Текст книги "Свадебные колокола"
Автор книги: Конни Брокуэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Так, значит, ваша семья активно участвовала в политике? – с любопытством спросила она.
– Только тогда, когда нам угрожали. В таком случае с криком «За короля и отечество!» мы бросались в бой. За одну из таких побед получен и монастырь «Северный крест»
– Если дело обстоит так, как вы говорите, то монастырь нельзя назвать очень щедрым вознаграждением за хорошую и верную службу.
– Возможно, служба была не такой уж хорошей или слуга не очень верным, – ничуть не смутившись, согласился он. – В моей семье все неисправимые лентяи. Не говоря уже о приспособленцах и людях, предрасположенных к интриганству. – В его голосе звучало нечто похожее на гордость.
– Мне, наверное, следовало бы поблагодарить вас за еще одно предостережение.
– Предостережение? – Он резко остановился, и она наткнулась на него.
Он поддержал ее за локоть. Его прикосновение вызвало отчетливое воспоминание о том, как кончики его пальцев прикоснулись к округлости ее груди.
– Послушайте, Эви…
– Эвелина, – еле слышно поправила его она. Он стоял слишком близко. Ей пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо, и ее поза выглядела так, словно она потянулась к нему в ожидании поцелуя. При мысли об этом она вспыхнула и опустила голову.
– Я хотел бы извиниться за то, что наговорил вам сегодня. О том, что не давал обещания не ухаживать за вами…
– Извиниться? – переспросила она. Ах, какие красивые у него губы: полные, четко очерченные…
– Я никогда не стал бы навязывать вам свое внимание.
– Не стали бы? – Смысл слов очень медленно дохоДил до ее сознания. – Разумеется, не стали бы! Вы просто поддразнивали меня. Я так и поняла. – Ее лицо залилось краской от смущения. Джастин, должно быть, почувствовал, что она подумала, и не знал, как выйти из положения. Услышав то, что она сказала, он вздохнул с облегчением.
– Вы разумная женщина, Эви.
Он опустил ее локоть. Она улыбнулась, пытаясь выглядеть разумной, что не так уж трудно, потому что она действительно была разумной. Разумной, сообразительной и удачливой во всем, за что ни бралась, кроме организации свадебных торжеств. Наверное, потому, что свадебные торжества непосредственно связаны с любовью.
«Возьми себя в руки, Эвелина! Ты приехала сюда, чтобы работать, и не можешь позволить себе тратить время на игры с Джастином Пауэллом».
– Каким дураком вы, наверное, меня считаете, – произнес Джастин.
Он стоял, опираясь ладонью о стену на уровне ее головы, и, заглядывая ей в лицо, мило улыбался. Его рубаха туго натянулась на широких плечах, закатанные рукава поднялись еще выше, обнажив нижнюю часть мощных бицепсов. Его абсолютно непринужденная поза и бессознательно очень мужественная не давала ни малейшего намека на желание порисоваться.
– Можете себе представить, ведь я льстил себя надеждой, что вы воспримете меня всерьез, – уточнил он. – Вы сможете меня простить?
Какие бы грехи за ним ни водились, но он был настоящим джентльменом, подумала она. Всего несколько слов – и он снял с ее души такое бремя.
– Не вижу ничего, за что вам следовало бы извиняться, – ответила она и торопливо ушла.
Глава 8
Эвелина наблюдала, как Джастин рисует диаграмму на толстом слое пыли, покрывавшем стол в библиотеке. Потребовалось приложить кое-какие усилия, но три недели спустя Эвелина не только простила Джастина за поддразнивания, но сумела напрочь выбросить из головы то происшествие. Она поняла, что с перевоспитавшимся «волчищем» не так уж трудно дружить, как могло показаться вначале. По правде говоря, с ним было легко и приятно общаться… конечно, когда он бывал дома.
Он почти ежедневно уходил «наблюдать за птицами» и иногда домой возвращался поздно. Она, конечно, не следила специально за тем, когда он уходит и приходит, но если живешь с человеком в одном доме, то обязательно будешь замечать его присутствие или отсутствие. Если учесть, что Мэри делила свое свободное время между Баком Ньютоном и еще одним мужчиной из местных, то Эвелина иногда не знала, чем заняться после работы. Так что совершенно естественно, что она ждала случая побыть в компании Джастина. Как друга, конечно. Не более того.
