не знакомы. Я всего лишь отставший в развитии космонавт, который много лет просидел в металлической банке в космосе.

И тут он услышал шум голосов. Кто-то звал его по имени, какой-то бас рассуждал о его космолете, басу вторил целый хор высоких и низких голосов. Вдруг все стихло.

– Открывай люк, – услышал он голос Тода.

– Что...что это было? – спросил он.

– Ничего особенного. Они хотели тебя услышать и прорвались в канал.

– Кто?

– Ну, все. Открой, наконец, люк. Не понимаю, чего ты ждешь?

Гоер защелкнул шлем скафандра и оперся руками о зажимы шлюза. Он колебался. "В конце концов я ничем не рискую", подумал он и открыл зажимы. Дверцы шлюза беззвучно раздвинулись, не слышно было даже свиста воздуха. Он выглянул в открытый люк. Было абсолютно темно, чернее, чем в знакомой ему извечной тьме космоса.

– Слушайте, где я? Вы меня слышите? Где я... – все громче кричал он.

– В буме... – начал было Тод, но Эпси прервал его на полуслове.

– Ты на космодроме.

– Но тут ничего нет. Тьма! – крикнул Гоер и тут же увидел, что снаружи мгла рассеивается. Ракета стояла на чем-то светящемся и со всех сторон была окружена мягким фиолетовым мерцанием.

– Теперь светло, Гоер?

Он ответил не сразу, но Эпси ждал.

– Да, уже светло, – сказал Гоер.

– Этот цвет тебе нравится?

– Ну, если он нравится вам...

– Хм... это не совсем так, но в конце концов не важно. Выходи из ракеты.

Он вышел, соскользнув по скобам люка, и оказался на эластичной, прогибающейся поверхности: "Похоже на мокрый луг", подумал он. Неожиданно пришла мысль, что впервые на этой планете он вспомнил Землю.

– Я вышел, – решительно сказал он. – То, на чем я стою, прогибается. Оно выдержит мой вес?

– Не бойся. Ты стоишь на силовом поле. Оно эластично, но гораздо прочнее любого материала, который ты знал на Земле.

– Куда мне идти?

– Мы тебя примем, но к тебе никто не выйдет.

– Почему?

– Будем считать, что таковы наши обычаи.

– Странно. Многое изменилось с того момента, как я покинул Землю, и, похоже, не к лучшему.

– Ну, об этом судить еще слишком рано. Пока можешь снять шлем. Мы приготовили тебе земную атмосферу.

– То есть как – мне?

– Ну, просто синтезировали ее по самым лучшим земным образцам. Специально для тебя.

– А вы?

– Нам это ни к чему, – сказал Эпси и замолчал. Гоеру почудилось, что в голосе Эпси прозвучали какие-то особые нотки.

– Как это ни к чему?

– Он этого не поймет, Эпси, – вмешался Тод.

Гоер не стал раздумывать над услышанным. "Все это кажется совершенно нереальным, – подумал он, – и уж, действительно, фантастически сложным, чтобы понять сразу".

– Я снимаю шлем, – громко сказал он и тут же почувствовал запах соснового бора. В этом запахе было что-то еще. Некоторое время он не мог понять, что именно, но потом вспомнил, что так пахнет воздух над разбивающимся о замшелые валуны горным потоком. Он несколько раз глубоко вдохнул. Видимо, его услышали, потому что Тод спросил:

– Хорошая работа, а?

– Я предпочитаю воздух без запаха, – сказал Гоер. – Тот воздух, что мы оставили на Земле, не для космонавтов. Вернусь на Землю, буду дышать им, а не вернусь... Нет, я предпочитаю без запаха.

– Хорошо, – сказал Эпси. – Переносим тебя в кабину твоего космолета.

В тот же момент ракету охватила фиолетовая мгла, контуры корабля затуманились и пропали. А когда лиловое свечение исчезло, Гоер увидел, что находится в кабине космолета. Это, действительно, была кабина его космолета. В автолекторе были видны сведения о Регуле, которые он прослушивал, прежде чем покинуть космолет.

– Но космолет сгорел! – громко крикнул он. – Сгорел в атомном излучении Регула. Я не мог изменить траекторию полета и покинул корабль... Слышишь, Эпси, он сгорел... Как я могу находиться внутри космолета, которого нет...

– Ты в его копии, в точной копии, ограниченной несколькими помещениями. В некотором смысле мы были внутри него, прежде чем он сгорел, и получили информацию, необходимую для его воссоздания. Ведь должен же ты где-нибудь жить на этой планете. Это было наиболее простое и самое удобное решение. Разумеется, мы и сами могли бы что-нибудь придумать, но, боюсь, наделали бы при этом массу ошибок. Мы плохие знатоки твоего времени.

