Текст книги "Секретный проект"

Автор книги: Комбат Найтов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Глава 4

Я прибыл в посёлок Чкаловский, поселился в комнатке возле аэродрома, которую мне сдала маленькая худощавая старушка, которую я встретил на станции, и пошёл искать штаб. Доложился о прибытии, отдал бумаги. Мне приказали подождать, а потом пригласили к начальнику НИИ, военному инженеру 1 ранга Филину. Вошёл, доложился. Тот листал мою лётную книжку.

– И зачем ты мне нужен, лейтенант? С налётом в 102 часа двадцать минут в простых метеоусловиях?

Я покраснел, такого приёма я не ожидал.

– У меня не детский сад, а научно-исследовательский институт ВВС. Мне испытатели нужны, а не мальчишки, единожды подпрыгнувшие в небо! – я молчал, – Ну, что ты молчишь?

– Товарищ инженер первого ранга! Меня отобрал к себе Валерий Чкалов на параде 18 августа, сказал, что будет учить на испытателя. Я, пока, только истребитель!

– Да какой ты истребитель!

– Я, товарищ инженер 1 ранга, хороший истребитель!

– Во-от как? Ну, пойдём, хороший "истребитель"… Вот твоя машина, лейтенант. Я тебе сейчас покажу, какой ты "истребитель"! Готовь машину.

Через 10 минут я пристроился к нему справа сзади на старте, прогазовывая двигателем. Двигатель работал устойчиво. Он обернулся и махнул рукой. Начали разбег, одновременно оторвались, я держался в 10 метрах и повторял все его манёвры. "Сергей? Что делать будем?" "Побеждать! У истребителя только этот путь!" Александр Иванович обернулся и подал команду расходиться. Так, правый вираж и горка, затем ещё один вираж и ищу глазами "противника". Вон он, красноносый. И он ниже меня! Атакую! Облегчаю винт и аккуратно накладываю марку прицела на него. Он резко уходит вправо на вираж, а я делаю боевой разворот, и опять оказываюсь выше него и сзади, подныриваю под него и атакую сзади снизу. Кажется, он меня потерял, потому, как начал сваливать самолет вправо-влево, а я сбросил скорость и прилип к нему сзади, повторяя все его манёвры. Повисел около минуты и вышел слева сзади в 10 метрах: занял место ведомого. Тут он меня увидел. Я руками показал, чтобы он атаковал меня сзади. Слежу за ним, и когда он вышел на дистанцию открытия огня, кручу бочку одними элеронами и чуть выпускаю закрылок, он проскакивает надо мной, полный газ и я уже в него в хвосте, немного вниз, набор скорости, вверх и он у меня в прицеле, а я вне просматриваемой зоны. Он сбросил обороты, я пристраиваюсь сзади слева. Показывает рукой, что всё, на посадку. Сели, заглушил двигатель, побежал к его самолёту.

– Товарищ военный инженер первого ранга! В воздушном бою условный противник трижды условно сбит. Разрешите получить замечания!

– А не простой ты мальчишка! – сказал Филин и протянул мне руку, – Александр Иванович меня зовут. Извини, что не поверил Валерию Павловичу! Драться и водить самолёт ты умеешь. Осталось научиться быть испытателем.

– Я – постараюсь!

– А что ты сделал, что я проскочил?

– "Кадушку"! Бочку одними элеронами и чуть отдал закрылок, и тут же его убрал!

– Интересный маневр! Где ж ты этому научился?

– Не знаю. Просто люблю летать!

Нас обступили летчики, многих из них я знал по фотографиям: Супрун, Коккинаки, Ершов.

– Иваныч, это тебя этот пацан гонял?

– Он! Вот прислали на мою голову!

– Давай его ко мне!

– Нет, Степан, его Палыч нашёл для себя.

– Да он его угробит! Сделает из него воздушного хулигана! А я из него воздушного бойца сделаю!

– Это тебе, Степан, у него учиться надо! С тобой мы на равных дерёмся, а у него совсем другой почерк. И совершенно неожиданный. Он дерётся на вертикалях. А стреляешь хорошо, лейтенант?

– От двадцати четырёх и выше. Несколько раз тридцать было.

– Не кисло! Воевал?

– Я только училище закончил, досрочно выпустился!

– Ну да, я, когда читал его лётную книжку, чуть его не выгнал! Присылают сопляка в испытатели!