Да и как он мог бы стать чем-то большим? Ведь он убежденный холостяк, к тому же отказавшийся от радостей незаконных связей, а она убежденная старая дева, обреченная никогда не знать таких радостей – как незаконных, так и законных.
– Ну вот. Теперь вам, надеюсь, понятно, что я имею в виду, – проговорил Джастин, откидываясь на спинку стула и жестом указывая на диаграмму.
Эвелина придвинула свой стул ближе к нему.
– Дорогая моя Эви, – подчеркнул он (по какой-то причине Джастин называл ее «дорогой Эви», как она ни пыталась заставить его называть ее Эвелиной или, Боже Упаси, леди Эвелиной, как он называл ее, когда считал, что она затрагивает в разговоре тему, обсуждение которой составляло исключительно мужскую привилегию, а таких тем было немало), – вы ошибаетесь.
Он накрыл ее руку своей ладонью и, воспользовавшись ее пальцем как карандашом, провел жирную линию посередине импровизированной карты. Такое поведение было вполне в его стиле: у него напрочь отсутствовало ощущение границ, переступать которые не следовало, чтобы не нарушить права на неприкосновенность личности. И если Джастину понадобился палец, он мог воспользоваться как своим, так и ее пальцем. Ее подобное движение смутило. А он, видимо, даже не заметил, что делает что-то неподобающее.
– И поэтому люди на левом фланге, – продолжал он, – сдерживали их возможные действия.
Снисходительно улыбаясь, он выудил из брючного кармана носовой платок и, начисто вытерев ее палец, возвратил его ей.
Однако она не сдавалась.
– Сдержать их не удастся, – настаивала она, указывая на диаграмму, – если отвлечь внимание противника. Тогда можно продвинуться в центре.
Он покачал головой:
– Не выйдет. У них слишком мало сил, чтобы воспользоваться ситуацией в центре.
Набрав в легкие побольше воздуха, она выпалила:
– Если бы они думали головой, а не…
Услышав осторожное покашливание, оба подняли головы и увидели Беверли.
– Возможно, я неправильно понял ваши указания, новы, кажется, хотели, чтобы библиотека тоже была освобождена. От всего.
Эвелина оглянулась вокруг и с удивлением увидела, что, пока они с Джастином разговаривали, библиотеку наводнила целая армия рабочих. Две девчонки, оживленно болтая друг с другом, скребли полы, трое мужчин вставляли в окно новые стекла, а вверху, под сводчатым потолком, усердно трудился штукатур. Ее так поглотил разговор с Джастином, что она не заметила, как они пришли.
Увидев удивление на лице Эвелины, Беверли с нарочитой медлительностью добавил:
– Я, наверное, опять непонятно выразился. Позвольте мне повторить свой вопрос.
Явно издевательские нотки в словах Беверли моментально вывели ее из состояния немоты.
– Да, я просила вас вычистить эту комнату.
– Правильно ли я предполагаю, что сюда входит также и поверхность стола, за которым вы сидите? Или она будет составлять часть декорации к празднику?
Беверли неисправим. Уж он умеет вывести из себя! Она взглянула на свои часики. Силы небесные! Она пробыла здесь целый час! Джастин сидел, раскачиваясь на задних ножках стула, и наблюдал за ними.
– Извините, что причинила вам неудобство, – заявила она, обращаясь к Беверли.
Джастин скорчил гримасу, забавляясь происходящим. Она, кажется, готова извиниться перед Беверли в письменном виде, лишь бы он продолжал работать. Людей, желающих работать и даже трудиться до седьмого пота, оказалось много, но найти среди них человека, способного организовать людскую энергию, превратив ее в творческий процесс, было нелегко.
Она попросила Джастина одолжить ей на время своего Дворецкого, увидев, как Беверли в ужасе схватился за сердце, когда один из рабочих уронил старинный кувшин для имбирного пива, который, по его словам, считался вазой, относящейся к эпохе правления династии Мин. Джастин любезно согласился и приказал Беверли подчиняться ее указаниям.