– Так это не космолет?

– Нет. Взгляни на экраны. Они серые и в них не видно звезд.

– Да. Звезд нет.

– Мы, разумеется, могли бы воссоздать твой космолет со всеми подробностями, имитировать работу двигателей и движение звезд на экранах, но ведь не в этом дело. Твой полет окончен. Твоего космолета не существует. Ты на планете, кружащей вокруг Регула, а это искусственная среда, твоя среда, в которой тебе легче всего будет привыкнуть к условиям новой человеческой цивилизации, нашей цивилизации.

– Ты думаешь, он что-нибудь понял, Эпси? – спросил Тод.

Эпси не ответил. Гоер не понимал, но в этот момент он ни за что не признался бы в этом. Он смотрел на знакомую обстановку, на постель, небольшую видеограмму над ней, на которой был изображен он сам, стоящий у ракеты. Видеограмма была сделана, когда он вернулся из первого полета вокруг Луны. Все здесь было таким, как там, в космолете. Некоторое время он стоял неподвижно, потом вышел в диспетчерскую. Воспроизведенный во всех подробностях пульт управления был мертвым. Не горела даже контрольная лампочка, которая светилась всегда с момента запуска космолета и до того мгновения, пока он, направленный в диск Солнца, не испарится в его кипящих газах. Он взглянул на экраны – все матово-серые, даже те, в которых обычно видны трюмы и реактор. Гоер подошел к двери, которая вела к главному входу, он хотел открыть ее, но дверь не подавалась.

– Там нет ничего, – сказал Эпси. – Остальные секторы космолета мы не воспроизводили.

– Да, сделано идеально. Сколько же потребовалось информации с космолета, чтобы воспроизвести все с такой точностью? – Гоер стоял перед дверью и смотрел на ее блестящую серую поверхность.

– Это свободно умещается в границах наших возможностей.

Гоер мгновение молчал, потом медленно, не поворачиваясь и не изменяя голоса, спросил.

– Скажи, Эпси, кто вы в действительности?

– Люди.

– Люди? Но ведь невозможно, чтобы за то небольшое время, пока я был в анабиозе, вы настолько ушли вперед!

– Это неважно, Гоер.

– Не верю, не верю! Слышите! Вы не люди. Вы меня обманываете.

– Тогда кто же мы по-твоему?

– Жители этой проклятой коричневой планеты. Я разгадал вашу уловку! Разгадал! – кричал он, слыша эхо собственного голоса под потолком диспетчерской.

– Этого следовало ожидать, Эпси, – сказал Тод. Эпси немного помолчал.

– Ты не прав, Гоер, – сказал он наконец. – Попробую тебя убедить.

– Тут слов недостаточно.

– Ты слишком самоуверен, Гоер. Ты думаешь, чужая цивилизация стала бы убеждать тебя в чем-нибудь?

– Не знаю. Вероятно, это зависело бы от того, зачем я им нужен.

– Логично, – сказал Тод.

– Попробуем иначе, – согласился Эпси.

– Подожди. Он убедится сам.

– И все-таки я попробую. Почему ты думаешь, что встреча с чужой цивилизацией на этой планете более вероятна, чем встреча с людьми?

– Ваша техника – не человеческая техника.

– Ответь на вопрос.

– Хорошо. Я считаю, что возможна и встреча с людьми. Но это были бы люди, а не голоса.

– Как это понять?

– Обычно. Не знаю, что б я дал, чтобы меня встретил нормальный космонавт в скафандре и на нормальной маленькой ракете переправил на базу, на настоящую базу – белый купол, впрессованный в скалы.

– Буметон все это упрощает, – сказал Тод.

– Но это же не посадка. Это – ничто! Для вас космонавт не более чем белковая посылка, которую следует доставить по нужному адресу.

– Ты преувеличиваешь.

– Нисколько.

– А база? Зачем тебе база? – вмешался Эпси. – Ведь то, что мы приготовили для тебя, удобнее. Ты знаешь здесь каждый уголок.

– Но это клетка... понимаете, клетка...

– А твой космолет в пустоте – не клетка?

– Нет. Я мог им управлять, мог, наконец, выйти наружу и улететь в космос.

– Если дело только за этим, мы сделаем тебе выход. Ты сможешь разгуливать по планете в скафандре, у тебя будет ракетка для разведочных полетов. Хочешь?

Гоер не ответил. Он смотрел на матовые экраны диспетчерской, вернее, ее копии, потом спросил:

– Скажите, что вы собираетесь со мной делать?

– Ты увидишь все что захочешь, разумеется, в определенных разумных пределах.

– Зачем я вам нужен?

– Не понимаю.

– Ну, вам, чуждым существам с иной структурой.

