Текст книги "Журнал "Компьютерра" №768"
Автор книги: Компьютерра Журнал
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)
Бытует печально ошибочное мнение, что Гоа – это якобы "заповедник для белых". Истоки суждения лежат на поверхности: туристы, как правило, прилетают сперва в Мумбаи – чудовищную иллюстрацию урбанистской катастрофы, и сразу перебираются в Гоа, посему разница в стиле, архитектуре, качестве дорог, а особенно – отсутствие в бывшей португальской колонии "ужасов жизни" (из тех, что были воспеты в "Короле покрышек") застилает главное: Гоа – самая что ни на есть настоящая и аутентичная Индия! Более того: именно "индийскость" Гоа определяет уникальность этого места.
Если коротко, то уникальность эта передается одним словом – СВОБОДА! Абсолютная, тотальная, умопомрачительная индийская свобода – главный отличительный признак genius loci, который – теперь я это понимаю! – только и заставляет людей спешно возвращаться на родину, продавать дома, закрывать бизнес и поселяться в Гоа настолько, насколько позволяет умение договариваться с местными чиновниками.
Самым большим (и, не скрою, приятным) откровением в Гоа для меня явилось полное отсутствие португальского влияния, которое, с божьей помощью, сохранилось лишь в географических названиях. Не то что языка, даже духа португальского нигде не отслеживается. И это, как вы понимаете, замечательно, поскольку ничему хорошему в нашу эпоху португальское "крыло Романии" научить никого и нигде не может, ибо переживает последнюю стадию вырождения. С ужасом представляю, в какую химеру выродилась бы в Гоа индуистская свобода, наложись на нее португальская провинциальная местечковость!
От "русского опыта", описанного Евгенией Супрычовой в "Комсомольской правде", бог меня уберег: "израильских дауншифтеров" и "обшарпанные Рублевки" наблюдал лишь мимоходом, да и то на почтительном расстоянии, катаясь на скутере по Маржиму. Прелесть подлинной свободы как раз в том и заключается, что вас никто не заставляет ни с кем общаться: за пять дней довелось перекинуться дюжиной фраз лишь с двухметровым и жутко вредным британцем Джеймсом да толстой добродушной коровой Челси (сами догадайтесь, откуда эта Челся приехала!). Соотечественники в Мандреме (где я остановился) ведут сугубо приглушенный образ жизни: жрут себе тихо по ночам виски с пивом да рассекают на скутерах от овощного рынка до креветочного развала. Никто никого не домогается, не лезет с советами и ничего не навязывает: великая гоанская свобода на корню перемалывает врожденные непотребные мансы!
В заключение хочу донести до читателей бытовую информацию, мигом срывающую шоры заказушных и ангажированных публикаций: перелет из Дели в Даболим (аэропорт Гоа) и обратно (2000 км + 2000 км, авиакомпания SpiceJet, чистейший и новехонький Боинг, безупречный сервис) – 416 долларов на троих; такси от аэропорта до почти самой дальней точки побережья штата (выше Мандрема лишь Арамбол в пяти километрах к северу) – 21 доллар, проживание в уютной вилле (гостиная 30 квадратных метров, спальня, огромная кухня со всем необходимым от комбайна до холодильника и плиты, 10-метровая ванная комната, душ, автономный бойлер, спутниковое телевидение, вся необходимая мебель, кондиционер, мраморные полы, терраса) – 25 долларов в сутки (при желании можно жить в бамбуковых бунгало прямо в пальмовой роще на берегу океана – за 16 долларов в сутки); аренда новенького скутера Honda Activа (мне достался вообще еще не обкатанный) – 4 доллара 16 центов в сутки, обед на троих в ресторане на берегу океана (от супа/салата до мороженого) – 6 долларов, питание с рынка (все мыслимые и немыслимые овощи, королевские креветки и пр.) – 3 доллара с застолья (стряпаете, разумеется, сами).
Такие вот гоанские мне открылись реалии. Сопоставьте их со своим турецко-египетским опытом и разбогатейте на досуге думкой. Главное – напоминаю! – конечно же, не в ценах (они-то в Гоа вне всякой конкуренции), а в уникальной индийской свободе, которая пронизывает этот штат так же, как и все остальные. Свободе, которая складывается из множества параметров: отсутствия страдания в ноосфере (ахимса!), бесконечное миролюбие местного населения, его мягкость, неагрессивность и уважение к любому – подчеркиваю: любому! – мировоззрению, религии, странностям, слабостям и т. п.