Беверли заверил Джастина, что он не просто способен справиться с подобной работой, но, несомненно, выполнит ее лучше, чем кто-либо другой из присутствующих. Произнося свои слова, он смотрел прямо на нее.
Следует отдать ему должное, он действительно великолепно справлялся с работой, скоординировав действия рабочих и превратив их в хорошо отлаженный механизм, который, прокатившись с одного конца монастыря до другого, оставил после себя вереницу чистеньких комнат.
В целом все шло как по маслу. Помещения в монастыре быстро перекрашивали, штукатурили, ремонтировали и украшали к свадебным торжествам; в монастырь продолжали ежедневно прибывать самые разнообразные приспособления и припасы.
– Мы с мистером Пауэллом сейчас уйдем, чтобы не мешать вам. Мы как раз собирались уходить, не так ли? – обратилась к Джастину Эвелина с ободряющей улыбкой.
– Боже мой, я совсем забыл, – схватился он, вставая. – Напомните мне, куда мы собирались пойти?
– Я собиралась поехать в Лондон, чтобы забрать заказанные Мэри ленты, а вы хотели отправиться наблюдать за птицами.
– Совершенно верно. – Он взял со спинки стула свой пиджак и натянул его на себя. – Но прежде чем уйду, я должен сказать, что регбистская команда Мальборо проиграет, какую бы тактику они ни избрали. Можете не сомневаться. – Он вышел из комнаты, не дав ей времени сообразить, что ответить. Она чуть не рассмеялась, но, зная, что ее смех лишь добавил бы ему самоуверенности, ограничилась тем, что проводила его, сама того не желая, восхищенным взглядом.
Нельзя сказать, что его одежда, в которой он наблюдал за птицами, существенно отличалась от той, которую он надевал к обеду. Похоже, что он никогда не пользовался запонками, потому что рукава его сорочек были всегда засучены. Он почти никогда не надевал галстук и не застегивал верхнюю пуговку сорочки, да и воротничок-то иногда не надевал.
Она, напротив, была одета безвкусно, но по крайней мере выглядела опрятно.
– Леди Эвелина, можно с вами поговорить? – спросил Беверли.
– Разумеется, Беверли, – отозвалась она, как ни странно, предвкушая приятное развлечение. Словесные пикировки с Беверли стали ее излюбленным, ежедневным удовольствием. Маленькие глазки Беверли с мешками под ними явно поблескивали. – В чем дело? Или вы чувствуете неодолимое влечение к двухквартовой бутылке лафита Ротшильда, которое заставляет вас пренебречь своими текущими обязанностями и последовать ее зову?
– Не угадали, мадам, – проворчал он. – Просто я теряюсь в догадках, одобрите ли вы мой выбор оформления главного коридора.
Она последовала за ним в коридор и остановилась в восхищении. Вверху – о чудо из чудес! – Беверли обнаружил стеклянную крышу, настолько плотно закрытую ранее слоем опавших листьев и так сильно заросшую мхом, что ее многие годы никто не замечал. Теперь она была очищена и пропускала солнечный свет, освещавший старинную восточную ковровую дорожку, которую он обнаружил на чердаке свернутой в рулон. На тщательно отполированном боковом столике стояла серебряная ваза с необычайно красивыми тюльпанами, искрящимися в лучах солнечных зайчиков. На свежеокрашенных стенах висели картины, которые он случайно отыскал в стенном шкафу.
– Великолепно, Беверли! Вы – маг и волшебник!
– У меня голова закружилась от такой похвалы.
– Рано почивать на лаврах, Беверли. Нам еще предстоит приготовить шесть комнат. А потом еще как следует оборудовать кухню к прибытию нашего шефа.
Она улыбнулась обаятельной улыбкой.
– Я очень рада, что вы с таким энтузиазмом включились в работу, Беверли.
Он был совершенно бессовестным типом, но обмениваться с ним колкостями стало одним из ее удовольствий. Неудивительно, что Джастин держал его при себе. Такая мысль породила другую, и Эвелина решила удовлетворить давно мучившее ее любопытство.