– Увы, он не верит, что мы люди, Тод, – сказал Эпси.

– И не знаю, сумеешь ли ты его убедить.

– Вы можете убедить меня – придите ко мне.

Они не ответили, и Гоер повторил немного громче:

– Придите ко мне, слышите?

– Ты увидишь нас на экране, – первым отозвался Эпси. Смотри, это я.

Загорелся большой лобовой экран, и Гоер увидел на нем высокого мужчину в странной переливающейся одежде, медленно прогуливающегося вдоль ряда пальм. Вдали, за желтым пляжем, пенилось море.

– Но это Земля!

– Да, Земля.

– Понимаю. Сначала ты показал себя там на Земле, а теперь ты придешь сюда, в диспетчерскую, я увижу твое лицо и буду знать, что ты человек, что ты был на Земле. Так, да?

– Не совсем. Я не приду к тебе в диспетчерскую ни сейчас, ни завтра, никогда. Никто к тебе не придет.

– Почему?

– Думаю, ты не поверишь. Нет ничего такого, что могло бы к тебе прийти.

– Не понимаю... ничего не понимаю. Или я уже не могу мыслить логично, как человек... Анабиоз... Ничего не понимаю.

– Успокойся, Гоер. Попробую тебе объяснить.

– Минутку, – перебил его Тод. – Он должен и меня тоже увидеть на экране.

– В данный момент это несущественно, – не дал ему докончить Эпси.

– Для меня – существенно, Эпси. Он – человек. Я хотел бы, чтобы кто-нибудь сказал, что видел меня...

– Можешь рассматривать себя с помощью трансинформаторов.

– Это разные вещи, Эпси.

– Передай себя психоанализаторам. Они убедят тебя, что ты действительно существуешь.

– Я не сомневаюсь, просто...

– Не прерывай. Сейчас мы занимаемся Гоером. Итак, Гоер, ты хотел знать...

– Да. Хочу знать.

Гоер прошел к пульту управления и сел в кресло космогатора. Он смотрел на экран. Пальмы кончились, и море становилось все ближе. Мужчина шел прямо к волнам.

– Итак, Гоер, примерно через сто двадцать лет после твоего отлета – мы это проверили – человечество технически осуществило перемещение во времени...

– В чем?

– Во времени. Разумеется, в прошлое. Можно было перенестись во вчерашний день, в прошлый месяц, прошедший год, на сто, тысячу лет назад.

– Значит, это все-таки возможно?

– В твое время очень немногие верили в это. Начались путешествия во времени. Гораздо хуже обстояло дело с пространством. Скорость света ограничивала возможности перемещения человека с помощью космолетов. Кроме того, космонавт не может сотни лет находиться в анабиозе. Таким образом, способ передвижения, которым пользовался ты, не имел больших перспектив. Как ты помнишь, рассчитывали даже, сколько звезд может исследовать человек в зависимости от максимальной продолжительности состояния анабиоза.

– Да, конечно...

– Это тоже было преодолено. Человечество научилось пересылать колоссальное количество информации со скоростью света в виде пучка электромагнитных волн.

– Ну и что?

– Таким образом стало возможным пересылать всю информацию, касающуюся индивидуальности человека.

– Индивидуальности?

– Да. Всю информацию, которая в сумме дает тебя: твои воспоминания, привычки, стремления.

– И это возможно?

– Технически трудно, но выполнимо. Там, на Земле, из мозга человека экстрагируется информация и высылается в виде пучка электромагнитных колебаний в космос.

– И тогда человек перестает существовать? – спросил Гоер.

Эпси не ответил. Гоер смотрел на экран. Человек дошел до плотного, смоченного пеной прибоя слоя песка, на котором оставались следы его ступней.

– Нет, – Эпси говорил как бы с трудом, – не перестает. Он перемещается в космосе в виде неизменного пучка волн. Время для него не существует.

– А волны дойдут до трансформатория, – добавил Тод.

– До чего?

– До преобразовательной станции. Ты на одной из таких станций.

– Здесь собраны приборы, в которых информация может продержаться любое время. Эти приборы аккумулируют информацию, запоминают ее... и человек начинает мыслить. Его индивидуальность хранится в трансформатории столько, сколько нужно.

– Так ты – индивидуальность?

– Нет, Гоер, – твердо сказал Эпси, – мы люди, люди, понимаешь? А содержится ли наше сознание в белковой структуре или это импульсы в кристаллической сети – несущественно.

– Но вас нет.

– Ну и что? Мы видим с помощью рецепторов автоматов, управляем автоматами, которые исполняют любой наш приказ, можем изучать планеты, открывать новые солнца, добраться до самых удаленных туманностей...

– Нет, это слишком неправдоподобно... Не верю. Впрочем, если это даже и правда... – Гоер на мгновение заколебался, то что с того?