Постскриптум: какающих на пляже индийских коров не встречал ни разу, зато видел какающего на закате меж топчанов "израильского дауншифтера" (судя по внешности). Смертельно жалящие скаты и змеи в океане пока не попадались (плаваем всей семьей каждое утро и подолгу), а вот марихуану таки предложили на пляжном рынке Моржима в первом же ларьке – святая правда!
БЕЗОПАСНОСТЬ: Мифы и легенды высоких технологий
Автор: Киви Берд
В мире компьютерной криминалистики довольно часто приходится слышать спорные мнения о необходимом или желательном количестве проходов программы, удаляющей информацию с жесткого диска. Процедуру, в ходе которой поверх прежних данных записывается случайная последовательность нулей и единиц, именуют зачисткой (wiping) или надежным стиранием диска. С одной стороны, ряд экспертов и даже солидные организации, вроде Национального института стандартов и технологий США, утверждают, что единственного wipeпрохода достаточно для того, чтобы данные на диске были безвозвратно уничтожены.
С другой – давно написанные инструкции Министерства обороны США и аналогичных ведомств других стран требуют многократного применения зачистки. А наиболее озабоченные безопасностью специалисты настаивают на десяти или даже тридцати пяти проходах (так называемая "схема Гутмана"), поскольку, дескать, известны случаи успешного восстановления данных после одногодвух применений вайпинга.
Камнем преткновения в этих нескончаемых спорах является тот неоспоримый факт, что положение головки считывания-записи при каждом новом проходе хоть на микроскопическую величину, но отличается от предыдущего.
Иначе говоря, новые данные, записываемые на диск, могут расположиться не в точности на тех же местах, где были расположены первоначальные биты. А это значит, что в принципе, получив с помощью высокоточной аппаратуры сканирования картину распределения магнитных полей на диске, можно автоматизировать анализ и отделение прежних данных от новых.
Однако то, что справедливо для накопителей на жестких магнитных дисках вообще, вовсе не обязательно будет справедливо для используемой в реальной жизни техники. Именно это, собственно, и демонстрирует активно обсуждаемая ныне в Интернете статья эксперта по компьютерной криминалистике Крейга Райта (Craig Wright), который заявляет, что положил конец легенде о недостаточности единственного прохода вайпингом.
Крейг и его коллеги провели исследование, в ходе которого тщательно изучили жесткие диски разных производителей. В частности, эксперты перезаписывали хранимую этими накопителями информацию в контролируемых условиях, а затем исследовали магнитные поверхности с помощью аппаратуры магнитно-силовой микроскопии (МСМ), позволяющей получать картину магнитного поля с максимально доступным разрешением. Технология анализа на основе МСМ считается самым мощным на сегодняшний день инструментом для восстановления утраченных данных с магнитных носителей.
Результаты исследований группа представила на недавней Международной конференции по безопасности информационных систем[ Craig Wright, Dave Kleiman, Shyaam Sundhar R. S.: Overwriting Hard Drive Data: The Great Wiping Controversy. In Proceedings of the ICISS 2008, LNCS v. 5352, pp. 243–257, Springer, December 2008.], а в январе этого года сокращенное изложение той же работы выложено в свободный доступ по адресу sansforensics.wordpress.com/2009/01/15/ overwriting-hard-drive-data.
Авторы констатируют, что уже после единственной перезаписи данных на диске, независимо от того, идет ли речь о старом одногигабайтном носителе или современной модели гораздо большей емкости, вероятность успешного восстановления хоть какой-то содержательной информации ничтожна.
Впрочем, есть несколько оговорок. При разборе реального примера показано, что один конкретный бит, местоположение которого аналитику известно, может быть восстановлен с вероятностью 56%. Однако для того, чтобы восстановить целиком байт, то есть цепочку идущих подряд битов, предельно точное позиционирование головки должно быть повторено восемь раз, а вероятность этого составляет всего лишь 0,97%.
Если же говорить о восстановлении информации длиной свыше одного байта, то здесь шансы на успех выглядят совсем безнадежными.
