Текст книги "Поле мечей"

Автор книги: Конн Иггульден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

– Так ты для этого сделал меня эдилом? – с иронией в голосе поинтересовался Цезарь.

Красс пожал плечами.

– Разумеется. Так что теперь остановить злоумышленников – твоя прямая обязанность. Почтение к тебе в народе резко возрастет, как только чернь увидит, что и благородные люди получают такие же наказания за преступления, как и простые граждане. Ты сразу окажешься выше всех классовых и племенных предрассудков.

Во взоре Юлия мелькнула тень легкого презрения.

– А если бы я не вернулся из Испании? Как бы ты поступил?

– Нашел бы какой-нибудь иной способ разделаться с мятежниками.

– Правда? – В голосе Юлия прозвучали требовательные, настойчивые нотки.

Повернувшись, Красс в упор взглянул на молодого собеседника.

– Не сомневайся. Кроме того, ты ведь здесь. Я могу поименно перечислить тебе заговорщиков, а легионеры без труда прикончат всю мелочь, которую они собрали под свои знамена. Они представляли опасность лишь до тех пор, пока никто ничего не знал. Ты же с легкостью разгонишь всю шайку и получишь взамен консульство. Надеюсь, после этого ты не забудешь друзей.

Юлий стремительно вскочил на ноги и сверху вниз взглянул на консула. Услышал ли он теперь всю правду или только ту ее часть, которую пожелал раскрыть старый хитрец? Вполне возможно, что те самые люди, которых он с такой легкостью предал, виноваты лишь в несогласии с ним самим. Тем более недостойно посылать легионеров в дома могущественных граждан лишь по наговору Красса, и следует учесть, что сам он сможет запросто отказаться от своих слов. Сомневаться в том, что бесчестный человек способен на подобное, не приходилось.

– Я все обдумаю и решу, как поступить, Красс. Но учти: послушным мечом, которым ты сможешь поражать неугодных, я не стану ни при каких обстоятельствах.

Красс тоже поднялся, пытаясь погасить в глазах гневный огонь.

– Политика – дело кровавое, Юлий. Тебе лучше узнать это сейчас, пока еще не поздно. Я слишком долго ждал возможности расправиться с преступниками. Постарайся не повторить той же ошибки.

Они вошли в зал заседаний рядом, но не вместе.

ГЛАВА 11

Тот дом, который Сервилия подыскала для организации предвыборной кампании, оказался большим – в три этажа. Но сейчас люди заполнили его до отказа. Самое главное достоинство здания состояло в том, что оно находилось в оживленной, деловой части города, и это позволяло Цезарю активно общаться со всеми, кто искал с ним встречи. С раннего утра и до заката сквозь никогда не закрывающиеся двери бегали посыльные, выполняя поручения и приказы, которые сыпались на них, словно из рога изобилия.

Цезарь непосредственно приступил к обязанностям эдила. Воины Десятого легиона по ночам группами патрулировали город, и в результате трех яростных стычек с бандами разбойников одиннадцать улиц в беднейших кварталах уже были свободны от них. Легион продолжал действовать. Юлий прекрасно понимал, что лишь глупец может надеяться на то, что с бандитами покончено, однако они опасались проникать в те районы, где ощущалось присутствие нового хозяина города. Жители, в свою очередь, почувствовали, что их надежно охраняют, и начали ходить по улицам более уверенно.

Юлий взял на себя три судебных дела и первое уже выиграл. Следующее предстояло через три дня. Посмотреть на молодого оратора приходили толпы людей, с огромным энтузиазмом приветствуя его, несмотря на то что дело было относительно несложным, а преступление – далеко не самым страшным. Юлий же тешил себя тайной надеждой, что ему доверят дело об убийстве или иной серьезный вопрос. Тогда на площади, чтобы послушать его, соберутся тысячи.

Цезарь не видел Александрию несколько недель – с того самого дня, как девушка согласилась выполнить обширный заказ: одеть в доспехи участников большого боевого турнира, который должен был состояться в городском предместье. Нередко, устав от работы, он садился верхом и отправлялся посмотреть, как идет строительство предназначенной для поединков арены. Брут и Домиций отправили гонцов во все маленькие и большие города – иногда за пятьсот миль от Рима, призывая самых искусных воинов явиться в столицу и принять участие в турнире. Но даже при огромном числе соперников оба воина надеялись выйти в финал. Брут вообще настолько был уверен в собственной победе, что заключил пари почти на все годовое жалованье.

