Текст книги "Кружева и ленты"
Автор книги: Коллин Квинн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Коллинн Квинн
Кружева и ленты
Дорогой читатель!
День Святого Валентина был всегда одним из моих любимых праздников. Он отмечается в конце зимы, через два месяца после Рождественских каникул. Наступление этого праздника всегда так же желанно, как и появление первого подснежника.
Еще детьми мы обменивались маленькими открытками-поздравлениями, посвященными дню Святого Валентина, прятали их в потайных местах, а потом посылали в знак дружбы своему избраннику или избраннице.
И вот наступает этот счастливый день, четырнадцатое февраля.
В день Святого Валентина вы держите в руках конверт, пытаясь продлить волнующее ожидание. Мальчик, о котором вы думали все это время, делает вид, что он тут не при чем, но это уже не важно. Вы абсолютно счастливы, потому что держите в руке конверт с поздравлением. И мальчик уже представляется вам рыцарем Гамелотом из древней легенды о короле Артуре.
Обычай поздравлять возлюбленных известен нашей истории не одну сотню лет, но, я думаю, высшей точки он достиг в Викторианскую эпоху. Конец восемнадцатого века был отмечен Индустриальной революцией. Женщина тогда не могла заниматься бизнесом, поскольку это было приоритетом мужчин, и все же это было время великих перемен.
В те далекие годы в Америке жила одна леди, которая добилась значительных успехов в бизнесе. Она занималась изготовлением поздравительных открыток к дню Святого Валентина. Поздравления же в те времена посылали не только к 14 февраля, но и в течение всего года. Это было проявлением внимания к женщине. Итак, работы предприимчивой леди хватало. Надо сказать, что открытки пользовались спросом, хотя и стоили очень дорого – тридцать долларов. По тем временам это было целое состояние. Женщина с успехом организовала дело по созданию любовных поздравлений. Тогда это было почти чудом. Она привозила из Англии кружева и другие необходимые материалы. Сама оформляла открытки и даже писала поэмы. Ее поздравления пользовались успехом.
Я не переставала думать об этой удивительной женщине и ее искусстве. Я задавалась вопросами о том, что она чувствовала? Как к ее занятию относились соседи? Получала ли она сама поздравления? Любила ли она кого-нибудь? Так пришла идея романа “Кружева и ленты”. Это мое поздравление к дню Святого Валентина всем женщинам.
Счастливого вам праздника!
Глава I
Первые снежные хлопья медленно падали на крыши Филадельфии, очищая воздух от вечной сажи. Богатые женщины быстрыми шагами удалялись из театрального района, кутаясь от холода в меховые накидки, когда бездомные ирландцы прижимались к бочкам с горящим углем, пытаясь сохранить тепло.
Клейтон Джирард сидел в своем роскошном экипаже и наблюдал за медленно падающим снегом. Было уже поздно; газовые фонари бросали свет на промозглые, сырые улицы. Луну закрывали тяжелые облака. В руках у Клейтона был конверт. Он некоторое время смотрел на него, потом достал открытку.
Открытка была прекрасна. Лучшего нельзя придумать. Выдавленный рисунок был отделан английским кружевом и отпечатан на атласной бумаге, такой гладкой и нежной, что хотелось провести пальцем по красивому узору. Букетик незабудок, со вкусом украшенный маленькими серебряными бусинками, изображал центр, а поэма, которой предназначалось ранить сердце красавицы, была украшена искусными вензелями.
Конечно же это было поздравление к дню Святого Валентина. Но это была необычная открытка. Она была сделана Викторией Викершем. Значит, она немало стоила, но главное – обещала завоевать сердце любой женщины.
Клейтон иронически усмехнулся и вложил открытку в конверт, спрятав его в карман пальто. Если бы кто-то год назад сказал ему о подобной поездке, то Клейтон первый бы засмеялся и назвал его сумасшедшим. Но сейчас один из преуспевающих врачей Филадельфии был, кажется, влюблен. И именно по этой причине он ехал к изготовителю поздравлений к дню Святого Валентина.