– Тебя зовут-то как? Меня Степан!

– Андрей меня зовут, а вы – Степан Супрун!

– Смотри, знает!

– Ну, товарищи, вы – знакомьтесь, – резюмировал Александр Иванович, – а я пойду, дел невпроворот. Андрей! Зайдёшь в финчасть, и встанешь на довольствие. Устроился-то где? А, у бабы Дуси! С жильём – напряжёнка, но что-нибудь придумаем. Владимир! Пока Палыча нет, возьми на себя обучение. В первую очередь: слепому полёту и вторым пилотом на тяжёлых самолётах.

– Есть, товарищ командир!

С уходом командира, разговор переместился в курилку. Неожиданно меня спросили, как мне понравилась "десятка".

– Движок – слабоват, форсаж – короткий, вооружение – слабое, нет радиостанции, неудобный выпуск закрылка, ручная уборка и выпуск шасси, неудобно расположен механизм триммеров, слишком низко расположен компас и авиагоризонт.

– Уппсс! Вот это анализ! С одного полёта! Четырёх ШКАСов ему мало! А как ты представляешь себе истребитель?

– В первую очередь – цельнометаллический, мотор – 2-2.5 тысячи сил, винт регулируемого шага, закрытый выступающий фонарь, без гаргрота, носовая стойка шасси. Пушки: две или три, и пристрелочный пулемёт или пулемёты. Мощная приёмо-передающая станция, гироскопический полукомпас, радиокомпас, зеркала заднего обзора, управление двигателем полуавтоматическое с одной рукояткой управления. Электрическое или гидравлическое шасси. Скорость – около 700 км/ч. Высотность – до 12-14 км.

– Ничего себе – требования! С какого перепугу?

– Так ведь драться придётся с немцами. Про Ме-109 я уже слышал. Про Ю-86 – тоже.

– Ты про Испанию?

– Да.

– Но двигателей у нас таких нет!

– Почему? А М-82? Только они его опять карбюраторным делают, а нужно впрыскивать топливо, как в дизеле, через форсунку. Отдельно пусковые форсунки во всасывающем патрубке, а отдельно – маршевые в каждом цилиндре. Мощность и устойчивость работы повысится.

– Надо будет тебя к нашим двигателистам подвести. Впрочем, И-180, где-то, твоим требованиям удовлетворяет…

Подошёл ещё один очень интересный человек: Пётр Стефановский.

– Говорят нашего полку прибыло! А ну, поворотись-ка, сынку! – на фоне огромного Стефановского я выглядел совсем худеньким. – Воробышек! Как таких в авиацию берут!

– Да ты посиди, послушай, что молодёжь говорит! – сказал Коккинаки, и слово в слово повторил мои слова про истребитель.

– А что, на таком бы и я полетал с удовольствием. Однако, товарищи! Время!!! Соловья баснями не кормят! Айда в столовую!

– Мне сначала надо в штаб, на довольствие встать!

– Ну, давай, беги, а нас вон там найдёшь. – и показали на одноэтажный домик в тени деревьев.

Побегав по кабинетам в штабе, получил назначение в третью эскадрилью, командиром у меня стал Коккинаки. Поел в столовой и пошёл в класс. Там меня усадили за карты, схемы, наставления. Через часа полтора, подошёл Владимир Константинович и принял у меня зачёты по знанию района. Повел в раздевалку, показал мой шкафчик. Там висел шлем, реглан, меховой комбинезон.

– Одевайся. Сходим в зону, посмотрим, как у тебя слепой полёт получится.

Взлетели на УТИ-4. Вышли в зону, меня немного потряхивало. Неожиданно раздался голос Сергея: "Да не волнуйся ты так! Ничего сложного. Ты в зоне, доложись!" Доложился.

– Закрывай шторку!