Отправляясь на форум и даже выезжая за город, на строительную площадку, Цезарь намеренно не брал с собой охранников. Тем самым он хотел показать гражданам, что верит им и не боится никого и ничего. Поначалу Брут пытался спорить, но вскоре как-то подозрительно легко уступил. Юлий подозревал, что центурион втайне от него отрядил людей, сопровождавших командира повсюду, словно тень. С этим он смирился. В данном случае видимость была гораздо важнее реальности.

Как и обещал, Цезарь провел в сенате закон, предписывающий торговым повозкам въезжать в Рим только по ночам. Это позволяло людям днем свободно передвигаться по городу. В темное время суток на каждом углу стояли солдаты, обеспечивающие тишину передвижения. После нескольких кратких стычек с беспокойными возницами порядок установился быстро. Теперь ответственность за порядок в городе целиком лежала на плечах молодого военачальника, а поддержка Красса обеспечивала почти безболезненное общение с сенаторами.

Подчиненные и солдаты трудились, не жалея сил. Предвыборная кампания продвигалась успешно, и если бы не проблема, подкинутая Крассом, скоро можно было бы почивать на лаврах.

Каждый день консул требовал выступить против тех, кого называл предателями. Юлий не торопился, однако постоянно мучился тревожным ожиданием выступления мятежников. Тогда окажется, что он вполне мог его предотвратить, но не сделал этого. Правда, он не бездействовал: за каждым из названных Крассом заговорщиков днем и ночью следили шпионы. Ясно было одно – люди эти действительно собирались там, где их разговоры никто не смог бы услышать: в банях, в частных домах и квартирах. И все-таки спешить с выводами не следовало. Глядя на спокойные улицы, трудно было представить себе таящийся где-то в их глубине заговор. Тем не менее гражданские войны в Риме случались, и этого было достаточно, чтобы отправить Брута на разведку туда, куда указал Красс.

Нельзя было не признать, что именно в этом и заключалась основная тяжесть ответственности, которую молодой эдил взвалил на свои плечи: хотя кто-то другой мог непосредственно рисковать карьерой и даже жизнью, все решения находились в его руках. Ставка была высока. Имея в распоряжении лишь несколько имен, нельзя обвинить сенаторов в измене, не положив на плаху собственную голову. Если вдруг не удастся убедительно и очевидно доказать собственную безупречную правоту, весь сенат, как один человек, повернется против отступника. Хуже того, многие испугаются возвращения к страшным дням Суллы, когда люди понятия не имели, кого именно уведут из дома следующим, обвинив в измене. Ошибка в данном случае могла привести к еще более страшным последствиям, чем бездействие, и эта мысль угнетала больше всего.

Оставшись на несколько минут в одиночестве, Юлий с такой силой стукнул кулаком по столу, что тот закачался. Как доверять Крассу после подобных откровений? Ведь этот человек – консул, а значит, должен был выдвинуть Каталине обвинения в заговоре в ту самую минуту, как тот вступил в сенат. Не сделав этого, он нарушил свой священный долг, а значит, предстал как самый презренный из всех граждан. Подобную слабость простить невозможно. Тем более что еще не остыла память о той страшной ночи, когда в город вошло войско Суллы. Юлий невольно вздрогнул. Он снова увидел поверженного людьми в черных плащах Мария – они облепили безоружного, словно жестокие африканские муравьи. Крассу не следовало верить Катилине и его приспешникам, чего бы те ни сулили.

Шум на первом этаже вывел Юлия из глубокой задумчивости. Рука сама потянулась к лежавшему на столе мечу, но тут он услышал голос Брута и успокоился. Все Красс: опять вернулся страх, который не давал покоя в те времена, когда Катон угрожал не на шутку и каждый человек мог оказаться врагом. Красс умело манипулировал им, и эта нечистоплотность рождала в душе гнев. Но ведь несмотря ни на что Красс получит все, к чему стремится. Заговорщиков необходимо обезвредить до того, как они нанесут удар – это несомненно. Интересно, можно ли их запугать? Послать по домам центурию под руководством лучших, самых опытных офицеров? Если конспираторы поймут, что планы их раскрыты, то заговор вполне может умереть, так и не реализовавшись.

Брут постучал и вошел. По выражению его лица Цезарь сразу понял, что друг принес дурные вести.