Экипаж остановился на Секонд Стрит перед маленькими уютными домиками и магазинами, которые совсем не изменились за последние десять лет. Действительно ли уже так давно он не был здесь? Когда Клейтон проходил мимо старых домиков с окнами, закрытыми зелеными ставнями, то понял, что все здесь осталось по-прежнему. Казалось, будто время остановилось на этой узкой улице с ее мостовой, выложенной булыжниками. Он мог только предположить, что все это оставалось так же свежо и для Виктории. Ведь со времени их последней встречи прошло уже десять лет. Клейтон вспомнил их первую встречу. Это было в школе. Виктории было восемь лет.
Она выходила из класса, когда Дэнни Севарино закидал ее снежками. Девочка уронила книги. Испуганная и озадаченная, она отряхивала снег с волос, а мальчишки смеялись над ее старой одеждой. Девочка подняла глаза и посмотрела на обидчиков. Что-то в выражении ее лица потрясло Клейтона. Не думая, он ударил Дэнни, потом подошел к ней и стал сметать снег с пальто. Слезы застыли в глазах девочки, но она улыбнулась и спросила:
– За что?
Он улыбнулся ей в ответ и недоуменно пожал плечами:
– Он хотел обратить на себя твое внимание. Ты ведь самая лучшая девочка в школе.
Это была правда. Взгляд недоверия, который она бросила на него, сменился благодарностью. Потом они стали лучшими друзьями, проводили много времени вместе, коллекционировали светляков и белокрылых мотыльков, делились книжками и секретами, любовались кораблями на Франт Стрит. Когда Клейтон поступил в медицинский колледж, дружба, казалось, прервалась, но он никогда не забывал Викторию. Она была частью его прошлого, которое значило гораздо больше, чем он думал. Она была ему нужна и теперь. Клейтон улыбнулся, поняв всю нелепость этого. Ему хотелось знать, как она теперь относится к нему: сердится или отвергает, а может быть, вообще не хочет видеть. Через полчаса он получит ответ на эти вопросы.
* * *
Виктория Викершем зевнула, потом взглянула на часы с кукушкой. Появилась маленькая птичка, заставившая улыбнуться уставшую молодую женщину; прокуковав девять раз, птичка исчезла в своем деревянном домике. Девять. Не удивительно, что она так устала. Вздохнув, женщина воткнула иголку в шелк и кружева открытки, стараясь не попасть в розы в центре. Полосатая кошка вытянулась на окне магазина, потом снова свернулась и задремала при свете лампы. Очевидно она привыкла к такого рода занятиям своей хозяйки. Пододвинув ближе лампу, Виктория поправила очки и попыталась вернуться к работе.
До дня Святого Валентина оставалось две недели. Четырнадцать дней, чтобы закончить несколько сот ее творений. Это были знаки любви, которые получали филадельфийские джентльмены, чтобы подарить их своим возлюбленным. Виктория устало посмотрела на стопку любовных писем. Любовные поэмы следовало поместить внутри поздравлений. Она была довольна тем, что хорошо поработала во время длинной зимы, и теперь едва ли что-то нужно было добавлять к этим письмам от Викершем. Улыбаясь весело потрескивавшим поленьям в камине, она посмотрела на тяжелые хлопчатобумажные шторы, висевшие на окне, потом на чашку сливок, ожидавшую кота Леопольда. Да, они не были очень богаты, но у них были и куры во дворе, и хлеб на полке. Их образ жизни не позволял носить дорогую одежду, но Виктория с удовольствием смотрела на тетю, носившую теплые шерстяные накидки и шляпы. Кажется, день Святого Валентина обещал быть прибыльным.
– Ты еще работаешь, дорогая? Виктория нежно улыбнулась тете Эстер, которая была похожа на волшебный круглый леденец. Свет лампы падал на ее волосы, делая их блестящими, а полная фигура была закутана в шерстяную шаль. Совершенно глухая и уже многое забывающая, Эстер все же сохранила привлекательность. Она спустилась в магазин из верхних комнат и теперь озабоченно оглядывала гору бумаги, кружева, стопку поэм, лежавших на прилавке.