Рука сама дернулась и включила освещение, затем закрыла шторку. Левая рука вытащила и положила на колено планшет, и пальцем Сергей мне показал точку на карте. Я совсем об этом забыл. Тут же послышался голос Владимира Константиновича: "Сколько до поворота?" "Три минуты двадцать!" "Добро!" Смотрю на компас, авиагоризонт и часы, энергично поворачиваю, ложусь на новый курс. Чуть поправляю самолёт, уже успокоился и даже немного расслабился. Сзади послышалось: "Возьми поправку на ветер пять градусов влево!" "Есть!" Подходим к повороту, докладываю о нем и также быстро поворачиваю. С полётом по прямой я освоился, а вот как снижаться? "Тоже по прибору! Задаёшь глиссаду по авиагоризонту и идешь вниз!" Третий поворот! Докладываю, что начал снижаться и занимать эшелон 2000 метров. Уп-пс-с! Температура ползёт вверх, приоткрыл заслонки, вышел на 2000, выровнялся. Сзади:

– Открывай шторку! Сравни место по счислению и истинное!

– Уклонился метров на двести вправо!

– Это ты ветер не учел! Скажи спасибо, что я тебе помог! Полётное задание надо читать внимательнее! Но, для первого раза – совсем неплохо! Пошли домой!

На разборе полёта Владимир Константинович рассказал, как надо, ещё до облачности, рассчитывать снос. Я спросил у Сергея, почему он мне не подсказал? Он ответил, что специально не подсказывал, иначе Владимир Константинович догадался бы, что ты в облаках летал. А у тебя в лётной книжке только полёты в простых метеоусловиях. А я об этом даже и не подумал! В столовой мы сели за стол к Стефановскому.

– Ну как Воробушек? – задал он вопрос Владимиру Константиновичу.

– Будет летать! Машину хорошо чувствует, а вот штурманская подготовка хромает, как у всех истребителей!

– Сильно мазанул?

– 200 метров.

– Всего?

– Ну, я ему немножко помог! На втором повороте.

– А, правда, что он "АИ" погонял крепко?

– Сам видел! Сделал его дважды, потом дал себя атаковать, сделал нисходящую бочку, пропустил его над собой и третий раз сделал!

– Класс! Ты у кого учился?

– У Маренкова.

– У Кузьмы? Тогда понятно! Классный инструктор!

– Ты понимаешь, Пётр, – сказал Владимир Константинович, – я Кузьму больше тебя знаю. Не его это почерк. Тот виражи уважает, а этот действует на вертикали! Самородок! Андрей, а нарисовать схему боя с Филиным сможешь?

– Конечно! Это же сегодня было!

– Давай после ужина в класс!

Часа два мы втроем с фигурками самолётов топтали класс, искали мои ошибки и как уйти от моих атак. Вышли из класса уже в темноте. На прощанье Коккинаки сказал, что то, что я делаю, надо обязательно вносить в наставления и тактику ВВС.

– Связь нужна! Без связи мы как курицы летаем, Владимир Константинович!

– Где взять?

– В Америке!

– Завтра из Крыма возвращается Валерий, попробуем с ним поговорить. Спокойной ночи! Подъём в 4-30! В 5-30 построение перед классом.

Чкалов приехал, но я его не видел ещё несколько дней, много летал, в основном – вторым пилотом на Ю-52, ПС-84 и ТБ-3. Довольно скучное занятие, но приказы командиров не обсуждаются. Зато много, и часто, в облаках и по приборам. Чкалов сам подсел ко мне в столовой, вечером, через неделю.

– Как дела, Андрюша? – Я заулыбался, поблагодарил, сказал, что Александр Иванович пересадил меня на бомбардировщики и транспортники, и что я учусь ночным полётам, но очень скучаю по истребителям.

– Да, Андрей, у нас все летают на всём, что может летать и, особенно, на том, что летать не может! Говорят, что ты Александра Ивановича в воздухе побил? Но я не за этим… Мне рассказали, что ты в моторах разбираешься? Завтра я за тобой утром заеду, кой-куда съездим. Хорошо?

Утром под окном раздался клаксон "Паккарда" Чкалова. Я был уже одет, но Чкалов велел надеть лётную куртку, а не китель. Поэтому мы зашли ко мне, и мне пришлось извиняться за порядок в комнате, т. к. Сергей настоял приобрести и взять в библиотеке очень много книг, которые он выбрал. Мы выехали на Ярославское шоссе и поехали в сторону Москвы. Минут через сорок подъехали к красному зданию на Беговом проезде. Чкалов провёл меня через охрану, и мы зашли в какой-то кабинет. Там нас встретил высокий лысоватый человек, лет пятидесяти.

– Знакомьтесь, Николай Николаевич, это – Андрей, тот парень, которого я хочу к нам пристроить. Он говорит, что мощность двигателей можно повысить, если вместо карбюраторов использовать насосы и форсунки.