– Скажите, Беверли, вы действительно убежденный женоненавистник или ваше негативное чувство относится только ко мне?
Он презрительно улыбнулся:
– Мое отношение к слабому полу не делает исключений, мацам.
– Наверное, мистеру Пауэллу, известному дамскому угоднику и все такое прочее, нелегко терпеть рядом с собой такого женоненавистника, как вы?
– Мистер Пауэлл? Дамский угодник? Не смешите меня! Интересно, почему ее вопрос вызвал такую реакцию?
Но тут Эвелина вспомнила, что Джастин перевоспитался. Возможно, он перевоспитался, до того как взял Беверли на службу.
– Может быть, мне следовало бы сказать, «был дамским угодником». Разве вы не знали?
– Я в услужении у мистера Пауэлла, с тех пор как он поступил на военную службу четырнадцать лет назад, – с чопорным видом произнес Беверли.
Она наморщила лоб, производя в уме подсчеты. Что-то не сходилось. Она застукала Джастина с миссис Андерхилл всего десять лет назад. Значит, какими бы недостатками ни обладал Беверли – а их было множество, – он был чрезвычайно преданным человеком.
– Мистер Пауэлл происходит из военных как по материнской, так и по отцовской линии, не так ли? – спросила она, понимая, что проявляет непозволительное любопытство, но не в силах упустить возможность узнать побольше о Джастине.
– Так, – с гордостью подтвердил Беверли. – Дед мистера Пауэлла по материнской линии был с Вулзли в Африке, а его отец участвовал в боях в Индии.
Родись она мужчиной, она обязательно пошла бы в армию. Приключения, опасности, возбуждение и возможность руководить самыми разными людьми – вот что она любила.
– Меня удивляет, что мистер Пауэлл предпочел не делать военную карьеру, – заметила она. – А может быть, и не удивляет, – добавила она, подумав.
Она представила себе Джастина с вечно взъерошенными волосами, в плохо подогнанном по фигуре твидовом пиджаке, внешний вид которого едва ли мог бы служить моделью для «героя войны», изображенного на сигаретных пачках. – Наверное, он разочаровал деда и отца, когда вышел в отставку?
Беверли помрачнел.
– Что случилось? Выкладывай, Беверли. Почему у тебя глаза налились кровью?
– Не понимаю, о чем вы говорите, леди Эвелина.
Она тяжело вздохнула, как будто ее утомили капризы четырехлетнего упрямого мальчишки.
– Ты знаешь, на что я способна.
– Припоминаю.
– Тебе известно, что я буду приставать к тебе, пока не получу ответ. Ты знаешь, какая я упрямая, когда мне что-нибудь нужно?
– К сожалению, да.
– В таком случае тебе лучше рассказать мне обо всем. Отставка связана с дедом мистера Пауэлла и армией? Что именно?
– Он поступил так несправедливо! – вдруг выпалил он сквозь стиснутые зубы. – Старый… козел и понятия не имеет, что к чему.
– Ну? – произнесла она, когда он остановился, заставляя его говорить дальше.
Она понимала, что Беверли впервые говорит с ней искренне, не прикрываясь шуточками и язвительными замечаниями.
– Одиннадцать лет назад, когда вся семья собралась, чтобы вместе отпраздновать Рождество, мистер Пауэлл объявил о том, что уходит из армии, – сказал Беверли. – Не дав ему даже договорить, бригадный генерал встал из-за стола и заявил, что уж лучше он погиб бы в Африке, чем жить трусом. Больше он никогда с мистером Пауэллом не разговаривал.
Эвелину потрясла несправедливость поступка деда. Его перед всей семьей назвали трусом!
– Какой ужас!
– Извините, что я рассказал. Мне следовало молчать. Мистер Пауэлл будет очень недоволен. Но я рассказал вам только потому, что вы по-особому относитесь к мистеру Пауэллу.
– Они так и не помирились? Ужасно. Должно быть, он очень обижен, – покачала головой Эвелина.
– Прошу вас, не тревожьтесь за него. Мистер Пауэлл не из тех, кто попусту тратит время, сожалея о прошлом. Он крепкий орешек и не позволил бы слепому фанатизму своего деда разрушить его жизнь. К тому же все произошло очень давно. С тех пор прошла целая вечность.