– Перед тем как пойти спать, я хочу еще поработать, – сказала Виктория. Выражение лица Эстер не изменилось. Тогда Виктория попыталась сменить тактику: – Ты ведь не хочешь разочаровывать мо лодых леди, не так ли? – спросила она.
– Нет, конечно же. – Эстер мягко вздохнула трогая пальцем розовую сатиновую ленту. – Не ты выглядишь усталой, дорогая. Я только что говорила тете Эмме, что ты работаешь слишком много Тебе нужно больше отдыхать, встречаться с красивыми мужчинами! Я в твоем возрасте была царицей города.
– Я представляю, – Виктория снова улыбнулась. – Расскажи мне еще о Джонатане. Был ли он на самом деле так красив?
Эстер гордо взглянула на молодую женщину. Ее лицо покраснело, как у девушки:
– Да, был. Я помню, он был высок, темноволос и смугл. И добр. Можно многое сказать о мужчине, судя по его глазам, дорогая. Помни это. У Джонатана были теплые голубые глаза, как два озера на рассвете. Я когда-нибудь рассказывала тебе о том, как он подарил мне фиалки?..
Пока Эстер говорила, Виктория закончила вышивать поздравление. Она с детства слышала эти рассказы, но никогда не уставала от них, несмотря на бесконечные выпады тетушки Эммы против Эстер в том, что просители ее руки существовали лишь в ее фантазиях. Две женщины сидели, освещенные светом лампы, в этот поздний час, разделяя общее одиночество. Между ними существовало негласное соглашение, которое помогало Виктории скоротать часы за работой, а Эстер облегчить свою старость воспоминаниями молодости.
“Небольшая цена, – подумала Виктория, – за то, что сделала для меня эта старая леди”.
– Хорошо, а почему бы не принести тебе стаканчик шелковичного вина? Тетя Эмма сделала его на прошлой неделе.
Виктория содрогнулась. Вино Эммы было домашним джином, но молодая леди не могла себе позволить этого.
– Спасибо. Не стоит. Почему бы тебе самой не выпить. Думаю, это будет полезно.
– О да, конечно, дорогая. Спасибо, ты так добра. – Эстер налила стаканчик из графина и бросила на Викторию озабоченный взгляд: – Ты уверена, что ничего не хочешь? Горячего чаю, наконец? Есть чашка молока…
– Нет. Мне ничего не надо. Спокойной ночи тетя Эстер.
Усмехнувшись, Виктория вернулась к работе. Очевидно тетушка Эстер оказалась бы в затруднительном положении, не имей они дохода от продажи поздравлений. Виктория была признательна этим двум леди, которые взяли ее к себе, когда в железнодорожной катастрофе погибли ее родители. Тогда ей было семь лет, но она помнила этот день так отчетливо, словно все произошло вчера. Именно тетя Эстер привела ее к себе в дом на Секонд Стрит и пообещала всегда заботиться о ней. Виктория поправила упавшую прядь темных волос, положила голову на прилавок и потянулась за стопкой поэм. Где-то здесь в пачке был прекрасный экземпляр розового с серебром поздравления. Оно принадлежало новичку, только что пустившемуся в бурное море любви и горьких разочарований.
Знакомая боль вернулась к Виктории, когда она перечитывала поэмы. Она уже и не воспринимала это как боль, постоянно вынашивая в себе это чувство. Полосатый кот замурлыкал и спрыгнул с подоконника, ласкаясь к хозяйке. Она же просматривала любовные письма и читала слова преданности, тоски и любви, слова, которые никто никогда не писал ей.
Однажды был такой человек, точнее мальчик. Виктория мысленно поправила себя. Они дружили, когда были детьми. Она надеялась, что дружба когда-нибудь перерастет в другое чувство, как это случилось с ней. “Впрочем, ты превращаешься в совершенную дурочку, – одернула себя Виктория. – Скорее всего, ты повторишь судьбу тетушки Эстер, придумывая романы, которые якобы когда-то происходили, и этим заменишь счастье любви”. Грустно вздохнув и поправив очки, спустившиеся на кончик носа, она решила сосредоточиться на поэме и стала приклеивать ее на открытку.