– Кто-нибудь это делает?

– Нет, но схема выглядит вот так! – и я начал изображать схему, нарисованную мне Сергеем. – Назовём это "непосредственным впрыском топлива в цилиндр".

– А привод насосов высокого давления?

– От газораспределителя клапанов.

– А в этом что-то есть! – Николай Николаевич снял трубку и кому-то позвонил: "Зайди, пожалуйста!"

– Ну-ка, посмотри, что предлагают! – сказал он подошедшему высокому худощавому товарищу в кожаной куртке.

– Боже мой! Отдельная пусковая форсунка! Всё гениальное – просто! Запуск по карбюраторной схеме, а дальше непосредственный впрыск! А мы столько городили! Кто? Где? Когда? – высокий мужчина со стоном сполз в кресло.

– Да вот, перед тобой сидит!

– Он??? А можно я его у вас заберу!

– Вот уж дудки, Аркадий Дмитриевич!" – сказал Валерий Чкалов и показал выразительную дулю главному конструктору, – Он – лётчик, и я его нашёл!

– Такой талантище в землю зарывать? У меня он будет полезнее! вам же двигатели нужны!

– Двигатели нам нужны! Вот и давай нам двигатель! С непосредственным впрыском, а мы тебе помогать будем. Всё равно у него нет инженерного образования, он Качу заканчивал! Он летать будет на твоих моторах! – сказал Чкалов

– Когда будет двигатель, Аркадий? – спросил Николай Николаевич.

– В принципе, всё есть, аппаратуру для подобного движка мы пытались сделать, но он не пошёл, слишком сложна настройка оказалась. То, что предлагает молодой человек – много проще! За пару месяцев управимся!"

– Нет у нас двух месяцев, сам знаешь! Все рвутся надрать немцам задницу в Испании, и меня вовсю торопят.

– Мне кажется, – вставил за меня Сергей, – что в Испании всё закончится раньше, чем все думают! Поэтому нет смысла на коленке делать движок! Это же сердце самолёта. А на такой мощности ещё и винт регулируемого шага нужен, иначе греться будет на снижении. А вот тут вот – нужен реостат, который будет контролировать обогащение смеси в зависимости от потока воздуха, проходящего через воздухозаборник, и его температуры.

– Николай Николаевич! Отдайте его мне!!! Хоть ненадолго! – "Не соглашайся!" – послышался голос Сергея у меня в голове.

– Аркадий Дмитриевич! Я – летчик, а не инженер. Моё дело – летать, сейчас учусь учить летать самолёты. А непосредственный впрыск вы и ваши люди сделают и без меня. И даже лучше меня. Каждый должен заниматься своим делом, тем более, что война на носу.

– Жмоты! – пробормотал Швецов, забрал листки с рисунками и, уходя, сказал: "В середине октября дам два двигателя! Обкатанных. Стоп! Тебя как зовут?"

– Андрей.

– Полностью!

– Андреев Андрей Дмитриевич.

– Увидимся ещё!

Неожиданно Николай Николаевич попросил меня выйти и подождать в коридоре.

– Валерий! Ты давно знаешь этого мальчишку?

– Нет, познакомились в августе на Центральном Аэродроме. А что?

– У мальчика очень хорошее, я бы сказал, академическое образование! Такого не получить в военном училище!

– Быть не может, Николай Николаевич! Я же его Сталину показывал, сам понимаешь, что после этого, он полную проверку в НКВД прошёл. Он действительно курсант Качи, но, я сегодня был у него на квартире, там всё книгами завалено, техническими.

– М-да! Не перевелись ещё богатыри на Руси! Тогда он чертовски талантлив!

– Вы бы видели, как он летает! Глаз не оторвать! И совершенно виртуозно ведёт воздушный бой! Представляете, надрал задницу Александру Ивановичу! Трижды! И один раз из заведомо проигрышной позиции: специально дал зайти в хвост, вывернулся, пропустив его над собою, и догнал! Ну что? Берем вторым испытателем?

– Ну, раз ты его так хвалишь, тебе я привык доверять, как себе. Зови мальца!