– Потом мы возвращаемся на Землю, – немедленно ответил Эпси. – Возвращаемся на Землю и получается, что наша личность уже модулирована информацией, полученной из космоса, мы помним все, что видели, помним результаты исследований...

– Ты еще не сказал ему основного, Эпси. Ты не сказал о согласованности времени...

– Сейчас скажу. Видишь ли, Гоер, такое изучение космоса немногого стоило, если бы мы возвращались на Землю через десятки или сотни лет к другим, непонятным для нас временам.

– А разве есть иной выход?

– Временное перемещение в прошлое.

– Не понимаю.

– Вначале на планеты, расположенные вокруг солнечной системы, мы отправляем трансформатории с помощью обычных космолетов, предварительно отбрасывая их во времени на несколько тысяч лет назад. Потом, если расстояние какой-либо звезды составляет от Земли, скажем, десять световых лет, мы сами отступаем во времени на двадцать лет, излучаемся в виде пучка волн к этой звезде, проводим там исследования и возвращаемся точно в свое время.

– Я понимаю, таким образом можно было бы изучать самые удаленные галактики. Но я знаю, что это неправда... Вы меня не обманете.

– Такая пересылка возможна, если использовать промежуточные ретрансляционные трансформатории. Иначе волна информации – под действием помех – дойдет до конечного трансформатория через десятки лет с колоссальными искажениями...

– Так вы...

– Мы направляемся к звездам, отстоящим от Земли на сотни световых лет. Трансформатории на Регуле – для нас только пересадочная станция. Никто из нас еще не возвращается на Землю. На обратном пути мы появимся здесь через сто, а то и больше лет.

Гоер поднял голову и опять увидел экран. На экране в зеленом саркофаге лежал человек – тот самый, что до этого шел к морю. Глаза у него были закрыты, а над ним склонились слабо покачивающиеся странные устройства. Дальше за ним горел розовый отсвет, время от времени наливающийся ярким красным светом. Гоер заметил, что эти изменения ритмичны.

– Ты смотришь на экран? – спросил Эпси.

– Да. Там тело в саркофаге, а над ним автоматы...

– Это мое тело, Гоер, в анабиозе. Ты видишь подготовку к эмиссии личности в космос. Это несущественные подробности, добавил Эпси, и экраны посерели.

Гоер встал и принялся ходить вдоль экранов. Вдруг он услышал голоса.

– Смотри, настоящий человек, здесь, на Регуле!

– Еще один фантом, созданный в трансформатории. Не верьте, это фантом. Прибор обманывает нас! – голос был пронзительный.

– Человек, настоящий человек, – продолжал первый голос.

– Двигается, ходит. Он может сам пошевелить рукой...

– Видите, таким способом тоже можно преодолевать космос!

Вдруг голоса умолкли.

– Они хотели тебя увидеть, – сказал Тод. – Они видят или видеотронию или автоматы. Для них ты – развлечение.

– А кто они?

– Личности, исследующие космос.

И тогда Гоер неожиданно остановился.

– Довольно, довольно... – прошептал он. – Не обманывайте меня... Я начинаю понимать. – Он попятился, так что его спина коснулась экрана. – Понимаю, вы держите меня в клетке и изучаете, изучаете человека. Не обманывайте меня... вы, космические создания!

– Мы люди! – Эпси крикнул это с каким-то отчаянием.

– Не лги. Покажи лицо, свое лицо...

– Откуда ты знаешь, что у космических созданий есть лица? – вдруг спросил Тод.

Гоер, пораженный этим, на мгновение замолчал, потом уже не совсем уверенно сказал:

– Ну, так придите сюда.

– Ты знаешь, что мы не можем.

– Не можете? Вы, копирующие космолеты, не можете скопировать человека?! Придите сюда в виде копий, идеальных копий. А может, это как раз я должен стать образцом, матрицей для размножения и теперь...

– Что ты еще надумал?

– Просто я сейчас прохожу испытательные исследования. А потом вы будете копировать сотни, тысячи таких, как я, и высылать на Землю...

Гоер замолчал. Эпси не отвечал, словно ожидая, что Гоер скажет еще что-нибудь.

– Включи биотроны, Тод, – наконец произнес он. Гоер услышал высокий тонкий звук, и ему показалось, что его издают стенки копии космолета. Он хотел сказать что-то еще, но не успел.

– Этот архивный космонавт уже выключен, – сказал Тод. Отличная копия. Единственная в своем роде. Только ее надо бы немного перестроить.

– Нет, Тод. Этого мы не сделаем. Это человек – настоящий человек, идеально воссозданный по оригиналу, который сгорел в атмосфере. Мы не можем этого сделать, ведь мы – люди.