Минуту спустя она услышала стук подъехавшего экипажа и звук приближающихся шагов. Виктория с удивлением увидела, как входная дверь широко распахнулась, и в магазин вошел мужчина. – Извините, сэр, но магазин закрыт. Мужчина с головы до ног был осыпан снегом. “Джентльмен”, – подумала Виктория и поправила очки. Он стоял спиной и стряхивал снег с ботинок, стараясь не принести слякоть в комнату. Когда, наконец, мужчина повернулся, сердце ее бешено забилось.
– Я знаю, что пришел слишком поздно… – голос его затих и вместо вежливых слов на лице появилась добрая улыбка. – Виктория.
– Клейтон, – прошептала она. – Милосердный бог, действительно ли это он? Или я схожу с ума от мыслей о нем?
В недоумении женщина отвела взгляд и посмотрела на графин с вином, стоящий на буфете, потом на стакан тети Эстер, который был почти полон.
– Я рад видеть тебя снова, – вошедший приблизился и взял Викторию за руку. У него были ледяные пальцы. Он улыбнулся женщине: – Извини. На улице холодно… Я очень хотел увидеть тебя. Я много слышал о твоем магазине.
Она кивнула в ответ и быстро оглядела комнату, как бы впервые ее увидев. Всюду висели ленты: они тянулись и к окнам, и к двери. Иголки торчали в стене, где попало. Шелковые нитки всевозможных расцветок свисали со стен, подобно оперению фантастических птиц. Полосатый кот запутался в куче кружева на полу. Повсюду в беспорядке лежали поэмы и книги, изумляя непривычный взгляд.
Тетя Эмма не одобряла этот беспорядок, говоря, что не понимает, как можно работать в таких условиях. Виктория находила все это вполне сносным. Когда же поздравления стали приносить доход, даже тетя Эмма перестала ворчать.
– Здесь… несколько неуютно, – Виктория покраснела, заметив удивление на его лице. Клейтон повернулся, и у нее перехватило дыхание.
Он стал красивее, чем был прежде. Волосы, когда-то темно-коричневые, приобрели оттенок черного дерева. Они изящно спадали на лоб, не закрывая удивительных нежно-карих глаз. Рот был сострадателен и строг в одно и то же время. Исполнилось самое заветное желание Виктории. В смущении она направилась к стульям, стоящим у окна, напрасно стараясь поправить свои волосы.
– Пожалуйста, садись. Извини, я даже не спросила… Выпьешь чаю или, может, что-нибудь другого? Я знаю, что на улице холодно.
Клейтон мгновение смотрел на нее с доброй, искренней улыбкой:
– Кофе, если можно. Я не могу пить чай, хотя семья меня не понимает.
Виктория улыбнулась в ответ. Полосатый кот поднял голову из спутавшихся кружевных лент на полу и вновь принялся сражаться с ними, в то время как его хозяйка отправилась варить кофе.
У Виктории дрожали руки, когда она зажигала плиту. Как рада она была тому, что он сейчас не видит ее.
Он был здесь, он действительно был здесь. Ей хотелось смеяться, громко петь. Женщина усмехнулась, понимая нелепость собственных мыслей. Это глупо – быть сейчас счастливой. Да, тетя Эмма, наверное, так бы и подумала, но ничего невозможно было поделать с собой: Клейтон вернулся.
Улыбка угасла при воспоминании о его долгом молчании, и сомнение закралось в душу. Она была всего лишь сиротой, взятой на воспитание эксцентричными тетушками. Бедная, всеми высмеиваемая и робкая девушка. Он же принадлежал к одной из первых семей в Филадельфии – богат, удачлив, знаменит.
Как она осмелилась спросить о том, почему так давно ничего не слышала о нем?
Вода закипела, и кофе убежал. Виктория схватила кофейник и обожгла руку. Вскрикнув, она потянулась за тряпкой и сняла его с плиты. Разлив кофе по чашкам, женщина вернулась в комнату.
– Я надеюсь, все нормально. Правда, у меня убежал кофе.
– Все замечательно, – ответил Клейтон.