– Мои люди прочесали те деревни, о которых тебя предупреждал Красс. Судя по всему, он говорит чистую правду, – безо всяких предисловий приступил к делу Брут. Сейчас в его поведении не осталось и следа от обычной беспечности.

– Сколько мечей они имеют в своем распоряжении? – сразу уточнил Цезарь.

– Восемь тысяч, может и больше, хотя и в разных местах. В каждом городке и в каждой деревне полно вооруженных людей. Никаких знамен, никаких опознавательных знаков. Просто огромное, устрашающее множество клинков, причем почти рядом с Римом. Трудно не волноваться. Если бы мои ребята не знали точно, что искать, то могли бы и промахнуться. Боюсь, что опасность действительно серьезная, Юлий.

– Значит, пришла пора действовать, – встрепенулся Цезарь. – Дело зашло слишком далеко, так что предупреждать уже бесполезно. Веди своих солдат к тем домам, за которыми мы наблюдали. Сам отправляйся к дому Катилины. Арестуй заговорщиков и сегодня же доставь их на заседание сената. А там я возьму инициативу в свои руки и покажу нашим законодателям, как близко они подошли к краю пропасти. – Цезарь энергично пристегнул меч к поясу. – Будь осторожен, Брут. Не исключено, что в городе у них есть сторонники. Красс говорил, что они начнут наступление с самых бедных кварталов, а потому необходимо выставить на улицах легионеров, готовых в любую минуту отразить нападение. Кто знает, во что все это выльется?

– Если мы будем стремиться охватить весь город, одного лишь Десятого легиона окажется недостаточно, Юлий. А мне самому не удастся одновременно и командовать, и сражаться с наемниками.

– Я постараюсь убедить Помпея вывести на улицы своих людей. Он и сам поймет, что это необходимо. После того как доставишь заговорщиков в сенат, дай мне час, а потом действуй. Если я не встану во главе войска, выступай один.

Брут не спешил отвечать, прекрасно понимая, что его просят сделать.

– Но ведь если я вступлю в бой без сенатского приказа, мне тут же придет конец, независимо от того, на чьей стороне окажется победа, – наконец негромко произнес он. – Ты уверен, что Красс не предаст тебя?

Юлий явно колебался. Стоит Крассу отказаться повторить свои обвинения перед сенаторами, он окажется первым и самым страшным преступником. Старый консул настолько изощренно хитер, что может состряпать самую сложную паутину просто для того, чтобы убрать с пути нескольких нежелательных конкурентов. Таким образом он избавится от неугодных, даже не запачкав рук.

Но есть ли выбор? Если существует хотя бы малейший шанс остановить восстание, это необходимо сделать немедленно.

– Я не могу доверять этому человеку и в то же время не могу допустить опасности, которая угрожает Риму. А потому арестуй всех тех, кого он назвал, пока они не успели выступить. Всю ответственность я возьму на себя и, если смогу, приду тебе на помощь. Если же вдруг не появлюсь, принимай решения сам. Выжди, сколько сможешь, но ни в коем случае не опоздай.

Брут вместе с Домицием и двадцатью лучшими легионерами своей центурии отправился в особняк Катилины, чтобы арестовать заговорщика. Отряд немного замешкался в воротах, и эти минуты оказались роковыми: ворвавшись в кабинет, Брут с яростью увидел, как претор греет руки возле жаровни, в которой ярко горит целая кипа бумаг. Он выглядел совершенно спокойным и с достоинством приветствовал военных. Четко вылепленное лицо казалось почти скульптурным, а широкие плечи и сильные, мускулистые руки свидетельствовали о том, что этот человек держит себя в форме. В отличие от других сенаторов, он постоянно носил на поясе меч в украшенных чеканкой ножнах.

Реакция Брута была молниеносной: он выплеснул в огонь вино из стоявшего неподалеку кувшина. Огонь погас, и центурион бесстрашно сунул руку в жаровню, надеясь обнаружить какие-нибудь сохранившиеся документы. К сожалению, ничего не уцелело.

– Ваш командир превысил полномочия, солдаты, – обратился Катилина к легионерам.

В этот момент вперед выступил Домиций.

– Мне приказано доставить тебя в курию, сенатор, и там будет предъявлено обвинение в измене.

Катилина молча положил руку на рукоятку меча, и офицеры застыли в напряжении.

– Еще одно прикосновение к мечу, и ты умрешь прямо сейчас, – негромко предупредил Брут.