Конечно, нашлись и скептики, не готовые вот так сразу отказаться от прежних убеждений. Известный новозеландский криптограф Питер Гутман (Peter Gutmann), на которого чаще всего ссылаются создатели программ гарантированной зачистки ("стирание в тридцать пять проходов по методу Гутмана"), уже сделал несколько едких критических замечаний по поводу исследований команды Райта (см., в частности, послесловие к его хрестоматийной статье 1996 года[www.cs.auckland.ac.nz/~pgut001/pubs/secure_del.html.], посвященной безопасному уничтожению данных).
Суть комментария известного криптографа сводится к следующему: "Восстановление перезаписанных данных с любого современного винчестера скорее всего окажется безнадежной задачей; что же касается сверхвысоких плотностей и применения перпендикулярной записи, то я вообще не вижу, каким образом можно было бы использовать здесь МСМ для получения образов, реально пригодных для работы по восстановлению первоначальных данных".
Иначе говоря, Гутману явно не понравились методы Крейга и компании, однако он вполне согласен с итоговыми выводами их работы.
РЕПОРТАЖ: Мать всех процессоров
Автор: Сергей Вильянов
Мы побывали в израильском городе Хайфа, где постарались узнать – кто и как уже более тридцати лет разрабатывает самые популярные процессоры в мире.
Десять лет назад у моих знакомых, перебравшихся на ПМЖ в Израиль, были две красивые мечты. Первая – устроиться на работу в Электрическую компанию (Хеврат Хашмаль), израильский аналог почившего в бозе РАО "ЕЭС". Это означало бы дивную зарплату, великолепный соцпакет, весомые премии по итогам года и, что немаловажно, бесплатное электричество для домохозяйства. Еще работа на Хеврат Хашмаль способствовала безбедной жизни детей и даже внуков, потому что берут туда все больше родственников нынешних сотрудников или тех, за кого могут похлопотать Очень Полезные Люди. Собственно, в таком принципе отбора кадров и скрывается непреодолимый барьер на пути к счастью всех моих знакомых: увы, родственниками в Хеврат Хашмаль понаехавшие (или, как их интеллигентно называют в Израиле, – репатрианты) похвастаться не могут. И Очень Полезные Люди не торопятся набиваться к ним в друзья. Наверное, поэтому я не знаю ни одного примера реализации мечты номер один.
Мечта номер два была чуть скромнее – устроиться в какое-нибудь из израильских подразделений Intel. Для начала – на знаменитую Fab 8 в Иерусалиме. Знаменита она тем, что это первое производство Intel за пределами США, где с 1985 года делают пластины с кристаллами (wafers) для процессоров, контроллеров и других компонентов, без которых немыслимы современные компьютеры. Достаточно сказать, что там начинали еще с линейки i386. Потом в Израиле появились новые фабрики, например Fab 18 в Кирьят-Гате, где сделали львиную долю всех Pentium III и Pentium IV, стоявших в ваших компьютерах. Да, именно так – на свет кристаллы появились в Израиле, а в Коста-Рике или Малайзии их всего лишь установили в корпус. Работа на фабрике – даже в качестве обслуживающего персонала – означала приличную зарплату и, при некотором стремлении к саморазвитию, неплохие карьерные перспективы. Люди с инженерным образованием и познаниями в микроэлектронике не разменивались на мелочи и мечтали устроиться в Israel Development Center (IDC), расположенный в Хайфе, что примерно в двух часах езды от Иерусалима и Тель-Авива. Еще бы, ведь все знали, что именно там придумали Pentium MMX и сейчас (в 1999-м) думают над преемником Pentium III!
В отличие от Хеврат Хашмаль, при трудоустройстве в Intel не требовалось иметь родственников, уже работающих в компании, или другого блата: достаточно было продемонстрировать необходимые знания и личные качества. Наверное, поэтому мне не раз приходилось слышать success story о шустрых ребятах, довольно легко устроившихся на фабрику в Иерусалиме, а еще я знаю парня, чей товарищ работал там кладовщиком. А вот до центра разработок в Хайфе никто из моих знакомых не добрался (точнее, еще как добрался, просто я об этом не знал), и, собравшись в ноябре в Израиль, ваш покорный слуга стал терзать российский офис Intel на предмет возможности проникновения в IDC и интервью с кем-то из высокопоставленных старожилов.