Она печально улыбнулась, и Беверли, забывшись на какую-то долю секунды, ответил ей улыбкой. Потом, кашлянув, уведомил ее:
– А теперь, леди Эвелина, если вы закончили свой допрос, то, может быть, позволите мне вернуться к своей работе? – Не дожидаясь ответа, он торопливо удалился.
Она медленно пошла за ним следом, размышляя. Может быть, Джастину действительно абсолютно безразлично мнение бригадного генерала? Тут есть над чем подумать.
Эвелина привыкла всю свою жизнь получать одобрение и похвалу со стороны всех членов своей семьи. Если ее лишить поддержки семьи, то что у нее останется?
При одной мысли об этом ей стало страшно. Нет, уж такого у нее не отнимут. Она добьется успеха. Она не посрамит ни своей семьи, ни тетушки, ни миссис Вандервурт. Все шло пока как по маслу.
Успокаивая себя, она заглянула в большой холл и полюбовалась результатами работы, проделанной во внутреннем дворике. Сорная трава выполота, а каменные плиты сияли чистотой. Для придания романтичности оставили лишь мох на каменных вазах, а небольшой давно заросший пруд вычистили и заново заселили крупными золотыми рыбками. Несколько садовников высаживали в трещины, образовавшиеся в камне, цветущие растения, а с одного берега пруда на другой перекинули изящный горбатый мостик решетчатой конструкции, в середине которого соорудили беседку из замысловато переплетающихся прутьев кованого железа.
Все было великолепно. Все предвещало успех.
– Вижу, вы снова надели свое серое шерстяное платье? – крикнула Мэри, появляясь в раскрытых застекленных дверях. Эвелина оглянулась.
Несмотря на свою влюбчивость, Мэри, к счастью, обладала чувством долга. Она не только успела закончить подвенечное платье миссис Вандервурт, но и почти завершила работу над фатой. Вчера, чуть раньше намеченного срока, прибыл роскошный атлас для скатерти, который, однако, несколько помялся в дороге, как заметил Джастин, по ошибке вскрывший коробку, в которой его доставили.
– Мэри, – обратилась к ней Эвелина, оставив без внимания ее вопрос, – я еду на велосипеде в город. Тебе что-нибудь нужно?
– Еще пять сотен портновских булавок.
– Хорошо. Я вернусь примерно через час.
– Не спешите, Эвелина. Вы заслужили немножко отдыха! – крикнула ей вслед Мэри.
Мэри вернулась в рабочую комнату, покачивая головой с чисто галльской печалью.
– Ах, если бы она только надела одно из платьев, которые сшила я…
– Ты что-то сказала? – спросил Бак, входя в комнату с охапкой свернутых в рулон тканей. Положив их на стол, он подошел к Мэри.
– Леди Эвелина, бедная голубка. Сейчас трудно в это поверить, но в платьях, созданных моими руками, она… – Мэри замолчала и поцеловала кончики своих пальцев.
– Уверен, что там будет на что посмотреть.
– Посмотреть? – возмутилась Мэри. – Посмотреть мало. Ее можно будет полюбить. – Она задумчиво взглянула на Бака. – Ты, конечно, заметил, что она неравно душна к неряшливому мистеру Пауэллу?
По правде говоря, Бак не заметил ничего такого, но он не хотел признаваться в своей близорукости мисс Мэри.
– О да. Бедная кошечка.
– И знаешь, ведь ей совсем не нужны безобразные тонированные очки, – доверительно сообщила Мэри.
– Вот как? – попытался изобразить заинтересованность Бак. – Так зачем же она носит их?
– Говорит, что чувствует себя без них голой. – Мэри прикрыла рот рукой и хихикнула. – Я не очень красиво выразилась.
– Ничего, – ответил он.
Мэри положила на стол кусок атласа, над которым работала, и взглянула на Бака.
– Она не имеет понятия о том, как привлечь внимание мистера Пауэлла. Судя по всему, маленький гусенок. Думает, что мужчина хочет видеть в ней друга, собеседника. – Она презрительно сморщила личико. – Но что нам Делать? Что делать?