Меня вновь позвали в кабинет, где мне сказали, что я назначен вторым испытателем КБ Поликарпова. Летать придётся на 6 разных машинах, с программой испытаний меня познакомит Валерий Павлович. Базироваться будем здесь, в Москве, и что мне сегодня будет предоставлена комната от завода. Николай Николаевич спросил о моих планах, и я ответил, что на следующий год хочу поступить в академию Жуковского на конструкторский факультет.

По дороге обратно Чкалов завёз меня к себе домой и познакомил с женой, представив меня как своего заместителя в КБ. Пообедали, Валерий Павлович выпил, и мне пришлось добираться до Чкаловского самостоятельно. Приехав, я пошёл искать Коккинаки. Владимира Константиновича я нашёл в классе. Он уже знал, что произошло, и сказал мне, что ему очень жаль, что меня забирают в КБ, но формально я остаюсь у него в эскадрилье. Просто считаюсь в командировке.

– У Валерия Павловича скоро отпуск, поэтому принимай у него дела, входи в курс дела, и не забывай про слепые полёты, и полёты ночью.

Между нами осталось что-то недосказанное, Владимир Константинович хотел, видимо, сказать что-то большее, но не решился. Утром приехал Чкалов, и мы загрузили мои нехитрые пожитки в его машину.

– А ты что, совсем не пьёшь?

– Практически, да! Очень редко и понемногу.

– Ну и молодец! А я вот… Уж сколько через неё проклятую натерпелся, а бросить никак не могу!

Заехали на новую квартиру, забросил вещи, и поехали на Центральный аэродром. Я оформлял пропуск, а Чкалов куда-то исчез. Затем он неожиданно появился, и поволок меня "смотреть хозяйство", как он выразился. Это был новый И-16 тип 17, полутораплан И-15бис, новая "Чайка" И-153 и ИВ-4. Про первый, ВП сказал, что этот летает, но нужно составить наставление по эксплуатации двигателя и ВРШ, про И-15бис – просто махнул рукой: "этот серийный, но лётчики на них сильно жалуются". О "Чайке" сказал, что не летает, очень вибрирует верхнее крыло, скорее всего, будут переделывать, про ИВ-4 сказал, что очень капризный мотор, но самолёт хороший.

– А где И-180?

– Он ещё в цеху, пошли!

Два самолёта, длиннее, чем И-16, с красными носами, сиротливо стояли, накрытые чехлами, в цеху. Кроме капота, ещё ничего не было покрашено, не было винтов.

– Вот они, красавцы! Нет двигателей, в кабине нет ничего, кроме кресла и ручки управления. Т. ч. работы у тебя будет немного: погоняешь "ишачка", облетаешь "бис": проследи поведение расчалок на штопоре. На "чайке" только подлёты, без уборки шасси. Основное внимание – ИвАнову! Но, если привезут движки, как обещали, то один из них пойдёт на "иванов", а второй – вот на этот вот. Пойдём, покажу нашу комнату на заводе, там будешь писать отчёты по каждому вылету. Бумажек – море! А я два года не был в отпуске, хочу на Волгу махнуть!

Заваленный бумажками стол и полный шкаф всяких ведомостей предстали перед моим взором. Я себе немножко по-другому представлял работу испытателя! Но, делать было нечего, взялся за гуж… И я начал наводить порядок в комнате, раскладывать документы по папкам и систематизировать всё. Позвал Сергея: "А у вас так же?" "Ты насчёт бумажек? Так же, даже больше стало! Расчерти график полётов. И повесь на стену. Ну и создай какой-нибудь уют в комнате. Вообще-то, она комнатой отдыха называется!"

Два дня наводил порядок, всё выровнял, рассортировал, просмотрел отчёты по каждой машине, посоветовался с Сергеем с чего начать. "Иди, знакомься с техниками самолётов! Там узнаешь много нового, и отнеси план полётов в диспетчерскую. Там в углу должна стоять подпись. С вечера подаёшь заявки на завтрашний день."

Незаметно для себя втянулся. Начались плановые полёты, обычно один-два полёта в день, потом куча писанины. У 17-го было две пушки и два пулемёта. Огневая мощь вполне серьёзная, но двигатель был М-25В. И его, явно, машине не хватало. Машина серийно выпускалась. Ничего нового и интересного в ней не было. Но летать на ней было приятно! А "Иванов" не пошёл, постоянно капризничал двигатель. Выполнил несколько полётов, в одном из них двигатель заглох и больше не запустился. С трудом удалось дотянуть до аэродрома. Несколько дней писал отчёт об аварийной посадке.