Сейчас, когда операция благополучно завершена, я восхищаюсь самоотверженностью Елены Филатовой (Intel) и своей собственной наглости, потому что, как выяснилось, персональные экскурсии по этому комплексу зданий обычно проводят только для VIP-персон. Так, судя по фотографиям на стенах, туда заглядывали премьер-министр и президент Израиля, и показывали им примерно то же самое, что и мне. Пока шла переписка, я вылетел в Израиль, где меня ждали интервью с другими представителями израильской IT-индустрии. И уже на Святой Земле пришло письмо от Елены, в котором сообщалось, что большой начальник дал добро и скоро мне позвонит Коби Бахар (Koby Bahar) – Метатрон[Если верить фильму "Догма", единственный ангел, которому дозволено говорить от имени Бога.] израильского Intel, или, по-английски говоря, Intel Israel Spokesperson. Он-то и должен был поведать все детали таинства проникновения в святая святых компании.
Долгая дорога в Хайфу
Действительно, не прошло и суток, как мой телефон с местной симкой зазвонил и мужской голос на безупречном английском попросил позвать «журналиста Сергея из России». Я ответил на иврите, что Сергей уже слушает. Коби потрясенно поинтересовался – откуда российский журналист знает иврит, и пару минут вкушал развесистую клюкву на предмет того, что в России сейчас очень модно учить этот замечательный язык, а уж для сотрудников СМИ его базовое знание и вовсе является непременным требованием при устройстве на работу. Посмеявшись над шуткой, мы назначили встречу на раннее утро воскресенья, которое в Израиле является рабочим днем. Правда, изначально я планировал провести это время в Иерусалиме и даже оплатил ночь в местной гостинице, но ради такого случая пришлось отказаться от намерения и срочно искать, где переночевать в Хайфе. Задачка оказалась нетривиальной: в отличие от Тель-Авива и Иерусалима, хайфские отели не спешат подключаться к интернациональным системам онлайн-бронирования, так что мне удалось найти всего два варианта – один другого хуже. К счастью, мой товарищ, обитающий в окрестностях Хайфы, дал мне мудрый совет, и ночь с субботы на воскресенье я провел в… монастыре кармелиток. Но об этом как-нибудь в другой раз.
Добраться до IDC нетрудно: достаточно остановить такси и сказать волшебное слово "МАТАМ". Так называется один из крупнейших и старейших израильских бизнес-парков, где, кроме Intel, ведут разработки Microsoft, Google, Motorola, IBM, Yahoo, Philips и другие уважаемые компании. Причина, по которой все собрались в Хайфе, очень простая – здесь находится легендарный (снова это слово!) Технион – израильский технологический институт (или, проще говоря, политех), выпускников которого с руками отрывают по всему миру. Здесь же юных гениев можно отлавливать уже на младших курсах и постепенно заманивать в свои лаборатории. Университет Хайфы тоже дает отличное образование, однако мои собеседники в Intel, RAD и Comverse в первую очередь хвалили выпускников Техниона. Те же, в свою очередь, признавались мне, что учиться, мягко говоря, непросто, но если выживешь – с трудоустройством проблем не будет. Следует еще вспомнить, что израильская школа даже по сравнению с нашей, изуродованной нищетой и странными реформами, требует с детей очень мало, и, оказавшись после нее в Технионе, нормальный израильтянин испытывает настоящий шок. Наверное, поэтому многие поступают в институт уже после службы в армии, где есть возможность немного возмужать и заодно… подучиться высоким технологиям, потому что в израильской армии, ЦАХАЛе, разрабатываются как сложнейшие вооружения, так и ПО для них. При желании можно служить инженером или программистом хоть всю жизнь, но большинство все же предпочитает гражданку.
В настоящее время комплекс Intel в Хайфе состоит из трех зданий, и скоро достроят еще одно – первое в мире, где будут применяться только «зеленые» технологии. Но прежде чем рассказывать о настоящем, не помешает погрузиться в историю IDC и вообще Intel в Израиле, которая сколь причудлива, столь и волнующа.