Бак кивнул, хотя слушал ее не очень внимательно. Мэри ерзала на стуле, отчего подол ее юбки задрался, обнажив изящные лодыжки.
– Мужчине нужен кто-то такой, с кем он мог бы с гордостью прогуляться под руку, – задумчиво продолжала она. – А не какая-нибудь умница, с которой ему все время приходится быть начеку.
Она окинула его серьезным взглядом больших карих глаз.
– Вы со мной согласны, мистер Ньютон?
– Конечно, согласен, Мэри. – Он наклонился и поцеловал ее.
Глава 9
Эвелина села на велосипед и направилась вдоль аллеи в сторону Хенли-Уэллз. Хотя она ожидала увидеть где-нибудь продирающегося сквозь заросли Джастина, ей никто не встретился, если не считать двух задумчивых коров, поднявших головы при ее приближении. День клонился к вечеру. Яблоневые сады по обеим сторонам дороги стояли в полном цвету, наполняя вечерний воздух нежным ароматом, а над головой медленно плыли белые кучевые облака.
Она любила ездить на велосипеде: лететь вперед, нажимая ногами на педали, склонившись к рулю, и слышать, как за спиной хлопают на ветру ленточки шляпки. Вскоре дорога свернула за холм и пошла под уклон к Хенли-Уэллз.
Она припарковала велосипед перед галантерейным магазином и, прежде чем войти, поправила шляпку. Несколько минут спустя она вернулась с бумажным пакетом. Она уже привязала пакет к раме велосипеда и была готова пуститься в обратный путь, как из помещения железнодорожной станции вышел сам начальник, дородный мистер Силсби. и окликнул ее:
– Леди Эвелина! Задержитесь на минутку, пожалуйста!
Она немного удивилась, но подошла к нему, ведя велосипед.
– Спасибо, – поблагодарил мистер Силсби, утирая лицо пестрым носовым платком. – Хорошо, что я вас увидел, леди Эвелина. Вечерний поезд сегодня прибыл с опозданием и доставил четыре ящика для вас. То есть я думаю, что они для вас, хотя не вполне уверен в этом.
– Не понимаю, что вы хотите сказать.
– Видите ли, они адресованы в монастырь «Святой крест», но имя получателя нигде не указано.
– Может быть, они предназначены для мистера Пауэлла?
– Нет. – Мистер Силсби засунул платок в карман пиджака. – На том, что приходит для мистера Пауэлла, написано его имя.
– Может быть, здесь какая-то ошибка? – высказала предположение Эвелина.
И тут дверь станции открылась, и на пороге появился коренастый светловолосый мужчина приятной внешности в мягкой фетровой шляпе.
– Адрес написан отчетливо – продолжал мистер Силсби, – а вы единственный адресат, который получает ящики и все такое прочее.
– Но я уже получила все, что заказывала, а дальнейшие заказы отправила телеграммой только вчера вечером. Они не могли прибыть так быстро.
Человек в фетровой шляпе остановился рядом с ними и терпеливо ждал.
Мистер Силсби пожал плечами:
– Не знаю, что и сказать. Но если на ящиках указан адрес монастыря, то они должны попасть в монастырь.
Взгляните на них сами.
– Хорошо, – согласилась она.
Светловолосый мужчина метнулся вперед, чтобы придержать для нее дверь, чем привлек внимание мистера Силсби.
– А-а, мистер Блумфилд. Ваш груз находится в камере хранения. Подождите, пожалуйста, несколько минут. Вы должны расписаться в его получении.
– Не спешите, – остановил его мистер Блумфилд. – Разумеется, вы должны в первую очередь обслужить молодую леди.
Мужчина говорил с заметным иностранным акцентом. Эвелина улыбнулась, с одобрением отметив хорошие манеры незнакомца, и подумала, что было бы неплохо, если бы Джастин сохранил хотя бы некоторые из наиболее привлекательных качеств донжуана. Молодой человек отнюдь не казался нахалом. Напротив, он был довольно робок и очень услужлив.
Она прошла впереди мужчин в помещение станции, где возле стены стояли четыре квадратных ящика. Рядом с ними находилась высокая коробка.