Глаза Катилины, до сих пор казавшиеся сонными, словно раскрылись – он наконец-то осознал грозящую опасность.

– Как тебя зовут?

– Марк Брут. Десятый легион.

– Так вот, Брут, консул Красс – мой добрый друг, и как только я окажусь на свободе, мы непременно обсудим этот вопрос во всех деталях. А сейчас поступай так, как предписано. Веди меня в сенат.

Домиций протянул руку, пытаясь взять сенатора за плечо, но тот резко оттолкнул его. Сквозь показное спокойствие прорывалось истинное состояние души.

– Не смей прикасаться ко мне! Я римский сенатор! Не думай, что я забуду нанесенные оскорбления! Как только комедия закончится, вы оба жестоко поплатитесь! Даже хозяин не сможет защитить вас от закона!

Катилина стремительно выскочил из комнаты. Лицо его казалось поистине свирепым. Претора окружили обескураженные солдаты Десятого легиона. Домиций молча вывел пленника на улицу, в глубине души надеясь, что доказательства вины этого самолюбивого и резкого человека окажутся действительно весомыми; в ином случае трудно даже представить, к каким последствиям может привести сегодняшнее событие. Вполне возможно, что Юлий окажется виновен в крушении собственной политической карьеры.

На улице было множество народа – в этот утренний час все спешили по делам, – и Бруту пришлось расчищать путь зачехленным мечом. Однако далеко не все прохожие охотно уступали дорогу, а потому отряд продвигался медленно. Дойдя до первого поворота, Брут тяжело перевел дух и тихо выругался. Толпа вокруг заметно изменилась, он же обратил на это внимание слишком поздно.

Женщины и дети куда-то исчезли, а солдат Десятого легиона окружали мужчины весьма решительного вида.

Центурион бросил взгляд на Катилину. Сенатор явно торжествовал. Все ясно: засада. Похоже, Катилина подготовился к приходу легионеров.

– Защищайтесь! – скомандовал Брут подчиненным.

Тревога прозвучала как раз вовремя – из-под плащей прохожих показались обнаженные и готовые к бою мечи. Среди прохожих с самого начала сновали люди Катилины, ожидая удобного момента, чтобы освободить господина. Неожиданно улица наполнилась лязгом оружия и криками: первые из легионеров были застигнуты врасплох. Растерянность стоила им жизни.

Брут заметил, что приближенные освободили Катилину и теперь выводят его из толпы. Он тут же попытался схватить отчаянно сопротивляющегося претора. Увы, совершенно бесполезно. Стоило лишь вытянуть руку, как кто-нибудь налетал на него с оружием, и приходилось защищаться. Окруженный со всех сторон врагами, центурион оказался на грани паники. Однако в этот миг он заметил, что Домицию удалось расшвырять врагов, и двинулся к нему.

Воины Десятого легиона не сдавались, убивая сторонников Катилины с холодной решительностью опытных солдат. Среди них не было ни трусов, ни слабаков, но каждому предстояло сражаться с двумя, а то и тремя противниками. Нападающие, конечно, не могли похвастаться ни выучкой, ни особой сноровкой, тем не менее дрались они яростно, с фанатичной энергией, и даже доспехи легионеров не всегда выдерживали силу наносимых ударов.

Брут сражался сильно, смело и красиво. Вот он левой рукой схватил одного из врагов за горло и, словно щит, швырнул его на двух других наступающих, одновременно нанося им точные и безжалостные удары мечом. В эту минуту он почувствовал себя немного увереннее и даже отважился посмотреть, что же происходит вокруг. Однако радоваться было рано: пришлось отразить занесенный над правой рукой меч, а потом, в ответ, нанести врагу смертельный удар в горло. Горло и пах – вот самые верные цели.

Кто-то ударил в спину, и Брут ощутил, что один из ремней, удерживающих доспехи, порван. Вес тяжелых лат сместился. Стремительно обернувшись, воин вонзил меч прямо в ключицу врага, и тот рухнул на залитую кровью мостовую.

Брут посмотрел вокруг. Катилина исчез.

– Очистить чертову улицу, Десятый, быстро! – не скрывая ярости, скомандовал центурион, и легионеры бросились в бой с удвоенной силой. Острые, словно отточенная бритва, тяжелые мечи крошили направо и налево, напоминая в этот момент ножи в лавке мясника. Некоторые из защитников Катилины скрылись вместе со своим господином, и число неприятелей стремительно сокращалось. Легионеры яростно расправлялись с оставшимися, безжалостно сокрушая тела и расплачиваясь за вероломное нападение единственно достойной монетой.