Судный день для Intel Israel
Сегодня, когда крупные компании всеми силами стараются вывести разработку и производство за пределы богатых благополучных стран, само существование Intel Israel не вызывает ни малейшего удивления. Да, много умных людей, да, требуют меньше денег, нежели сытые янки, – так почему бы и нет? А вот в семидесятых годах прошлого века американские компании считали естественным делать все на родине, и зарубежные подразделения создавали разве что для нужд продаж и маркетинга. Не была исключением и компания Intel, в которой работал молодой израильтянин Дов Фроман (Dov Frohman). Он родился в 1939 году в Амстердаме, куда его родители перебрались из Польши. Детство Дова не было радостным, поскольку в Голландию вскоре пришли немцы и взялись усердно решать еврейский вопрос. В 1942-м родители Дова поняли, что все может кончиться печально, и передали своих троих детей на воспитание в семью фермеров-христиан. Детей-то они спасли, а сами, увы, стали жертвой фашистской машины уничтожения «лишних людей». Маленький Дов провел несколько лет в приюте, а в 1949 году репатриировался в Израиль, где его усыновили родственники. Дальше все шло довольно гладко: тель-авивская школа, служба в армии и, наконец, поступление в Технион, который уже в 1959 году был весьма достойным учебным заведением. Фроман собирался стать инженером-электриком, причем, судя по всему, не из последних – иначе бы зачем сразу после окончания Техниона в 1964-м он поехал получать Ph.D. в Университет Калифорнии, больше известный как Беркли. Добившись своего, Дов в 1969-м устроился в созданную годом ранее корпорацию Intel.
Еще через год Дов Фроман изобрел EEPROM – память, которая объединяла достоинства RAM и ROM, то есть сохраняла данные при отсутствии питания, а ее содержимое могло быть легко обновлено пользователем. Этот прообраз современной флэш-памяти оставался самым прибыльным продуктом Intel на протяжении всех 80-х годов, и, казалось бы, молодой инженер мог почить на лаврах в Intel или оставить дела и заняться прожиганием жизни. Не тут-то было. Фроман действительно ушел из Intel после завершения работы над EEPROM, чтобы… отправиться преподавать в Университете Науки и Технологии, расположенном в Республике Гана. Это такая небольшая страна на западе Африки, где в то время правили военные. Пожив там два года с небольшим, молодой гений снова вернулся в Intel, но не для работы над очередным изобретением, а чтобы убедить основателей тогда еще совсем маленькой корпорации открыть филиал в Израиле. Говорят, легендарный (в третий раз это слово!) Гордон Мур очень сомневался по поводу необходимости такого шага, однако Фроман был весьма настойчив, и 26 сентября 1973 года в израильской прессе вышло объявление на английском языке о приеме на работу инженеров-электриков. Разумеется, планировалось, что они займутся не виртуозными способами прокладки электропроводки в квартирах богатых израильтян, а дизайном чипов. Все очень надеялись начать уже в октябре 73-го.
Те, кто знаком с историей Ближнего Востока, уже с пониманием кивают головами. Шестого октября началась война Судного дня, поначалу поставившая под вопрос само существование государства Израиль. Будущие инженеры были срочно призваны в армию, так что стало не до организации собеседований с претендентами. К счастью, война продолжалась всего восемнадцать дней, и уже 1 июля 1974 года Intel Israel начала работу. В штате было целых пять сотрудников – примерно в 1200 раз меньше, чем сегодня. Никто не предполагал, что из этой команды вырастет такое – напротив, израильское подразделение планировалось использовать на второстепенных направлениях, и никто не ждал от него чудес. Но они начались почти сразу и не прекращаются по сей день.
Процессоры со Святой Земли
Приходилось ли вам слышать о процессоре 8088? Да, том самом, который использовался в легендарном (все, хватит считать) IBM PC, прародителе всех компьютеров на платформе x86, включая неприсоединившиеся «маки»? Его целиком и полностью разработали в Хайфе. Помните такую штуку, как математический сопроцессор? Они или встраивались в процессоры 80386 и 80486, или продавались отдельно. Так вот сопроцессоры придумали и довели до серийного выпуска в Хайфе, и, чтобы далеко не возить чертежи, запустили в производство на Fab 8, что в Иерусалиме. Процессоры Pentium MMX помните? Израильская работа. Pentium IV – тоже. О Core 2 Duo и Core 2 Quad даже говорить не приходится – там кодовые названия поголовно на иврите. Наконец, вся платформа Centrino, включая процессор Pentium M, чипсет и WiFi-контроллер, тоже родились в Израиле и благополучно там развиваются. И это лишь вершина айсберга, потому что израильское происхождение имеют десятки продуктов Intel, включая чипсеты, контроллеры и прочие незаменимые компоненты. Проще сказать, что из свеженького сделано не в Израиле – это недавно поступившие в продажу процессоры Core i7, над которыми работали в Штатах. Чем ответит IDC, по понятным причинам пока неизвестно, но в коридоре здания, по которому меня водили, был замечен странный транспарант с упоминанием Core 2 Quad с незнакомым индексом и призывом закончить тестирование вовремя, так его перетак. Оно и верно: на дворе бушует кризис, Core i7 и материнские платы для него стоят недешево, так что у внезапно устаревшего LGA775 может открыться второе дыхание.