– Вот ваш заказ, мистер Блумфилд, – кивнул мистер Силсби, указывая на коробку, потом показал на наклейку на крышке одного из ящиков: – Видите, леди Эвелина? Ясно как день: монастырь «Северный крест», Хенли-Уэллз, восточный Суссекс.
– Ящики не мои. Должно быть, они принадлежат мистеру Пауэллу. Придется ему прислать кого-нибудь за ними.
Начальник станции извлек из кармана часы и многозначительно постучал пальцем по циферблату.
– Проблема в том, что мистер Пауэлл дал четкое указание: если прибудет что-нибудь адресованное ему, я должен немедленно послать за ним или Беверли. Как видите, ящики не адресованы ему, но вы утверждаете, что не вам, а станция через полчаса закрывается.
– Значит, придется отложить до завтра.
– Боюсь, что придется отложить до понедельника. Завтра я иду со своей женой в гости к ее маменьке, а послезавтра будет воскресенье.
Оставалось надеяться, что Джастину содержимое ящиков не понадобится в срочном порядке. Она медлила, размышляя.
– А не могли бы вы закрыться сегодня немного позднее?
– Моя Элси здорово рассердится. Ведь сегодня пятница. – Заметив недоумение на лице Эвелины, он счел своим долгом пояснить: – Сегодня у нас сосисочный день.
«Боже упаси оказаться препятствием на пути этого мужчины к его сосиске», – подумала Эвелина, поглядывая на объемистое пузо начальника.
– Извините, – раздался голос. Эвелина и начальник станции одновременно оглянулись. Мистер Блумфилд, сняв шляпу, вертел ее в руках. – Сам того не желая, я услышал ваш разговор и понял, что у леди возникли затруднения.
– Нет, просто незначительное неудобство, не более того.
– Связанное, как мне представляется, с перевозкой ящиков?
– Именно так.
– Я мог бы помочь вам! – Его ничем не примечательное лицо осветилось радостной улыбкой. – Я приехал на телеге, чтобы перевезти свой груз, и почел бы за честь с вашего позволения помочь вам.
– Вы очень любезны, но я не хотела бы навязывать вам свои проблемы.
– Вы ничего мне не навязываете. Возможно, вы не решаетесь воспользоваться моей помощью, потому что нас не представили друг другу должным образом? Позвольте мне это исправить. Я Эрнст Блумфилд, который вместе со своим братом Грегори снял на время очаровательный коттедж Куков. А вы леди Эвелина Каммингс-Уайт из монастыря «Северный крест».
– Откуда вам известно мое имя? – спросила она. Он опустил глаза, совершенно ее обезоружив.
– Потому что я иногда видел вас, леди Эвелина, когда гулял возле монастыря, и осмелился навести справки.
Он поднял на нее взгляд, словно провинившийся щенок спаниеля, жаждущий получить прощение.
– Теперь вы понимаете, что я был бы рад, если бы вы согласились принять мою помощь. – Он бросил взгляд на ящики. – Правда, все они, возможно, не уместятся на моей телеге, но два из них мы могли бы захватить. И для вашего велосипеда нашлось бы место.
– Пожалуй, если вы уверены, что для вас перевозка не доставит слишком большого неудобства.
Глаза Эрнста Блумфилда радостно засияли. Он надел шляпу.
– Мистер Силсби, прикажите погрузить ящики на мою телегу.
– Сию минуту, – отозвался начальник и, распахнув дверь, крикнул, что нужны рабочие руки. В помещение пакгауза вбежали два подростка, настороженно озираясь, словно не были уверены, то ли их отругают за какую-нибудь проделку, то ли дадут возможность подработать.
Пока они грузили ящики, Эрнст собственноручно пристроил ее велосипед позади сиденья. Потом, поклонившись, предложил ей садиться. У него были приятные манеры и одежда неброская, но хорошего покроя и из добротной ткани.
Он усадил ее, затем уселся сам и, оглянувшись, убедился, что груз надежно уложен. Потом он понукнул пони, и они тронулись в путь.