Он большим глотком отхлебнул кофе и едва не уронил чашку. Кофе был слишком горяч. Осторожно поставив чашку на столик, он улыбнулся:
– Все прекрасно. Именно то, что я хотел. Ты знаешь, я так рад видеть тебя снова. Я думал о тебе. Мои сестры рассказывали о том, как хорошо идет твоя работа в магазине. Я рад за тебя.
“Почему? – мысленно прокричала ему Виктория. – Почему ты ни разу даже не написал? ” Но она лишь улыбнулась, опасаясь, что если задаст этот вопрос, то потеряет его дружбу.
– Я тоже рада, что ты пришел, хотя прошло столько времени…
Виктория вопросительно посмотрела на Клейтона.
– Я знаю. Извини, мне давно нужно было повидать тебя и поговорить с тобой, но работа отнимает все мое время, – ответил мужчина.
Виктория понимающе кивнула. Клейтон стал прекрасным доктором, его высоко ценили в городе. Кое-кто из его состоятельных знакомых недоумевал от того, что Клейтон тратил столько сил и времени на бедных, но деньги для Клейтона никогда не были проблемой и целью. Он был настоящим доктором и не делил пациентов на жителей фешенебельных и бедных кварталов.
– У меня не было другой возможности приехать к тебе, честное слово, – произнес Клейтон.
Сердце Виктории сжалось. Испытывал ли он те же чувства, что и она? В это верилось с трудом. Виктория опустила глаза, не смея надеяться на лучшее.
– Я так по тебе скучала, – робко промолвила она.
– А я по тебе. По дороге сюда я вспоминал наши школьные годы, нашу дружбу. Как ты думаешь, мы могли бы начать все снова? Эти воспоминания для меня очень важны. – Клейтон явно волновался.
У Виктории забилось сердце. Она чувствовала себя самой счастливой из женщин. Все стихи, которые она когда-либо написала, ничего не значат по сравнению с этим единственным моментом.
Виктория была готова заплакать. От слез ее удерживал только страх испортить впечатление от этих волнующих мгновений.
Клейтон достал из кармана пальто газетную вырезку и протянул ее старой знакомой.
– Ты, наверное, читала эту заметку? – Немного погодя, он добавил: – Ты можешь мне помочь?
Виктория утвердительно кивнула. Она была готова на все для него. Развернув газету, Виктория увидела в ней фотографию молодой женщины, с которой раньше не встречалась.
– Это Элизабет Честер, – сказал Клейтон нежно. – Я собираюсь жениться на ней и хотел бы попросить тебя помочь мне в этом.
Глава II
Виктория онемела, она не могла поверить в то, что сейчас услышала. Помочь ухаживать за другой женщиной? Наверное, она что-то неправильно поняла. Однако Клейтон продолжал, не меняя тона и не обращая на нее внимания:
– Это звучит глупо, но я никогда не писал любовных писем. Я не могу выразить на бумаге того, что хочу сказать. Ты помнишь, какие ужасные сочинения я писал в школе? А ты придумывать такие замечательные поздравления к дню Святого Валентина. Вот я и подумал, что ты могла бы помочь мне.
Виктория вспыхнула от гнева. Ее надежды рухнули. Клейтону было нужно только ее умение складно писать. Она для него ничего не значила.
– Я был бы тебе очень признателен, – продолжал он. – Разумеется, я заплачу тебе, сколько надо.
С большим трудом она смогла произнести одно слово:
– Когда? – и, заметив его недоуменный взгляд, добавила: – Когда ты собираешься жениться?
– Еще не знаю, – задумчиво ответил Клейтон. – Но я хочу сделать предложение в день Святого Валентина. Я не в состоянии долго ждать.
Виктория вдруг вспомнила женщину, портрет которой увидела в газете. Элизабет Честер была избалованной дочерью весьма состоятельных родителей, живущих на Мэйн Лайн.
Она слыла очень красивой, но пустой дамой, думающей только о своей внешности и танцах. Тем не менее мужчины сходили от нее с ума, стоило им лишь заглянуть в ее огромные серые глаза. По-видимому, Клейтон не был исключением.
– А что говорят по этому поводу твои родители? – Виктория попыталась овладеть собой. – Они одобряют твой выбор?
Клейтон утвердительно кивнул.