К слову, в Израиле кризис очень даже чувствуется: курс шекеля к доллару скачет, как петух на сковородке, компании яростно увольняют сотрудников, а банки практически заморозили ипотечное кредитование, поскольку рынок недвижимости напоминает перезревшую грушу, которая вот-вот грохнется с ветки. Похоже, модная экономическая зараза везде проявляется примерно одинаково. Чтобы отвлечься от грустного, скажу, что первый Ethernet-контроллер тоже сделали в Хайфе, а в якумском филиале (это городок неподалеку от Тель-Авива) разработали все WiMax-продукты Intel, которые вскоре появятся и в России.
Моим гидом по IDC был главный инженер центра в Хайфе Арик Шемер, который в свое время водил по тем же местам премьер-министра Шимона Переса. Его родители (Арика, не Шимона) тоже родом из Польши, но они благополучно добрались до Израиля, и Арик родился уже на исторической родине, вместе со свидетельством о рождении получив почетное звание "цабра", что означает аборигена, а в дословном переводе – плод кактуса. Шемер работает в Intel уже больше тридцати лет и чем-то напоминает профессора Эмметта Брауна из трилогии "Назад в будущее". Возможно, дело в пышной седой шевелюре. Как и положено приличному сотруднику Intel Israel, Арик тоже закончил Технион, правда, не в самой Хайфе, а в беер-шевском филиале. Кроме всего прочего, он отвечает еще и за научную работу коллег. Дело в том, что в IDC положено раз в год писать научную работу по теме, которой ты занимаешься. Авторы лучших трудов удостаиваются поездки в Штаты на ежегодную конференцию, по итогам которой, судя по всему, раздают приятные бонусы. Так вот именно Арик решает – кто поедет в Штаты, а кто нет.
Часть его экскурса в историю IDC я уже успел пересказать, давайте продолжим. Арик пришел в Intel, когда проектирование новых продуктов шло на обычных кульманах, а прогрессивной технологией считалась 4,5-микронная. Он говорит, что тогда все было очень просто: если в тестовом экземпляре чипа обнаруживалась ошибка, ее исправляли прямо на месте, вооружившись микроскопом и специальной машиной-"паяльником". Я сам видел такой леченый кристалл – там в одном месте перепутали плюс с минусом, и вместо того, чтобы заказывать в Штатах новую версию, теряя месяцы, ребята Арика просто перерезали проблемные дорожки и напаяли две альтернативные. Тесты продолжились практически без задержки. Кстати, емкость двух винчестеров Самого Главного Компьютера Intel в 78-м году составляла целых 10 мегабайт, и это было очень, очень много. Интересно, что компьютер был изготовлен компанией Calma, в то время известной своими отличными машинами для работы с графикой. Увы, уже в 87-м владельцы Calma продали бизнес, и сейчас он растворился в недрах совсем не "железной" Parametric Technology Corporation. Надо думать, Intel в этой метаморфозе сыграла не последнюю роль.
Итак, чертежи будущих чипов рисовали на бумаге, переводили на специальную пленку, а изображения с нее оцифровывали специальной (и безумно дорогой) камерой, сводя все нарисованное воедино на компьютере. С гигантских винчестеров информация сбрасывалась на ленточный накопитель, причем бывало так, что машина работает, винты гремят, а потом пленка приходит в Штаты девственно чистой. Но к этому относились с юмором – первые блины, так сказать.
В 1984 году IDC поменял название. Точнее, аббревиатура осталась прежней, но вместо Design Center стали писать современное Development Center. По мнению сотрудников, это означало признание заслуг израильского подразделения, потому что дизайн – одно, а разработка – совсем другое. А в 1985 году Дов Фроман, который все эти годы благополучно преподавал в иерусалимском Hebrew University и сотрудничал с Intel в качестве консультанта, наконец-то стал генеральным менеджером корпорации в Израиле. Ничего не поделаешь: для открытия фабрики в Иерусалиме пришлось многократно встречаться с чиновниками разного ранга, и своему человеку, свободно владеющему ивритом и понимающему особенности израильского менталитета, общение удавалось явно лучше, чем американскому менеджеру.