Неожиданно открылась дверь, и на пороге появился, улыбающийся во весь рот, Аркадий Дмитриевич!

– Ну что, орёл! Иди, посмотри, что получилось!

Он, буквально, поволок меня в дальний цех. Там распаковывали три новых двигателя.

– Один – М-62ФН, один – М-82ФН и один – М-71ФН. Ещё три в пути, будут завтра-послезавтра! А мощность, мощность какая! 1180, 1540 и 2200 лошадок! Андрюшка, ты даже не представляешь, какой ты умница! Обороты держат, что малые, что большие! И вон тот вот, 82-й, может постоянно работать на форсаже! А это 1700 сил! ГОСы прошли, как миленькие! Вот, подпиши. Вот тут!

– Что это?

– Премия по итогам! В размере годового оклада начальника отдела! И, дату своего рождения скажи, мы документы на Сталинскую премию готовим! – и он передал мне внушительный конверт. Вдруг раздались голоса: "Сталин! Сталин идёт!" В сером плаще к нам приближался Сталин. Он, видимо, уже бывал здесь, потому что временами останавливался и здоровался с рабочими, которые устроили ему овацию, следом за ним шёл Николай Николаевич и довольно большая свита. Сталин подошёл к моторам, которые уже успели поставить на козлы. К нему подошёл Швецов и начал говорить, показывая на моторы. "Самые мощные в мире, товарищ Сталин! Моторесурс около 120–150 часов! Таких – нигде в мире не делают! Кто изобрёл? Вон он стоит!" – и Швецов начал махать мне рукой. Я подошёл и доложился.

– Я вас где-то видел! – сказал Сталин.

– Так точно, товарищ Сталин. Летом этого года на параде, в День авиации!

– Да-да! Припоминаю, вас тогда очень хвалил товарищ Чкалов! А кстати, где он? – обратился он к Николаю Николаевичу.

– Он в отпуске, два года не был в отпуске, пока был перерыв, ждали моторов, я разрешил отдохнуть за два года. – сказал Николай Николаевич.

– Ну и ладно, пусть отдыхает! Он хорошо поработал в эти два года! А кто за него?

– Он – товарищ Андреев!

– Такой молодой? И справляется?

– Справляется, товарищ Сталин!

– Хорошая у нас молодёжь подрастает, товарищи!

Сталин сказал небольшую речь, в которой поздравил моторостроителей с большим успехом и пожелал успехов самолётостроителям. Сказал о большой угрозе, которую представляет фашизм в Европе и о неизбежности военного столкновения с ним. Затем, на импровизированном митинге выступили и другие участники, большинство из них говорили о кратчайших сроках выпуска нового самолёта в полёт. Я заметил, что товарищ Сталин морщится. При этом он несколько раз посмотрел на меня. Затем он поднял руку, все замолчали, и попросил на этом закончить митинг, а руководству завода и ответственным товарищам пройти в управление. Я вопросительно посмотрел на Николая Николаевича. Он головой показал следовать за ним.

В управлении собралось 15–20 человек: начальники всех отделов, главный конструктор, кто-то из Авиапрома, потом я узнал его фамилию: Беляйкин, Сталин, Каганович и незнакомые мне люди. Я сел подальше, но Сталин нашёл меня в зале и сказал, чтобы я сел в первый ряд, так легче будет работать. Первым он предоставил слово Николаю Николаевичу, который очень хорошо и очень осторожно осветил те технические и технологические проблемы, которые придётся решать, т. к. новые двигатели много мощнее и несколько тяжелее, чем планировалось, что имеющегося технологического парка совершенно недостаточно для решения одновременно четырёх разных проектов. Возникает необходимость создавать новую модификацию основного истребителя ВВС И-16 с новым двигателем М-62ФН, не совсем понятно, что делать с И-153, который, пока, так и не полетел, и продолжать работу по И-180 и ИВ-4. И, новые двигатели фактически ставят крест на И-15бис и, вообще, на бипланах!

– Т. е., Николай Николаевич, вы хотите сказать, что новые двигатели "убивают" бипланы? А как ваши слова согласовываются с нашей концепцией тактики ВВС, где монопланы работают как перехватчики, а бипланы используются для маневренного боя? Что скажут наши лётчики и командование ВВС? – задал вопрос Сталин?