– У мамы были некоторые возражения, но Элизабет прекрасная пара: ее семья хорошо известна в городе. Честеры пожертвовали много денег на больницу и вообще с уважением относятся к врачам.
– Но как ты сам относишься к ней? – перебила его Виктория, и, заметив удивленный взгляд Клейтона, добавила, что ей это необходимо знать для составления письма.
Последняя фраза успокоила Клейтона, и он улыбнулся.
– Элизабет… такая красивая. Я никогда не видел такой красавицы. Она такая очаровательная, живая… Ты сама, наверное, помнишь ее по школе. Я очень счастлив.
– А она разделяет твои чувства? – поинтересовалась Виктория. – Клейтон подумал и продолжил:
– Она уклончива. Элизабет не такая, как другие женщины, которые все выбалтывают. Но я уверен, что мои чувства… взаимны. Я не могу смотреть на других женщин с тех пор, как ее увидел.
“Это заметно”, – подумала Виктория. Она не могла больше переносить этот разговор и, желая поскорее его закончить, по-деловому протянула руку Клейтону.
– Значит, ты согласна? – с надеждой спросил он.
– Мне надо подумать, – ответила Виктория и пояснила: – У меня сейчас и так много работы, я не хочу брать заказов больше, чем смогу выполнить.
– Я понимаю. – Клейтон взял пальто и ласково улыбнулся. – Двух дней достаточно? Мы можем обсудить это за ланчем.
Виктория скрепя сердце кивнула. Клейтон направился к выходу, но неожиданно остановился:
– Мне действительно было приятно увидеть тебя. Ты значишь для меня очень много, Виктория. Ты напоминаешь мне… мою сестру. – Он улыбнулся и вышел.
Когда дверь закрылась, Виктория опустилась на стул. Черт возьми! Кто он такой, чтобы врываться в ее жизнь и доставлять ей столько переживаний? Это было более мучительно, чем насмешки в детстве. Нет, боль, причиненная Клейтоном Джерардом, была гораздо ужасней.
Неприятные воспоминания снова нахлынули на нее. Она вспомнила, как в десять лет Клейтон восхищался ее смекалкой, а два года спустя тайком учил ее игре в бейсбол в их особняке на Мэйн Лейн, смеясь над ее неловкостью и радуясь ее успехам. В шестнадцать лет все девочки хотели, чтобы он именно их пригласил на бал, но приглашена была Виктория. Тогда она отказалась, и Клейтон впервые рассердился на нее. Но Виктория не могла сказать ему, что у нее не было ни подходящего платья, ни туфель, ни перчаток. Так что Клейтону пришлось пригласить Мэри Анн Дрехсел, и Виктория очень тяжело переживала это.
Сейчас она плакала, обхватив руками колени. Ее переполняла злость, но слова Клейтона не выходили из головы. Элизабет действительно была прекрасной парой доктору. Она богата, красива и могла содействовать его карьере. А Виктория Викершем была лишь племянницей двух старых дев, зарабатывающей на поздравлениях. Господи! Как только она могла допустить мысль о каких-то чувствах Клейтона к ней?
“Двух дней достаточно… ”
Два дня. Она должна решить, сможет ли, забыв о собственных чувствах, помочь школьному товарищу добиться руки возлюбленной. Эта работа могла отнять у нее все силы. Она даже не знала, хватит ли у нее вообще сил для этого.
* * *
– И я сказала Салли, изготовителю кружев, что нам нужно больше розового цвета ко дню Святого Валентина. Тебе так не кажется, дорогая? – спросила Эстер.
Тетушка посмотрела на Викторию, которая сидела за кухонным столом и читала книгу. Утренний свет проникал в комнату через шторы, рисуя клетки на столе и стульях. Обычно лепет Эстер вызывал улыбку на лице ее племянницы, но сегодня Виктория, поглощенная работой, не обращала на нее никакого внимания.
Задетая этим, Эстер обиделась и налила себе еще чашку чая:
– Хотя бы скажите, что вы думаете по этому поводу?