Прервав рассказ на несколько мгновений, Арик предлагает подняться на пару этажей вверх и посмотреть, как тестируются процессоры. По пути он рассказывает о том, как после довольно помпезного выхода первых версий процессора Pentium профессор Томас Найсли (Thomas Nicely) обнаружил ошибку в блоке, отвечающем за операции с плавающей точкой. "Поймать" ее было, мягко говоря, непросто, и абсолютное большинство пользователей никогда бы с нею не столкнулось на практике (как и с багом, обнаруженным в первых версиях AMD Phenom), однако компания тут же запустила программу замены двух миллионов выпущенных Pentium’ов, а все инженеры и топ-менеджеры Intel получили черный брелок с философским высказыванием Энди Гроува (Andy Grove), изреченным им в декабре 1994-го. Есть такой брелок и у Арика. Оказывается, Энди сказал, что плохие компании от кризиса разрушаются, хорошие компании переживают невзгоды, а великие компании становятся от потрясений только лучше. Видимо, для того, чтобы память не подводила, в каждый брелок впаяно по кристаллу Pentium – причем, что особо подчеркивается, кристаллу с неисправленной ошибкой.
После этой неприятнейшей истории, продолжает Арик, были приняты все необходимые меры, и впредь подобное не может повториться даже теоретически. Как говорится, поживем – увидим, а пока мы попадаем в огромную комнату с длинными столами, на каждом из которых впритирку друг к другу лежат компьютеры без корпусов – то есть, по сути, материнские платы с подведенным питанием и необходимым минимумом комплектующих. Через свитчи они подключены к мониторам, вентиляторы на всех процессорах вращаются, однако в комнате ни души. По словам Арика, тут почти всегда пустынно, и люди заходят в комнату лишь для замены процессоров или других "аппаратных" действий. Все остальное время задачи тестовым системам ставятся удаленно, да и для снятия данных никто с флэшкой не прибегает. Действительно, на одном из включенных мониторов вполне осмысленно ползает курсор, причем нельзя знать наверняка – находится специалист в соседней комнате или, скажем, в командировке в США: ребята из Intel Israel пользуются большим авторитетом в компании, и некоторые из них мотаются в Штаты по несколько раз в месяц. Арик говорит, что тестам подвергаются не только прототипы будущих процессоров, но и серийные образцы, собратья которых уже давно находятся в свободной продаже. И правда, лучше обнаружить какую-нибудь дисгармонию самостоятельно, чем ждать, пока это сделает очередной профессор. Тесты, как положено, идут 24 часа в сутки 365 дней в году, а раз в четыре года удается выкроить дополнительный денек – на радость сотрудникам. Разумеется, ручным тестированием дело не ограничивается: наверху обитает мощнейший сервер, постоянно генерирующий сложнейшие задачи для своих подопечных. И еще: тесты при комнатной температуре – лишь часть процесса. Есть специальные камеры, где подопытных нагревают и охлаждают так, что мало не покажется.
Если во время тестов прототипа случается сбой, несчастного немедленно извлекают из материнской платы и несут в машину, которую тут зовут Logic Analyzer. Давайте и мы будем использовать этот термин, а то «логический анализатор» звучит недостаточно устрашающе. Давным-давно таким analyzer’ом выступал человек, однако теперь, когда применяется 45-нанометровая технология, а число слоев транзисторов выросло раз эдак в восемь, углядеть что-то вживую практически невозможно. Так что теперь проблемные блоки ищет умная машина, а человек помогает ей, задавая области поиска.
К сожалению, сфотографировать такую машину мне не разрешили – происходящее в подразделении System Validation секретно настолько, что камеру пришлось даже убирать в чехол. В этот момент мимо нас прошли два молодых парня, обсуждающих какую-то техническую проблему на изысканном русском с вкраплениями народного фольклора. Я поинтересовался – какова доля выходцев из русскоязычных стран среди сотрудников Intel Israel. Точной информации у Арика не было, однако, по его ощущению, таковых в компании от 15 до 30 процентов, в зависимости от подразделения. Учитывая, что выходцы из СНГ составляют 1/6 часть населения Израиля – неплохо. Кстати, важный нюанс: гастарбайтеров в Intel Israel не водится. Все штатные сотрудники являются гражданами государства Израиль.