– Сегодня отличная погода для прогулки на велосипеде, – возобновил он разговор. – Я тоже большой любитель велосипеда. Кстати, в ящике, который я получил, находится мое новое приобретение – велосипед.
– Вот как?
Он подтвердил свои слова кивком головы.
– В таком случае расскажите мне, какой марки велосипед вы выбрали. Я сама подумываю о том, чтобы приобрести новую машину.
Он улыбнулся, явно довольный тем, что она интересуется его мнением.
– Я готов оказать вам любую услугу – только попросите!
– В таком случае ответьте: вы выбрали американскую машину? Потому что мне говорили, будто…
До монастыря они добрались очень быстро. Эрнст действительно много знал о велосипедах и подробно изучил плюсы и минусы существующих машин, прежде чем остановить выбор на велосипеде фирмы Дарсли Педерсона, который ей не терпелось увидеть собственными глазами. Новинка в производстве велосипедов стоила целое состояние. Подъехав к монастырю, они все еще продолжали обсуждать преимущества новой конструкции велосипедной рамы. Эрнст остановил пони.
– Вот мы и приехали.
Он спрыгнул с повозки и огляделся вокруг в поисках места, где можно привязать пони. Не найдя такового, он обратился к ней:
– Не побудете ли вы с ним, пока я найду кого-нибудь, чтобы разгрузить телегу?
– Разумеется, – с готовностью согласилась она и взяла в руку вожжи, хотя сильно сомневалась, что пони, стоявший с опущенной головой и лишь время от времени помахивавший хвостом, замышляет какое-нибудь озорство.
Интересно, не будет ли слишком нескромно с ее стороны, если она после разгрузки телеги попросит мистера Блумфилда пригласить ее посмотреть…
– Затеваете переворот в каком-нибудь государстве? – неожиданно произнес кто-то.
Она испуганно оглянулась и увидела появившегося на опушке леса Джастина. Его пиджак был перекинут через плечо, на шее болтался бинокль.
– А-а, привет, Джастин.
– Привет, Эви. – Он подошел к телеге, взял из ее рук вожжи и ручки тормоза. – Хотите слезть?
Она рассеянно кивнула и встала, положив руки на широкие плечи Джастина. От его белой сорочки исходил приятный чистый запах нагретой солнцем ткани. Положив руки ей на талию, он поднял ее и огляделся вокруг, отыскивая наиболее удобное место, куда было бы можно ее поставить.
Она, зависнув в воздухе, ждала.
Он и раньше так делал: поднимал ее, когда было вполне достаточно просто поддержать ее рукой, чтобы она не упала. Узнав его, она поняла, что он просто не чувствует разницу между дружеской поддержкой и таким, гораздо более интимным действием. Как правильно заметила ее мать несколько недель назад, он, видимо, и впрямь был немного рассеянным.
Поначалу такая физическая фамильярность смущала ее. Но вскоре она приняла ее как нечто неотъемлемое, присущее ему. Как небрежность в одежде, всклокоченные волосы и беспечные манеры. Если бы она стала возражать против его дружеских жестов, то могла бы показаться жеманной старой девой.
А что касается того, что он держал ее на руках в воздухе, то, несмотря на некоторую отрешенность от реальности, он был весьма сильным мужчиной. Он подошел к краю газона и поставил ее на ноги. Потом заглянул ей в лицо.
– В чем дело? – спросила она, прикасаясь к своим щекам. Неужели она ехала с мистером Блумфилдом с испачканным грязью лицом? – Что случилось?
Он придвинулся еще ближе и наклонился так, что его глаза оказались на одном уровне с ее глазами. Она ощущала на своих губах его теплое и свежее дыхание. Он жевал листья мяты.
– У вас на носу грязь или веснушки?
– У меня нет веснушек!
Взрыв ее возмущения вызвал у него смех. В глазах у него плясали чертики. Он обожал поддразнивать ее.
– Леди Эвелина! – раздался голос Блумфилда. Совсем забыв о нем, она испуганно оглянулась.
– Я здесь, мистер Блумфилд! – крикнула она. Чтобы выглянуть из-за плеча Джастина, ей пришлось приподняться на цыпочки. Она помахала рукой. Джастин замер на месте.