Наконец все закончилось. Легионеры остановились, тяжело дыша и мрачно глядя по сторонам. С блестящих металлических доспехов медленно стекала, капая на землю, вражеская кровь. Один из них прошел между поверженными защитниками Катилины, для полной уверенности нанося последний, смертельный удар.

Брут вытер о тело последнего из убитых меч и, тщательно осмотрев лезвие, уверенным движением засунул верное оружие в ножны. Да, в работе Кавальо изъянов не найдешь.

Из двадцати легионеров осталось всего одиннадцать, причем двое из них тоже прощались с жизнью. Брут с сочувствием и пониманием смотрел, как товарищи, не ожидаясь приказа командира, подняли умирающих и, поддерживая, шептали слова последнего утешения.

Центурион попытался сосредоточиться и трезво оценить ситуацию. Люди Катилины оказались вооружены и готовы к бою с воинами Десятого легиона. Это означает, что претор собирался присоединиться к заговорщикам как раз сегодня. Или же, наоборот, они шли к его дому.

Надо принимать решение как можно скорее. Ведь люди молча ждут приказа.

– Домиций, поручи наших раненых заботам жителей ближних домов. А прежде чем догонишь нас, передай сообщение Юлию – в сенат. Скажи, что ждать его мы уже не можем. Все остальные – быстро за мной!

Не добавив больше ни слова, Брут бегом бросился вперед. Не обращая внимания на усталость, легионеры последовали за ним.

В сенате творилось нечто невероятное: триста сенаторов говорили одновременно, стараясь перекричать друг друга. Самые громкие протесты раздавались в середине зала: именно там стояли те закованные в цепи четыре человека, которых арестовал Цезарь. Арестованные требовали доказательства выдвинутых против них обвинений. Поначалу они вели себя сдержанно, но как только поняли, что Катилина сумел освободиться, осмелели и обрели утраченную было уверенность.

Помпей тщетно дожидался тишины. В конце концов ему пришлось действовать теми же методами, что и всем вокруг, добавив собственный голос к общему шуму.

– Всем сесть и замолчать! – набрав в легкие побольше воздуха, закричал он, оглядывая собравшихся в зале людей. Ближние отреагировали довольно быстро, а последовавшая волна создала видимость порядка.

Помпей ждал, пока шум стихнет; постепенно все перешли на шепот. Консул крепко уперся руками в край трибуны, собираясь обратиться к разбушевавшемуся и вышедшему из-под контроля сенату, но как раз в эту минуту один из четверых арестованных просительно воздел скованные руки.

– Консул, я требую немедленного освобождения! Нас вытащили из домов и…

– Замолчи немедленно, или я суну тебе в рот железный кляп! – оборвал Помпей. Говорил он негромко, и все же голос достигал самых дальних скамеек. – В должное время вам будет предоставлена возможность ответить на выдвинутые Цезарем обвинения! – Консул глубоко вздохнул. – Сенаторы! Эти люди обвиняются в заговоре и организации беспорядков в городе, которые должны были привести к полномасштабному восстанию и свержению власти сената. Но, самое главное, они планировали убийство ведущих политиков! Те из вас, кто так громко взывает к справедливости, вполне могут рассмотреть серьезность обвинений. А сейчас выслушайте Цезаря, который и предъявит обвинение!

Юлий шел к трибуне, ощущая, как по спине ползет холодный пот. Где же Катилина? Если у Брута все прошло, как запланировано, ему давно пора быть здесь, рядом с остальными обвиняемыми. Но случилось иначе, и сейчас Юлий ощущал каждый шаг, как приближение к пропасти. Он ведь не обладал никакими аргументами, кроме слов Красса. Разве этого достаточно для выдвижения обвинений?

Юлий поднялся на трибуну и обвел взглядом коллег: да, некоторые смотрят с открытым вызовом. Вот почти напротив него, рядом с Бибулом, сидит Светоний. Оба едва не лопаются от любопытства – как пройдет это скользкое дело? Цинна тоже здесь, кивает с непроницаемым выражением. После смерти дочери он так редко появляется в сенате! Дружбы между ними быть не может, но и врага в бывшем тесте Цезарь тоже не видит. Больше того, если б можно было быть настолько же уверенным и в других сенаторах!..