– А давайте и спросим у лётчиков! – парировал Поликарпов.

– В зале только один лётчик, и тот – молодой!

– Насколько мне его характеризовал товарищ Чкалов, он – выдающийся воздушный боец, конечно, он, пока, побеждал лишь в учебных боях, но самолёты мы строим для них.

– Хорошо! Давайте послушаем! – у меня в голове раздался голос Сергея: "Говорить будем с места, важно видеть лицо Сталина!" Я понял, что сейчас говорить будет он.

– Товарищ Сталин! Я, только что, прослушал вашу речь на митинге! Впереди война с немецкими фашистами. Немцы не строят больше бипланы, только монопланы. С пушечным вооружением, с обязательной приёмо-передающей радиостанцией, высотные, цельнометаллические. С высокой скоростью пикирования и возможностью вертикального манёвра. Летают парами или четвёрками, эшелонированными по высоте. Это – новый стиль воздушной войны, где основной упор делается на скорость и согласованность действий. Где командование ударной группы пользуется данными выносных постов наведения и имеет постоянную связь между всеми постами и каждым самолётом в группе. В результате, 20 "мессершмиттов" перекрывают своей активностью всю Республиканскую авиацию, и свободно выходят из боя на пикировании, а вместо них подходит сверху другая пара или четвёрка, с полным боезапасом и полными баками.

Мы, сегодня, получили великолепные двигатели для малых и средних высот. Хотелось бы получить к ним хорошую радиостанцию, радиокомпасы, мощное оружие и новую систему управления воздушным боем. Ну и, желательно, сделать эти двигатели всевысотными. А бипланы? Они очень хороши для первоначального обучения лётчиков! Надёжные, хорошо планируют, на них можно отрабатывать высший пилотаж. А воевать на них уже не с кем.

В зале стояла гробовая тишина.

– Молодость всегда решительна и безаппеляционна! – неожиданно улыбнулся Сталин. – Мы подумаем над вашими словами, товарищ Андреев! – и переглянулся с Кагановичем. – ваше мнение, Николай Николаевич?

– Очень логично, товарищ Сталин! Мне, вообще, нравится этот молодой человек. В том числе: глубиной анализа, своими знаниями, умением организовать свое дело и своим кругозором.

Сталин встал.

– Не буду вас больше задерживать, товарищи! Уделите основное внимание модернизации И-16! Об остальном поговорим с вами чуточку позже, Николай Николаевич! Провожать меня не надо!

Когда Сталин и сопровождающие его лица вышли, Поликарпов устало сел.

– Готовьте И-16 к установке М-62ФН. Приступайте. Андрей Дмитриевич, зайдите ко мне!

По дороге в кабинет главного, успел перекинуться несколькими мыслями с Сергеем: "Кажется, мы влипли!" "С чего ты взял? Всё нормально, я видел всё и контролировал ситуацию!" "Но Поликарпов не в себе!" "Тебе это только кажется!"

Николай Николаевич, зайдя в кабинет, нажал на какую-то кнопку и вытащил из открывшегося шкафчика две рюмки и бутылку армянского коньяка. Не говоря ни слова, налил обе до краёв и пододвинул одну ко мне.

– Ты понимаешь, сколько врагов мы сегодня нажили, Андрюша?

– Точно сказать не могу, Николай Николаевич, но мне кажется, что много. И вы этого хотели!

– Да: "король бипланов" отказывается от бипланов!

– Я что-то не то сказал?

– Нет. На удивление всё сказано точно и просто! Как будто бы повторил мои мысли. Я, вообще, удивляюсь тебе! Тебе сколько? Восемнадцать? Двадцать?

– Через два дня – двадцать два!

– Молодо выглядишь! У тебя мысли и слова, как у человека, который прожил много больше! Спасибо за поддержку! С богом! Давай! – он опрокинул рюмку. Я сделал глоток. – Каганович и Яковлев нас попытаются сожрать! Тебя – в первую очередь! Надо срочно вызывать Валерия!

– Они были в зале?

– Конечно! Ты что, их не видел? Ах, ну да! Ты же их не знаешь! У меня огромная просьба! Будь осторожен эти дни, пока не приедет Валерий!

– Что значит: осторожен?

– Даже, если с тобой что-нибудь произойдёт, говори, что ты ничего такого не говорил. Что только сказал то, что хотел услышать Сталин! Правду! Договорились?