– Тише, – тетушка Эмма настороженно посмотрела на сестру, потом перевела взгляд на книги племянницы. Это была не такая работа, как обычно. Виктория выглядела сегодня обезумевшей от горя. Ее лицо, обычно открытое и приветливое, было бледным, как китайский фарфор.
Нахмурившись, тетушка Эмма вспомнила стук колес какого-то экипажа накануне поздно вечером и мужской голос в магазине, это было так непривычно в это время, но, кажется, кое-что проясняло в сегодняшнем состоянии племянницы.
Тетушка Эмма вздохнула. Она посмотрела из-под очков на племянницу и постучала пальцем по странице, над которой склонилась Виктория.
– Это все тот фонд, который ты пытаешься создать для женщин, прикованных к больничной койке?
Виктория подняла глаза.
– Да. Ты же знаешь, что некоторые женщины выполняют для нас работу, находясь в больничной палате. Они так нуждаются в поддержке. У меня есть прекрасная идея, как заработать деньги, которые нужны для этого. Мне предложили прошлым вечером прибыльное дело. За другую работу я бы сейчас просто не взялась.
Тетушка Эмма кивнула одобрительно.
– Это благородно. Что это за дело, о котором ты говоришь?
Волнуясь, Виктория отложила в сторону бухгалтерскую книгу:
– Мне предложили помочь одному мужчине написать для его возлюбленной стихотворения и любовные послания. Я смогу даже сама назвать цифру гонорара.
Пухлое лицо Эстер вспыхнуло.
– Как хорошо, дорогая! Я все время вспоминаю старую деву, которой ты помогла выйти замуж, написав несколько писем для нее. Как ее звали?
– Текери, – ответила Эмма. – Лиззи Текери. – И она снова повернулась к Виктории. – Ты возьмешься за эту работу?
В ее голосе слышалось понимание, и Виктория утвердительно кивнула.
– Мне нужны деньги и, наверное, я была бы просто дурой, если бы упустила эту возможность. Как говорит тетя Эстер, это было бы слишком легко для меня. – Улыбаясь, племянница повернулась к своим тетушкам и показала вырезку из газеты: – Теперь я надеюсь на вашу помощь в поиске сведений об Элизабет Честер. Что она любит, а что нет? Какие цвета ей нравятся? Вы знаете, что мне надо.
– Это будет легко. О ней часто упоминают в этих ужасных газетах, – пролепетала тетушка Эмма. – Добудем для тебя нужную информацию. Ты узнаешь об Элизабет буквально все.
* * *
День Святого Валентина всегда был ее любимым праздником до этого года. Все два дня после визита Клейтона Виктория напряженно размышляла, тщательно изучая информацию об Элизабет, которую ее тетушки добывали всевозможными путями, и все больше мрачнела.
Элизабет мало изменилась с тех пор, как закончила школу. Ни один из ее знакомых не сказал о ней ни единого доброго слова, ее прислуга была того же мнения о хозяйке. Элизабет при этом вовсе не была таким ужасным человеком. Просто она не задумывалась над тем, как воспринимаются ее поступки окружающими. Ее любимым цветом был красный, любимые духи – французские, от маргариток она начинала чихать, ступни ее были слишком большие, и это она очень сильно переживала. Она носила блузки от Венемейнера и юбки от Уорнера. Она предпочитала перья цветам на шляпках, кружевные перчатки перчаткам без пальцев. Она носила синель летом и шиньоны зимой. Короче говоря, Элизабет гналась за последней модой и уделяла себе много времени.
Виктория вздохнула и снова взялась за карандаш. Клейтон должен прийти с минуты на минуту, а она все еще не могла написать ни строчки, которая заставила бы сердце Элизабет растаять.
* * *
– Сюда, пожалуйста, мистер Джерард.
Виктория проследовала за метрдотелем к прекрасно сервированному столику около окна. Старенький ресторанчик “Городская Таверна” был прост и чудесен. Свежие цветы украшали столы, а оловянная посуда блестела на белоснежной скатерти. Оглядевшись, Виктория пришла в изумление от вида женщин, одетых по последней моде. В платьях всевозможных цветов они выглядели, как пионы летом.