Глубоко вздохнув, Юлий постарался привести мысли в порядок. Если он ошибся в расчетах, ситуация обернется против него самого. А если вдруг окажется, что Красс попросту отдал молодого эдила на съедение волкам, то впереди маячат позор и, скорее всего, физическое уничтожение.

Юлий взглянул на Красса, почти ожидая увидеть в глазах старого консула выражение триумфа. Тот едва заметно приложил руку к груди. Человек на трибуне не подал виду, что заметил жест.

– Я обвиняю вот этих четырех людей и еще одного, по имени Луций Сергий Катилина, в измене против города и сената, – наконец заговорил оратор, и в зале повисла напряженная тишина. Юлий с трудом справлялся с волнением. Нет, путь к отступлению отрезан. – Я могу с уверенностью заявить, что к северу от Рима, в небольших городах собрана армия, насчитывающая в своих рядах от восьми до десяти тысяч человек. Эта армия готовилась выступить под предводительством уже названного Катилины. Сигналом к атаке должны были служить разложенные на вершинах холмов костры. Для этого в городе завербовали целый отряд сочувствующих.

Глаза присутствующих обратились к четырем закованным в цепи арестантам. Те стояли, прижавшись друг к другу, с дерзким и непокорным видом. Один из них покачал головой, словно показывая, что слова эдила несправедливы.

В эту минуту на трибуну поспешно поднялся посыльный в сенатской тунике, он молча передал оратору небольшую восковую табличку. Быстро прочитав записку, Цезарь нахмурился.

– Только что пришло сообщение, – продолжал он, – что предводитель мятежа сумел уйти от того отряда, который я послал, чтобы арестовать его и доставить сюда. А потому прошу немедленного согласия сенаторов на мое выдвижение во главе Десятого легиона на север, против войска Катилины. Промедление смерти подобно!

Один из сенаторов поднялся с места и задал тот вопрос, которого ожидали все:

– Какие доказательства ты можешь предложить нам, эдил?

– Свое собственное слово и слово консула Красса, – быстро ответил Юлий, пытаясь не дать воли сомнениям. – Природа заговора в том и заключается, коллега, чтобы не оставлять следов и доказательств. Катилине удалось уйти, убив девять моих лучших воинов. А ранее он обращался к консулу Крассу, предлагая убить консула Помпея и учредить в Риме новый правопорядок. Остальные детали будут раскрыты позже, после того как я справлюсь с грозящей городу опасностью.

Поднялся Красс, и Юлий с тревогой взглянул на него, все еще сомневаясь, можно ли доверять этому человеку. Консул взглянул на четырех закованных в цепи пленников, и на лице его отразился пылающий в душе гнев.

– Я заявляю, что Катилина – предатель!

Услышав слова Красса, Юлий почувствовал, как с плеч спадает огромная тяжесть. Что бы ни делал старик, во всяком случае он не подвел и не отказался от данного слова. А это уже немало.

Красс встретился с молодым трибуном глазами, и тот спросил себя, уж не читает ли консул его мысли.

– Как консул я даю свое согласие на выступление Гая Юлия Цезаря во главе Десятого легиона из Рима на север, с тем чтобы уничтожить армию заговорщиков. Что скажет Помпей?

Помпей поднялся, переводя взгляд с одного из выступавших на другого. Он чувствовал, что история вовсе не заканчивается на том, что ему только что рассказали, но все же, выдержав долгую паузу, кивнул в знак согласия.

– Следуй своим принципам. Верю, что необходимость выступления так велика, как я только что слышал. Мой собственный легион займется восстановлением порядка в городе. Однако те люди, которых ты называешь заговорщиками, не будут преданы суду вплоть до твоего возвращения. Я сам займусь допросом обвиняемых.

После этого заявления по залу прокатился шепот. В центре всеобщего внимания оказались трое – двое почтенных консулов и молодой военачальник, недавно назначенный эдилом. В облике каждого из них чувствовались недюжинная сила и решимость.

Первым прервал молчание Красс. Он вызвал писаря и приказал ему срочно написать приказ о выступлении. Приказ был тут же составлен, подписан и передан Цезарю.

– Исполняй долг, и фортуна не изменит тебе, – напутствовал молодого эдила Красс.

Юлий бросил на консула быстрый, но пристальный взгляд и поспешил прочь из зала заседаний.