– Не совсем понял, о чём вы, Николай Николаевич, но договорились!

В дверь кабинета постучали. НН убрал рюмки и бутылку и сказал: "Войдите!" Вошёл Аркадий Дмитриевич.

– Я только что от Сталина!

– Андрей! Выйди!

– Пусть сидит, его это тоже касается!

– Вот как?

– Иосиф Виссарионович подписал ходатайство о Сталинской премии за ФН! Сказал, что будет ходатайствовать о "высоких правительственных наградах для всех участников создания двигателей", включая тебя, Андрей! На ближайшем ЦК рассмотрят. Но Яковлев и Каганович что-то замышляют! Оба пытались позвонить Самому, но он не брал трубку. Ты же знаешь, что у Него очень громкие телефоны! Настроение у Самого – очень решительное! Несколько раз спрашивал у меня про тебя, Андрей. Похоже, что ты его сильно заинтересовал. Отдай мне его, Коля. Он у меня целее будет! Верну, когда всё успокоится! Я нового наркома НКВД не знаю, только бы не ещё один Ежов.

Помолчав немного, Николай Николаевич достал из стола всё, что спрятал, подошёл в стене и достал ещё одну рюмку.

– Забирай! Спасибо, что понимаешь и поддерживаешь, Аркадий! Но он мне нужен! Насовсем – не отдам! С богом! Бум здравенькими! – выпили на посошок, сели в громадный "паккард" и через пять минут пересели в DC-3. Взревели моторы и мы взлетели курсом на Пермь, Николай Николаевич помахал нам в след. "Что скажешь, Сергей?" "Эти двое – за нас! И на нашей стороне Сталин! Теперь повоюем!" Мне даже показалось, что я слышу, как Сергей довольно потирает руки!

Летели долго, с двумя посадками, приземлились в Бахаревке, на военном аэродроме, оттуда минут пятнадцать-двадцать ехали до завода. Завод огромный! Целый город! Меня поселили в гостевом домике внутри завода. "Так спокойнее": – сказал Аркадий Дмитриевич. На следующий день после прилёта состоялся митинг, на котором я выступил от имени авиаторов. Что говорил – не помню, просто радовался вместе со всеми, что новые двигатели появились. Побывал на испытательном стенде, пощупал всё своими руками. Послушал новые двигатели, посмотрел диаграммы, задавал и отвечал на кучу вопросов. Был немного не в своей тарелке, не привык к такому количеству внимания. А вот когда собралось конструкторское бюро, разговор пошёл серьёзный. Говорили о том, что поршневые двигатели подходят к своей вершине, что дальнейшее наращивание мощности мало чего даст. На вопрос, какой путь развития авиации я вижу, мой ответ был: "Реактивный." Мне даже зааплодировали. Когда пошли уточняющие вопросы, я сказал, что нет, не ракетный, а воздушно-реактивный двигатель уже совсем скоро станет главным в авиации.

– А есть какие-нибудь наработки? – прозвучал вопрос.

– Пока нет! Только общий принцип: "Компрессорная часть турбины сжимает воздух, поступающий через воздухозаборник, затем в горячий воздух подаётся распылённое топливо и происходит возгорание, а расширяясь, газы приводят в действие газовую турбину, которая передаёт вращение компрессорной турбине первого контура. Можно вместо турбины компрессора использовать вентилятор.

– Считали?

– Нет ещё. Хочу поступить в академию Жуковского, и это будет мой дипломный проект.

– Мы быстрее подсчитаем! – раздалось из зала! Дружный хохот перекрыл все шумы завода! "Семена упали на благодатную почву!" – послышался голос Сергея.

– К сожалению, Андрей Дмитриевич, температура камеры сгорания слишком велика: около 1000 градусов и она очень быстро прогорит! – послышался голос Аркадия Дмитриевича.

– Извините, я не нарисовал одну "маленькую деталь", Аркадий Дмитриевич. Камера сгорания будет охлаждаться, как воздухом из компрессора, идущего вдоль внешней стенки камеры сгорания, так и топливом, которое за счёт этого нагреется и будет лучше распыляться. – и я нарисовал поверх общей схемы второй контур, – А температура стенок в этом случае будет около 600–700 градусов, а это – рабочие температуры для жаропрочных сталей!