А мужчины! Они были так элегантны! Роскошные котелки, тросточки с жемчужными набалдашниками! За бокалом вина они обсуждали деловые вопросы или продлевали ланч в обществе дам. Виктория очень давно была здесь последний раз, и ей хотелось все внимательно рассмотреть. Она подумала, что тетя Эстер была права, когда говорила, что ее племянница сделалась затворницей.
Пораженная этим зрелищем, Виктория не сразу сообразила, что Клейтон обратился к ней уже дважды.
Она покраснела и посмотрела на него.
– Что бы ты выпила? Чай или бокал вина?
– Лучше чай.
– А я предпочитаю виски.
Официант кивнул, моментально вернулся с подносом, поставил напитки на стол и подал им меню. Виктория вздохнула:
– Здесь так хорошо. Но нам не стоило выезжать в такой снегопад. Мы могли бы поговорить и у меня в магазине.
Клейтон улыбнулся, и она поразилась необычной теплоте его взгляда.
– Я не хотел бы обсуждать деловые проблемы здесь, но я представляю, как тетушка Эстер торчала бы у двери, пытаясь подслушать, а тетушка Эмма пришла бы давать нам советы. Я не думаю, что это помогло бы нашему делу.
Виктория расхохоталась.
– Они действительно ведут себя так, но я не знаю, что бы без них делала.
Клейтон смотрел на нее и начинал понимать, как сильно он скучал по ней. Виктория была очень красива. У нее были восхитительные каштановые волосы и ясные голубые глаза. Жаль только, очки и вышедшие из моды шляпа и платье портили ее внешность. Казалось, она не задумывалась над своей внешностью. Виктория достала несколько книг и листов бумаги и разложила их на столе как раз в тот момент, когда официант появился в ожидании заказа.
– Я абсолютно не разбираюсь в этом, извини, – пробормотала Виктория, глядя в меню. Большинство предлагаемых блюд было ей незнакомо, но она внимательно изучала их названия, боясь показаться невежественной.
– Ты не будешь возражать, если я закажу для нас обоих? – предложил Клейтон.
Виктория со скрываемой радостью согласилась. Официант выслушал заказ и исчез со словами: “Отлично, сэр. Принесу сейчас же”.
Виктория стала искать в сумочке карандаш, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Клейтон, успокаивая женщину, взял ее руку в свою. Виктория смущенно взглянула на него.
– Давай пока не будем говорить о делах. У нас еще будет для этого время.
Она согласилась, положила карандаш обратно и стала рассматривать переполненный зал.
– Я не была здесь с… Я даже не могу вспомнить, когда это было в последний раз.
Удивленный Клейтон посмотрел на улицу.
– Но ты живешь в двух шагах отсюда. Виктория пожала плечами и сделала глоток чаю.
– У меня всегда раньше не хватало денег, ты же знаешь.
– А сейчас? – Клейтон показал на ее бумаги. – Все знают, что поздравления к дню Святого Валентина имеют огромный успех. Я думаю, ты не отказываешь себе в маленьких удовольствиях.
– Вначале я влезла в долги и… – призналась Виктория, не ведая, что леди никогда не говорят о делах с джентльменами. – Дом требовал ремонта, тетя Эстер заболела, кроме того я вынуждена была вкладывать часть доходов в свой бизнес. На меня работают несколько надомниц, и мне надо было создать пенсионный фонд для них. Ты знаешь, – она склонила свое лицо к Клейтону, – ведь эти женщины совершенно беззащитны.
Клейтон понимающе кивнул.
– Помимо них в стране слишком много иммигрантов, ищущих работу. Это и создает такую ситуацию.
– Но это несправедливо, – Виктория от негодования вспыхнула, но быстро взяла себя в руки, так как появился официант с супом.
– Я знаю об этом, потому что я лечу детей таких родителей. У меня в больнице лежит целая семья, и у всех холера. Условия так ужасны, что их невозможно описать, – продолжал Клейтон.
– Я не могу спокойно воспринимать это. Я должна помогать нуждающимся, – волнение Виктории чувствовалось в каждом ее слове.
Клейтон посмотрел на нее сочувственно, он совсем не был удивлен. Виктория всегда проявляла сострадание к другим, даже когда они не заслуживали этого.
